Сынмин вторые сутки без конца писал и звонил омеге, но его телефон был недоступен. Однажды он набрал его папу, но тот после долгой минуты молчания сказал только:
— С ним всё в порядке. Он жив и это главное. Мы уезжаем через два дня, не звони сюда больше. Кай сказал, что убьёт тебя, если ты не отвяжешься. И Хёнджина тоже оставь в покое, пожалуйста.
После короткого прощания старший омега сбросил звонок и Сынмин остался один на один с чувством вины и разрывающим на кусочки желанием увидеть своего омегу и хотя бы поговорить.
Недолго думая, альфа быстро оделся и выскочил из дома, убегая от взволнованного взгляда папы и ещё не озвученных вопросов.
Сынмин выкатил из гаража байк и понёсся по вечернему городу к той самой больнице, в которую обычно ходил Хёнджин и всё семейство Хван.
Альфа остановился на парковке и, соскочив с байка, забежал в высокое здание, подсвеченное маленькими фонариками в зелёной траве и высокими вдоль тропинок. Он прошёл к стойке регистрации и, увидев за ней милого омегу, включил свои фирменные чары альфы семейства Ким.
— Какое нежное создание работает тут до поздней ночи... Устал? Может, хочешь кофе?
Омега поднял глаза, смущённо улыбаясь.
— Только если вы прекрасный принц на белом коне. — Тихо посмеялся омега и обвёл взглядом пустой коридор.
— Коня не обещаю, но байк имеется. Только вот у меня есть небольшая просьба. — Проговорил альфа, состроив жалобную моську. — Мне очень нужно кое-кого навестить. Поможешь?
— Эх, а я уж думал, что вот, встречу принца... Ладно, как зовут?
— Хван Хёнджин. — Ответил Сынмин, кусая губы.
— К нему несколько минут назад пришли родители и ещё не вышли. Я думаю, стоит подождать. — Ответил омега, оторвавшись от экрана компьютера.
Сынмин кивнул и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как в конце коридора открылась дверь и послышался грозный голос господина Хвана. Младший альфа, подскочив, под кивок и тихий смех влетел в ординаторскую, прячась от идущих по коридору отца и папы Хёнджина.
Те, миновав стойку регистрации, вышли из больницы и, сев в машину, уехали. Только тогда омега поднялся и позвал Сынмина, который, поблагодарив, накинул белый халат на плечи и пошёл к нужной палате.
Хёнджин стоял на балкончике и смотрел на пышные кроны деревьев, что с высоты казались чёрными облаками. После слёзных разговоров, истерик и накатывающего чувства вины, омега понял, что родители на него совсем не злятся, а на бизнесе это отразиться не должно. По крайней мере не так, как напредставлял себе омега.
Выключенный телефон лежал в ящике тумбочки. Хёнджин не мог найти в себе сил, чтобы написать и уж тем более позвонить своему альфе. Перед ним Хёнджин тоже чувствовал вину. Если бы не он со своим желанием, то альфе бы не досталось...
Он обернулся за звук открывающейся двери, ожидая увидеть папу, но вместо него в палату вошёл Сынмин, который, закрыв дверь, замер, смотря на любимого омегу. Альфа с болью осмотрел любимое бледное лицо с кругами под глазами, сжимающие мягкую ткань пижамы пальцы, лохматую макушку и дрогнувшую нижнюю губу.
Хёнджин, потоптавшись, ринулся к нему и упал в тёплые объятия, жалобно всхлипывая и прижимаясь к крепкому телу. Сильные руки обвились вокруг талии, альфа носом ткнулся в его шею, вдыхая родной запах омеги.
— Мой маленький... Я так рад, что ты в порядке. Моя точка, мой любимый омега... — Зашептал альфа, сжимая в объятиях хрупкого омегу.
— Прости меня, пожалуйста. Мне очень жаль, что тебе досталось из-за меня. — Сквозь слёзы проговорил Хёнджин, сжимая пальцами мягкую толстовку альфы.
— Ты ни в чём не виноват, точка. Я так люблю тебя... Я никогда не обвинил бы тебя. Ни в чём. — Тихо ответил Сынмин, покрывая поцелуями бледные впалые щёки. — Мой маленький омега... Я бы не пережил, если бы потерял тебя...
