Ворон с Зелёными Глазами

Поняв, что в землях родной страны счастья искать было без толку, Пауль решил попытать удачу в близлежащем королевстве. Тем более, что его король славился честностью и добрым отношением к подданым, а значится, люди на его землях по определению должны быть счастливее. Густой хвойный лес разделял собой два королевства. В самые его дебри уходила тонкая тропинка, по корой ступали ноги в основном тех, кто стремился скрыться от суровой буквы закона одной страны и попытать счастье основать новую жизнь в другой. Хоть мотивы Пауля были далеки от подобных, но тем не менее, в след за многими страждущими укрыться в тени хвойных деревьев, он ступил на протоптанную годами тропу. Солнце украдкой пробивалось сквозь деревья, бросая на густую траву свои яркие лучи. Пробираясь сквозь ветки размашистых елей, его свет был почти ощутим, спадал тонкими полосками к самой земле. Пауль с удовольствием вдыхал запах хвойных деревьев, смешавшийся с ароматом влажной коры и земли. Щебетание ещё с начала весны обосновавшихся в гнёздах птиц нарушалось лишь только резвой звериной поступью, всякий раз когда та, зачуяв человека, спешно ретировалась подальше в кусты. Паулю нравилось находиться среди этой гармонии, он с радостью отдавался звукам и запахам живой природы, наконец получая удовольствие от своего затянувшегося путешествия. Вдруг, бессловесный диалог птиц и деревьев нарушили грубые мужские голоса. — Да я тебе говорю, брат, там бабы — через одну потаскухи, не иначе! Вот увидишь, как доберёмся — пол деревни той перетрахаем, пока силы не иссякнут. От похабных разговоров Пауль напрягся. Голоса приближались и ему мало хотелось встречаться с их обладателями. — Нужно для начала где-то добра награбить, обнести дом другой, а лучше — трактир… Пауль бегло осмотрелся вокруг в поисках укрытия. В том, что говорящие промышляют разбоем — сомнения не было, и Пауль спешно зашагал прочь не дожидаясь, пока те выйдут из-за поворота. — Да награбим, не бойся… — Отвечает товарищу мужчина. — А ну-ка стоять! Пауль замирает, как вкопанный, за малым не успев схорониться за ёлкой. — Ты чего это, друг, потерялся? — Мужик ростом с венский клафтер и с аршин шириной обращается к Паулю, хищно улыбаясь. — Нет, я иду своей дорогой в земли Славного Короля. — Пауль осматривает мужчин исподлобья, к сожалению для себя подмечая, что спутник говорившего был не меньше своего подельника в ширину, хоть за малым ниже его роста. — Да ты не спеши, давай мы тебя проводим. — Тот, что пониже замечает кошель Пауля у левого бедра. — Мне не нужна компания, ступайте своею дорогой. — Сурово отвечает Пауль, сам чувствуя, как душа уходит в пятки по мере приближения к нему двух мужчин. — А вот нам твоя компания вполне бы не помешала. — Хищно улыбается верзила, косясь на своего друга. — Что скажешь, брат, за девку сойдёт? — Кивает он в сторону Пауля другу. — И пострашнее ебали. — Усмехается тот. Пауль нащупывает в кармане походный нож, всем сердцем жалея, что как порядочный христианин, он не носил с собою оружия. — Назад, вы двое, не то я за себя не ручаюсь! — Пауль вытягивает нож, крепко обхватив правой ладонью. — Ишь какой бойкий! А кишка не тонка? — Вид мелкого оружия вызывает у мужчин только улыбки. — Вот сейчас мы твои кишки на прочность-то и проверим. — У громилы орудие явно побольше. Он ловко выхватывает длинный охотничий нож, с лёгкостью проворачивая его пальцами. — Иди сюда по-хорошему, милый! Я больше люблю, когда девка жива… — Мужчины обступают Пауля по