Ненавистный. (Не)любимый.

Сынмин, устроившись у него между ног, поцелуями спускался всё ниже, заставляя чувствительное тело змейкой извиваться на мягкой постели. Хёнджин, почувствовав, как альфа расстёгивает его ремень, привстал на локтях, стараясь запомнить каждую деталь. Каждую секунду такого альфы. Тот, справившись с ремнём и с собачкой молнии, потянул штаны вниз; омега приподнял согнутые в коленях ноги, позволяя стянуть с себя тесную ткань вместе с бельём. В таком положении Сынмин и попросил его остаться коротким игривым урчанием. Спустившись с постели, Сынмин встал на колени у края и подтянул омегу к себе, поглаживая тонкие бёдра. Хёнджин, закусив губу, выгнулся, почувствовав первое касание горячего языка меж влажных половинок. Цепкие пальцы не давали сдвинуться ни на миллиметр; омега, стараясь не дёргаться, до боли закусил губу, сдерживая вскрик удовольствия и позволяя руке альфы обхватить член. Сынмин, скользя языком по нежной кожице, плотно прижался лицом к омеге, погружая язык внутрь и вырывая из искусанных губ судорожный всхлип. Поднявшись, альфа поцеловал дрожащие колени и лёг, подзывая омегу. Хёнджин, стараясь не смущаться, аккуратно перекинул ногу и неуверенно замер, до тех пор, пока сильные руки не притянули его ближе и омега не оказался сидящим на чужом лице. Опомниться он не успел, все мысли вышиб горячий язык, проникающий внутрь под другим углом, и тонкий указательный палец, изредка его сменяющий. Хёнджин, выгибаясь, уже без стеснения опустился на палец, виляя задом и запрокидывая голову. Сынмин, любуясь таким омегой, уже сейчас готов был кончить. Сладкая лаванда стремительно заполняла комнату, смешиваясь с хвойной смолой альфы. Хёнджин, с трудом разлепив глаза, опустил взгляд на налитый кровью член, скрытый под тканью брюк и, шумно выдыхая от умело работающего языка, наклонился, хватаясь за чужой ремень. Сынмин позволил, нежно посасывая тонкую кожицу и с особым наслаждением собирая языком омежий сок, обильно стекающий на его подбородок, щеки и шею по дрожащим бёдрам. Хёнджин, приспустив его штаны, освободил из тесной ткани твердый член и, медленно двигая рукой вверх-вниз, коснулся языком розовой головки, слизывая выступающие прозрачные капли. Альфа отозвался глухим рычанием, сжимая его ягодицы и разводя в стороны. Хёнджин, тихо поскуливая, покрутил задом, насаживаясь на его язык и, закатывая глаза от удовольствия, обхватил губами головку. Сынмин, чувствуя его язык, выписывающий узоры вокруг головки, скользнул руками по бёдрам, поглаживая и сжимая. Омега, урча, аккуратно вобрал член в рот наполовину и, обхватив рукой у основания, сделал несколько пробных движений, привыкая к ощущениям и пытаясь понять, как действовать. Неодобрительных рычаний не последовало и омега, расслабившись, поддался инстинкту, массируя член у основания и нежно посасывая головку. Альфа вскоре стал отзываться урчанием, изредка срываясь на стоны и едва ощутимо толкаясь глубже; Хёнджин попробовал взять больше, но выпитый ранее алкоголь дал подсказку, что не сегодня, и Хёнджин, отложив эксперимент на потом, вернулся к прежней технике. Неожиданно он поднялся и, повернувшись к Сынмину лицом, наклонился, втягивая его в долгий, глубокий поцелуй. — Давай кое-что другое попробуем? — Предложил омега, тут же заливаясь краской. Сынмин, заправляя пушистую прядь волос за ушко, с улыбкой кивнул и по просьбе омеги поднялся. Хёнджин пристроился к нему задом, заставляя того едва ли не выть от вида такого мокрого и красивого омеги, прижимающегося к