Проигравшая сторона

***

Дружба − вещь туманная. Если бы существовала какая-то церемония объявления о взаимной дружбе, такому человеку, как я, было бы намного проще. Если бы мы подняли бокалы, или покрутили мизинцами, или обменялись символическими футболками, я бы, по крайней мере, знал, кто мы такие. Джон может называть меня своим другом, а я могу называть его своим, но как я могу знать, имеем ли мы в виду одно и то же? Называя меня своим другом, он просто делает меня таким же, как товарищи по регби и коллеги, с которыми он обедает. Я называю его своим другом, но это то, чем я довольствуюсь. Он рано подвёл черту. Что ж, я тоже так думал, и я никогда не знал, как вернуться к этому разговору. Слова Джона «конечно, я люблю тебя» не проясняют ситуацию. Любит ли он меня как друга? Хочет ли он того же, чего хочу я? Знаю ли я вообще, чего хочу? Я хочу прикасаться к нему и не бояться, что он отстранится. Я хочу спать рядом с ним, зная, что он будет рядом, когда я проснусь. Я хочу видеть его счастливым и знать, что я − часть его счастья. И да, я хочу секса с ним. Я хочу, чтобы мы были любовниками. Это то, чего у меня никогда раньше не было, разве что в рамках сделки. Я не знаю, как это работает − заниматься сексом с человеком, которого я люблю. Я не понимаю, как секс и любовь существуют вместе, когда они также могут существовать как две отдельные вещи. Будет ли он любить меня, но не захочет этого? Будет ли секс снят с повестки дня, если он разозлится из-за чего-то, что я сделал? Я хочу понять. Возможно, именно поэтому я всегда рассматривал сентиментальность как химический дефект. Я нелепый человек. Я упал со здания, провёл два года, охотясь и преследуемый преступниками. Я безумно рисковал, чтобы доказать свою точку зрения, раскрыть дело, победить Мориарти в его собственной игре. Но я боюсь говорить с Джоном о своих чувствах. Проще их не иметь. Сегодня вечером в новостях покажут арест Морана, но подробности тщательно скрываются. Мэри, без сомнения, уже знает, что это произошло. Я думаю о том, каким будет её следующий шаг. Она именно там, где хочет быть, поэтому не сделает ничего очевидного или импульсивного. Она, должно быть, знает, что я за ней слежу, но у неё есть Джон, и она будет использовать его, чтобы защитить себя. Мы оба это знаем; ей не обязательно это говорить. Всё, что ей нужно сделать, это сыграть свою роль милой невесты, планирующей свою жизнь с мужчиной, которого она любит. Если только она не подозревает, что он знает. Возможно, она захочет проверить его верность, поставить его в положение, когда ему придётся выбирать. Нет, она умнее этого. Она будет продолжать играть свою роль, может быть, бесконечно, притворяясь, что мы все друзья, приглашая меня на ужин, планируя свадьбу, выходя замуж за Джона Ватсона − если я не переступлю эту черту. Что означает: я должен изменить этот статус-кво; я должен сделать следующий шаг. Майкрофт скажет мне быть спокойнее, позволить его людям расправиться с ней. Но моего брата больше всего беспокоит её сеть; он будет выжидать, и если Мэри догадается, Джон станет пешкой, которую она у него заберёт. Я достаточно часто играл в шахматы с Майкрофтом, чтобы знать, что он готов пожертвовать пешкой или несколькими, если сможет выиграть партию. Вот как в это играют. Меня не волнует игра. В Лондоне всегда будет существовать преступная сеть. Мы никогда не освободимся от таких людей, как Мориарти − или Мэри Морстен. Я беспокоюсь только о Джоне. Пришло время переступить черту, посмотрим, что произойдёт. Хотя я всё ещё не уверен, что она подозревает, я готов положить этому конец, даже если это означает мой конец. Снова. Она, по-видимому, думает