обе руки. Пауль понимает всю плачевность своей ситуации, но так просто сдаваться не собирается. Он следит за разбойниками суровым взглядом, отступая дальше к стволу широкого дерева, нож крепко зажат в твёрдой руке. В звуки неспешных шагов мужчин этого леденящего душу смертельного танца вклинивается глухое звериное рычание. Пауль первым замечает за спинами нападавших огромного чёрного волка с горящими зелёными глазами. Мужчины улавливают ошеломлённый взгляд жертвы, оборачиваются, находя источник рычания. Ехидные глаза наполняются первобытным ужасом при виде зверя, в полтора раза превосходившего в размерах обычного волка. — Это что за зверюга такая?! — Почти шепчет товарищу разбойник, уже меняя направление кинжала. — Фенрир, не иначе… — Мужчины замирают на месте, вслед за Паулем, что уже настиг спиной ствол дерева. — А ну, прочь отсюда, псина! — Мужчина, что явно смелее подельника, угрожающе взмахивает охотничьим ножом. Выходка вызывает у зверя лишь ещё больший оскал. Чёрный волк огромного размера одним прыжком настигает мужчин, вздымая влажную землю когтистыми лапами. Разбойник с воплем разжимает ладонь, роняя наземь кинжал, когда острые клыки впиваются в его широкую руку. Трусливый подельник бросается бежать, пока зверюга разрывает кровоточащую плоть его друга на части. Пауль с замершим дыханием и ужасом наблюдает, как некогда желавший изнасиловать и ограбить его угрожающий человек корчится от адских болей, что причиняет ему звериная пасть. Наконец, животное отступает, позволяя своей жертве подняться и что есть мочи бежать, обхватывая растерзанную руку окровавленной ладонью. Испуганный Пауль встречается с хищным изумрудным взглядом. Сглатывая вязкую от бурлящей крови слюну, он закрывает глаза, ожидая кончины. «Уж лучше от зверя, чем от бесчестия» думает про себя он, но, к его удивлению, заждавшаяся его смерть так и не наступает. Пауль открывает один глаз, глядя на притаившегося напротив лютоволка. Животное не спешит приближаться, выжидающе смотрит на него искрящимся зелёным взглядом. Пауль отрывает голову от высокой сосны, чуть дольше позволяет себе рассмотреть мистическое животное. Вздыбленная смоляная шерсть шевелится на лёгком лесном ветру. В некоторых местах на его туловище имеются широкие проплешины, и, кажется, глубокие дыры. Животное смотрит без угрозы, а скорее выжидающе. Пауль хочет протянуть руку, до того любопытно ему прикоснуться к неведомому зверю. Волк с опаской рычит, косясь на походный нож в правой ладони. — Вот, смотри… — Пауль медленно наклоняется к земле, не разрывая зрительный контакт со зверем. — Я тебя не обижу. — Он опускает нож на траву, безобидно улыбаясь. Взгляд животного как будто теплеет, оно опускает свой круп на траву, обвивая задние лапы широким хвостом. Паулю нравится благосклонность животного, он так же медленно тянется к нему дрожащей от страха и волнения рукой. Зверь внимательно наблюдает за мужчиной глазами, но позволяет ему коснуться густой шерсти на голове между ушами. — Вот так, хорошо… — Больше успокаивая самого себя, чем зверя шепчет Пауль, поглаживая животное вдоль шерсти рукой. — Ты спас меня. Спасибо. — Благодарно улыбается он, пробираясь пальцами к зверю на загривок. Животное глядит на него изумрудными глазами. В лесу постепенно начинает смеркаться. Расположившийся рядом с Паулем зверь внимательно следит, как Пауль раскладывает последние оставшиеся от ландграфа продукты. Пауль с радостью делится со спасителем последним куском сыра и хлеба, но животное только