Воля в кулаке, мысли в разные стороны. По моей комнате гуляют чёрные вороны. На потолке чувства одинокие собраны. Они с грохотом падают мне на голову. (Нервы — Вороны)
Вас посещало такое чувство, когда вы понимаете, что разочаровались в себе, окончательно запутались, и так не большая уверенность в себе улетучилась вместе с последними силами? А человек, к которому вы испытываете неприязнь, проявляет себя с совершенно другой стороны. Это ещё больше путает, не давая и намёка о том, что же теперь делать дальше. В такой момент остаётся только задуматься, откуда у этого всего растут ноги. Арсения же это чувство посетило после сегодняшнего рабочего дня, а точнее после последнего вызова. За эти четыре рабочих дня Арсений потихоньку начал осваиваться. Арсений даже осмеливается сказать, что начал привыкать к новому ритму жизни, к новым людям и новым местам. Скажи бы ему кто-нибудь пол года назад о том, что сейчас он будет носиться по городу за пациентами с Антоном-где-я-там-кошмар-и-хаос-Шастуном, то Арсений бы самолично оплатил этому человек комплекс сеансов у психолога. Но что случилось, то случилось. Арсению не так просто далось решение пойти работать на скорую. Он раздумывал два месяца, то убеждая себя, что пора встряхнуть костями и раскрасить свою рутинную жизнь, то думая, что нахер ему это вот всё не сдалось, лучше продолжать существовать в своём давно сформировавшемся спокойном ритме, без неожиданностей и приключений. Только смысл был в том, что в таком «сформировавшемся спокойном ритме, без неожиданностей и приключений» он именно существовал, а не жил. Он долго ломался и откладывал момент принятия окончательного и бесповоротного решения. Но его всё же что-то подтолкнуло, — может, сила нечистая, а может рюмочка водки «для храбрости» — и он всё-таки отправил своё резюме на рассмотрение. И если до сегодняшнего вызова он почти не сомневался в правильности своего решения, то сейчас он ни в чём не был уверен. Арсений лежит на кровати, натянув одеяло до подбородка от холода. В Питере уже глубокая ночь, а Арсений никак не может забыться таким желанным сейчас сном. Беспорядочные мысли и сомнения лезут в голову. Хотелось бы сейчас, как в Гарри Поттере, научиться ограждать своё сознание с помощью окклюменции от непрошенных гостей. Только эти гости были не Северусом Снейпом, а кое-кем похуже. Это были черти — его собственные мысли — пожирающие его изнутри и высасывая кровь из сосудов. Последнее он ощущал в буквальном смысле. Его ладони и ступни были настолько ледяными, что казалось, к ним кровь уже давно не поступает. За эти четыре дня забавного было немало. Например, от одного загадочного вызова у него до сих пор были смешанные чувства. Он и негодовал из-за того, что это был всё-таки ложным вызовом, — такое явление всех скоропомощников раздражает до жути — и одновременно с этим на его лице непроизвольно расползалась улыбка от осознания абсурдности всей ситуации.***
Два дня назад
Сегодня второй рабочий день, и, если честно, мало что поменялось со вчерашнего. Разве что поведение Антона не вызывало такого праведного гнева. Арсений просто смирился. Нет, конечно, он не сдался без боя. Он ходил к Павлу Алексеевичу, хоть и изначально понимал, что это бесполезно. — Павел Алексеевич, — Попов постучал о дверь костяшками пальцев. После не громкого «проходите», Арсений открыл дверь, и неловко застыл в дверях. — Арсений Сергеевич? — удивлённо спросил главврач, — проходите, вы по какому вопросу? — поинтересовался Добровольский, не отводя взгляд от бумаг. Арсений замялся, но, взяв себя в руки, смело уселся за стол. Попов с полминуты собирался с мыслями, пока Павел