в том же направлении. Я получаю сообщение с неизвестного номера: «Срочно нужно встретиться с f2f». Пока я размышляю над этим, приходит второе сообщение с этого же номера: «У неё мой телефон». Это кажется радикальным шагом − забрать телефон Джона. Либо он пишет мне смс с одноразового устройства, либо это Мэри, расставляющая приманку. Я только надеюсь, что Джон в курсе того, что она делает. Я отвечаю: «Где? когда?» Ответ приходит быстро: «Лейнстер Гарденс в 8 часов вечера». Большинство людей смотрят на Лейнстер Гарденс и видят очаровательный ряд домов с террасами. Но номера двадцать три и двадцать четыре − это фасад, оставленный, чтобы скрыть вентиляционные отверстия, когда много лет назад было построено метро. Мне всегда нравилась идея скрытых миров. Реки, которые никто не видит, протекающие под Лондоном, проложенные по его канализационным трубам и сливающиеся с Темзой. Дорожки, покрытые асфальтом и брусчаткой, получили новые названия. Поезда метро, станции, куда люди когда-то приходили, чтобы укрыться от бомбежёк во время Второй мировой войны. Бейкер-стрит, старейшая станция метро в мире. Я представляю, как люди викторианской эпохи, услышав, как первый поезд подъезжает к станции, удивляются тому, как мир расширился, включив в себя путешествия под землей. В детстве я прошёл через период, когда был без ума от поездов и хотел побывать на каждой станции метро. Это сделало поездки в Лондон утомительными для моего старшего брата, который по сей день отказывается ездить на метро. Поэтому, когда я узнал о Лейнстер-Гарденс, адресах, которые никогда не были домами, вратах между подземным миром и миром надземным, я понял, что это будет идеальное убежище. Мэри должна это знать. Я встаю в конце узкого коридора и жду, прячась в тени. Вскоре я слышу, как открывается и закрывается чёрный ход. Когда приближаются шаги, я уже знаю, как разозлится Джон; я только что сделал это снова, убежал, чтобы встретиться с преступником, не сказав ему. Она придумала уловку с телефоном, чтобы я даже не пытался. Я только надеюсь... что ж, лучше не думать о вещах, которые я не могу контролировать. Она выходит в коридор, одетая в чёрное, её волосы прикрыты шапочкой. Не весёлая медсестра, не любящая подружка и даже не дразнящая подруга. В руке у неё пистолет. − Ты не удивлён, − говорит она. − Но вот ты здесь. − Она поднимает телефон Джона. − И ты даже не попытался написать ему сообщение, чтобы убедиться. Очень доверчиво с твоей стороны. − Джон не написал бы «срочно». У нас есть кодовое слово. И он не использует текстовые сокращения. Ты бы знала об этом, если бы когда-нибудь написала ему. Но вы всегда созваниваетесь, не так ли? − А ты всегда звонишь своему брату, − отвечает она. − Но на этот раз ты этого не сделал. Ты так сильно хочешь быть тем, кто спасёт Джона Ватсона, что пришёл прямо сюда. Британское правительство узнает достаточно скоро, так что давай покончим с этим. Положи свой пистолет на пол. Не сводя с неё глаз, я лезу в карман, а затем наклоняюсь и кладу пистолет на пол между нами. − Что насчёт Джона? − Я уже позаботилась о нём. Моё сердце учащённо бьётся; я уверен, что она может прочитать что-то по моему лицу даже в этом тускло освещённом коридоре. Я устал, всё ещё измотан двухлетней беготней и, вероятно, совершаю огромную ошибку. − Что ты сделала? − Я сказала ему, что встречаюсь с Бет, чтобы выпить. А потом я оставила кое-кого присматривать за ним, на случай, если он решит посмотреть, чем ты занимаешься сегодня вечером. − Ты думаешь, он не знает, кто ты такая? − Долгое время я думала, что он знает, что ты жив и где находишься. Вот почему я начала флиртовать с ним. Если бы