Тревога

      Ирука икает, когда альфа неожиданно прижимает к кровати. Омега наблюдает за дикой улыбкой и, будто светящимися, чёрными глазами в интимной полутьме комнаты. Клыки чуть удлинены, готовые в любой момент вонзиться в его шею и пометить, а сильные руки сжимают тонкие и чуть дрожащие плечи.       Омега не понимает, что происходит и не хочет, потому что забывает обо всём, стоит чужим губам поцеловать его вновь. Этот поцелуй отличается от прошлого тем, что он не сдержан, и Ирука громко стонет в чужой рот. Зубы грубо кусают, и альфа небрежно пытается стать нежным, а большие ладони беззастенчиво шарят по животу, поднимаются выше и щипают чувствительные соски.       Какаши так давно хотел ощутить эту прекрасную кожу, коснуться её открыто. Желания становятся сильнее, а Ирука отзывается, снимается с себя одежду, ощущает дикие желание и возбуждение. Течка сносит голову, особенно когда рядом любимый и сильный альфа. Ирука и не понимает, что делает и трётся членом о Какаши, который успевает стянуть одежду и с себя. — Мокрый… — Какаши довольно улыбается и толкает пальцы в приятную узость, Ирука примет его и без подготовки.       Такой соблазнительный и притягательный, весь его. — Ирука… Скажи, что хочешь меня, — шепчет Какаши горячо, не сводя взгляда с краснючего лица.       Омега не слышит сначала вопроса и тупо смотрит затуманенным взглядом на Какаши. — Хочу. Какаши… Я так хочу тебя, — отвечает Ирука, словно в бреду.       Какаши оказывается пленён быстро приятным запахом и соблазнительным телом. Худой живот, тонкая шея, красивые бёдра, без единого волоска — действительно, омега, и Какаши пробует кожу на вкус, облизывает шею, соски, намереваясь вытянуть больше стонов, что кажутся усладой для ушей.       Ирука же хватается за волосы Какаши не в силах противостоять приятнейшим ощущениям. Язык оставляет влажные следы на коже, что мигом холодеет, голова кружится от интенсивных ласк, а ноющая боль в животе невыносима от возбуждения. Какаши тем временем спускается ниже, чтобы оставить поцелуи на выпирающих тазовых косточках, а на чуть темноватой и нежной коже легко остаются следы от засосов и сильных пальцев. Какаши возбуждённо отмечает этот факт и присасывается к бёдрам, кусает их под возбуждённые выдохи омеги.       Какаши сглатывает, глядя на подрагивающую анальную дырочку, из которой бесконечно течёт смазка. Ирука почти кричит от того, как альфа присасывается к нему и пошло слизывает естественное выделение. Какаши ощущает тонкие пальцы на своих волосах, и как омега толкается навстречу его языку и глотке, желая ощутить глубже. Возбуждённая головка проезжается по нёбу, альфа вбирает орган в себя полностью, чтобы подарить максимальное удовольствие. — Х-ха! — Ирука кончает, пачкает живот, и тяжело пытается отдышаться, но Какаши не останавливается не в силах насытиться.       Он и перестаёт даже о чём-то думать, всё, что остаётся важным — стоны и крики Ируки, его отзывчивость, то, как он извивается на кровати не в силах воспротивиться, пьянит сильнее алкоголя. Собственное возбуждение не так уж и важно, омега просит не останавливаться, а Какаши готов облизывать его до бесконечности.       Клыки чуть вонзаются в мягкую плоть на бёдрах, маленькие капельки крови окрашивают светлые простыни в красный, Какаши кусает живот, оставляя на невинном и раннее нетронутом теле следы. Ирука не понимает — то ли боль, то ли удовольствие, всё смешивается, он тянется за поцелуем, и Какаши всё даёт, реагирует на маленькие прихоти, обнимает, что вдохнуть сладкий аромат.       Какаши ощущает на языке металлический привкус, и на миг застывает. Ирука раздвигает ноги, дотрагивается до своей дырочки, в которой только недавно побывал его язык, не хватает там только его члена, и альфа смотрит на сжимающееся колечко, которое бы восхитительно его обхватило и подарило удовольствие.       Какаши решает воплотить эти сладостные мысли в реальность и вгоняет член сходу до упора.       Ируку под ним мигом трясёт, и альфа затыкает его рот ладонью, не давая громко вскрикнуть, чтобы их никто не прервал. Тонкие стены наверняка не скрывают их вздохов, а то, что Ируку могут услышать, крайне злит.       Это оказалось лучше, чем он мечтал. Омега мычит и напрягается, обхватывая его теснее, Какаши двигается, не давая и привыкнуть, головкой проводит по матке и простате с каждым движением. Ирука не может терпеть и трясётся от незнакомых ощущений — боль, удовольствие, возбуждение смешиваются в одну кучу.       