Антихрист

      Очередная тусовка вновь заканчивается чьим-то пьяным скандалом: с костяшек мерзко капает кровь, заставляя поморщиться сидящую рядом девушку. Рука болит, но Дане хочется сильнее зарядить, вновь ударить и почувствовать, как сила уходит какому-то недоумку в нос, разбивая тот. Кашин не помнит из-за чего, и с кем он подрался. Количество выпитого алкоголя приятно затуманивает разум, и только острая боль в руке не даёт покинуть порядком надоевшую и скудную реальность, поддерживая тушу в плавающем состоянии.       Из зала доносятся обрывки фраз и оскорблений. Пробираться сквозь толпу к балкону не хочется, поэтому парень хватает свои сигареты и идёт к входной двери. Только оказавшись на улице, холод пробирает до костей, обосновавшись где-то внутри. Данила пишет в общий чат компании, что ему пришлось уйти. Кажется, что никто из его «друзей» даже и не обратил внимание на отсутствие Кашина в квартире.       Каково это чувствовать себя одиноким среди огромной толпы?       Ещё раз зайдя в телефон, Даня замечает несколько сообщений от мамы. Женщина никогда не одобряла вечерние прогулки сына; не одобряла она и друзей Кашина. По её мнению, Данечка всегда был примерным ребёнком: и цветы маме на день рождения подарит, и бабушку незнакомую через дорогу переведёт. Ну сказка, а не сын.       Он даже пару лет круглым отличником был, всё делал, лишь бы только матери угодить. Розовые очки у женщины разбились через пару лет, а доверие рухнуло в небытие, в ожидании других из ряда выходящих вон проделок.       Её любимому сыну тогда только исполнилось пятнадцать лет.       — Это твоё, Дань? — сквозь слёзы спрашивала женщина, держа в руках прозрачный пакет. Осунувшееся от времени лицо отдавало серым цветом, а сама кожа ощущалась  натянувшейся простынкой.       Ноги предательски начали подкашиваться, а руки трястись. Страх вперемешку с давлением струились по венам, поднимаясь выше, дабы наверняка замылить рассудок. Женщина явно дала понять, что хочет услышать всю правду от сына, но тот лишь сильнее закусил губу.       — Я тебя спрашиваю, это твоё? — вновь тишина. Жалость, которая была до этого в её голосе, сменилась на бушующий вихрем гнев, обуздать который не выйдет даже у Светланы.       — Вот скажи, чего тебе не хватало? Мы с отцом не бедствуем, у тебя всё есть, мы дали тебе достаточно любви и внимания. Но Данечке всегда мало! Друзей себе ненормальных нашёл, на что они опять тебя подсадили? — женщина явно не собиралась прекращать монолог, — Сначала сигареты, потом вот это, ну что с тобой? Чего тебе не хватает? — не выдержав, женщина хватает красное кухонное полотенце и бьёт пасынка по спине.       Посмотря на время, парень убрал телефон и направился в сторону дома. Конечно, он понимал, что скандала не избежать, но всегда трепалась надежда, что в такие моменты дома не будет отца. Он никогда не понимал Даню, если в мамином взгляде читалась безграничная любовь, из-за которой она спускала многое с рук, то в глазах отца всегда было презрение.       Погрузившись в свои мысли, парень даже и не смог застать момента, как дошел до своей квартиры. Странное предчувствие неизбежного разливалось в груди, щемило в сердце — пора завязывать с пьянками.       Открыв дверь своим ключом, Кашин тихо разулся и, уже хотел было развернуться да уйти в свою комнату, как его остановил крик мамы с кухни:       — Даня, подойди на кухню. Папа хочет с тобой поговорить, — сердце на секунду пропустило удар. Зайдя в помещение, взгляд сразу зацепился за отца, тот сидел в своём кресле, попивая дорогой импортный коньяк. Мужчина почти никогда не выпивал, только если заключил какую-то чрезвычайно важную для компании сделку или по праздникам в компании семейства.       — Что у тебя на руках? Мы уже до пьяных драк дошли? Или ты опять под чем-то? — голос отца был грубым, чужим. В каждом слове чувствовалось отвращение. Каждым своим словом он хотел было достучаться до Дани, вызвав у сына неприязнь к себе, да только становилось всё хуже. Желание рвануть наперекор его словам, поднять бунт — вот, что вызывали его фразы.       — Тебя это не касается, — хотелось показаться дерзким, будто он ничего не боится и издеваться над собой, как в детстве, не даст. Но тугой ком медленно подкатывал к горлу, перекрывая доступ к кислороду.       — Не смей мне грубить, мне нужно сообщить тебе одну новость, — ни один мускул на лице мужчины не дрогнул. Но сухая ладонь сильнее стиснула стакан.       — Слушаю, — препираться было бесполезно, да и не в его интересах. Точно не сейчас, зная свою вспыльчивость, как если бы он жил с ней всю жизнь, — а разве это было не так? — стало бы хуже.       — Через неделю мы с тобой улетаем в Калининград. Всё дело в том, что ты совсем отбился от рук, и посоветовавшись, — мужчина сделал паузу, — я нашел тебе прекрасную школу-интернат с уклоном на религию. Это одно из лучших учебных заведений такого профиля, — открыв от удивления рот, Данила не мог произнести ни слова. Мужчина же, выждав небольшую паузу, продолжил:       — Стоит она далеко не дёшево, но мы потянем. Сразу говорю, правила там строгие, как и наказания, — его взор стал острее, почти разрезая витающую напряжённость. Его слова должны были напугать и заставить трястись в мольбах о том, что Данила сделает всё, лишь бы остаться дома, — там тебе смогут дать много важных знаний, да и церковь та… — парень вскочил со стула, не дожидаясь, когда отец закончит говорить, перебивая его:       — Я никуда не еду! У меня всё хорошо, мне не нужна чья-то помощь! — он будет отстаивать свою позицию до последнего, пока в этом ещё есть смысл.       — Ты совсем не осознаёшь, что творишь? Сегодня ты дерёшься в нетрезвом состоянии, а завтра что? Я не хочу рисковать своей репутацией, — ненависть постепенно заполняет и без того душное помещение. Ноги предательски подкашиваются, выдавая волнение.       — Это не повод сдавать меня в секту, — с кресла послышался тяжёлый вдох. Разговор будет долгим.

*****

      Дорога в аэропорт кажется Дане не реальной. Вот они проходят паспортный контроль, вот прошла посадка — за всё время они с отцом лишь пару раз перекинулись словами. Мама не смогла полететь с ними, ссылаясь на работу, они попрощались ещё дома, она даже заплакала, но Кашину в искренность этих слёз вообще не верится. Где-то внутри закрадывается червь, что мать попросту устала от него, и наконец, избавившись от балласта, женщина сможет впервые за пару месяцев спокойно вдохнуть кислород.       Внутри была абсолютная кромешная яма: все эмоции он потратил той ночью, когда узнал про новую школу. Ни слёз, ни горя, ни ненависти.       Всё кажется таким искусственным.       Ему не жаль оставлять всю свою жизнь там, он не боится потерять друзей, авторитет, гулянки.       В тот момент, летя на высоте шести тысяч метров над землёй, он понял, что терять-то ему и нечего.       Всё, что его держало в Казани, рассыпалось, просто исчезло, и эта пустота внутри тому доказательство.       Последний раз кинув взгляд в иллюминатор, он закрывает глаза. Едкое напоминание о том, что может, оставив всё в Казани, Даня опрокинул по дороге и себя? Светлые брови сходятся на переносице, нечего ему окунаться в этот бред, всё равно ничего не изменить.