Хёнджин, ткнувшись в его шею, молча обнимал, наслаждаясь присутствием истинного и отгоняя грустные мысли. Сынмин думал о том же, но не хотел сейчас о грустном. Омега, не выдержав, спустя несколько минут тихо заговорил:
— Послезавтра утром меня выпишут и мы уезжаем... Я так не хочу тебя оставлять. Что мы будем делать, Сынмин? — Спросил омега, вновь проливая горькие слёзы.
— Я буду тебе писать и звонить. До окончания школы осталось совсем немного, и я сразу приеду к тебе. Обещаю. — Успокаивал его Сынмин, мягко поглаживая по спине.
— Правда? — Омега оторвался от него и поднял большие заплаканные глаза. — Тогда я готов ждать, сколько угодно, только приезжай.
Сынмин, нежно поглаживая его по щеке, кивнул и, подавшись навстречу, мягко коснулся солёных от слёз губ. Омега, тихо урча, обвил рукой его шею, раскрывая губы для сладко-горького поцелуя. Сынмин вскоре прервался и, обхватив омежье лицо, стал покрывать поцелуями каждый миллиметр нежной кожи, шепча тихие слова о любви.
Хёнджин, улыбаясь, невесомо держался за его запястья, едва слышно урча от нежных касаний любимого.
Эту ночь Сынмин провёл рядом с любимым омегой, успокаивая, шепча о том, что будет любить, писать, звонить и ждать встречи. Хёнджин отпустил его под утро, очень стараясь больше не плакать и взяв обещание, что он будет писать.
Альфа, добравшись до дома, тут же взялся за телефон и принялся писать любимому омеге. Хёнджин, включив, наконец, телефон, с улыбкой завалился на койку, отвечая на милые сообщения.
В чуть приподнятом настроении и безостановочных сообщениях прошли два дня. Сынмин, проснувшись рано утром, долго лежал, смотря в белый потолок и думая об омеге, который, скорее всего, уже в самолёте. Альфа проверил телефон, но после вчерашнего «
спокойной ночи» сообщений не было. Может, Хёнджин забыл зарядить телефон...
Сынмин в основном ожидании просидел до вечера, но омега в сети так и не появился.
Хёнджин не прочитал и не ответил ни ночью, ни следующим утром, ни днём. Ни на следующей неделе, ни через месяц...
Сынмин сходил с ума. Омега не появлялся даже в соцсетях. Не загружал фотографий, не отвечал на комментарии, сообщения, звонки. Будто совсем пропал. Но альфа знал, что его самолёт приземлился в Нью-Йорке, значит, омега долетел и в порядке. Может, он решил начать жизнь с чистого листа и вычеркнуть всё, что напоминало бы о
том самом. В том числе и своего альфу...
________
Сынмин окончил школу и, получив золотую медаль, после всех поздравлений сразу ушёл домой. На выпускной он идти не собирался и, скромно отметив с родителями, ещё на неделю заперся в своей комнате.
Каждый день он просыпался с мыслью, что, может быть, сегодня Хёнджин зайдёт, увидит тысячи сообщений и ответит. Но омега так и не появился.
Сынмин ждал, несмотря на частое «не жди, он не вернётся» от всех своих друзей и знакомых, в том числе и родителей. Папа пытался поддержать, пытался помочь, но Сынмин всё больше отстранялся и, не выдержав, одним ранним утром собрал вещи и уехал, никому ничего не сказав.
Сынмин с болью принял, что ждать действительно больше некого. И, возможно, дело не в фотографии Хёнджина, обнимающего другого альфу, которую загрузил в свой профиль папа омеги. Конечно, не в этом...
Сынмин поступил в университет авиаинженерии, проскочив на последнее бюджетное место, снял квартиру поближе к универу, купил огромный фикус и, вроде как, жизнь стала налаживаться. Днём он учился, ночью работал барменом в ночном клубе, за каждую смену получая по четыре сотни зелёных. Этого вполне хватало на жизнь, и на то, чтобы отложить в копилочку на покупку уже своей квартиры.
Родители, найдя его спустя два месяца, устроили нагоняй, но уже через пятнадцать минут громких криков отца и слёз папы, предложили помощь, от которой Сынмин отказался, объяснив, что всего хочет добиться сам.
Родители эту новость приняли неохотно, но настаивать не стали, решив, что это, возможно, хорошо повлияет на сына.
Одним тёплым весенним днём Сынмин познакомился с омегой, что учился на другом потоке. Обычный, симпатичный, милый омега, который очень любил в любом виде кокос, боялся насекомых и мечтал открыть свою кофейню. Омегу звали Кай и он среди всего универа, как и Сынмин, был единственным азиатом. Возможно, дело в этом, возможно, в чём-то ещё, но уже через несколько месяцев они стали хорошими друзьями.