Какаши разворачивает омегу на живот и жестоко вдалбливается, шлепки слышатся в комнате дико и слишком развратно, Ирука хнычет, когда ладонь смыкается на его шее, сдавливает. Альфа доминирует и показывает это всеми своими действиями.       Перед ним только любимая омега. Которая, несомненно, должна быть только его. Это становится сумасшедшей идеей, сильным и ненасытным желанием.       Ирука раздвигает бёдра шире, чтобы Какаши вогнал член в него глубже. Уже и не ясно, что происходит — всё, что волнует — податливое тело под ним, наконец, как он и хотел. Это так сводит с ума, что Какаши откидывает свою благоразумность, позволяя животным инстинктам взять верх.       То, как он пытался всё это прятать при Ируке, как-то скрыть, было лишь жалкими попытками отсрочить неизбежное.       Какаши кусает плечи, поднимается выше и кусает шею. «Что? Почему она не…?!»       Какаши хмурится и сжимает зубы плотнее на нежной шее. Укус не хочет превращаться в метку. Это злит. Выбивает из колеи, и альфа кусает вновь. — С-стой… — шепчет Ирука, которого передёргивает от каждого укуса. Перед глазами пляшут звёздочки от острых ощущений. Чертовски больно, но одновременно приятно.       Член Какаши замедляется внутри и даёт короткую передышку. Альфа приобнимает, слизывает красные капельки перед тем, как они опадут на простыни и жадно вдыхает густой аромат смеси фруктов, фруктового салата с капелькой йогурта. Вкусно до невозможности, а во рту скапливается слюна. — Ирука, Ирука, Ирука, любимый, моя омега, — шепчет Какаши, словно мольбу, толкается в приятную узость, а Ирука чувствует горячее дыхание у уха.       Омега кончает глухо, кажется, бесконечно долго, пока Какаши крепко держит в своих объятиях, а затем проваливается в тьму.

***

      Ирука был удивлён увидеть на пороге своей квартиры незнакомого человека, что протянул ему листок с адресом и визитку впридачу и сказал прийти. Это касалось Какаши. Хатаке Норайо.       Ирука видел это имя пару раз на заголовках электронных журналов, но не то, чтобы сильно интересовался. Было глупо слепо идти к незнакомому мужчине, пусть и тот был дедушкой альфы, интерес не угасал. Первое, что он чувствует, входя в поместье Хатаке — это странную и пугающую атмосферу. Маленький сад кажется неживым, пусть и выглядит ухоженным и опрятным. Небольшой прудик создаёт атмосферу спокойствия, но было в этом что-то холодное и неприятное.       Пожилая женщина у входа в дом приветствует его, не дав рассмотреть получше живописный сад, и вежливо улыбается. — Норайо-сама ждёт вас, — говорит она и проводит по длинным коридорам       Ирука никогда прежде не бывал в домах в традиционном стиле, он удивлённо осматривается. Поместье Хатаке кажется большим снаружи, внутри же широкие коридоры украшены редкими тумбочками, на которых можно увидеть различные статуэтки, на стенах вывешены картины журавлей, гор и божеств. Они проходят мимо небольшой кухни, где Ирука замечает возящуюся женщину.       Наконец, они в полном молчании останавливаются. Перед ним открывают сёдзи, и омега проходит вперёд. За низким столом расположен старик в тёмном кимоно, он указывает на место перед собой, и Ирука послушно садится. — Думаю, ты знаешь кто я, — говорит мужчина грузным и низким голосом.       Ирука знает этот взгляд — презрение. Это чувство давит, оно неприятное, прекрасно даёт понять, где его место. — Умино Ирука, — приветствует омега. Ируку учили быть по крайней мере вежливым с незнакомцами, пусть и хочется прямо сейчас уйти из этого холодного и некомфортного дома. Неужели Какаши-сан здесь рос?       Воспоминания тут же переносят в собственной дом после смерти матери. Там он чувствовал пустоту и холод, бесконечное, утягивающее одиночество и видел этот презрительный взгляд отца. Ирука смахивает воспоминания, он здесь лишь ради прошлого Какаши, может быть, Норайо прольёт немного света. — Он проклят.       Ирука вопросительно смотрит на лицо грозного мужчины. Глубоко посаженные чёрные глаза смотрят внимательно и колко, отчего становится неловко и неприятно. — Он с детства был особенным альфой, — старик выдыхает густой дым изо рта, а воздух пропитывается дорогим табаком. — Омеги не выдерживают его, поэтому ему было бы предпочтительнее быть одиноким.       Ирука застывает. Одиночество? Не выдерживают? В смысле? — Иначе говоря, я против твоей связи с ним. Бросай его, — говорит он жёстко, и Ирука багровеет от таких слов.       