Бесконечное лето

Это самый сладкий сон в его жизни. Пение птиц из открытого окна бередит вялую душу, заставляя довольно жмуриться, а прохладный ветерок обдувает сонное лицо. Он так приятно касается его кожи, даруя блаженную прохладу, пока что-то мягкое прижимается к щеке и шее, согревая уютом. Ресницы Егора трепещут от всех этих ощущений, и он медленно просыпается, чувствуя нежную ладонь мамы в своих волосах. Мамы? Резко подорвавшись на месте, Егор задевает рычаг передач животом, и громко стонет от того, как это оказывается больно. Стоит распахнуть глаза, и воспоминания простреливают тяжёлую голову. Взгляд цепляется за укрытое ветками лобовое стекло и лиловое небо, пробивающееся сквозь листья, и страх снова липко сжимает его горло. «Чёрт бы побрал мою вспыльчивость», — мысленно стонет Егор, пытаясь подняться с… с колен Жени?! Желание подниматься разом исчезает. На них тепло и уютно, и похуй, что Егор уже половины тела не чувствует из-за твердости между сиденьями, а ноги затекли от согнутого положения. На всё похуй, лишь бы случайно не разбудить Женю, чтобы взглянуть на него такого — сонного и расслабленного, но… — Проснулся? — разрывает тишину машины, заставляя Егора вскинуть взгляд. — Ну что ты вошкаешься, а? — тяжёлая ладонь приземляется на макушку, укладывая Егора обратно в неподвижное положение, а потом широкий зевок разносится по салону, заставляя Егора зевнуть в ответ. Женя выглядит уставшим, несмотря на то, что тоже спал. Ещё бы, спать сидя не самое лучшее условие — весь комфорт забрал себе Егор, развалившись на его коленях. «Боже мой, я спал на его коленях, а ещё мы… мы…» — Что ты зыришь так? — Женя чуть стекает по сиденью вниз, а потом поднимает руки, разминая уставшую шею. — Прости, — бормочет Егор за всё сразу. И за взгляды, и за то, что забрал у него спокойный сон. И за украденную нежность и… поцелуй. Чёрт, он всё ещё лежит на нём и даже не стесняется. От этого Егор внезапно смущается, начиная подниматься, но Женя застаёт его врасплох рукой в спину. Вроде как помощь, но какая-то агрессивная. — О, попридержи извинения, — голос Жени вдруг опускается, становясь каким-то опасным. По-настоящему опасным, совсем не так, как когда-то раньше. — Сейчас не время это обсуждать, но хорошенько подумай, как собираешься объяснять мне своё поведение, когда мы вернёмся. У Егора отвисает губа. Он чувствует себя так, словно его отчитывают родители, но перед ними не так страшно, как перед Женей. Кажется, даже спалив Егора за курением Женя был не таким грозным, и это при том, что сейчас он сонный и лохматый, но глаза… глаза метают молнии. — Можем поговорить об этом сейчас, — предлагает Егор, потому что… ну а смысл откладывать казнь? Она всё равно его настигнет, а так не придётся мучаться в ожидании. Но у Жени как всегда есть своё мнение. — Сейчас ты выйдешь из машины и будешь её толкать, а я сяду за руль, — отрезает он и вылезает на улицу, хлопнув за собой дверью. Блять, он действительно не в настроении. Егор таким его ещё не видел. С одной стороны, полезно узнать границы, которые выдерживает Женя, прежде чем взорваться, а с другой… не хотелось бы Егору пасть трупом от его злости. Поторговавшись с собой, Егор решает, что достаточно накуролесил, чтобы не подчиняться. И с тяжёлым вздохом выбирается из машины. Выбирается, чтобы сразу же упасть. — Блять, — смачно приложившись коленом о землю, он только чудом не пачкает светлые джинсы травой, потому что коленки-то дырявые. Ноги так затекли, что не держат его вес, поэтому