******

      На выходе из аэропорта их встречал роскошный и дорогой Maybach, от которого в родном городе все пускались в зависть.       Кашин старший всегда любил пафос в любых его проявлениях: будь это дорогие костюмы, шикарная недвижимость загородом или глупые часы за два миллиона, которые придают ему мнимую уверенность о своём статусе, но снимая их, уверенность не пропадала — её не было изначально. Данила прыскает со своих же мыслей.       Он всегда прививал сыну, что секрет счастья в том, чтобы произвести о себе идеальное впечатление.       Даня никогда его мании величия не понимал; все эти дорогие побрякушки для него были просто вещицами с неоправданно дорогим ценником, которые создавались для глупцов с набитыми доверху карманами, что забылись в своих деньгах. В машинах же он никогда не разбирался, а дорогие дома ему и подавно не были нужны. Парень искренне считал, что вся эта показуха нужна лишь для того, чтобы показать людям, что ты чего-то стоишь, а потому общаться с ним — нужно. По-другому такие не находят ни друзей, да даже блядских знакомых.       В детстве он пытался доказать это и отцу, но тот лишь отмахивался, говоря, что Даня слишком юн, а потом, когда повзрослеет, то всё поймёт. С того момента прошло много лет, но понять родителя он так и не смог. Машина резко останавливается на светофоре, выводя парня из своих хаотичных дум.       — Готов к новой жизни? Надеюсь, там тебя научат нормам поведения, — первый прервал тишину Кашин старший. Признаться честно, Даня растерялся, услышать голос отца спустя нескольких часов молчания было неожиданно и совсем неприятно. Хамить не хотелось, но вся обида и злость, которые сидели внутри него всю эту неделю, хотели вылиться наружу желчью, и сдержать их было до крайности невозможно.       — Надейся, — всё, что смог выдавить из себя парень. Собеседник лишь неоднозначно хмыкнул.       — Обиды свои при себе оставь, — кидает Владимир, — а вот сигареты и прочие запрещенные в школе предметы можешь сразу оставить в машине, — скорее приказ, нежели просьба срывается с уст мужчины.       — Почему ты называешь интернат школой? Тебе просто жить со мной надоело, вот ты и сплавил меня, прикрываясь при этом благими намерениями, — процедил сквозь зубы и выплюнул парень. Вопрос про сигареты был, конечно же, проигнорирован.       — Почему тебе вечно кажется, что все против тебя? Я лишь хочу дать тебе достойное образование и шанс на нормальное будущее, — в машине становилось невыносимо душно, напряжение росло с каждой секундой, а разряженный воздух сочился по лёгким.       — Именно поэтому ты отправил меня почти за две тысячи километров от дома, в религиозную секту. Так ещё и за проживание платишь. Какое у меня будет будущее? Священником стану, а потом свою секту создам? Вот это перспектива! — от очередного скандала их спас водитель, сказав, что они на месте.       В голове Дани промелькнула мысль: взять водителя в заложники и свалить отсюда как можно быстрее. Не передать словами, как ему не хотелось выходить наружу. Пересилив себя и всё же выйдя из машины, первое, что он увидел перед собой, была церковь.       Красиво? Да.       Готический стиль всегда выглядит эстетично, если это не деревянная церквушка на окраине деревни, где жителям только и остаётся, что молиться и надеяться на лучшее, авось Господь услышит.        У Дани душа к религии, ежедневным молитвам и беспроглядному фанатизму не тянулась. Если же он и переступал порог в церковь, то только дабы угодить глубоко верующей бабушке. Сам интернат выглядел не хуже, чем отстроенная за великие деньги, — явно не с пожертвований и чистых схем, — церковь.       Здание имело форму буквы «П».       Парень насчитал четыре этажа. В середине возвышалась высокая башня с острым куполом сверху, по бокам от неё расположились пристройки, напоминающие жилые комплексы в санаториях, скорее всего, как кажется Дане, там и прохлаждаются постояльцы «тюрьмы». Во внутреннем дворе виднелся небольшой фонтан, что пускал пару струй в разные стороны — веселья-то, упасть можно. Улица была усеяна ребятами с его возраст, одеты они были в чёрно-белые одеяния, словно сборище далматинцев.       Спустя несколько минут к ним подошла женщина на вид лет пятидесяти, одетая в строгое чёрное платье, волосы с заметной сединой собраны в пучок. Подойдя к Владимиру Кашину, она тихо поздоровалась и стала обсуждать с ним заполнение каких-то бумаг, которые обязательны для поступления сына в ряды учеников. Увидев Даню, она развернулась и принялась расписывать, объяснять общие правила их интерната.       — Здравствуйте, меня зовут Агния Михайловна. Я директор данного учебного заведения, — женщина окрестила его стальным взглядом, — с вашей биографией, Даниил Кашин, я уже ознакомилась. Если ты не против, хотелось бы объяснить тебе основные правила, — эта женщина напоминала Минерву Макгонагалл из знаменитой франшизы «Гарри Поттер». Тёткой, по мнению Кашина, та была не очень приятной.       — Данила, — можно было из далека увидеть удивлённое лицо женщины, которую перебил парнишка, на пару десятков лет младше.        — Что? — всё ещё не понимая, проговорила она. Агния выпрямила спину, дабы казаться чуть выше в чужих глазах, наверное, на других это срабатывало.       — Я по паспорту Данила, — директриса, явно не ожидавшая такой наглости от новоиспеченного ученика, тут же уставилась на отца парня. У мужчины же в свою очередь от злости округлились глаза.       — Даня, успокойся! Извините, парень сильно переволновался, дорога к тому же была долгой, думаю, вы всё понимаете, — Владимир старался сгладить углы, — мы с радостью выслушаем все ваши правила, — Даня уже хотел было возразить, но рука отца быстро легла на его плечо и сжало то до боли. Смирившись со своей участью, Даня принялся внимательно слушать весь тот бред, что хотели на него вылить. Боже, куда его отправили… Тяжёлый вздох сорвался с уст.       — Я всё понимаю, — Агния старалась быть благосклонной в глазах отца, а то, какой её увидит Данила, не волнует, — Главные правила просты: никаких запрещённых предметов, список которых есть на доске объявлений в холле основного здания, — указав рукой на ту самую башню посередине, женщина продолжила увлекательный монолог, — самое главное правило, никакого непослушания или хамства. Это строго наказывается, про наказания вы узнаете позже, надеюсь, не на собственном примере. Всё остальное тебе расскажет Юлий, один из наших лучших учеников, — директор подозвала кудрявого парня к себе, тот, как только прознал про новенького, тут же захотел познакомиться с Кашиным, но женщина мягко намекнула ему, что Даниле прежде нужно попрощаться с папой, и после этого они могут начать экскурсию.       Передав в руки сына чемодан с вещами, мужчина выставил ладонь вперёд, видимо, не желая иметь более тесный контакт в виде объятий.       — Пока сынок. Признаться честно, даже буду по тебе скучать, — Даня, даже не посмотрев на протянутую ладонь, резко оборачивается и направляется в сторону Юлика, бросая напоследок лишь сухое:       — А я по тебе нет, — не повернувшись, подходит к парню, говоря что-то вроде «пошли», и скрывается за поворотом. Стал бы сдавать за три пизды, если бы правда скучал? Ответ очевиден.       Мужчина потряс головой, пробормотал что-то под нос и вернулся к директрисе, дабы закончить оформление документов, а после вновь вернуться в Казань к надоевшей рутине.

******

      — Ну, с той стороны находится вход в рекреацию, а на втором этаже столовая. Сразу скажу, кормят здесь ужасно, но привыкнуть можно. Но иногда к ребятам приезжают родители, те привозят конфеты, так что подсластить жизнь тут всё же можно, — парень тараторил без остановки, Кашину это порядком надоело, но язвить парню в первые минуты знакомства не хотелось. Всё-таки хоть тот и говорил ужасно много и без перерыва на передышку, но вроде впечатление хорошего парня мог произвести, — за главным корпусом находится здание библиотеки, там довольно много народу собирается каждый вечер, имей в виду. Ну, вроде всё рассказал. Если есть вопросы — задавай, — всё так же с улыбкой промолвил парень.       — Расскажи что-то про местный контингент. Наверняка компании есть какие интересные, — оглядываясь, начал интересующую для себя тему Даня. Возле себя он видел в основном людей ничем не примечательных. Всё, что на первый взгляд отличало эту школу от остальных, так это отсутствие ярких личностей, которых ему как раз и не хватает.       Ну серьёзно, у каждого в классе есть та самая девочка или парень с большим количеством пирсинга на лице, яркими волосами и вечно в неординарной одежде. Эти люди обычно разбавляют серую массу, которой на улицах Казани с достатком, а тут ещё хуже. Неужели, за всё оставшееся время обучения, Даня никого не запомнит? Все просто сольются в одну кашу, которая просто по отъезду сотрётся?       Знал бы Кашин, как он тогда ошибался.       — Ну тут всякие есть, — начал свой рассказ Юлик, — в основном, конечно, ушедшие с головой в религию, заучки. Но и интересных ребят хватает, например, мои друзья, я вас обязательно потом познакомлю! — в очередной раз уходя от темы, радостно проговорил парень.       — Есть злые ребята, конечно, но их мало. В основном все общаются в своих компаниях, посмотри вон-туда! Там ребята из девятых собираются, — посмотрев, куда указывал Юлий, он заметил невысокого кудрявого парня, активно размахивающего руками и нескольких девушек. Ничего примечательного, — а там наши одноклассники, хорошие чуваки на самом деле! — возле забора стоял блондин и парень, весь усыпанный родинками, рядом с ними была девушка в очках и еле заметным окрасом красных волос, было заметно, как их рты раскрывались, но о чём конкретно был их диалог, к сожалению, не слышно. Мило, но не то, — а там компания, которая возле фонтанов постоянно тусит, мы их даже водными прозвали, — Юлик немного вздёрнул носом, пади он и придумал такую кличку. Ну, пусть гордится. Посмотрев вперёд, Даня увидел парня в очках с огромными линзами, тот немного сутулился и девушку невысокого роста с заплетёнными в две косички волосами.       Опять мимо кассы. Всё не то, не то, не то…       Онешко попутно рассказывал какие-то смешные истории, которые Даня бессовестно пропускал мимо ушей. Вдруг с правой стороны послышались громкие радостные крики, все люди возле них начали пялиться на ворота. Дане стало интересно, что же так привлекло внимание народа. Юлик, заметив какую-то суету вокруг себя, наконец-то смолк, чему Даня был несказанно рад.       Повернув голову в сторону ворот, он обомлел.       На ступенях стоял парень, который не вписывался во всё это безумие вокруг него от слова совсем, Кашин бы сказал, что попал в сюрреалистичную картину. Кольцо в носу, узкие джинсы в облипку с дырявыми коленями. Наверняка ужасно дорогая белая с незамысловатым принтом футболка висит на нём. Рядом же стоял охранник, видимо с чемоданом этого парня.       И самое, пожалуй, выделяющееся — он весь был в татуировках: руки, шея, да даже на ебанных коленках они были.       — Ну вот и второе пришествие Иисуса Христа, — вкинул очередную шутку рядом стоящий Юлик, сам же с неё посмеиваясь. Смешно ли было Дане? В другой ситуации, возможно, да. Интересно ли было Кашину — кто это и что он здесь забыл? Абсолютно, иначе бы он забил на него, как и на остальных ребят до этого, половину лиц, к слову, тот уже забыл.       Юлик опять начал травить какие-то шутки, что были не в тему, но Даня, даже не дав ему договорить, перебил его вопросом:       — Кто это такой? — прозвучало ли это резко? Да. Было ли Кашину всё равно? Определённо.       — Это Руслан Тушенцов, из одиннадцатого «Б» вроде, — задумавшись, произнёс Онешко, — довольно-таки популярный парень, если это можно назвать таковым.       — Почему ему позволяют так выглядеть? Ты же сам говорил, у девочек тут даже серёжки забирают. Да меня еле взяли с одной татухой на кисти, — жаль, что глаза на это всё же закрыли, из-за чего он теперь стоял во дворе интерната. Кто это нахер такой, и почему ему все рады?       — Его отец вложил крупные деньги в открытие этого места, у него вроде особые привилегии, сам понимаешь, — Юлик поморщил нос, — не связывайся с ним лучше, ни к чему хорошему не приведёт. Садист он самый настоящий, вот и всё. Любит людей доводить, в особенности новеньких. Год назад даже слухи были, что в секте какой-то место не последнее занимает, — чуть тише выделил он последние слова. К удивлению Кашина, Юлик и впрямь побоялся даже упоминать об этом. А не он ли шутил про Бога, аль это другое? Хрен с ним.       — Мы все тут в секте, так что не очень-то и страшно, — с усмешкой начал Даня.       — Ты не понимаешь, мало кто здесь по своей воле, многие здесь зачастую заложники ситуации. Ходил слушок, что один смелый препод тут настоящий культ организовал, и старшаки говорят, что Руслан сам добровольно туда вступил, — всё так же почти шепотом говорил парень, Кашин слухам никогда не верил. Правило у него такое, не раз попадался на это.       — Ну и кому же они там поклонялись? — ожидая услышать в ответ что-то банальное, с неприкрытым ехидством спросил Даня. А где-то внутри, в закромах ползала ядовитая змея, нагло впрыскивая мысль о том, что и он таким в будущем стать может.       — Дьяволу! — мурашки непроизвольно пошли по коже от того, как Юлик почти пробормотал ему на ухо. Зрачки у того расширились от испуга, а губу и вовсе пождал. Кашин не знал, как ему реагировать. Встрепенуться от ужаса? Рассмеяться над эдакой глупостью? Тогда от чего Онешко в ужасе – от своих же слов? Что-то он не договаривает…       Глаза морской пучины встретились взглядом со смоляным взором, от которого мурашки предвкушения пронеслись по шее.