Злость охватывает его, и омега сжимает руки в кулак. Он бы не сказал, что был из тех людей, которые злятся быстро, конкретно сейчас эти слова заставили испытать резкую неприязнь. Отказаться? Он пытался, получилось с трудом и вряд ли осмелится вновь. Раздражает этот тон мужчины, не терпящий неповиновения, и Ирука шипит сквозь зубы: — Нет. Я люблю его, Норайо-сан.       Эти слова раздражают альфу, судя по изменивщемуся запаху, но он лишь недовольно хмурится и сжимает в пальцах трубку. — Любовь убьёт и тебя, и его, — качает он головой. — Однажды ты его разлюбишь или причинишь боль.       Ирука никогда не слышал, что любовь способна нести разрушения. Она исцеляет и даёт надежду, это он испытал на себе, так отчего же этот старый альфа говорит что-то подобное, будто не верит в искренние чувства. — Вы знаете, что это не так, — шепчет Ирука, — Какаши-сан — единственный, кого я люблю и не отвернусь от него… — Бред! — мужчина стучит кулаком по столу, и Ирука испуганно зажмуривается от резкого звука. Воздух сгущается и становится давящим. — Всё это не более, чем иллюзии. Какаши в первую очередь альфа, к сожалению, он влюбился в тебя, но есть шанс всё исправить. Откажись. — Нет!       Ирука не хочет, он стал слишком жадным. Стоит представить, что альфы нет рядом, как наступает паника. Что он будет делать без него? Норайо вздыхает терпеливо, упрямая омега, Какаши знает, какую надо было выбрать. Такую же, как и мать — смотрит со страхом, но упрямо, не желая отступать.       Мира была такой же — раздражающе светлой женщиной, которую Норайо бы никогда не принял, но Сакумо влюбился слишком сильно и выдвинул ультиматум. Если она не будет жить в его доме, то внука он никогда не увидит. — Почему я должен это делать? Почему он проклят по вашим словам? Не слишком ли жестоко такое говорить? — Ирука прорывается сквозь давящий и унижающий запах альфы, глядя прямо в чёрные глаза. Понадобилось набраться смелости, ведь ни разу он не мог противостоять своему отцу, которого так напоминает Хатаке Норайо. — Клан Хатаке берёт своё начало с давних времён, — начинает рассказывать мужчина, и Ирука напрягается, вслушиваясь в каждое слово. — Раньше люди были куда теснее с природой, но в процессе социализации они становились всё более человечными. Альфы клана Хатаке однолюбы. Они страдают, если их избранный не отвечает взаимностью, в вашем случае для Какаши всё обошлось. Если ваша связь станет теснее, то ты навсегда станешь его омегой. Если же ты его бросишь, он ни за что не остановится, чтобы вернуть тебя, — Норайо закрывает глаза, вспоминая, что пришлось пройти самому. — Это глубокие страдания. А если же ты умрёшь… — Умрёт и он, — заканчивает Ирука.       Ирука слышал что-то про однолюбов, но никогда не верил в подобное. Абсолютная любовь, неспособная разъединить двух людей, которая связывает судьбы. Правда? Норайо-сан не врёт, вряд ли стал это делать и тем более вызывать его сюда, в поместье. — Если ты его любишь, то откажись, — не сдаётся мужчина. — Ему будет лучше, если он возьмёт в жёны здоровую, крепкую омегу. Которая сможет родить ему детей.       Омега знает, что не идеален, что странный, не такой, неправильный, больной. Ирука понимает, что может стать тем, кто причинит Какаши боль лишь тем, что просто существует, может случится ужасное и непредвиденное, могут случиться самые худшие сценарии, где они оба…       Ирука не хочет. Даже когда Норайо рассказал эту правду, омега не сможет уже. Потому что по уши влюбился. Потому что альфа заслуживает быть любимым. Причин много, а уверенность в самом себе никогда не была так крепка и ощутима. — Нет. Я его не брошу, теперь уже не скажу ему плохого, нет… — шепчет Ирука, вспоминая, как произносил слова расставания ему. Наверняка ему было больно и неприятно, а Ирука так жестоко сказал ему что-то такое ужасное. Какой же он глупый! — Ты такой же, как и она! — мужчина вскрикивает, заставляя омегу перед ним сжаться от испуга.       Воздуха не хватает от резких феромонов, что окутывают его. — Вы, жалкие омеги, почему вы не можете слушаться?! — мужчина смотрит на корчащееся тело и встаёт. Альфа хмурится, ощущая боль в голове, затем переводит взгляд с омеги на открывшиеся сёдзи. Яростный глаза Какаши впиваются в него, и он тут же обнимает лежащую омегу и прижимает к себе.       Одновременно жалкое и печальное зрелище. Выбрать омегу, из-за которой он будет лишь страдать, обрекая себя на муки. Ирука — слабая омега, которая будет не способна выдержать его и в конце концов может просто глупо погибнуть. Норайо хмурится и отворачивается, чтобы покинуть кабинет.