брезгливо фыркает, воротя чёрный кожаный нос. — Ну, не хочешь — как хочешь. — Пауль пожимает плечами и принимается за еду. Лениво привалившись на шершавый ствол дерева, Пауль поднимает вверх к его веткам уставшие глаза. Сердце ноет в приятном облегчении от испытанных за день потрясений. Пауль вздыхает, радуясь, что всё обошлось. После заката по лесу среди его ночных обитателей бродить нету смысла, он решается остаться подле диковинного зверя в надежде, что тот будет охранять его сон. Пауль достаёт из нагрудного кармана потрёпанную металлическую губную гармошку с деревянным корпусом. Он обхватывает холодный метал лодочкой в левой ладони, позволяя инструменту согреться от тепла его рук. Губы мягко ложатся на корпус гармошки у самого края. Правой рукой он накрывает гармошку сверху, языком нащупывает квадратные отверстия внутри приоткрытого рта. Мелодия течёт плавно и мягко, звонкий писк инструмента сменяется более глубокими нотами. Волк приподнимается с насиженного места, подступая ближе к мужчине. Он укладывается рядом, кладёт широкую мохнатую голову на бёдра мужчины. Широкий хвост обвивается вдоль ноги Пауля, шерстяное тело зверя приятно закрывает его ниже пояса от ночного сквозняка. Мелодия льётся неспешно, плавно, Пауль с упоением передвигает ладонями горячо любимый инструмент вдоль губ. Уставший после долгой дороги и противоречивых впечатлений мозг даже не замечает, что от его мохнатого спутника не исходит живого тепла. По завершении мелодии Пауль засыпает, зарываясь ладонью в мягких звериных волосах, от которых пахнет табаком, порохом и кровью. Лесной рассвет встречает Пауля свежим воздухом и лёгким туманом. К сожалению для себя он замечает отсутствие волка, припоминая события прошедшего вечера. Но у путника нет ни времени, ни желания долго рассиживаться, он спешно поднимается, разминая затёкшую за ночь спину. Хвойный лес постепенно густеет совсем на границе с соседним королевством. Пауль с удовольствием замечает небольшой пруд сквозь гущу деревьев, радуясь возможности наконец-то умыться. Остывшая за ночь прозрачная вода приятно обдаёт прохладой его кожу лица. В журчанье небольшого ручья он может расслышать человеческий голос. Заключённая в кромешной тьме, Не вижу я свет яркого солнца. Ах, если бы губы мужчины прикоснулись ко мне! Но лишь свежий ветер моего языка докаснётся. Странная песнь раздаётся из-под густого куста, Пауль прокрадывается вдоль каменистого берега, пытаясь рассмотреть её источник. Поцелуй меня в мои влажные губы! Даже если они горьки на вкус… На мокром камне Пауль замечает зелёную лягушку, что вторит словам тоненьким женским голоском. — Во дела… — Ошарашенный Пауль хватается за шляпу. Лягушка испуганно оборачивается к незаметно подкравшемуся мужчине. Она уж было хочет ускакать от него да подальше, как Пауль окликивает её успокаивающим голосом. — Постой, постой… — Он протягивает к лягушке руку. — Это ты пела? — Да, я, путник мой дорогой. — Отвечает лягушка человеческим голосом, медленно хлопая выпяченными глазами. — Не знал, что лягушки разговаривать умеют. — Пауль уже мало чему в этой жизни удивляется, но говорящая лягушка вызывает в его любопытной натуре неподдельный интерес. Я не какая-нибудь обычная жаба. Давно уж потерян мой облик родной. Хоть и поверишь ты мне в этом слабо, Но давеча была я девицей красной. Пауль присаживается на корочки, вытягивает перед собой к лягушке ладонь, позволяя ей запрыгнуть к нему в руку. — Как же так получилось, что ты в рептилию превратилась? — Пауль