Бесконечное лето

Дорога до чёртового озера оказалась хуже, чем Егор мог себе представить. — Давай, зато габариты научишься чувствовать лучше, чем на вылизанных московских дорогах. Егор на это только фыркает, объезжая очередную яму. Вернее, он просто выбирает яму поменьше, потому что они здесь, блять, везде. Первые пару километров дорога радовала их относительно ровным асфальтом, и Женя разрешил ему разогнаться аж до восьмидесяти. Егор на это лыбился, как умалишённый, и постоянно поглядывал на Женю, за что тот ругался, твердя, что нужно смотреть на дорогу. А ещё он всё-таки врубил кассету. Мираж в очередной раз разрывает пространство между ними, только теперь Егору даже немного… нравится. Песня кажется живой и ритмичной, заставляя его чуть постукивать по рулю пальцами. Он бы и ногами застучал, даром что они заняты педалями. Ко второму припеву он уже примерно запоминает его текст, и начинает подпевать, вызывая у Жени улыбку. — Наступает ночь и обещае-е-ет всё исполнить для меня, — Егор качает головой в такт, и их потряхивает на очередной яме. — Певец, блин, — хмыкает Женя, отворачиваясь к окну. И Егор улыбается ещё шире. Ему очень нравится то, что между ними происходит. Женя ведёт себя совсем не как раньше, и ощущается ближе, чем когда бы то ни было. — А тебя не беспокоит, что на машине старые номера? — спрашивает вдруг Женя, заставляя Егора сбиться с мыслей и песни. — В смысле? — Рая наверняка вступила в наследство, а это значит, что номера нужно поменять, — объясняет Женя почти на пальцах, ломая атмосферу расслабления. Специально, что ли?! — Ты буквально не сможешь ездить нигде, кроме деревни. И то по выходным приезжают гайцы. — Вот жеж… — Егор едва сдерживается от мата. В каком-то смысле из-за этой новости, в каком-то из-за нужды ехать куда-то с бабушкой, но больше всё-таки из-за очередной ямы. — Ага, так что займись этим вопросом, — советует Женя, откидываясь обратно на сиденье, и поворачивает в его сторону голову. Он вообще очень много смотрит на Егора вместо дороги, и это радует. — Придётся тебе вместе с бабушкой съездить в город. — Она со мной не разговаривает, — вздыхает Егор, а потом тихо матерится, когда наезжает на кусок раздробленного асфальта. — Не переживай, оттает рано или поздно. Если только не обнаружит, что ты сбежал, — хмыкнув, Женя снова смотрит на дорогу. Песня сменяется на hi-fi, и Егор не закатывает глаза только потому, что ему нужно следить за ямами, да и тема диалога слишком беспокоит. И знаете что? Егору нравится hi-fi, но он в этом никогда не признается. — Надеюсь, не обнаружит, иначе в этот раз я не обойдусь ударом шланга, — посмеивается он, но звучит натянуто. Так, словно он пытается скрыть своё беспокойство. И, если честно, так оно и есть. Но ради Жени он готов на многое. *** С горем пополам они доезжают до озера. То поблёскивает в свете уходящего солнца, и у Егора щемит в груди от этого вида. Женя выбирается из машины первым и проходит ближе к воде, садясь перед ней на корточки. Егор следует его примеру, подходя к нему, и взгляд упирается в его спину и бритый затылок. Сколько же Егору хочется ему сказать. О том, как сердце замирает каждый раз, когда Женя касается его в небрежной ласке. О том, как он живёт от утра до ночи с мыслями о нём, что пожирают его изнутри. О том, как он мечтает о его губах, готовый растечься мороженым от одной мысли о поцелуе. О том, как сильно он влюблён. — Хочешь устроить пикник? — спрашивает Женя, оборачиваясь, и поднимается обратно на ноги. Егор припоминает слова Жени о том, что «разве кто-то просит