приходится ухватиться покрепче за дверь, поднимая в воздух непослушное тело. — Пил вчера вроде я, а не ты, — фыркает Женя, но даже не пытается ему помочь. Ну точно злой. — Вчера? — моргает Егор и снова смотрит на рассветное небо. Действительно вчера, блять. — А который час? — Четыре, — наблюдая за потугами Егора в прямохождение, Женя обходит машину. — Молись, чтобы Рая не решила проверить тебя на чердаке. — Молюсь, — вздыхает Егор, но, если честно, уже плевать. Худшее уже случилось — Женя общается с ним сквозь зубы, будто он враг народа, и от этого больно и обидно, но Егор понимает, что виноват сам. Удивительно, что ночью Женя не выставил его на улицу, вместо этого так нежно успокаивая. Касания его губ, кажется, до сих пор ощущаются на лице, и Егор, поднявшись и отойдя от машины, поднимает руку к пересохшей от слёз щеке. Та горячая и стянутая, и нет там никаких следов, но ему так хочется верить, что всё это ему не приснилось. Неожиданная для Жени нежность, обернувшаяся лиловыми точками перед залитыми солью глазами. — Я сдам назад, а ты толкай спереди, — даёт указания Женя, усаживаясь за руль. Егор подбирается на месте и уныло кивает. Делать нечего — надо исправлять результаты своего долбоебизма. Толкальщик из Егора хреновый. Несмотря на труды на пилораме, он никак не мог стать за такое короткое время халком, поэтому по большей части только пыхтит и соскальзывает руками по капоту. Ещё и ветки блядского куста впиваются в спину, заставляя поскуливать от неприятных ощущений, но они быстро теряются на фоне рычащего голоса, когда Женя матерится на него из машины так, что птицы разлетаются. — Блять, ты безрукий нахуй или что? А ногами заебись вчера работал, когда машину сюда занёс! — в который раз ругается Женя, а Егор чувствует себя таким уставшим, словно месяц не спал. И сил не остаётся даже чтобы обидеться на грубые слова. Вытащить железную махину, застрявшую в кустах и земле, вещь не такая лёгкая, как кажется со стороны. С горем пополам они вытаскивают машину из кустов. К счастью, ничего не помято и на ней ни царапины, — ну, на первый взгляд, — но Женя всё равно зыркает на него своими серыми как льды океана глазами, вымораживая Егору душу. — Давай поговорим, — снова просит Егор, но получает на это только нахмурившиеся брови. — Подстрахуй сзади, я выеду на дорогу, — Женя словно робот, настроенный на исправление проблем, только и думает о том, как бы поскорее отсюда свалить. Конечно. Захочет он теперь проводить время с Егором, когда тот так облажался. Егор уныло убивает пару комаров и обходит машину, становясь сзади, пока Женя выруливает в сторону дороги. Девятка рычит на весь лес, и Егор даже готовится снова толкать, но она резко дёргается вперёд. Так резко, как Егор никогда бы не подумал, что она способна. Он отмахивается от выхлопов и выбирается из кювета, становясь рядом с водительским, не собираясь сдаваться. — Ну теперь мы поговорим? — снова пытается он, стоит Жене открыть дверь. — Нет, — прилетает с хлопком двери, и Женя идёт к багажнику, вытаскивая оттуда нужные ему приблуды из-под сложенных стульев и колесо. Егор в который раз дует губы, пытаясь совладать с терпением, которое держится уже на волоске. — Я пройдусь, — сообщает он, хоть и не получает никакой реакции, и идёт вдоль дороги. Пить хочется пиздец, но ничего не осталось. Он вообще не представляет, где они находятся: по бокам в обе стороны только лес, а разъебанная дорога словно ведёт в никуда. Вокруг поют соловьи, да стрекочут кузнечики и больше нет ни