не замечает, как сам начинает разговаривать стихами. Жила я с любимым, добра наживала. Ходили мы вместе в местный трактир. И всякий раз, когда я там выпивала, Мой милый спешил поскорей заканчивать пир. Бывает, мужчин на гулянье соберётся, И каждый норовит сделать мне комплимент. У милого моего в ревности сердце так бьётся, Краснеет он весь, будто несмышлёный студент. И ссорились мы оттого, и ругались, И была уж не мила ему моя красота. Дошло до того, что мы почти уж расстались. И тут поняла я, что будет беда. Из далёких земель к нам нагрянула ведьма, «Тебе помогу я» — сказала она. Лягушкой проклятой меня сделала, шельма, И вот прозябаю я на болоте одна. Лишь поцелуй любимого разверзнет те чары, Когда осознает он, что я ему снова мила. И запылают в сердцах у нас, как прежде, пожары, Да жаль, говорить бы я с ним не смогла. Нельзя ему слышать мои лягушечьи речи, Запретны для ушей любимых мои печальные слова. А коль условиям я сим поперечу, То останусь лягушкой сырой навсегда! Внимая стихотворному рассказу животного, Пауль в недоумении хлопает глазами. — Так значит, твой суженый поцеловать тебя должен, и ты снова обернёшься человеком? — Суммирует он всё услышанное. — Обернусь тот же час навсегда. — Хлюпает лягушка мокрым ртом. — И, вероятно, сделаешься ты оттого до беспамятства счастливой? — Начинает смекать потихоньку наш Пауль. — Счастливой, как никогда! — Радостно добавляет скользкая жаба. — Ну, коли так, то веди уж! Куда? — Пауль опускает на плечо мокрую лягушку, поправляя фетровую шляпу на голове. Лесной пруд находился на границе с небольшой деревушкой. Ближайшим к его зелёным границам располагался деревянный жилой дом с широким двором. Среди разномастных гусей, кур, свиней и прочей животины напевая песню, колол дрова здоровенный мужик. Пойду я дорогою в лес хвойный густой, Туда, где я виделся в последний раз с тобой. Но вечер укроет землю всю покрывалом, И с ним все дороги за лесом усталым. — Здоровенный детина. — Притаившись за можжевеловым кустом, Пауль выглядывает на поющего мужчину. — Такой пришибёт — не заметит. — Больше всего Паулю не нравится в руках мужика его острый топор. — Кар! — С ветки соседнего куста согласно кричит ворон. Мой милый Тилль безобиден, даю тебе слово! Ни женщин, ни детей не трогал он никогда! Не сделает он тебе, путник, ничего уж дурного. Помяни на том мои честные слова. — Женщин и детей — вполне может быть, а вот умалишённых, разговаривающий с лягушкой? — Самоиронично усмехнувшись, Пауль вышагивает из-за куста, водрузив под шляпу говорящую жабу. — День добрый, друже! — Пауль машет мужчине ладонью. — Какая печальная у тебя, однако же, песнь. Мужчина отставляет наземь тяжёлый топор, оборачиваясь к путнику подле забора. — Печальная — это, друг, не то слово. — Широкоплечий мужичок окидывает Пауля тяжелым взглядом. — Ты кто таков будешь? Зачем пришёл сюда? — Я лишь путник, идущий своею дорогой в земли Славного Короля. — Пауль облокачивается о деревянный забор. — Ну, тогда идёшь ты дорогою верной, хоть идти тебе и ни одна раста. — Хозяин двора приближается к Паулю, протягивает ему широкую ладонь. — Я Тилль Линдеманн, а как твоё имя? — Пауль. Пауль Ландерс. — Он крепко сжимает путнику руку, на что Пауль лишний раз подмечает, что сил у него хоть отбавляй. — Отчего же ты пел свою грустную песню? — Да, потерялась в лесу тёмном любимая моя. — Тилль тяжело вздыхает, вглядываясь в деревья за спиной своего нового знакомого. — Не мало уж дней, как её я не видел с тех пор, как на пруд за