Кай ждал его во дворе универа после пар и они вместе уходили домой, изредка забегая в домашний ресторанчик, чтобы вместе поесть.
Омега был похож на маленький ураганчик, что не замолкал ни на секунду и вечно шутил или рассказывал что-то интересное. Сынмин внимательно слушал, смирившись с его болтливостью и даже найдя в этом что-то милое. Омежье.
Мысли о Хёнджине всё ещё приносили боль, но уже не каждую ночь. Не так часто. Сынмин приложил немало усилий, чтобы его хоть как-то вытравить из своей головы и, по возможности, сердца. Последнее получалось из ряда вон плохо, но он надеялся, что однажды проснётся без ощущения зияющей в груди дыры. И Кай в этом частично помогал.
Находясь в обществе друга, Сынмин отвлекался. Окутанный лёгким облачком омежьей чёрной смородины, он мог хоть на секунду забыть терзающую душу лаванду и представить, что всего этого не было. Что не было никаких поцелуев долгими ночами, не было смешавшихся феромонов, не было признаний и клятв, не было ожиданий и планов. Как не было и самого омеги...
Сынмин заставлял себя забыть одного и заставлял себя дружить с другим, но, к счастью, слишком долго он не промучился и уже совсем скоро привык к омеге и мог спокойно находиться рядом, проводить вместе время и иногда оставаться на ночёвки с просмотрами фильмов и поеданием вкусностей. Кай постепенно заменял Хёнджина, особенно умело после того, как Сынмин нашёл некоторые сходства между омегами.
Иногда, слушая звонкий смех, он вспоминал своего истинного. Иногда, смотря в тёмные глаза, видел чужие. Иногда, вдыхая чёрную смородину, чувствовал лаванду. Это одновременно мучило и приносило удовольствие. Хёнджин был рядом невидимым призраком, что радовало внутреннего волка и заставляло Сынмина нервничать, не в силах найти себе места.
________
3 года спустя.
Кай, как и всегда, стоял у входа в универ, ожидая альфу. Сынмин себя долго ждать не заставил и, улыбнувшись, двинулся с омегой по асфальтированной дорожке, скрытой в тени цветущих сакур, окружающих парочку сладким запахом весны.
— Как думаешь, у меня получится? С кофейней. — Спросил омега, подняв глаза на усыпанные нежно-розовыми цветами тонкие ветви.
— Если очень хочешь, то обязательно получится. — Ответил Сынмин, усмехнувшись сморщенному от луча солнца омежьему носу.
Кай, щурясь, фыркнул и, поправив сумку, опустил глаза на носки белоснежных кроссовок, наступающим на такой же нежно-розовый ковёр из лепестков.
До омежьего дома дошли в расслабленной тишине, изредка нарушаемой тихими разговорами. Кай, прощаясь, отходя, помахал ручкой и, повернувшись спиной, шагнул к подъезду, но от чего-то замер и повернулся назад.
Сессия закрыта, впереди есть немного времени на передышку и, возможно, на то, чтобы забыть о маленьком позоре. О каком? О таком.
Омега, нервно закусив губу, вернулся к альфе и, привстав на носочки, ткнулся в его губы поцелуем, едва слышно заурчав.
Сынмин, замерев, несколько секунд стоял неподвижной статуей, придерживая за талию покачнувшегося омегу. Перед глазами вихрем пронеслись яркие воспоминания: его большие оленьи глаза, чувствительные пухлые губы, милая родинка под глазом, волшебно-розовые локоны, ряды браслетиков на тонких запястьях, кольца на длинных пальцах, его гибкое и красивое тело, соблазнительные формы, сводящие с ума стоны и наркотической феромон.
Альфа неуверенно отстранился, чувствуя, как счастливые воспоминания сменяются чернотой холодных и одиноких ночей, наполненных бессмысленным ожиданием, отправкой миллионов сообщений и горькими слезами. Может, так будет лучше? Может, так
надо?
Сынмин, поколебавшись, на секунду отвёл глаза и, когда омега стыдливо опустил свои, тот подался навстречу, аккуратно захватывая его губы мягким поцелуем, что глубоким шрамом отразился на сердце, заставляя внутреннего волка надрывно взвыть, крича о неправильности происходящего.
Но альфа убеждал себя, что так будет лучше. Для них обоих. Это необходимо. Так должно быть. Ему станет легче. Так ведь?..