души. Дорога будто заброшенная, как и эта неизвестная точка на карте страны. Слишком огромной и необъятной. Сколько ещё таких мёртвых уголков по ней? Сколько леса вокруг них? Можно ведь просто сбежать и спрятаться. Построить дом среди сосен и жить отшельниками. Питаться пойманной дичью и рыбой. Женя научил бы его охотиться. И неважно, если он не умеет — Егор уверен, что у него получится с первого раза. А потом, переварив сочное мясо, они бы отправлялись в постель. Женя прикасался бы к нему так же нежно, как вчера, а Егор отплатил бы ему вдвойне, подставляясь под горячие губы и целуя в ответ. Боже, он ведь мог поцеловать его в ответ. «Он поцеловал меня…» — кажется, эта мысль впервые полноценно ударяет в голову, и Егор прикасается к своим губам, словно может найти на них доказательства того, что он не сбрендил. Слёзы застилали тогда всё вокруг, но это прикосновение было таким чётким, как никогда. Песок шуршит под покрывшимися пылью кроссовками, когда Егор резко разворачивается, отправляясь обратно. Он успел уйти на пару сотен метров, но это неважно. Машина как на ладони, да и сам Женя, мудохающийся с колесом, тоже. — Нам нужно поговорить, — снова начинает свою песню Егор, стоит ему подойти, и встаёт у Жени над душой. — Свет мне не загораживай, и так ни хуя не видно, — Женя сидит на коленях и закручивает колесо, а рядом лежит телефон, на котором включен фонарик. Егора это злит. Он ненавидит, когда его игнорируют. И ладно бабушка — ей уже до пизды лет, чтобы вести себя странно, да и плевать Егору на её обиды. Но Женя… Женя это другое. Он ожидал, что Женя будет вести себя так, словно ничего не произошло, но реальность не равна ожиданиям. Кровь кипит в венах от того, что Женя собирается прятаться от своих чувств, как ёбаный трус, и хочется схватить его и трясти до посинения, лишь бы тот признал уже. Признал, что Егор ему не безразличен. Нет, он больше не намерен это терпеть. Глаза застилает маревом, прямо как вчера, и Егор сжимает кулаки. — Посмотри на меня! — рычит он, хватая Женю за плечо, чтобы повернуть к себе лицом. — Да хули ты от меня хочешь?! — Женя взрывается. Этот взрыв уже назревал, и Егор думал, что готов к нему, но нет. Молнии в этих глазах настолько пронизывающие, что становится тяжело дышать. Страх, что уже потерянное сейчас станет пропастью, вбивает крупицы рассудка на место, но желание расставить уже все точки заставляет Егора снова набрать воздуха в грудь, только Женя его прерывает: — Захлопнись, пока я тебя не сам не заткнул. — Нет уж, я не захлопнусь! Пока мы не обсудим произошедшее, — стоит на своём Егор, не собираясь сдаваться так легко. Больше он не станет слушаться. Ему девятнадцать, мать его, лет! — Да что ты прицепился к этому? Самому не надоело бегать и тяфкать, как собачонка? — Женя бросает на землю ключ-крест, и металлический грохот бьёт Егору по ушам вместе с его голосом. — Я тут, блять, ради тебя стараюсь, если ты не видишь! Стараюсь, чтобы успеть доехать до дома, чтобы Рая твою жопу в кровь не разодрала, а ты доебался до меня со своим «давай поговорим, давай поговорим». О чём нам говорить? — поднявшись на ноги, Женя резко подходит к нему, и будь они одного роста, то просто упёрлись бы в лица друг друга. — О том, что ты жопой думаешь? О том, что ты придумал себе какой-то хуйни и решил убить нас обоих? О чём именно ты хочешь поговорить, Егор? Егор отшатывается. Болезненная правда, которую он ожидал услышать, бьёт по нему сильнее, чем хмурый взгляд из-под сдвинутых бровей. Ох, блять, только бы