тебя вылезать отсюда», и понимает, что это было наёбом. Но такому наёбу он даже рад! — Из чего? Собираешься ловить рыбу? — Егор хмыкает, но вдруг представляет эту картину, и ему в каком-то смысле становится даже интересно, но Женя его удивляет. — Вообще-то, я мог бы, но не сегодня, — он проходит к машине и раскрывает заднюю дверь. Там, на сидениях, лежит целых два пакета, и когда до Егора доходит, что именно происходит, огромная лыба украшает его лицо. Женя готовился к их встрече. Прям готовился. А строил из себя, будто их сюда случайно занесло! Только странно, что Егор не услышах громыхания пакетов по ямам. Да и пофиг! Такой подарок судьбы! — Вау! — Егор подскакивает к Жене, что уже вытащил пакеты, запихивая туда свой любопытный нос, будто кот, что ждал хозяина дома с самого утра. — Да подожди ты, — посмеивается Женя, отстраняя его за голову, и подносит пакеты к оставленному здесь кем-то кострищу. В пакетах что-то звонко стукается, и Егор подскакивает ближе. — А что ты купил? А пиво есть? — Егор начинает закидывать его вопросами, идя за ним хвостиком и убивая беспощадных комаров, а Женя устало стонет. — Есть, да не про твою честь, — хмыкает он, и Егор грустно вздыхает. — Вот знаешь, вечно мне ничего нельзя! Ну хоть чипсы есть? — У меня счас уши отвалятся, балабол, успокойся, — злости в голосе совсем нет, только забавная смешинка, так что Егор считает своим долгом помочь ему разобрать пакеты. — Можно мне один? — прилежно встав рядом, но достаточно далеко, чтобы не мешаться, спрашивает он, решив, что давить не стоит. — На, — сдаётся Женя, и Егор едва не прыгает на месте. Блять, как же это похоже на свидание! Они разбирают продукты и оказывается, что Женя неплохо так подготовился. Там чего только нет: и сосиски, и хлеб, и даже сыр. Он где-то в этой деревне даже черри откопал! И сушеную рыбу притащил, а ещё кольца кальмара. Довершают всё чипсы с луком и пиво: алкогольное для Жени и снова безалкогольный хугарден для Егора. Егор на это едва не пускает слезу — Женя запомнил то, что ему нравится! Впрочем, не то чтобы Жене нужно многое сделать, чтобы его впечатлить. — Надо поискать какое-нибудь бревно, — проявляет Егор зачатки разума, понимая, что сесть им некуда, но Женя его останавливает: — Не надо, в багажнике стулья складные, притащи, — раскладывая еду на пакете у кострища, Женя машет в сторону машины рукой. — Ага, щас! — Егор срывается с места, будто какой-то младшеклассник, но ему простительно — чувства застилают всё в голове, особенно умные мысли на тему того, что стоило бы быть посерьёзнее. Какой там серьёзнее? У него тут подвижки в отношениях! Он послушно тащит стулья, расставляя их вокруг костра, который Женя уже медленно разжигает, подложив сухой травы под остатки использованных кем-то древесины и ветки. Они опрыскиваются вонючей отравой от комаров, и Егор осторожно присаживается на стул, наблюдая за зрелищем разжигания, и когда огонь начинает облизывать ветки, он сам облизывает лицо Жени взглядом. В его серых глазах словно мерцает расплавленный огонь, а лицо на фоне костра кажется не таким бледным. К слову, Егор раньше не задавался вопросом, как Женя остаётся без загара, учитывая, сколько времени он проводит на солнце. — Почему ты такой бледный? — срывается с языка странный вопрос, но Женя, видимо, не считает его таковым. Он осторожно прикрывает костёр от ветра, а затем отвечает: — Загар не липнет. Генетика, — пожав плечами, он подкидывает ещё сухой травы, и наконец подтаскивает к себе стул, усаживаясь прямо напротив Егора. Егору, конечно, хотелось