Алексеевич продолжал копаться в своих бумагах, — Я вас слушаю, — наконец, поднял голову и посмотрел на Арсения главврач. — Я хотел бы попросить вас поменять мне фельдшера, — на одном дыхании проговорил Попов. Павел Алексеевич недоумённо посмотрел на мужчину. — Вы помните, что я говорил на собеседовании, на счёт пересечении работы и личного? — напомнил главврач. — Да, но это не личная неприязнь. Я всего лишь здраво оцениваю ситуацию, и понимаю, что с Шастуном я работать не смогу, — начал оправдываться Арсений. Он сразу понял, что ничего не выйдет, но, как говорится, русские не сдаются — Не личная, говорите? — улыбнулся Павел Алексеевич, — Антон уже как полгода работает у нас, и это первая жалоба. В любом случае, я ничего не могу поделать. Всё бригады распределены, я думаю, самым оптимальным образом. И я ничего менять не буду. Арсений не стал настаивать, он вежливо попрощался и ушёл. Зачем только время потратил? Сейчас же он стоит, облокотившись о машину. Сегодня Петербург решил сжалиться над своими жителями и не устраивать потоп. Рядом стоял Антон и размышлял над тем, — Арсению это казалось бессмыслецей — какой бы саунд трек подошёл к его жизни. — Я долго над этим думал, — задумчиво тянет Шастун, — мне кажется иметь саундтрек своей жизни очень даже весело. — А тебе лишь бы повеселиться, — съязвил Попов. — Блин, вы меня раскусили, — залился смехом Антон, — Я думаю мне бы подходила песня «Я делаю шаг», The Hatters. Часто её слушаю, она, как мне кажется, описывает меня полностью, — он бы размышлял дальше, но из кармана формы раздался писк КПК — Слушаю, моя любимая Иришка, — просюсюкал Антон. Арсений на это лишь закатил глаза. Этот Шастун похоже всех людей на этой планете любит до невозможности. Макар у него — любимый, Диспетчер — любимая. Если Антон и Арсения так называть начнёт, то он этого не выдержит. Из такой ситуации, так сказать, выход в окно окажется не самым плохим решением. — Ой, Антон-Антон, — протянула Мягкова, — вызов у вас загадочный — Выкладывай, — заговорчески понизил голос Шастун. — Девушка звонила, говорит, мол, ребёнку годовалому плохо, — Ира вздохнула, — и на этом всё. Никаких объяснений и уточнений. Посмотрите, что там. — Интересно, — протянул Шастун, — ладно, давай адрес. Через двадцать минут они стояли у входа в квартиру. Попов нажал на звонок, и по ту сторону двери послышались шаги. Дверь отворилась, и в проёме стояла зарёванная девушка с потёкшей тушью и красными глазами. — Здравствуйте, — поздоровался Попов, проходя внутрь квартиры — Здравствуйте, пойдёмте скорее, — истерично сказала девушка, — Моему ребёнку плохо! — Девушка, успокойтесь, сейчас всё посмотрим, всех вылечим — снисходительно улыбнулся Антон, беря девушку за трясущиеся руки, — может вам успокоительное дать? — Нет, пошлите к Сашеньке, скорее, — щебетала девушка. Парни прошли в комнату. На пеленальном столике сидел на вид абсолютно здоровый годовалый ребёнок. — Расскажите, что случилось? — поинтересовался Антон — Да конечно, только осмотрите сначала моего сына, — проскулила девушка — Конечно, — уверил её Антон, — Доктор Попов сейчас его осмотрит, а вы расскажите что случилось. Арсений начал осматривать ребёнка, слушая, что говорит девушка. — Я сидела на кухне, — сказала девушка, снова начиная плакать, — и услышала стук в окно. — Тише, тише, тише, — шептал Антон, поглаживая девушку по спине. — Бегу в комнату, а там птица стучится. Птица, стучащаяся в окно — предвестник смерти! Это значит, что в квартире кто-то умрёт! — воскликнула девушка, зарывшись лицом в ладони. Оба врача замерли. Чего-чего, а этого они точно не ожидали услышать. — Вы так считаете? — поинтересовался