снова не заплакать. — Что, язык сразу проглотил? — жестоко усмехается Женя, отворачиваясь обратно к машине, и уже собирается сесть на землю, но Егор ему не даёт. Он явно пожалеет о своих действиях, но сейчас им движет боль и пробудившаяся злоба. Он отпинывает ключ ногой прямо из-под руки Жени, и тот закатывается под машину. И чемоданчик он тоже отпинывает, и тот переворачивается, рассыпая всё содержимое на песок обочины. Он бы и машину перевернул, если бы только были на это силы. — Ну и? — Женя снова усмехается. — Полегчало? Может и меня ударишь? Егор игнорирует эти подначивания, понимая, что Женя его просто провоцирует. Это неприятно, но у него сейчас башка и так разрывается, чтобы думать ещё и о провокациях. — На хую я вертел твою непрошенную заботу, слышишь?! Рая, Рая, Рая. Заебала меня уже эта Рая! — Егор сам не понимает, как переходит на крик, и тот отскакивает эхом от деревьев, отдаваясь болью в висках. — Да, я идиот! Я придурок! Я таскаюсь за тобой, как брошенная псина, и, чтобы ты знал, прямо сейчас я ненавижу себя за это! — ударив по машине ногой, Егор жмурится, чувствуя, как пощипывает глаза. — И машину эту я ненавижу! И деревню вашу драную! Ненавижу! Ненавижу тебя! По коже проходит дрожь, и снова, и снова, и снова. Последние слова бьются в ушах вместе с пульсом, и от испуга за них к горлу подкатывает ком. Тело потряхивает от злости и чувств, что переполняют его, и Егор понятия не имеет, что с этим делать. Он хочет сломать что-нибудь. Хочет бить ебучую девятку кулаками, пока на них не выступит кровь. Хочет убежать в лес, пойти пешком в город, даже не имея понятия, где он находится, — хоть что-нибудь, лишь бы не видеть этого кислого, безразличного ко всему лица. Лица, которое он отчаянно хочет взять в руки и крепко поцеловать. — Всё сказал? — тихо спрашивает Женя, всё это время молча выслушивавший эту истерику. Его голос сухой и какой-то несчастный. Егор бросает на него короткий взгляд, и замирает, когда видит, насколько безнадёжно заёбанным выглядит Женя, опирающийся на машину. Нет. Он никогда не сможет его ненавидеть. — Не всё, — хрипит Егор, потому что блядской воды нет, а после крика у него першит в горле. Время словно замирает, пока Егор копается в собственном мозгу, пытаясь достать оттуда ещё невысказанных слов, но они разбегаются, словно червяки из-под поднятого камня, и Егор не может поймать хотя бы одно. Он почти пыхтит, то начиная открывать рот, то снова его закрывая, и Жене, видимо, надоедает это зрелище. — Иди сюда, — выдыхает Женя, протягивая руку. Егор смотрит на неё так, словно ожидает удара, но это всего лишь раскрытая ладонь, и пальцы шевелятся, призывая его к себе. Егор опускает голову и делает пару шагов. И не зря он чувствовал подвох — рука мгновенно отвешивает ему подзатыльник, заставляя ойкнуть от неожиданности и попытаться отступить назад, но в следующую секунду эта же рука притягивает его ближе, зажимая в объятиях. — Ты вправду идиот, — усмехается Женя, насильно утыкая его лицом в своё плечо, и у Егора дыхание перехватывает, а злоба, что пронизывала его до кончиков пальцев, медленно растворяется. — Нетерпеливый идиот. Егор согласно мычит, вцепляясь пальцами в Женину ветровку. Его горячечность когда-нибудь ему аукнется. Но как быть, когда чувства так разрывают все внутренности, что дышать больно? Как быть, когда нет ни единого шанса их проявить и выпустить наружу? Как ему быть, когда Женя не оставляет для него ни малейшей возможности? — Я не ненавижу тебя, — бубнит Егор куда-то в