ты вернулся, я знала, что ты сразу же пришёл бы к нему. Так ты и сделала. В ту ночь, когда ты вернулся, когда он увидел тебя в ресторане, я поняла, что ты ему не сказал. Никто не мог быть настолько удивлён, опечален, счастлив и зол одновременно. И он ударил тебя. Он абсолютно прозрачен. Я действительно шокирован тем, что она не раскусила поступок Джона в ту ночь. Всё это время я думал, что он был скомпрометирован. Вот человек, чья жизнь зависит от обмана других, и она упустила что-то важное. Почему? Я вспоминаю Ирен Адлер, которая оступилась, позволив сердцу управлять разумом. На этот раз заслуга Джона. − Тебе нечего меня бояться, Мэри. Никто не знает, что я здесь. − Нет? − Она смотрит в конец коридора, в противоположную сторону от того места, где я спрятался. − Ты идиот, если думаешь, что я в это верю. Твой брат всегда знает, где ты. На этот раз я очень надеюсь, что Майкрофт действительно знает, где я. − У тебя есть враги, − отвечаю я, − но я не один из них. Ты устала постоянно оглядываться через плечо. Игра тебя больше не интересует. Ты хочешь уйти. Ты хочешь выйти замуж за Джона и жить нормальной жизнью. Я могу тебе помочь. − Забавно, − говорит она. − Я думаю, ты перепутал меня с собой. Я не слепая, Холмс. Я вижу, как ты на него смотришь. − У меня есть чувства к нему; они не имеют отношения к делу. Я смирился с тем, что я ему не интересен в таком смысле. Мы друзья; он любит тебя. − Я надеюсь, что это неправда, но я не уверен, что чувствует Джон. Когда-то я считал себя идиотом за то, что не понимал его чувств; теперь я идиот, который надеется, что не потерял его, что он не влюбился в эту женщину. Я играю свою роль самоотверженного друга. − Я хочу, чтобы он был счастлив, поэтому я готов защитить тебя. Тебе не нужно убивать меня, чтобы иметь такую жизнь, Мэри. Она качает головой. − Возможно, последние пару лет ты играл в шпионские игры, но мысль о том, что ты мог бы защитить меня, смехотворна. Это блеф. У тебя ничего нет в руках, Шерлок. Ты даже не в одной лиге с моими врагами. − Я предлагаю тебе амнистию, защиту британского правительства. На это она смеётся. − Амнистия? Я почти уверена, что твой брат на это не согласился бы. − Ты действительно думаешь, что он подпустил бы тебя поближе к Джону Ватсону, если бы не знал, что ты планируешь уйти на пенсию? Размеренным шагом она направляется в мой конец коридора, сокращая расстояние между нами. − Никто не уходит из такой жизни. Джим Мориарти ушёл на пенсию? − Себастьян Моран собирается провести остаток своей жизни в тюрьме. Ты бы предпочла это? − Моран не такой, как я. Он думал, что мы сотрудничаем, но у него никогда не было шансов против меня. Как и у Джима. И у тебя тоже. Она поднимает пистолет, целясь в тень, где я стою. Чтобы потянуть время, я спрашиваю: − Кем был Джим Мориарти? − Ты не догадался? − Улыбаясь, она подходит ближе ко мне. − Мы были партнёрами, но я использовала его. Я изобрела Мориарти, которого ты видел. Твоей ошибкой было думать, что он был вдохновителем. Пока он играл с тобой в игры, я налаживала контакты, создавала сеть. Джиму нравился театр злодея, ему нравилось играть роль больше, чем выполнять реальную работу. И тебе это тоже нравилось, не так ли? Настоящий, страшный злодей, который пригласил тебя поиграть с ним в игры. Имей в виду, я не такая страшная, но я эффективная. С того места, где я стою в темноте, я могу видеть её лицо, освещённое уличным фонарем, свет которого падает на открытое пространство над нами. И то, что я пропустил, наконец-то становится очевидным. − Ты не новый Мориарти, − говорю я. − Но ты знаешь, кто это. Кто-то захватил твою тщательно собранную сеть. Вот почему ты