фельдшер. Арсений нахмурил брови, а Шастун чуть ли не разрывался от еле сдерживаемого смеха. — Конечно? Вы что, не знаете? — удивлённо спросила девушка. Арсений, как раз закончивший осмотр, встал, снимая перчатки. — С ребёнком всё в полном порядке, — проговорил Попов, косясь на трясущегося Антона в беззвучном смехе, — а вам бы я всё-таки посоветовал выпить успокоительное. — Правда? — просила девушка, — С моим Сашей всё хорошо? — У него всё лучше всех, — попытался выдавить улыбку Попов. — Ой, спасибо вам большое, — громко поблагодарила девушка, — я так перепугалась! — Не за что, — улыбнулся Антон, — тогда мы пойдём? — Конечно. Как только врачи вышли из квартиры, Антон разразился истеричным хохотом. — Предвестник смерти, надо же! — чуть ли не выл от смеха Шастун, — я, конечно же, не стал её разочаровывать и тактично промолчал о том, что она тоже живёт в этой квартире, и предвестник смерти мог прилететь к ней, а не к ребёнку, — хихикал Антон. На этот раз Арсений не смог сдержать улыбки.***
Арсений развеселился, и отвлёкся от мрачных мыслей, вспомнив этот вызов. Предвестник смерти, очень смешно. Арсений расфокусированным взглядом смотрел в окно, где за чёрными тучами в ночном небе скрывался луна. Было еще множество разных вызовов. От самого банального «у моего сыночки температура поднялась, приезжайте пожалуйста» и бабушек с сердцем до самых нестандартных ситуаций. Например, фантомные боли. Арсений, по правде говоря, с таким сталкивался впервые, а вот Антон ничуть не растерялся и удивил Арсения.***
Один день назад
В Петербурге снова дождь, а наша неразлучная троица едет на вызов. После этой мысли Арсений усмехнулся. Они работают вместе всего лишь третий день, и Арсений уже начал привыкать ко всему. К сосредоточенному на дороге Макару, вечно болтающему Антону. Да-да, вы не ослышались. Он действительно перестал раздражаться из-за длинных монологов парня, его замысловатых каламбурах и странных — ни к селу, ни к городу — шуток. Рядом с ним никогда не было тишины. Стоп, что? Арсений ушёл в свои мысли и не заметил, что в машине, на удивление, тихо. Антон молчит? Такое возможно? Арсений повернулся назад, и его губы расползлись в умилённой улыбке. Парень лежал на кушетке для пациентов, поджав к себе свои длинные ноги-палки. Голову он уложил на сомкнутые в лодочке ладони. Кудрявая чёлка щекотала его нос, от чего парень время от времени смешно морщился. Пухлые губы были чуть приоткрыты, и Антон иногда причмокивал во сне. Через какое-то время Попов одернул себя, встрепенулся, поймав себя за тем, что тупо пялился на спящего парня с глупой и совершенно неуместной улыбкой на лице. И всё-таки спящий Антон Попову нравится больше, чем бодрствующий. — Илья, — тихо позвал Арсений, когда машина остановилась на светофоре, — А почему у нас Шастун дрыхнет на рабочем месте, а? , — всё также тихо, беззлобно проворчал Арсений. Макар повернул голову назад, хмыкнул и снова обернулся на дорогу — Не будите его, пожалуйста, — не отводя глаз от дороге прошептал Макар, — он сегодня в ночную был. Работает в последнее время как пчёлка, ей богу. Я уж и не знаю что с ним делать. — немного повысил голос проговорил Макар. Арсений впал в ступор, уставившись в расфокусированным взглядом перед собой. Он и забыл, что многие здесь работают на полторы ставки, а не на одну, как сам Арсений. Он в ночные смены не выходил и вроде пока что не собирался. На секунду ему показалось, что-то его кольнуло в сердце. Что это? Жалость? Похоже на неё. Только кого ему жалко? Всех скоропомощников, или только Антона? Он встряхнул головой, стараясь выкинуть этот вопрос из головы. — Ладно, — только