плечо Жени, прикрывая глаза. Он решает насладиться крупицами того, что ему дают, чтобы иметь за душой хоть что-то. — Я знаю, — вздыхает Женя и поглаживает его по волосам. — Лучше бы ненавидел. — Не лучше, — не соглашается Егор, начав бултыхаться в его руках, в попытке посмотреть на его лицо. — Хватит уже решать, что для меня лучше. Почему? Почему ты это делаешь? — Егор поднимает голову, заглядывая в уставшие глаза, и Женя горько хмыкает. — Для тебя — это лишь эпизод твоей длинной жизни. А для меня? Егор замирает, распахнув глаза, будто ему открыли тайну вселенной. Всё это время Женя отталкивал его лишь потому что… потому что боялся? Егор стыдливо кусает губы. Боже, какой же он идиот. И с одной стороны, он может понять его страх, всё-таки у них разница в возрасте, да и в характерах, но влюблённость в нём не принимает это за ограничения. Какая разница? Он уверен в своих чувствах на все двести процентов. Главное донести это до Жени. — Что если это моя судьба? — тихо срывается с губ, и Егор предельно внимательно следит за реакцией Жени, а тот как назло закатывает глаза. — Что если мы должны были встретиться? — Тебя всего лишь наказал отец, а ты сваливаешь это на судьбу. — Я не смогу без тебя, — всхлип сам собой поднимается в горле, и Егор снова утыкается в плечо Жени, пытаясь найти утешение в человеке, что стал главным страданием. — Спустя десять лет ты будешь смеяться над этим. — Да, — Егор кусает губы, пытаясь сдержать ком. — Вместе с тобой, — это звучит совсем тихо, но, судя по сжавшимся вокруг него рукам, Женя это услышал. — Я… просыпаюсь каждый день думая о тебе. Засыпаю каждый день думая о тебе. — И поэтому ты хотел нас угробить? Чтобы вместе и навсегда? — смеётся вдруг Женя, и это разряжает обстановку хотя бы на мгновение, заставляя и Егора улыбнуться. Его это немного злит, потому что, эй, у него тут драма и душа разрывается, но, признаться, так правда гораздо легче. — Может быть, — Егор вдыхает аромат Жени, стараясь сохранить его в своей памяти на подольше, чтобы тот не успел раствориться до следующего раза. Если следующий раз будет. — Ты поцеловал меня, — шепчет он в шею, что мгновенно напрягается, как и тело Жени. — Это одна из самых больших ошибок в моей жизни. — Хах, вот как? Для отца я ошибка, в школе был белой вороной, в университете тоже, теперь ещё и ты… — Не выдумывай, — тёплые руки Жени поглаживают его по спине, растирая её сквозь толстовку. Даже сейчас, говоря такие жестокие слова, он так аккуратен с ним, что мозг Егора не знает, чему ему верить. — Это всего лишь лето. Одно лето, и ты меня забудешь. — Как жаль, что оно не бесконечное, — Егор почти давится словами, потому что боль пронизывает его сердце резким толчком. Ему страшно представить, что когда-то он может забыть Женю. Что он может забыть их встречи, нежные руки и бархатный голос, что он может забыть его запах. Что он может забыть свою первую настоящую влюблённость, которая не успела перерасти в нечто большее. — Давай просто попробуем? — И что же будет в конце лета? — Женя отстраняет его от себя, и щёлкает по носу. Его глаза подтаяли, поблёскивая на фоне предрассветной темноты, и Егор тонет в них, словно в кристально чистой воде, в попытке достать до дна. Объятия разрываются, и Егор отступает назад, но не чувствует от этого огорчения. Он видит, что стена Жени почти пала, и от этого становится так хорошо, что каждый вдох даётся всё легче и легче. — Осень, — улыбается Егор. — А потом зима, весна. И снова лето. И я хочу провести все их с тобой.