стала Мэри Морстен, чтобы залечь на дно и посмотреть, что можно спасти. Ты сблизилась с Джоном. Ты решила, что можешь использовать и его, зная о его связи со мной. Ты всё ещё скрываешься, но они нашли тебя. И у тебя есть ещё одна проблема: ты влюблена в Джона Ватсона. Ты не готова пожертвовать им. Она ничего не говорит, продолжая целиться в меня из пистолета. − Ясно, что ты устала, Мэри. Ты думала, что сможешь раствориться в новой жизни, но они нашли тебя. И они не позволяют тебе уйти. Ты отдала им Морана, но этого было недостаточно. Что они попросили тебя сделать сейчас? − Думаю, я знаю, и мне придётся быть осторожнее. − Не имеет значения. Это не будет твоим последним заданием. В конце концов, даже Джон не будет в безопасности от них; он − твоя точка давления. Ты права. Никто не уходит из такой жизни. − Мне жаль, − говорит она. Её рука не дрожит. − И просто, чтобы ты знал, я не бросала Джона в тот костёр. − Скажи мне. Она ухмыляется, но не опускает пистолет. − Возможно, в своих путешествиях ты столкнулся с человеком, у которого на тебя зуб. Имя, которое знали все, лицо, которого я никогда не видел. − Русский? − На самом деле он не русский, ты знаешь. Я могла бы назвать тебе его настоящее имя, но... − Тебе придётся убить меня. Но раз уж ты всё равно собираешься это сделать... Она ухмыляется. − Я собиралась сказать, я не знаю его настоящего имени. Никто не знает. Но он знает твоё имя. И ты был бы большим дураком, чем я, если бы думал, что уничтожил его сеть. − Я всё ещё могу помочь тебе, если ты мне позволишь. Есть способы... − Нет! Сейчас же прекрати болтать. Едва слышный звук, крадущиеся шаги. В темноте в том конце узкого прохода кто-то есть. Она тоже слышит это и поворачивается. Прежде чем я успеваю вскрикнуть, она стреляет в источник звука. Слыша глухой удар тела о землю, моё сердце колотится от страха. Это не враг Мэри, кто-то послан, чтобы убедиться, что она убьёт меня. Это может быть только один человек. Только Джон последовал бы за мной сюда, думая, что сможет спасти меня. Только Джон мог стать мишенью для меня. «Я был готов умереть вместе с тобой...» Всё ещё с поднятым пистолетом, она направляется к тёмной фигуре, едва различимой в темноте. Мои руки дрожат, я поднимаю пистолет с пола. Прежде чем я успеваю прицелиться, раздается ещё один выстрел. Затем тишина. В том конце коридора какое-то движение. Затем свет фонарика. Джон Ватсон склоняется над женщиной, на которой планировал жениться. Сейчас он в режиме врача, осознаёт только, что есть рана, и он должен надавить на неё. − С тобой всё в порядке, − говорит он. − Пуля попала тебе в плечо, не задела подключичную артерию. Скорая будет здесь с минуты на минуту. − С таким же успехом ты мог целиться мне в голову, − выдыхает она. − Они убьют меня. − Нет, если ты умрёшь, − говорит он. − А теперь прекрати болтать. − Он достаёт из кармана телефон и говорит в него. − Цель поражена. Конечно, у него есть одноразовый телефон; конечно, он позволил ей взять его «настоящий» телефон (тот самый, который дала ему Гарри, тот, который он хранит из сентиментальности). Конечно, он позволил ей думать, что будет тратить время на поиски, отвлекаясь от того, что она делала. Люди входят через задний вход, неся носилки. − Ты должен был убить меня, − выдыхает она, её лицо бледнеет от шока. − Мне некуда от них спрятаться. Они не будут милосердны. Джон не отвечает. Мэри сделала всё, что привело нас сюда, и его хирургический укол дал ей возможность. Его глаза сухи; он не пожалеет о своём выборе. − Чего бы это ни стоило, − говорит она ему. − Мы могли бы быть счастливы. − Она поднимает на меня взгляд. − Что касается тебя − ты идиот. И я