водой та ушла. — Вон оно как… — Кивает мужчине Пауль. — А коли найдётся любимая твоя, будешь ли ты, друг мой, тогда счастлив? — У Пауля в предвкушении загораются глаза. — Счастливее меня тогда вы не найдёте, уж в этом ты мне, дорогой путник, поверь! — Лицо Тилля тоже в миг воодушевилось. — Да что попросту тут говорит, мертва, быть может, давно уж она… — Мужчина снова грустно потупил взгляд в землю. — Я могу тебе помочь, но ты должен пообещать мне вытянуть вперёд губы и закрыть глаза. — Пауль надеется на небольшую хитрость, уж приготавливаясь достать из-под шляпы лягушку. — Эй, слушай, я тащем-то не из этих… — Тилль недоверчиво отстраняется, окидывая Пауля подозрительным взглядом. — Ты если уж это, мужской любви захотел, то в нашей деревне таким никто не промышляет! Иди до соседней, там, ходит молва… — Да ты не так понял… — Прерывает крестьянина Пауль. — Не меня, а жабу нужно тебе поцеловать. — Краем уха Пауль слышит заливистое воронье карканье на крыше сарая. — Так, слушай, приятель, я уж не знаю, какого рода ты извращенец, но то, что таким тут не рады — это тебе на веру говорю. — Тилль отстраняется от деревянного забора, медленно отступая к покоящемуся на земле топору. — Иди-ка отсюда подобру-поздорову, пока я тебя топором не огрел. — Птица не может уняться, вопит, что есть мочи, трепыхая размашистыми крыльями. — Да ладно, будет тебе, я всё понял… — Пауль кидает на крышу сарая укоризненный взгляд. — Оставь свой топор, я не думал дурного… — Махая обречённо рукой, Пауль удаляется обратно в сторону леса. Перекусив, наконец, в местном трактире, Пауль вновь отправился к дому крестьянина, и стал внимательно наблюдать за ним через забор. Пока Тилль занимался привычными для себя делами, Пауль напряжённо обдумывал в голове план своих дальнейших действий. После непродолжительного сна в неудобной позе в лесу, мозг предательски отказывался работать как следует и ничего путнее, чем просто преследовать несчастного мужчину Пауль так и не смог придумать. Пауль стал следовать за Тиллем везде: вдоль забора от свинарника и до сарая, когда тот кормил остатками харчей дворовую животину; на лавочке подле дома, когда Тилль удалился немного вздремнуть; на траве у калитки, пока Тилль, насвистывая свою грустную песню, неспешно плёл корзины из веток ивы и бересты. Тилля, кажись, такая слежка совсем не смущала: хоть он и не доверял странному путнику в шляпе, но всем видом своим Пауль ему нравился: прилично одет, с добрым лицом, только взгляд казался ему слишком хмурым и задумчивым, будто он замышлял себе что-то дурное. Так, уже совсем ближе к вечеру засобирался Тилль до злополучного пруда, чтобы набрать воды для своей животины. Пауль, разумеется, последовал за ним. Расположившись на одном из прибрежных камней, ровно на том, где он пол днями ранее обнаружил злополучную лягушку, Пауль внимательно следил взглядом за набирающим в ведро студёную воду мужчиной. — А ты, я смотрю, всё так же не унимаешься, да? — Нехотя разогнувшись, обращается к путнику Тилль. Пауль отрицательно качает головой, иронично улыбаясь. — Ну что тебе за дело до этой лягушки? Придумал ещё, бред-то какой… — Тилль скрещивает руки на широкой груди, глядя на мужчину из-под пряди тёмных волос. — Не веришь мне — на твоё же несчастье. — Пауль поднимается, отряхивая от грязи штаны. — Ты просто поверь мне, я ведь как лучше хочу. — Лучше для меня или для твоего извращённого мозга? — Тилль усмехается, но ответа от Пауля так и не следует. — Если поцелую — отстанешь? — Спрашивает