Видимо, не стоишь

Он брел назад, едва различая дорогу, вечернее зарево уже окрасило небо. Возвращаться, конечно, не хотелось. Не хотелось, также, жить, не хотелось быть изнасилованным. Да и что, раз он хуже собаки, его желания разве должны удовлетворяться? Снова захотелось рассмеяться. Лицемеры. Все из себя благочестивые, такие светлые и воспитанные. Насильник, слабак, и просто ублюдок. Замечательные члены правящей семьи. А ведь он, Вэй Ин, восхищался ими. Нет, всё же люди — везде люди. Отличает их только степень лицемерия. Возвращался, он, конечно, дольше, чем убежал сначала. Впереди уже показалась стена послушания. Надо же, как ему повезло, ведь именно сегодня Лань Ванцзи отбывал наказание там, на коленях, от заката и до рассвета. Потом его ждёт дисциплинарный кнут и уединённая медитация на пару лет. Бедненький, как же ему тяжело придётся из-за какого-то бесстыдника. Не мог же он удержать свой член в штанах, правильно? Это всё плохой, нехороший развратник Вэй Ин, взял, изнасиловал себя чужим членом, да? А, точно, ведь ему ещё нужно было в Цайи за вином, не может же он разочаровать старика. И почему это через пару дней? Махнет сейчас, только денег из припрятанных возьмёт, как раз ночью вернётся. Мысль о легкой голове и сладковатом привкусе вина ему очень понравилась. Забыться — как это приятно. Ещё приятнее будет увидеть завтра лицо старика, когда он полупьяный придёт на занятия. Снова накажут? Да и без разницы. Не пустят же его по кругу за пару кувшинов вина. А остальное не имело смысла. Дома приближались, он шел уже по тропе, лес стал реже, туман — гуще. Впереди послышался яростный крик: — Ублюдок! — кричал явно Цзян Чэн. — Я тебя прикончу! Вэй Ин поторопился на звук. Слышались звуки ударов, какие-то голоса. Он вышел к стене: Цзян Чэн яростно бил какого-то слугу, лишь приблизившись, Вэй Ин разглядел в нём Лань Чжаня. Тот в свою очередь, в ответ не бил, но удары блокировал. Несколько адептов пытались разнять дерущихся, но безуспешно. — Так просто ты не отделаешься! Ублюдки вроде тебя не должны рождаться! — Цзян Чэн, что ты тут устроил? — с весёлой улыбкой спросил Вэй Ин. Он даже не думал их разнимать, но занесённый для очередного удара кулак замер в воздухе, так и не достигнув своей цели. — Неужели ты хочешь, чтобы у нас были проблемы из-за этого мусора? А, подожди, мусор это ведь я, верно, Лань Чжань? — тот поджал губы, руки вцепились в траву. Брат поднял взгляд, его колотило от ярости. — Вэй Ин… — тихо проговорил он. Адепты, воспользовавшись замешательством, растащили дерущихся. — Пошли, а то сейчас сюда нагрянет старик и начнёт вершить свой справедливый суд, — Вэй Ин, усмехнувшись, схватил брата за руку и повёл за собой. — Не стоит тратить на это время, оно того не стоит. — Вэй Ин!.. Как ты можешь так говорить? Как это «не стоит»? Улыбка на его лице стала вымученной, в глазах отразилась боль: — Вот так. Не стоит. Идём, поедим чего-нибудь.

***

Утро было необычно тёплым для Гусу, где обычно стоял туман. Адепты закончили с тренировкой и теперь бесцельно бродили по Облачным Глубинам, занятия почему-то отменили и теперь единственным развлечением было разве что наслаждаться хорошей погодой. Никто не знал, почему их не загнали в класс — обычно, даже когда Учитель Лань в отъезде, он даёт столько заданий, что времени вот так праздно шататься с самого утра просто нет. Но всё прояснилось, когда тишину разрезал кнут, который с свистом опустился на спину провинившегося. Звук шел, конечно, из храма предков. Удивительно, что в ответ за таким громким и, несомненно, сильным ударом не последовало крика. Ученики с ленивым интересом побрели к храму. — Уважать всё живое, — тихо проговорил нарушенное правило Лань Чжань. Последовал второй удар. Собрав всё мужество, чтобы не закричать, он снова разомкнул губы: — Не унижать достоинства другого человека. — Брат, что орудовал этим самым кнутом, снова дал ему продышаться, и снова обрушил тяжёлый удар на спину. — Быть сдержанным. — Задыхаясь пролепетал он, в глазах бегали мушки. Очередной удар не заставил себя ждать, Лань Ванцзи крепко зажмурился. — Беречь… свою… честь… — Выдавил он. Одеяния пропитались кровью, она стекала вниз, на траву. Дисциплинарный кнут снова разрезал воздух. — …Сохранять… чистоту… помыслов… — каждое слово давалось с таким трудом, будто сами лёгкие его наполнились кровью. Он снова крепко стиснул зубы, в ожидании удара. Ожидание, собственно, было не долгим. — …Не допускать… бесчестия… в словах… и поступках… — голос его становился всё тише. Неясно, какая сила спасала его от позорного крика. И снова удар. — Не вредить… живым… — с трудом выуживая слова, пролепетал он. Удар. — Сохранять чистоту… тела… до… брака. — во рту стоял неприятный привкус крови. Голова шла кругом, боль отдавалась, казалось, в каждую клеточку тела. Удар. — Не… судить… — он с трудом заставлял себя оставаться в сознании. Свист кнута эхом стоял в ушах. Удар. — Не вершить… самосуд… — Голова была тяжёлой, каждое слово казалось неподъёмным. Удар. Губы Лань Ванцзи задрожали, не в силах разомкнуться. — Не касаться чужих людей. — Он словно из далека услышал голос брата и открыл было рот, чтоб повторить за ним слова, но на него обрушился новый удар. Сомкнуть зубы, чтоб сдержать крик, он не успел. — Не позволять эмоциям затмить разум. — Снова услышал он. Он задыхался, не в силах сделать полный вдох. Он уже не до конца понимал, где находился. Всё тело снова прошибло болью. — Не принуждать. — Тихо — или это ему так казалось? — сказал Лань Сичэнь. — Не… принуждать… — едва слышным шёпотом повторил он и прикрыл глаза. Лань Ванцзи упал в собственную лужу крови.

***

Лань Сичэнь торопился. Сердце гулко билось в ушах. Он даже не думал о самообладании, его разрывала злость. — Дядя, вы отправили письмо в Юнмэн? — сказал он, едва распахнув двери сказал он. — Да, а разве не должен был? — Лань Цижэнь поморщился, но замечания об отсутствии должного приличия делать не стал. — Я изложил Главе все нюансы сложившейся ситуации. Думаю, он вскоре прибудет сюда. — Нюансы? В такой ситуации могут быть нюансы? — Лань Сичэнь, казалось, клокотал от злости. — Или вы сообщили, что Вэй Усянь сам себя принудил? — Достоинство, Лань Хуань. — Холодно одёрнул дядя. — Я лишь оповестил Цзян Фэнмяня о случившемся. — Тогда почему из Юнмэна пришло письмо с извинениями? — Проигнорировав замечание, сказал Лань Сичэнь. Он сильно сдерживался, чтобы ярость не просачивалась в голос. Получалось не очень. Лань Цижэнь, сохраняя спокойное выражение лица, повернулся к племяннику. — Тебя это не касается. Иди, я планировал помедитировать.