его члену ягодицами. Но Сынмин пообещал. И ему, и самому себе. Альфа смазав член омежьей смазкой, мягко толкнулся в плотно сжатые бёдра, задевая своим твёрдым органом чужой. Хёнджин тихо застонал, чувствуя скольжение горячего альфы, с каждым плавным толчком задевающее его член и, откинув голову, выгнулся, меняя угол. Сынмин, проходясь ладонями по бархатной коже спины, тихо застонал, постепенно ускоряясь и наслаждаясь звонкими стонами. Омега бессовестно представлял, как его альфа грубо натягивает его, только не меж бёдер, а прямо в мокрую задницу, от чего смазки с каждым толчком и стоном становилось всё больше. Сынмин, скользнув пальцами по позвоночнику, медленно ввёл указательный в мокрого, узкого и горячего омегу, точно так же представляя, что это совсем не палец. Хёнджин, призывно заскулив, выгнулся, подставляя задницу под лёгкие движения пальца внутри, кружащего вокруг простаты. — Хённ-и... — Сбивчиво зашептал альфа и, наклонившись, обнял омегу за талию, обсыпая нежными поцелуями его плечи и шею. — Мой омега... — Альфа... — Заскулил Хёнджин, прижимаясь спиной к его груди. — Ты можешь... Хотя бы ещё один палец добавить?.. — Смущённо проурчал омега, пряча за розовыми локонами такие же розовые щёки. Альфа, прикусив его шею в районе метки глухо зарычал; Хёнджин, чувствуя вибрацию его груди, снова заскулил, пачкая вырвавшейся порцией смазки его низ живота и свои бёдра. Сынмин, смазав средний палец, аккуратно ввёл его в омегу, добавляя к указательному. Снизу послышался протяжный стон и альфа, поднявшись, продолжил плавные движения, толкаясь в сжатые омежьи бёдра и входя в узкие горячие стеночки двумя пальцами. Хёнджин, срываясь на скулёж, стал активнее подаваться навстречу и, смахнув мешающие пряди волос, откинул голову, изящно выгибаясь. Сынмин, аккуратно взяв его за волосы, несильно потянул на себя, от чего омега, застонав громче, плотно сжал в себе пальцы, сильнее сводя бёдра. Омега, почувствовав, как ускорились толчки, закусил губу, сдерживая громкий вскрик и, хватая губами воздух, сжал пальцами смятую простынь. Он опустил голову, смотря на входящий между бёдер член и то пропадающую, то исчезающую головку члена, блестящую от смешанной смазки. Застонав, Хёнджин, выгибаясь, кончил и, почувствовав руку альфы на своем члене, прерывисто заскулил. Сынмин, сделав ещё несколько движений, аккуратно уронил омегу на постель и, подводя себя рукой, кончил на красноватые омежьи ягодицы, глухо застонав. Хёнджин, почувствовав горячие капли, закусил губу, прикрывая глаза. Альфа, опустившись, раздвинул его ягодицы, проходясь языком от промежности к анусу, собирая вязкие капли смазки. Хёнджин, громко урча, выгнулся, подставляясь под касания языка и расплываясь в улыбке от того, как Сынмин, ложась рядом, принялся заботливо вылизывать омегу полностью, собирая и свои следы. Вылизанный и счастливый омега, повернувшись, шутливо предоставил ещё и свой живот, перепачканный в собственной сперме, но Сынмин, поцеловав его в щёку, опустился и продолжил его вылизывать, тихо урча котёнком, пока Хёнджин пытался понять, за что заслужил такого заботливого и чуткого альфу, который даже не подумал о том, что это была шутка, а принял предложение всерьёз и абсолютно без какой-либо неприязни его вылизал. Отдохнув, Хёнджин снова забрался на альфу и, урча, втянул его в долгий поцелуй, чувствуя чужую улыбку. — Опять? — Не опять, а снова. — Улыбнулся омега, прикусив его шею. Сынмин, подаваясь бёдрами навстречу, вжался в чужой пах, окольцовывая руками тонкую талию.