и сказал Арсений. Через пять минут машина остановилась около небольшой хрущёвки, а парень, сладко потянувшись, вылез из неё вместе с Арсением. Когда Попов постучался в квартиру, им открыла женщина лет тридцати. Половина её левой руки была ампутирована. — Здравствуйте, проходите, — грустно вздохнула девушка — Подготовьте, пожалуйста, паспорт и полис, — попросил Антон, надевая бахилы. Доктора вошли в гостиную. Там стояло фортепиано и висело много картин. Женщина прошла вслед за ними и села на стул напротив дивана, на котором устроились врачи. — На что жалуемся? — поинтересовался Попов, пока Антон начал заполнять карту вызова. — Рука очень болит, — женщина махнула половиной левой руки. — Давайте посмотрим, — сказал Попов, надевая перчатки. Арсений подошёл к женщине и начал щупать и осматривать руку, — Вот так больно? — Арсений надавил на конечность. — Нет, — вздохнула женщина — А вот так? — Тоже нет. Антон оторвался от бумаг и бросил взгляд в угол комнаты, в котором стояло фортепиано. — Когда была ампутация? — поинтересовался Арсений. Он не совсем понимал, откуда у этой боли ноги растут. — Пол года назад — Вы раньше играли? — спросил Антон, махнув головой на фортепиано. — О да, — улыбнулась женщина, — я преподавателем в музыкальной школе была и сама выступала, — женщина вздохнула, — теперь это уже невозможно. Антон многозначно посмотрел на Арсения, мол, мы оба здесь понимаем, что происходит. Только Попов не понимал. Годы, просиживаемые в больнице, дали о себе знать. — Нам с фельдшером нужно проконсультироваться, — сказал Арсений и кивнув Антону в сторону выхода. Оба врача встали и вышли из комнаты, прикрыв дверь. — Ты понимаешь, в чём дело? — поинтересовался Арсений. — Ясен пень, — пожал плечами фельдшер, — Фантомные боли. Часто возникают после ампутирования части конечности. А наша пациентка еще и болезненно пережила утрату своей руки, она же пианистка. Не встречались с таким ещё? — Ааа, — в озарении протянул Попов. Он правда с таким на практике не встречался, но знал о существовании такого недуга. — Пошлите, — сказал Антон и направился в гостиную — Что ты собираешься делать? — спохватился Попов. Антон обернулся и на его лице появилась улыбка — Сейчас увидите. Врачи вошли в комнату и наткнулись на вопрошающий взгляд пациентки. — Мы поняли что с вами не так, — воскликнул Антон. — И что же? — пациентка скептически посмотрела на фельдшера. — У вас фантомные боли, — пожал плечами Шастун. — Вы думаете, что я стимулирую? — ошарашено взглянула на врачей женщина, — Что я сумасшедшая? — Конечно нет! — заверил её Антон, — фантомные боли — это не признак сумасшедшего, — хохотнул Шастун, — Видите ли, ваш мозг запомнил ваше тело таким, каким оно было до ампутации. Сейчас же он понимает, что что-то здесь не чисто и посылает болевые сигналы в несуществующую конечность, — объяснил фельдшер. Пациентка с минуту ничего не говорила. — И что же мне с этим делать? — обречённо воздохнула женщина. — У вас есть зеркало? — поинтересовался Антон, а Арсений вытаращил на него непонимающий взгляд. Через две минуты женщина поставила стул около стола, а на сам стол поставили зеркало боком к пациентке. — Положите руку на стол, — попросил Антон. Женщина положила здоровую руку на стол ладонью вниз. Зеркало отражало эту руку и создавалась иллюзия того, что обе руки целы и невредимы. — Начните играть, — тихо попросил Антон. — Что? — непонимающе спросила женщина. — Играйте пальцами на столе, как будто на фортепиано, — подбадривающе улыбнулся Шастун. Женщина уставилась на него, мол, ты дебил или да, но всё же начала играть. Она перебирала пальцами, постукивала по столу, понятную