бы, чтобы они сидели рядом, но и так неплохо: он может рассмотреть Женю получше и полюбоваться его немного хмурым, но по-мужественному красивым лицом. И снова душу бередят вопросы. Личность Жени даже спустя столько времени личных взаимодействий остаётся для него загадкой. Возможно, именно это привлекает Егора, но он не верит, что пылкие чувства, что распирают его грудь, могут быть лишь влечением к неразгаданной загадке. Ему нравится Женя такой, какой он есть: вечно недовольный, но очень добрый; хмурый, но способный заразительно и очаровательно смеяться. Егору нравится, как он говорит и даже как закатывает глаза. Нравится. Он до боли ему нравится. — Не лучший у тебя наряд для озера, конечно. Испачкаешься, — заявляет вдруг Женя, окинув Егора взглядом, будто впервые видит. Егор насупливается… он ведь специально для него старался! — Не нравится? — вопрошает он с отвисшей губой, а Женя вдруг хмыкает. Наклоняется ближе и зачем-то тянет носом, будто пытаясь не одежду его оценить, а парфюм. А может, всё вместе. Егор вытягивается по струнке на стуле, ожидая вердикта, и коленки едва ли не дрожат, когда он его получает. — Этого я не говорил, — Женя снова наклоняется к костру, будто бы равнодушный ко всему, но Егор, после произошедшего в машине у дома, теперь совершенно точно уверен, что это не так. Только вот с какой стороны подойти к этому вопросу — представлений примерно ноль. Следующие десять минут проходят максимально уютно. Егор, размазанный словами Жени, довольно улыбается на всё подряд. Даже когда Женя врубает в машине свою музыку ему не становится тошно. Он в каком-то смысле получает удовольствие, потому что… он ведь так хотел узнать Женю получше, так что теперь можно хотя бы послушать его музыку, даже если она и не очень-то ему нравится. Солнце уже склонилось к воде, и Егор окидывает озеро взглядом, смотря на едва колышущиеся от ветра воду и деревья. Листья шепчут свою ветреную песню, шурша друг о друга, и где-то вдалеке квакают лягушки и стрекочут кузнечики, и эти звуки такие расслабляющие. — Сосиску будешь? — ровно спрашивает Женя, поджарив её на палке. Егор нервно сглатывает. О да, одну бы он точно попробовал… — Буду, конечно. Спасибо, — он берёт протянутую палку, и их пальцы соприкасаются, пуская по телу Егора мурашки. Как в тупых сериалах, но так приятно… Ох, если бы можно было просто вывалить на Женю всё, что творится в его голове. Если бы. *** Их посиделка растягивается на два часа. Время идёт вообще незаметно в компании Жени, только вот еда в бездонного Егора будто проваливается, ему всё мало и мало, он даже из Жениной порции подворовывает. — Знал бы, что ты такой проглот, взял бы больше, — посмеивается Женя, заставляя Егора закатить глаза. Брать его сосиски теперь стыдно, но Женя пододвигает их поближе к нему. — Ну чипсы я не все ещё съел, хочешь? — он протягивает свою пачку, пытаясь сгладить тем самым свою наглость. — Не особо, доедай, — глотнув пива, Женя отставляет бутылку на землю. Рядом ютятся ещё три таких же, только пустых. Вот и как ему удаётся оставаться в такой форме, когда он столько пьёт?! За эти два часа Егор успевает узнать о Жене больше, как и хотел. Вообще, говорит больше Егор, но под пивом Женя становился более разговорчивым, так что это не вызывает сложностей. Теперь в памяти Егора есть немного бесполезные, но на вес золота факты: одну из его собак, алабая, буквально зовут Пёс; в старших классах Женя играл в футбол; его мама умерла когда он был ещё ребенком. Последний факт особенно грустный, и Женя особо на нём не останавливался, рассказав