***
Маша потягивает энергетик, оседающий на языке сладким послевкусием, и улыбается. Может быть, она всë же простит Ване такую оплошность... Всë может быть. Кислов же в этот момент думает только о том, чтобы это одновременно никогда не заканчивалось и закончилось как можно скорее. Слишком уж противоречивые эмоции вызывает прогулка. Само собой, Маша в этом пальто просто бесподобна; погода, на удивление, тоже, но что-то не так. Парень больше, чем нужно волнуется, а подрагивающие ноги даже на холод свалить не выйдет. — Вань, это за тобой? — девушка снова блещет юмором и кивает в сторону полицейской машины неподалёку. — Конечно. Будешь мне передачки носить? — всë же, шутить у Кисы прописано в геноме. — Ага. И смеëтся. Никогда Кислов такого искреннего смеха от девушек не слышал, и не услышит, кажется, никогда. Внутри опять что-то ëкает. — А ты сама вообще откуда? — Из Феодосии. Сюда к бабушке приехала и каким-то чудом сразу попала в такое приключение. Девушка допивает энергетик и сминает в руке жестяную баночку, а после ловит удивленный взгляд Кисы. — Я ж борьбой раньше занималась... Привычка, скажем так, — она смущённо улыбается. — Бля... Буду аккуратнее. — Не боись, солдат ребëнка не обидит. — Ты за опоздание так надо мной издеваешься? — Возможно. Земля уходит из-под ног, когда Маша касается ваниных костяшек своей тëплой ладонью, на что тот несмело сжимает еë в своей.***
Хенк стал часто оставаться дома один. Отец на работе, а где Оксана с мамой одному Богу и известно. Это даже хорошо в какой-то мере — есть возможность спокойно заниматься деструктивными размышлениями и небеспочвенным самобичеванием. И всë равно к жизни почти невинного Игоря это не вернёт. Парень вынужден страдать до окончания своего грëбанного существования, и на спокойствие право больше не имеет. Впервые за последние месяцы Боря радуется звонку отца. Даже если тот захочет его отчитать, хуже уже не будет, поэтому он берёт трубку почти с удовольствием. — Да? Привет, па. — Короче, поздравляю. Вашего несчастного Меленина, который лбом пули ловит, откачали наконец. Он в сознании, завтра вполне можно будет навестить. От таких новостей на секунду становится легче дышать. Конечно, никто не говорил про полное выздоровление Мела, но то, что он в сознании — уже большой прогресс и целый праздник. — И Кислового в парке я ещë видел, с девочкой какой-то гуляет... Трындец полный, короче. Нас там сверху накрыли, вот мы каждую улицу и пасëм, вдруг Рауль появится, что практически нереально. Боря садится на край дивана, больно закусывает щеку изнутри и с полминуты ничего не отвечает. Киса. С девочкой. Гуляет. Не трахается, не бухает, не курит шмаль, а просто гуляет. Удивительные вещи с людьми делает***
Ваня по ощущениям вот-вот развалится не то, что на атомы, а на кварки и ещë раз пополам. Маша — девушка далеко не глупая, поумнее самого Кислова будет, и ему это пиздетски нравится. Ради неë хочется меняться и менять всë вокруг, завязать с курением, косяками и пивом через день. На секунду такие мысли пугают. — Вань, ну а ты чем занимаешься? Этот вопрос конкретно ставит в тупик. Кислов полчаса слушал о том, как живëт Маша, чем она успела за шестнадцать лет позаниматься и какие имеет достижения. Вспомнить о себе что-то цензурное получается с трудом. — Убегаю от ментов в перерывах между курением шмали и школой. Всë. — И спишь, да? — Абсолютно верно... Ладно, на самом деле у нас в Коктебеле в принципе заняться нечем. Ни секций, ни нормальной школы, ничего. Курортный посëлок городского типа на три тысячи человек — не лучшее место для самореализации. Выкрутился. Нет, Ваня далеко не баран, и язык у него подвешен, так что аргумент в пользу его «ничегонеделания» засчитан. Про «Чëрную весну» лучше пока не упоминать. — Знаешь, мне тебя даже жалко в какой-то мере... Я сама хоть и из Феодосии, которая побольше Коктебеля, но всë равно понимаю, какого на юге жить, где всë в порядке только в курортный сезон. — Есть такое... — Ну, а экзамены ты как в том году сдал? Не хочешь в колледж пойти? И тут пазл сложился. Маша на психолога учится, что ли? Хотя нет, она ж тоже просто десятиклассница... За этот разговор Ваня понял намного больше, чем за всю жизнь в целом. Ради чего он вообще остался в школе? Ответ нашëл сам себя — ради Мела с Хенком. Они ж дохуя умные, а Киса даже не рассчитывал дожить до ЕГЭ. И если ради Егора ещë можно было постараться, то вот ради младшей ментовской задницы, особенно после произошедших событий — нихрена. — Я подумаю... Голос в голове кричит о том, что, по-факту, нет смысла больше оставаться здесь. И мама счастлива будет, если он уедет куда-то и устроится на нормальную работу (насколько в его случае это возможно). — Рада помочь. Проводишь меня? — Конечно! За время прогулки волнение сошло почти на нет, и Ваня этому несказанно рад. Впервые в жизни что-то хорошее идëт настолько просто и, кажется, без трагичных последствий. Кислов с Машей довольно быстро доходят до дома девушки и останавливаются у подъезда, вдыхая прохладный весенний воздух. — Мы могли бы погулять подольше, если бы ты не проспал, — это звучит беззлобно, просто с лëгкой ноткой упрëка. — Следующую нашу встречу я точно не просплю, можешь быть уверена. — Тогда увидимся? — Обязательно. Пока. Ваня уже готовится убежать плакаться Гендосу, но девушка берëт его за свитер и оставляет кроткий поцелуй на щеке. Внутри Кислова опять всë переворачивается. До дома он, исходя и из ощущений, уже не дойдёт, а свалится в ближайшую клумбу и умрёт от слишком буйных бабочек в животе. — Пока! Ничего больше не сказав, девушка забегает в подъезд.