только ей мелодию и аккорды. Через некоторое время она прервалась и посмотрела на Антона — Лучше? — поинтересовался Антон. Женщина подвигах половинкой левой руки и удивлённо уставилась на Антона. — Как вы это сделали? — Не мы, а вы, — нежно сказал Антон, — делайте так регулярно, и со временем рука перестанет болеть. — Спасибо вам большое, — поблагодарила девушка. Через двадцать минут врачи уже сидели в машине, а Арсений думал, что Антон всё-таки умеет удивлять. Можно было даже сказать, что Арсений восхитился фельдшером в тот момент. — Ты молодец, — прервал бессмысленный монолог Антона Попов. — Что? — удивился Антон. — Ты молодец, говорю, — сказал Арсений, — Я бы не додумался бы с зеркалом поработать. — Ааа, вы об этом, — усмехнулся Антон, — Я не думал, что когда-нибудь смогу добиться от вас хороших слов в мой адрес, — съязвил в манере Попова парень. — Я тоже, — усмехнулся Попов.***
Арсений повернулся на бок и закрыл глаза. Он не оставлял попытки уснуть, и даже весёлые воспоминания с прошлых вызовов не смогли затормозить мысли о сегодняшнем дне. Арсений был абсолютно потерян. Он уже долгое время работал врачом, и знал, что нельзя пропускать чужое горе, которое ты должен был предотвратить, но не смог, и потому что врач — не бог, через себя. Каждый врач должен хладнокровно делать свою работу и случаи, когда ты оказался бессилен, забывать, иначе все врачи бы уже давно с катушек по слетали. Но это не смогло заглушить звучащее набатом в голове Арсения «Ты ошибся, ты не смог спасти, ты виноват»***
Сегодня вечером
— Макар, врубай мигалки и помчали, — Антон с криком пулемётно залез в машину. Арсений с Макаром сидели в машине пять минут, пока Антон ходил в свою любимую пекарню, к своей любимой Оксане, есть свои любимые булочки. — Что случилось? — поинтересовался Илья, заводя машину — Юрич, — выдохнул Антон. — Понял, — Илья врубил мигалки. — Что? — спросил Арсений, потому что он, в отличие о Макара, ничего не понял. Антон вздохнул и закрыл глаза. — Юрич — дедок наш, постоянный пациент. У него целый букет болезней, да и диабетик он. Недель пять назад инфаркт был, мы его тогда с Журавлёвым еле откачали, но до больницы довезли. Сейчас же у него такой период, высокая вероятность рецидива, — Антон обеспокоенно бегал взглядом по машине, — Сейчас жена его позвонила, говорит, жаловался весь день на боль в груди, да и свалился без сознания, — Антон широко раскрыл глаза и прорычал, увидев впереди пробку, — Макар, делай что хочешь, но через десять минут мы должны быть у Юрича, понял меня? Иначе не друг ты мне больше. — Да не волнуйся ты, сейчас всё будет, — проговорил Макар, выезжая на встречную полосу. Арсений с широко раскрытыми от страха глазами, смотрел, как Макар выкручивает руль, сосредоточено смотрит на дорогу, а на лбу его проступили капельки пота. Теперь он понял, что имел ввиду Серёга, когда говорил, что работа на скорой очень нервная. Когда Макар объехал пробку, Арсений выдохнул. Он посмотрел на Антона, который с сосредоточенным выражением лица уставился в одну точку и постукивал ногой от волнения. Арсений никогда еще не видел такого Антона. Сосредоточенного, серьёзного, не болтливого. В этот момент Арсений перестал понимать, как он к парню всё-таки относится. Арсения качнуло — Макар резко выкрутил руль и машина с дрифтом повернула во дворы. Когда машина остановилась у подъезда, Антон мигом вылетел из машины, взяв чемоданчик и ЭКГ, и побежал в подъезд, а Арсений немного помедлил, обомлев от собранности и скорости парня. — Арс, блять, ты чё как улитка? — прокричал Антон, — Бежим! Макар, а ты чего там копаешься? Волокуши взял и за нами Арсений ещё