Ворон с Зелёными Глазами

Мягкая трава, что служила голове импровизированной подушкой неприятно покалывает кожу на затылке, пробираясь сквозь густые волосы. Мужчина открывает глаза: некогда зажатый меж зубами высохший стебель райграса уже покоится у него на обнажённой груди. Полуденное солнце изрядно напекло кожу и всё тело неприятно ломит от поднявшейся жары. Неспешно приподнимаясь, он потирает ладонями заспанные глаза. За закрытыми веками плывут яркие жёлтые круги. — Ну как? Выспался? — Он переводит сонный взгляд на сидящего за небольшим столом мужчину. Голубые глаза не отрываются от книги, перемещаясь со строчки на строчку. Потрёпанный том классической литературы в тёмно-бордовом переплёте покоится на закинутой на колено ноге, как на импровизированном столе. — Ну да. Долго я проспал? — Ладонь потирает затёкшую во время сна шею, глаза тщетно пытаются рассмотреть название книги. — Да нет, полчаса, наверное, где-то. — Страница перелистывается, шурша бумагой. — Что читаешь? — Он кивает в сторону книги. Голубые глаза отвлекаются от текста. Мужчина приподнимает книгу с колен, открывая название и автора, напечатанное витиеватым золотым шрифтом на гладкой поверхности. «Ernst Theodor Amadeus Hoffmann. Die Elixiere des Teufels». — Ясно. — Рихард лениво кивает, отворачиваясь от улыбающегося взгляда. С Паулем всегда было так: несмотря на его взбалмошный характер и неугомонный нрав, он мог часами спокойно сидеть и зачитываться книгами, причём читал всегда в основном какую-нибудь муть, о существовании которой Рихард вообще даже не слышал. Начитанный неугомонный баламут. — Пошли на речку искупаемся: жара такая, жуть… — Рихард приподнимается с земли, лениво потягиваясь. Ему показалось, что проспал он целую вечность и было очень удивительно, что такой длинный сон можно было просмотреть всего за полчаса. Пауль откидывает книгу на усыпанный всяким мусором стол. — Леди, пойдём. — Подзывает он овчарку, на что та лишь высовывает нос из дома, не желая выходить на жару. — Всё с тобой понятно… — Усмехается он прежде, чем нагнать у калитки удаляющегося мужчину. Солнце застыло в зените, его палящие лучи изрядно напекают затылок. Силясь прикрыть от зноя голову, Рихард накрывает ладонью тёмные волосы. Он поднимает взгляд каре-зелёных глаз к палящему источнику своего дискомфорта, когда проворная рука ловко выхватывает у него изо рта стебель засохшей травы. Рихард усмехается, гладя, как погрызенный стебелёк погружается уже в другой рот. Пауль зажимает зубами травинку, следуя по правую руку будто вприпрыжку. — Тебе бы подошла такая причёска… знаешь… — Рихард опускает ладонь на короткие светлые волосы, очерчивает на них круг. — Как у монаха. — Кожа головы под пальцами такая же горячая, как и на его затылке. — А что, это идея. — Весело улыбается Пауль, когда ладонь покидает его голову. Вечно задорные глаза с небольшими морщинками по бокам высматривают за кронами деревьев речку. Он покручивает меж пальцев сухой колосок, переламывает его пополам. — Только волосы для этого должны быть темнее. — Рихард всматривается в его лицо, вспоминая, что во сне он выглядел как будто бы старше. — Ну, может быть, потом как-нибудь. — Пауль на ощупь пытается определить длину недавно подстриженных волос. От приподнятых вверх бровей на лбу появляются морщинки. Прозрачная вода перемешивается с крупинками песка и ила, становясь мутной от нарушивших её безмятежное существование двух обнажённых ступней. Вскоре ил оседает, возвращая ей прежнюю прозрачность. — Ну что там, Рих, вода холодная? — Наспех снимая шорты и бельё, Пауль небрежно кидает их на землю. — Не, тёплая. — Мужчина шевелит пальцами ног, вновь поднимая песок. — Парное молоко. — А чего не заходишь тогда? — Спешными шагами Пауль приближается к нему со спины. — Привыкнуть хочу. — Задумчиво отвечает Рихард, чувствуя, что и прохлада воды не помогает ему до конца проснуться. — А ты с разбегу заходи, проще будет! — Пауль уже залетает в реку, расталкивая широкими шагами толщу воды. Маленькие брызги с его стороны неприятно покалывают своей прохладой кожу. Образовавшаяся под нависшими над рекой деревьями тень приятно укрывает от назойливой