он чуть погодя. — Даю тебе моё слово. — Обрадовавшись, Пауль добродушно улыбается. — Ну, так уж и быть, давай сюда свою жабу… — Вздыхает обречённо мужчина, пока Пауль на радостях выуживает рептилию из-под коричневой шляпы. — Она всё это время у тебя под шляпой была? Пауль утвердительно кивает, нелепо улыбаясь. Мокрые от лягушачьей кожи волосы воняют сыростью и болотом. На вытянутой руке Пауль протягивает мужчине лягушку. Рептилия смотрит на Тилля выпученными глазами, периодически скользя прозрачным веком по мокрым глазницам. Влажная от пахнущей прудом слизи кожа холодна и неприветлива, лягушка перетаптывается на ладони Пауля длинными лапами. — Тилль, это не сложно, всего один поцелуй. — Подбадривает мужчину Пауль, видя его замешательство. — Она такая мокрая… — Тилль недовольно морщит нос, всматриваясь в выпученные глаза. — И скользкая наверняка… — Несчастный не спешит к ней приближаться, недовольно поджимает губы. — Это быстро, ты даже ничего не заметишь… — Пауль начинает терять терпение, подносит лягушку ближе к лицу Тилля. — Мерзость-то какая… — Тилль видит, как животное проскальзывает вдоль узкого рта длиннющим склизким языком. Звонкое карканье откуда-то с верхушки сосны сопровождает это нелепое действо. — Целуй жабу. — Строго проговаривает Пауль. — Да не буду я! — Прыснул Тилль, замотав головой. — Тебе надо — ты и целуй! Ну, хочешь, я лучше тебя поцелую, тогда уж отстанешь? — Он уж тянется навстречу мужчине, на что Пауль обречённо машет рукой. — Да ну тебя к лешему, сдались мне твои поцелуи! — Пауль засовывает лягушку обратно под шляпу. — Не хочешь, как хочешь, а я уж пошёл. Я вам в свахи лягушачьи тут не нанимался… — Бубнит он себе под нос, неуклюже переступая по камням. Тилль внимательно следит за удаляющимся в глубь леса мужчиной. Недоумеваючи, он пожимает плечами, водружая на них тяжёлое коромысло. Возмущённый упрямству Тилля, Пауль спешно дошёл до ближайшего трактира. Сняв на ночь небольшую комнату, он разделся и расположился на старой кровати. Закинув руки за голову, он сверлил взглядом старый потемневший от сырости и плесени потолок, силясь сообразить, что ему делать дальше. Из окна приятно дул прохладный воздух, наполненный всевозможными запахами, что царят порою в деревне. Из створки приоткрытого окна просачивается тонкая струйка густого тумана. Играя при свете луны зелёными оттенками, туман скапливается подле края кровати мужчины. — Ох уж этот Тилль, никак не хочет целовать твою жабу… — Насмешливый голос вещает из материализовавшейся из тумана женской фигуры. — Отстань, а, и без тебя, видишь, тошно… — Сердитый, Пауль хмурится, даже не взирая на уже знакомую призрачную гостью. — Его можно понять: целовать мокрую рептилию ему не с руки… — Прохладной ладонью призрак скользит по мужскому предплечью. — Не то, что мягкие женские губы, что так маняще сладки… — Видение выглядывает на Пауля из-за края кровати, тонкими пальцами прокрадывается к упругой мужской груди. Пауля действия призрака порядком смущают, ровно настолько, насколько ему и приятны лёгкие касания его ледяной кожи. Он вслушивается в двуликий лукавый голос, закрыв уставшие за день глаза. Длинные пальцы поднимаются мелкими шажками от его груди к шее, Пауль напряжённо выдыхает, когда они касаются подушечками его приоткрытых губ. Вдруг, мужчина открывает глаза, резко поднимаясь на жёсткой кровати. — Точно! — Светлая мысль осенила его. — Вот ты-то мне тут и поможешь. — Довольно улыбается он, глядя в недоумевающие зелёные глаза приведения.