________

Стоящий под дверью омега ждал долго и, когда, наконец, наступила тишина, вставил ключ в замок и, открыв, зашёл внутрь, слабо морщась от яркого запаха смешавшихся феромонов и секса. Следом вошёл альфа, но Чонин его вытолкал за дверь и, сказав, что ещё не время, достал телефон и принялся фотографировать.

________

Омега, уснув только под утро, ещё никогда не чувствовал себя таким счастливым. Урчащий рядом альфа обнимал его во сне, прижимая к себе слишком подвижного от переполняющих чувств омегу, от чего тот едва ли не пищал, радуясь даже этому. Уснуть ему было очень сложно, но за наполненную чувствами и оргазмами ночь он устал и вскоре всё же провалился в крепкий сон. Сынмин проснулся к обеду и, с трудом разлепив глаза, опустил взгляд на омегу, что спал в его объятиях и тихо сопел ему куда-то в грудь. Розовые локоны лёгкими волнами лежали на простынях, открывая шею и тонкое плечико; Сынмин, не удержавшись, опустился пониже и аккуратно поцеловал омежье плечо, затем шею, щёку, лоб. Хёнджин, заурчав, улыбнулся, обнимая талию альфы горячей ото сна рукой и прижимая к себе. — Спим или домой? — Хриплым голосом промурлыкал альфа, утыкаясь носом в его шею и вдыхая омежий запах. — Хочу спать... — Отозвался жалобно омега и вжал голову в плечи, уходя от щекочущих ощущений. — А если мы заедем покушать и я куплю тебе твои любимые луковые колечки? — Предложил Сынмин, скользя ладонью по омежьей талии и боку. — Две порции. И пирожок. — Хитро щурясь, выдвинул своё предложение омега, выгибаясь. — Согласен. — Ответил Сынмин, сжимая чужое бедро. Хёнджин, оставив поцелуй на его щеке, поднялся и стал собирать разбросанные по полу вещи. Сынмин, наблюдая за ним, пожирал взглядом изящную фигуру, которую сейчас можно было рассмотреть во всех деталях. Особенно ему понравились розовые следы от поцелуев на омежьих ягодицах. Заметив на себе взгляд, Хёнджин смущённо отвернулся, кусая губы и стараясь как можно быстрее вытащить из кучи вещей свою рубашку. Сынмин, тут же оказавшись рядом, обвил его талию рукой, прижимая к себе. Он наклонился к омежьей шее, заставляя того инстинктивно замереть в ожидании, но вместо укуса получил порцию нежных поцелуев. Скользнув второй рукой по омежьему телу, Сынмин коснулся пальцами его твёрдого желания и, улыбнувшись, развернул омегу к себе. Хёнджин, позволяя ему проложить дорожку поцелуев вниз, под давлением рук попятился и прижался поясницей к подоконнику, опустив глаза на вставшего на колени альфу. Сынмин обхватил пальцами тонкую лодыжку и, поднеся к губам, поцеловал. Поглаживая, он повёл руку вверх; омега, смущаясь, опустил стопу на его плечо, чувствуя, как пальцы альфы поднимаются всё выше и смыкаются на твёрдом органе вслед за горячими губами, обхватывающими розовую головку.