жары. Едва ощутимое течение заставляет тело покачиваться, от чего ноги по инерции перетаптываются, пытаясь удержаться на илистом дне. Мужчина закрывает в блаженстве глаза, отдаваясь ощущениям долгожданной прохлады. Шершавые ладони опускаются на его талию, мягко сжимая тёплыми пальцами охладевшую кожу. Уголки губ расплываются в улыбке, когда такая же остывшая кожа колючего от небольшой щетины подбородка касается его плеча. Зубы сжимают упругую кожу, прикусывая до красноты, после чего Пауль зацеловывают место укуса, будто благодарит за терпение, одаривая нежностью после секундной боли. — Я крокодил. — Пауль уже выплывает сзади, смешно погладывая на него из-под поверхности воды. Он пытается изобразить притаившегося в воде зверя, смешно виляя руками. — Скорее уж вампир. — Рихард усмехается его ребячеству, замечая, что кусаться — это скорее его прерогатива. — Высосу всю твою кровь. — Голубые глаза всё так же улыбаются, приближаясь. Пауль уже выпрямился, неспешно настигает его, стоящего по пояс в прохладной воде. — Лучше душу. — Обнажённая кожа Пауля мокрая и холодная, как у лягушки. — Если она у меня вообще есть. — Добавляет он, вспоминая эпизоды из своего сна. Голубые глаза, которые всегда смотрели на него с задором и азартом уже совсем близко, в десятке сантиметров. Ладони возвращаются на прежнее место, притягивая к себе его тело, будто в невесомости. — Заодно и проверим. — Лицо мужчины вновь склоняется к его плечу, настигая губами раскрасневшееся место укуса. Касаясь друг друга, их тела начинают нагреваться от близости, обмениваясь теплом. Рихард спускается ладонями вдоль плеч Пауля на ягодицы, пока улыбающиеся губы поцелуями прокладывают дорожку к его шее. — Пауль, вдруг кто увидит. — Фраза банальная и тупая до нельзя, но мужчина стыдится назойливых глаз, которым не следует видеть лишнего. — Да похуй вообще. — Голос Пауля становится ниже, он целует влажными губами кожу за ухом. Дыхание становится тяжелее, когда он прижимает Рихарда вплотную к своему паху за ягодицы. — Это негигиенично. — Мягко улыбается Рихард, чувствуя возбуждение его тела рядом со своим. Он поглаживает обнажённые бёдра партнера, что немного покачиваются от течения реки. — Зато дёшево, надежно и практично. — У Пауля на любой случай была готовая присказка, способная перевести ситуацию в шутку. Рихард улыбается, обхватывает лицо напротив пальцами за подбородок, смотрит в его прикрытые голубые глаза. — Пошли, нам ещё партию записывать. — Он немного отстраняется, чем вызывает у Пауля недовольную мину. — Unter dem Pflaster… Da liegt der Strand… — Одежда с трудом натягивается на влажную кожу, заставляя припрыгивать от усердия в такт напеваемой Паулем песнe. — Komm reiß auch du Ein paar Steine… Aus dem Sand… Наклоняясь к земле, Пауль хватает сандалии, решаясь обратно двигаться босиком. — А ты сказки какие-нибудь знаешь? — Рихард никак не может отпустить лирическое настроение, что задал ему увиденный в полдень сон. — А как же. — Широкими шагами мужчины минуют небольшой обрыв, вновь выходя к тропинке на пустыре. — Можешь рассказать? — Редкие камни неприятно впиваются в ступни, заставляя идти по неровной кривой. — Опять спать собрался? — Усмехается Пауль, смешно перетаптываясь с ноги на ногу. — Да нет, просто что-то захотелось послушать… — Серебряная серёжка поблёскивает на солнце и Рихард жалеет, что сны — это не фильмы и не программы, которые можно из мозга напрямую записать на кассету, чтобы потом ещё раз пересмотреть. — Ну, смотри, короче, дело было так… — Чуть запрокинув голову, Пауль начинает свой рассказ, будто высматривая сюжет сказки откуда-то с неба. — Жил-был на свете солдат и много воевал он, и всегда был самый первый под пули, за любой подрыв, кроме голодовки и вся хуйня… — Рихард усмехается манере повествования рассказчика, всматриваясь в его вечно довольное жизнью лицо. — И случилось так, что войны на свете закончились и настало время ему домой пиздовать, да только пиздовать оказалось, что некуда… Солнце уже сменилось своим свечением на оранжево-жёлтый, образовавшиеся короткие тени сопровождали мужчин, что неспешно следовали от речки обратно к дачному посёлку.