ненавижу тебя. − Она вздыхает и закрывает глаза. − Но, полагаю, я спасла его для тебя. Постарайся не умереть снова. Джону бы это не понравилось. − Я обещаю. − Мои глаза встречаются с глазами Джона. − Это была ошибка, которую я не повторю. Приезжает скорая. Мой брат следует за медиками. Он смотрит на Мэри сверху вниз, когда Джон отпускает её и позволяет врачам скорой помощи взять дело в свои руки. − Лично для меня не имеет значения, будете ли вы жить или умрёте, но доктор Ватсон предположил, что ваша жизнь может иметь некоторую ценность для британского правительства. Привлекательных альтернатив нет, мисс Бартос. Выстрел доктора Ватсона вряд ли убьёт вас, но ваши враги наблюдают за вами; вы умрёте ещё до того, как покинете больницу. Вот моё предложение: у меня есть некоторый опыт в оказании помощи людям в инсценировке их смерти, и я принял необходимые меры. Вам нужно будет предоставить нам некоторую информацию о ваших операциях, в частности, всё, что вы знаете о русском, но если вы согласитесь на мои условия, вы будете официально признаны мёртвой, предположительно застреленной одним из моих агентов. Я гарантирую вашу безопасность. Взамен вы становитесь моим агентом. Мы понимаем друг друга? Она бросает на него сердитый взгляд, но кивает. Они привязывают её к каталке и закрывают ей лицо, как будто она мертва. Затем они выносят её. Я устало моргаю. − Джон больше не собирается быть твоим ручным убийцей, Майкрофт. Он уходит в отставку и возвращается домой, чтобы стать моим блогером. Джон вздыхает и закатывает глаза. − Я здесь, ты знаешь. Ты мог бы спросить. Игнорируя Джона, Майкрофт ухмыляется мне. − Ты действительно думаешь, что это его удовлетворит? Улыбаясь, он слегка кланяется Джону и выходит вслед за медиками. Внутри пустого дома горит свет, пока техники убирают коридор, собирая улики, которые будут помещены в архив в подвале, где хранятся все подобные секреты. − Она выставила боевика возле дома, − говорит Джон. − Боюсь, он мёртв. И ещё один пытался следить за мной. Не уверен насчёт него. − Ты позвонил Майкрофту, сказал ему, что следишь за ней. Он выследил тебя. − Конечно, я это сделал. Он уже следил за тобой. Я улыбаюсь. − Итак, ты знал, что она работала на кого-то другого. Он вздыхает, поднимается на ноги и делает пару прихрамывающих шагов, чтобы сократить расстояние между нами. В его руке пистолет, а на брюках кровь. Как и в ту давнюю ночь, когда погиб кэбмен-убийца, он спокоен. В ту ночь у него был вид солдата, который наконец вернулся домой. Сегодня вечером я единственный, кто вернулся. И он здесь, чтобы принять меня. − Джон, − выдыхаю я. Он смотрит на меня, и я не уверен, что означает выражение его лица. Это может быть гнев или печаль. Это может быть раздражение с оттенком привязанности. Джон гораздо лучший актер, чем я когда-либо подозревал; я должен помнить об этом сейчас и уважать это. Он опасный человек не только потому, что может правильно прицелиться, когда кровь темнеет на его брюках. − С тобой всё в порядке? − спрашивает он. Я киваю. − Ты ранен. − Пуля только задела мою ногу. Можешь обработать её дома. − Удачный выстрел. − Я не уверен, имею ли я в виду выстрел Мэри или его. − Возможно, тебе не так повезло. − Он качает головой. − Она пришла сюда, чтобы убить тебя. Не мог этого допустить. Прежде чем он успевает назвать меня идиотом, я обнимаю его. − На тебе кевларовый жилет, − замечаю я. − Ты думаешь, я не знал, с кем имею дело? − Его улыбка нежная. − Идиот. И он притягивает моё лицо к своему и целует меня. Как и у Джона, поцелуй одновременно нежный и страстный. Это ответ на все мои вопросы. Это обещание. − Я люблю тебя, − говорю я. − Пойдём домой.