вскользь и без конца хмурясь, поэтому Егор не давил и не задавал вопросов, принимая, что обсуждать такое может быть тяжело. Всё-таки он сам так сильно любит свою маму. А потом, видимо, для разбавления атмосферы, прозвучала парочка историй от Жени о том, как он ремонтировал машины особенно доёбчивых клиентов. Грусть резко сменилась на смех, когда Егор слушал оказавшегося довольно харизматичным Женю, что без конца доносил своей не самой эмоциональной мимикой то, что он думает об этих людях. Ещё Женя высказался о музыке, что слушает Егор, Егор же ударил его ответочкой, и шуточная перепалка переросла в спор. Спор этот, отнюдь, не продлился долго. С Женей вообще долго спорить не получилось бы — один его взгляд осаждал Егора так, как никакие слова не могли. После этого Егор рассказывал про свою жизнь в Москве, не затыкаясь, пытаясь поделиться каждой крупицей важных для него вещей, которые мало кому мог рассказать, и Женя его слушал. Внимательно слушал. И если в начале их знакомства Егор был бы расстроен тем фактом, что они всё ещё не лежат в кустах, предаваясь любви, то сегодня… сегодня он максимально удовлетворён. Они вместе устроили пикник в богом забытом месте, где нет никого на километры вокруг, разве это плохо? Это ощущается, как что-то особенное. Как что-то, чего Женя ещё не делал ни для кого. — Двенадцать скоро, пора закругляться, — вздыхает Женя, и Егору кажется, что расстроенно. — А что, в двенадцать машина превращается в тыкву? — А золушка теряет кроссовок. Все изгваздал, ну посмотри, — Женя достаёт из небезызвестного пакета салфетки и кидает ему. — Протри. — Ага, — Егор делает, как велено, потому что хочется показать, что ему не похер. Ну, ему правда не похер на внешний вид, просто в деревне он немного… разленился. — А что с костром делать будем? — Егор смотрит на тлеющие угли, словно они могут ему ответить. — Водой зальём, на, набери бутылку, — Женя протягивает ему пустую из-под пива, и сам берёт одну, и они дружно шлёпают к воде. Вблизи вода теперь кажется такой тёмной и пугающей. Егор вспоминает сказки и то, как мама в детстве пугала его, что если подойти слишком близко к воде, то оттуда могут затянуть в свои объятия русалки, и эти воспоминания гонят по коже дрожь. Вот зачем так запугивать детей? Порыв ветра хлещет мокрой веткой по воде, и Егор вздрагивает, ожидаемо роняя бутылку в озеро. — Ой, — вздрагивает он, и пытается её достать трясущимися пальцами. — Ничего нового, — хмыкает Женя, набирая воду в свою, и Егор от отчаяния показывает ему язык, вылавливая грязную от водорослей бутылку. — Детский сад, — фыркает он, но улыбка на губах твердит, что его всё устраивает. — Тогда ты мой воспитатель? — находится Егор, набрав воду, и поднимается с корточек. — Получается, — Женя успевает за это время отойти к костру, и Егор скачет поскорее за ним, а то в одиночестве у берега как-то страшно. — Жаль только мне за это не платят. — Я могу заплатить, только моя плата тебе не понравится, — почти шепчет Егор, ожидая за его спиной, и спина эта вдруг напрягается, намекая, что Женя всё услышал. От этого Егор неловко поджимает губы, ожидая, что сейчас сказка и закончится, а золушка пойдёт домой пешком, но ничего не происходит. Женя просто тянет к нему руку, чуть дёргая пальцами, и Егор вкладывает в них свою бутылку. На какое-то время между ними повисает молчание. Егор безмолвно отправляется собирать их мусор, складывая всё в пакеты, пока Женя долго сидит у уже потушенного костра, пяля в него так, будто он может дать ему ответы на незаданные вопросы. — Я