________

В начале второй половины дня Хёнджин уже был дома и, выпив предложенный папой чай, ушёл досыпать ещё несколько часов, не обращая внимания на разрывающийся вибрацией телефон с сотней сообщений. А зря. Проснувшись через два с половиной часа, Хёнджин ошалело уставился на огромное количество уведомлений и тридцать пять пропущенных звонков от Сынмина. Омега тут же перезвонил. — Хёнджин, я ничего не сделал. — Стараясь подавить дрожь в голосе, проговорил альфа. — Это не я, клянусь... — О чём ты? — Растерянно спросил омега. — Подожди... Хёнджин, не отключаясь, ткнул на продолжающие сыпаться уведомления и его перекинуло в какой-то чат, в котором бурно обсуждали какую-то давалку, что спит с кем попало. Хёнджин, так и не найдя имени, стал листать вверх и, быстро проматывая сообщения, заметил какие-то фотографии. Хёнджин, вполуха слушая Сынмина, загрузил разом весь пак и, ткнув на первую, замер, чувствуя, как в диком страхе куда-то вниз рухнуло сердце. Это были его фотографии с прошлой ночи, которую он провёл с Сынмином. На первой Хёнджин просто лежал, обнимая чьё-то тело. На второй, едва прикрытый одеялом, касался разных частей тела того самого альфы. С каждой фотографией сердце Хёнджина падало всё ниже и ниже, покрываясь коркой льда и рассыпаясь на части. —Джинн-и?.. Хёнджин, медленно моргнув, поднял глаза на шкаф, заставленный книгами и грамотами. Омега едва слышно выдохнул, плотно сжимая губы; по щекам самопроизвольно скатились слёзы. — Я перезвоню. — Сиплым голосом проговорил омега и сбросил звонок. Хёнджин сполз с постели и забился в угол, обхватывая колени руками. Омега, пробежавшись напуганным взглядом по комнате, сильнее вжался в прохладную стену, чувствуя, как бетонная коробка давит на него со все сторон. Часто дыша, он ткнулся лицом в колени, сжимая дрожащими пальцами мягкую ткань домашних штанов. Как много человек об этом уже знает? Несколько десятков? Вся школа? Тренер по фигурному катанию? Может, и родители уже в курсе. Что скажут в школе? Как отреагируют одноклассники, родители, знакомые? Для родителей это, скорее всего, станет неизбежным, разрушительным кошмаром и несмываемым пятном позора. Хёнджин этого допустить не мог. Не мог позволить, чтобы его родители испытывали весь спектр самых негативных эмоций и чувств из-за сына-омеги, который не смог удержать себя в штанах, так ещё и на фотографии попал. Хёнджин не хотел так подставлять их. Что скажут их бизнес-партнёры? Как это отразится на самом бизнесе? Кто захочет иметь дело с людьми, которые даже своего сына не в состоянии воспитать? О каких договорах и сотрудничестве может идти речь? Омега не мог так рисковать. Не мог подставить родителей. Не хотел, чтобы они, каждый раз пожимая кому-то руку, стыдливо прятали глаза. И всё из-за него... Из-за него его родители теперь не смогут нормально жить. А Сынмин? Нужен ли ему такой омега? Такой известный и популярный благодаря своему слабому самоконтролю и почти маниакальному в ту ночь желанию переспать со своим истинным. Конечно, нет. Такая давалка никому не нужна. Телефон разразился продолжительной вибрацией, заставив омегу, громко всхлипнув, резко отпихнуть от себя гаджет, который, проскользив по полу, ударился об стенку письменного стола и замер. Хёнджин, прячась в своем маленьком уголке, стащил с постели подушку и, ткнувшись в неё лицом, громко закричал, сжимая пальцам ткань и вместе с криком стараясь избавиться от душащих эмоций, не дающих возможность даже вдохнуть. Внезапно омега оторвался от подушки и растерянно огляделся. Задержав взгляд на прикроватной тумбочке, он как-то расслабленно выдохнул и едва слышно всхлипнул. Хёнджин знает, как решить проблему. Знает, как всем помочь и избавить всех от страданий.