больше ахуел, но не растерялся и бежал за парнем. Макар вскочил вслед за ними. Антон и не заметил, как перешёл с Арсением на «ты». Хотя Арсений давно перешёл, а вот Антон «выкал». Ему казалось это забавно, потому что другое обращение к образу сварливого, мрачного и скучно старика не подходило, хоть Шастун и заметил, что после случая с фантомной болью Арсений немножко поменял своё отношение к нему. Но сейчас было не время об этом размышлять, потому что Антон так волновался, что и словами нельзя передать. Юрич для него за эти три месяца, что они с ним знакомы, как второй дедушка стал. Он понимал, что он врач, и что в случае чего, не должен всё пропускать через себя. Он был готов принять смерть, но делал всё, чтобы принимать её не пришлось. Через минуту наша троица взлетела по лестнице на второй этаж и забежала в уже открытую нараспашку входную дверь. На кухне лежал без сознания мужчина лет шестидесяти. Рядом сидела пожилая женщина, из глаз её катились слёзы. — Антоша, боже мой, помогите ему, — женщина посмотрела на Антона умоляющим взглядом. — Наталья Валентиновна, не беспокойтесь, мы сделаем всё, что сможем, — сказал Антон, присев около Юрича, — Вы только скажите, как он себя сегодня чувствовал и какое давление у него было. — Ой, Антоша, — качая головой и плача, протянула женщина, — весь день за сердце держался, давление высокое — сто сорок на девяносто. Я ему говорила, давай вызовем скорую. Но он же у меня упрямый, — Наталья Валентиновна зарылась лицом в ладони. Арсений растерялся, — долгое отсутствие практики и нервная обстановка дали о себе знать — Антон это заметил, поэтому взял всё в свои руки. — Макар, уведи Наталью Валентиновну и дай ей успокоительное, Арс, измерь пульс и давление, — начал командовать Шастун. Сам он начал подключать ЭКГ. Арсений снова растерялся, он медлил, его руки тряслись. Арсений ругал себя за это, но ничего поделать не мог. — Арс, ну же, не медли, — упрекнул Антон и начал печатать кардиограмму. Арсений дернулся, и включился в работу. Он изменил пульс и давление — Пульс девяносто, давление сто на шестьдесят, — отрапортовал Арсений, сам начиная сопоставлять все симптомы. Антон посмотрел на него своими большими зелёными глазами — почему-то это Арсений заметил именно сейчас. — Повторный инфаркт, — озвучил Антон мысли обоих врачей. В следующую секунду Антон вскочил и прокричал, — Макар, волокуши, Арс — запроси госпитализацию, — фельдшер отдал ему КПК. — Ир, у нас мужчина, шестьдесят лет, инфаркт миокарда, — обратился Арсений — Ох, Юрич, — вздохнула она, — Везите в Покровскую. Пока Арсений связывался с диспетчером, Антон и Илья переложили мужчину на волокуши. Откуда в Антоне столько силы? Он же тоненький, как веточка. Арсений подошёл к ребятам и взялся за ручки носилок. — Раз, два, взяли — скомандовал Антон, и они понесли мужчину в машину. Наталья Валентиновна умолял взять её с ними, но Антон наотрез отказался. Мало ли что случится, не нужно им ещё больше поводов для волнения. Макар завёл машину, включил мигалки и тронулся с места, пока Антон ставил капельницу, а Арсений решил ещё раз измерить пульс и давление. В следующую секунду он поперхнулся, его руки задрожали, а сердце ускорилось в три раза. — Антон, — позвал мужчина дрожащая голосом — Что? — повернулся на него парень — Пульса нет. Антон замер, но в следующую секунду зарычал и начал расстегивать рубашку на теле Юрича. — Начало реанимации — 17:16. Арс, адреналин 1 миллиграмм вводи, живо, — Антон подключил кардиомониторинг и начал делать массаж сердца считая про себя до тридцати. Он отключил эмоции и начал хладнокровно и быстро выполнять реанимацию. В этот миг он стал