закончил, — отчитывается Егор, успевший убрать пакеты и даже стулья в машину. А Женя всё сидит на корточках перед костром и как не устал-то? — А? Ага, — наконец отзывается он, слишком резко вставая на ноги. — Погнали, пока тебя не хватились. Костёр вроде не горит, я проверил. «Видел я, как ты проверял», — мысленно фыркает Егор. Там уж триста костров за это время успели бы погаснуть, пока он в них пялился. Они садятся в машину всё в том же молчании, и только музыка разрывает пространство между ними. И «седьмой лепесток» совершенно точно не делает Егору легче. Водить Егор уже привык, поэтому трогается с места ровно и легко, но теперь Женя его за это не хвалит. Как и за то, что он первым делом пристегнулся. Вообще, есть ощущение, что Женя сейчас где-то не здесь. Он всё смотрит в окно на медленно проплывающие мимо кроны деревьев и не издаёт ни звука. Егор терпит ровно до асфальта. Его гложет это молчание и неловкость, настолько они неуместные, а ещё он злится. Злится на себя и свой длинный язык, который вечно всё портит, злится на Женю, что продолжает его отталкивать, поэтому, врубив музыку погромче, он резко разгоняется, игнорируя ямы, и их трясёт на колдобинах, как пиздец. О, и это наконец-то привлекает внимание Жени, который пытается осадить Егора, только тот ничего не слышит. Злые слёзы собираются в уголках глаз, когда он цепляет на спидометре несчастные девяносто, а потом… Секунда. Одна секунда, и всё катится в никуда. Крутой поворот. Яма. Хлопок. Попытка выровнять руль. Росчерк веток прямо перед лицом. Кювет. Темнота. В ушах звенит и болезненно бьётся пульс, прерываемый всё ещё играющей музыкой. Егор пытается проморгаться после того, как зажмурился, но перед глазами всё плывёт, не позволяя зацепиться хоть за что-то, чтобы осознать произошедшее. Всё, что он видит, это размывающееся лобовое стекло, а ещё какой-то куст, что накрывает машину со всех сторон. Куст? Понимание того, что произошло, резко бахает по голове. И первой мыслью становится страх за Женю. Нет… нет. Пожалуйста, нет. Егор резко разворачивается к Жене, игнорируя головокружение и пытаясь в первую очередь понять его состояние. Липкий страх распространяется по телу, вызывая желание ощупать его, похлопать по лицу, взять за руку и проверить пульс и что, блять, угодно, лишь бы Женя издал хотя бы выдох. Он не понимает, как так вышло, почему, не понимает, что вообще пытался доказать им обоим, но сердце стонет, и Женя отзывается на его зов, тихо выстанывая проклятья. — Женя… Женя… — хнычет Егор, трясущимися пальцами хватаясь за его ветровку, перевешиваясь к нему через ремень безопасности. — Я… я не… Женя хватается за голову, будто проверяя, всё ли с ней в порядке, и поднимает на него встревоженные глаза. — Я не хотел… правда не… — оправдывается Егор, давясь словами, и даже не чувствует, как дрожат его губы от подступающих слёз. И в глазах Жени, что смотрят на него, отражается такой же страх. Он будто резко приходит в себя и оглядывается по сторонам, явно пытаясь понять, в какой ситуации они находятся. Он резко вырубает музыку, от которой голова уже разрывается, а потом снова возвращает внимание на Егора, что уже давится всхлипами. Серые глаза предельно взволнованы, и Егор ему определённо не помогает, кусая заалевшие губы, готовый разреветься. — Я случайно, — по-детски оправдывается Егор, не собираясь останавливаться, пока Женя его не простит. — Тшш, я знаю, знаю, — нежные руки тянутся ближе и успокаивающе проходятся касаниями по его лицу, пуская по телу дрожь. — Я не хотел, — продолжает Егор, и по