________

Сынмин ходил по комнате, раз за разом взглядом возвращаясь к телефону, что продолжал молчать. Хёнджин не звонил, не писал, не отвечал. Альфа сходил с ума, не имея возможности с ним поговорить, успокоить, объясниться. Об этих фотографиях он узнал несколько часов назад, как только его пригласили в этот долбаный чат и он увидел закреплённое сообщение с фотографиями. Разумеется, после публикации фото, аккаунт отправителя был сразу же удалён, и возможности отыскать владельца так же не было. Сынмин попытался спросить у растущей аудитории чата о том, кто слил эти фото, но получал в ответ либо смешки и издёвки, либо расплывчатое: «хз, сам ищи если надо». Альфа злился, но ещё больше переживал за Хёнджина. Бедный омега, находясь там, в своей комнате, в одиночестве, наверное, невероятно переживал. Скорее всего, плакал. Возможно, ненавидел. Но Сынмин не имел никакого отношения к этим фотографиям и никогда бы подобного не сделал, а попытку объяснить тут же проигнорировали. На омегу Сынмин ни в коем случае не злился; он понимал, что Хёнджину сейчас нужно время, чтобы принять ужасающую информацию, чтобы хоть как-то прийти в себя и успокоиться, но невозможность высказаться травила альфу изнутри, выжигая душу. Если об этом узнает вся школа, омега не сможет продолжить обучение. Если об этом узнают его родители, отец омеги, как и обещал, увезет его в штаты, и они, скорее всего, увидятся только в следующей жизни. Это пугало больше всего. Сынмин, громко зарычав, швырнул в стену фарфоровую статуэтку ангела, держащего в руках сердце. Фигурка, столкнувшись со стеной, рассыпалась белой крошкой, оставив на обоях несколько царапин и мелких вмятин с осколками. — Сука! — Громко прорычал альфа. Открыв окно, Сынмин зажал губами сигарету; зажигалка так не вовремя подвела, отказавшись выдавать пламя, за что её постигла та же участь, что и статуэтку. Альфа, громко хлопая ящиками стола, отыскал спички и, наконец, вдохнув спасительного никотина, прикрыл глаза, с силой зажимая сигарету дрожащими пальцами. Что ему сейчас делать? Звонить, писать? Хёнджин не ответит. Приехать? Что сказать его родителям? А если они уже знают? Захочет ли его видеть омега? А что сказать уже ему? Фразой «я не имею к этому никакого отношения» вряд ли можно всё исправить. Да и не поможет она уже. Хёнджин, даже если и поверит, не сможет и на улицу выйти с таким позорным клеймом, не говоря уже об учёбе в элитной школе на почти шестьсот человек. Сынмин, повернувшись к окну спиной, присел на подоконник, глубоко затягиваясь никотином. Горло щипало, язык жгло, пальцы всё так же дрожали, а сердце гулко билось едва ли не в глотке. Что теперь будет с Хёнджином? Как он через какую-то жалкую неделю придёт в школу? Как он выдержит эту давящую атмосферу со стороны учеников и, возможно, учителей? Конечно, Сынмин будет рядом, но насколько это поможет? Насколько Хёнджин сможет успокоиться, если против него будет вся школа, а рядом только альфа, которому досталось не меньше. Что ждёт его дома? Что скажут родители? Будут злиться? Сынмин был готов понести любое наказание, только бы это хоть как-то помогло его омеге. Готов был и в школе принять весь удар на себя, но толпа не успокоится, пока не уничтожит несчастного омегу. Как стая птиц набрасывается на одну раненную, так и каждый в их окружении будет клевать, пока бедный омега не сломается окончательно. Для Сынмина это было настоящим кошмаром, а что говорить о Хёнджине? Об омеге, который по своей природе намного чувствительнее и восприимчивее обычно чёрствого альфы. Хёнджин сойдёт с ума. Не выдержит. А следом за ним и его истинный.

________

В таком состоянии альфа просидел до вечера, выкурив за несколько часов всю пачку. Ему было плевать на то, что он засветил на фотографиях себя. Он - альфа, ему простительно, таких фотографий в интернете - вагон и маленькая тележка, а вот омеге будет очень тяжело. Хёнджин на связь так и не вышел. Сынмин, дотянувшись до телефона, проверил чат с омегой, но там по прежнему были только его сообщения и проигнорированные звонки. Он попытался ещё раз. Набрал и уставился в стену, слушая долгие гудки, что отзывались где-то глубоко внутри противным стуком. Стуком гвоздей, забивающихся в гроб. В его гроб. Спустя три гудка звонок сбросили, а через несколько секунд пришло сообщение, заставившее все внутренности альфы сжаться в невыносимом напряжении. Сынмин, едва не выломав дверь, ворвался в ванную и, согнувшись над раковиной, выблевал остатки позднего завтрака и выпитый недавно чай. Дотянувшись до двери, он провернул замок и, кое-как умывшись, сполз на пол, цепляясь мокрыми дрожащими пальцами за белоснежный матовый фарфор раковины. Альфа растерев лицо ладонями, надавил на глазные яблоки, будто желая вдавить назад льющиеся по щекам слёзы, заставляющие его чувствовать себя плаксивой размазнёй. В голове, помимо жужжаще-жалящих мыслей, набатом бил собственный голос, озвучивающий сообщение, пришедшее с номера папы омеги: «Хёнджин отравился таблетками и сейчас находится в больнице. После того, как он придёт в себя, мы уезжаем в Америку.»