кремнём и машиной, чего не скажешь о Арсении. Он трясся и медлил. — Арс, ты сейчас должен стать камнем без чувств, эмоций и выполнять работу, слышишь? — рвано проговорил Шастун прерываясь на вентиляцию лёгких. — Ты прав, — согласился Арсений, и ввёл препарат. — Подмени меня, — попросил Шастун и достал дефибриллятор. Арсений быстро среагировал и начал откачивать. Он надавливал сжатыми ладонями в районе солнечного сплетения — раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Арсений ни о чём не думал и больше не трясся. Совет Антона действительно помог, и пред ним было только тело мужчины и ускользающая оттуда жизнь. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать, два вдоха. Антон растёр гель на дефибрилляторе. — Руки. Арсений убрал руки с тела мужчины. — Разряд. Тело мужчины выгнулось, а Антон кинул взгляд на экран кардиомонитора. — Фибрилляция желудочков, качаем дальше. Тридцать нажатий, два вдоха, руки, разряд, качаем дальше. Тридцать нажатий, два вдоха, руки, разряд, ничего, сейчас точно всё получится. Тридцать нажатий, два вдоха, руки, разряд, ну давай же, заводись! Арсений не знал, сколько времени прошло. Он боролся со смертью, что раз за разом обрубала его надежды своей длинной косой. В какой-то момент он заметил, что Антон перестал что либо делать. Он просто сидел с потом на лбу, раскрасневшимся лицом, растрёпанными волосами и смотрел на свои наручные часы. — Ты чего? — спросил Арсений, не переставая надавливать на грудь. — Время смерти — 17:49, — вздохнул Антон. — Что? Что ты несёшь? — ошарашено спросил Попов, с ещё большим остервенением продолжая качать, — Что ты остановился? Он же сейчас умрёт! Делай фибрилляцию! — начал кричать Арсений. — Арс, остановись, — дрожащим голосом попросил Антон, — Мы больше ничего не можем поделать, — прошептал Антон, закрыв глаза. — Да что ты вообще говоришь? — начал орать Попов, — Нет, нет, нет, — шептал он, — Да заводись ты, сука! — Арсений сделал два вдоха, но вдруг его схватили со спины и оттащили от тела, прижимая к себе. — Арс, успокойся, — проговорил Антон куда-то в макушку Арсения, поглаживая его спину — Нет, он не может умереть! Мы должны, должны, — начал тараторить мужчина, бегая глазами по машине. Его одолела ярость и глубокое разочарование в себе. Смерть не только обрубила жизнь Юрича, но и уверенность в своих действиях Попова. Он не смог её победить, он медлил. Это всё, сука, из-за него, его трясущихся рук и его самомнения. Хотел пойти работать на скорую? Ну что, доволен? Ты убил, твою мать, человека! Он был готов рвать и метать, но его останавливал успокаивающий шёпот Антона. — Арс, тише, — шептал Антон, опаляя его своим дыханием, — Мы сделали всё, что могли, Арс. Мы ведь люди, мы не всемогущи, — Антон гладил его по спине, а Арсений зарылся головой в его грудь и весь трясся от переизбытка эмоций. Антон. И это Арсений обвинял Антона в ребячестве? Антона, который ни разу не дрогнул и не промедлил, вовремя отключил все чувства и отдавал всего себя для спасения жизни другого человека? Антона, который сейчас шептал ему успокаивающие слова? Антона, мать его, Шастуна, который был так серьёзен сейчас, принял всю ситуацию, а не плакался в плечо, как делал это Арсений? И кто из них, блять, ребёнок? Глупый, истерящий ребёнок.***
Воспоминания о сегодняшнем дне флешбеками явились в его сознании. Он хотел, чтобы его успокоили, прижали к себе, и твердили, что он не виноват. Но человека, который смог бы это сделать, не было. Или всё же был? Не важно. Арсений должен взять себя в руки, заснуть, и завтра быть на работе. Арсений повернулся на другой бок, и через две минуты наконец-то заснул.