его щекам катятся слёзы страха. Но почему-то не столько за свою жизнь, сколько за жизнь Жени. — Ты не виноват, слышишь? Не виноват, — продолжает успокаивать его Женя, и прижимает к себе в крепком объятии. А Егор даже порадоваться этому не в состоянии, настолько он потрясён случившимся. — Я чуть не убил нас, — шепчет Егор, пуская слёзы на ветровку, и Женя ласково поглаживает его волосы. — Ты не виноват, — в который раз повторяет Женя, отстраняя его от себя, и заглядывает в его глаза. — Я не успел поменять резину, — сожаление сквозит в голосе, и Женя оглаживает его мокрые щёки, заставляя прикрыть глаза. Слёзы продолжают собираться в их уголках, но Егору даже не стыдно. — Я так испугался, что с тобой что-то случится, — на одном выдохе шепчет он, давясь всхлипами, и Женя вдруг целует его щеку, собирая влагу губами. — Я… я испугался, что тебе будет больно. — Я тоже, — хрипло разносится по салону, и Егор открывает глаза. Руки Жени, что лежали до этого на его плечах, скользят по его шее, а потом ложатся на лицо. Женя ласково оглаживает его щёки большими пальцами, пронзительно смотря в глаза. — Всё уже позади. — Всё? — с трепетом выдыхает Егор, думая ещё и о том, что Женя больше никогда не пустит его за руль. Никогда не позволит водить машину, и никогда больше не захочет его видеть. Никогда больше. Боже, он не переживёт этого… он не сможет без него. Не сможет. В эту секунду его нос касается носа Егора, заставляя вздрогнуть, и… сухие, слегка колючие губы прикасаются к его, разгоняя по телу кровь. Леденящий душу холод, что томился в кончиках пальцев, внезапно уходит, оставляя после себя только тревожно колотящееся сердце. Сердце, что замирает на мгновение, а потом снова начинает биться с ещё большей силой. Слова застревают на кончике языка, когда губы Жени оставляют на его губах поцелуй. Он короткий, почти трепетный, и такой чувственный, что Егору становится нечем дышать. Он беспомощно хватается за ветровку Жени, продолжая плакать, только теперь от гигантского облегчения, что валится с его плеч. От того, что они остались живы. От того, что Жене не всё равно. Господи, ему не всё равно. Почему-то вместо того, чтобы успокоиться, он начинает рыдать ещё сильнее. Эмоции переполняют молодое тело вместо отхлынувшего адреналина, и слезы пачкают их лица солёной влагой. — Тш-ш, — снова шепчет Женя, покрывая короткими поцелуями его щёки. Совсем невинными, нежными и такими желанными. — Давай я сейчас достану запаску, вытащим машину и я поменяю колесо, хорошо? И поедем домой. Егор на это только пугается и хватается за одежду Жени, резко мотая головой. И глаза снова наполняются слезами. — Хорошо, — вздыхает Женя, явно не понимая, как его успокоить. — Я никуда не уйду, слышишь? Посидим здесь, успокоимся, хорошо? Егор неуверенно кивает, чувствуя, как дрожит его тело. — Я рядом, — Женя снова обнимает его, поглаживая по спине, и Егор укладывает голову ему на плечо, прикрывая глаза. В машине совсем тихо, только магнитола едва слышно хрипит, и Егор сосредотачивается на звуках дыхания Жени, пытаясь прийти в себя. Тот осторожно покачивает его в своих руках, будто ребёнка, и это позволяет Егору наконец-то дышать, не давясь всхлипами. Извне слышно пение соловьёв, а под головой — медленно вздымается грудь Жени, и Егор слизывает с губ слёзы, впервые за долгое время ни о чём не думая. Его клонит в сон после пережитого стресса, и он сонно моргает, пытаясь бороться с капризным телом. Но итог битвы предрешён, и последним, что он помнит, становятся заботливые руки, уложившие его к себе на колени.