***

— Какаши? — шепчет Ирука, осознавая, как сильно его голос сел. — Какаши… С-стой… — он ощущает боль по всему телу на местах, где он покусан. Альфа не слышит и не реагирует на просьбы, упрямо двигая бёдрами. — Ирука, ещё немного, — шепчет он лишь в ответ и вгоняет член глубоко и резко, отчего Ирука сжимает зубы. Удовольствие вперемешку с лёгкой болью заставляют тихо простонать.       Сколько времени прошло? Как долго они так? — Тебе нравится, Ирука-кун? Нравится же, да? — шепчет Какаши горячо прямо в ухо, и омега тихо стонет, глядя в глаза альфы. — Д-да… Но… Дай мне отдохнуть, Какаши-сан… Я… Я… — Ируке вмиг становится неловко, когда до него доходят отрывки воспоминаний. То, как он стонал и открыто просил члена в себе. Как Какаши бесконечно вдалбливался в него и до сих пор не останавливается. — С-стой!       У Ируки холодеет внутри, когда Какаши мало того, что игнорирует его просьбы, но и становится ещё более напористым, альфа тяжело дышит и прижимается грудью к его напряжённой и взмокшей спине. — Какаши… Стой…!       Ирука ударяет Какаши кулаком, неловко проезжаясь по подбородку, отчего он, не ожидавший такого, на пару секунд застывает и затем хмурится. Становится опасным и пугающим, а его взгляд темнеет. — Я тебе не нравлюсь? — спрашивает альфа, разворачивает омегу лицом к себе, нависает угрожающе огромной тенью, не вынимая члена, и хватает за хрупкие покусанные плечи. — Ты меня пугаешь… — Ирука пытается закрыться от чёрных глаз, что смотрят грозно. Запах давит, становится невыносимым и слишком отличным от ненастойчивой хвои.       Альфа глядит на слёзы, и Ирука замечает на его лице обиду и горечь. — Прости…       Укол совести заставляет Ируку обнять Какаши и притиснуться ближе к разгорячённому телу. — Прости… — снова говорит Какаши и мягко отстраняется.       Ирука расслабляется, когда замечает привычную нежность во взгляде. — Ничего не болит? — с обеспокоенностью спрашивает он, и Ирука мотает головой. — Наоборот, намного лучше. И… я рад… что мой первый был ты… — он смущённо тупит взгляд.       Какаши перед ним расцветает и довольно улыбается, он потерял себя ненадолго, испугался, что мог переступить черту. Всё получилось спонтанно, слишком стремительно, и альфа неловко выходит из всё ещё головокружительной тесноты. Какаши осознал: хорошо, что течка началась не в момент его гона, иначе он не знает, что бы произошло. Он даже и не хочет думать что, могло быть гораздо хуже, чем сейчас. — Я тебя покусал, — констатирует альфа, разглядывая следы от зубов. — Угу… Ой, — Ирука хмурится и касается шеи, на которой осталась запёкшая кровь, ощущает неприятную и острую боль на местах, где он покусан. Покусан он всюду.       Какаши выглядит крайне виноватым и извиняюще целует его щёку, обрабатывает каждую ранку, перевязывает шею аккуратно. Она покусана сильнее всех, будто альфа пытался её отодрать. Какаши задумчиво глядит на то, что он сделал и больше пугает факт, что он совершенно не помнит по крайней мере целый день, будто некоторые части из их времяпрепровождения попросту пропали.       Ируке было приятно, а боль просто растворялась в безграничном удовольствии. Оказывается, они пробыли в жарких объятиях целых три дня, изредка прерываясь на покушать и помыться, ухаживал в основном Какаши, а Ирука впервые испытал течку с альфой, это оказалось куда приятнее, чем он мог подумать. Пусть и последствия напоминали о себе при каждом движении. Какаши всё не мог простить себя, что причинил боль, что потерял, этого и боялся. — Не кори себя, Какаши-сан, — Ирука мягко улыбается и касается щеки альфы, когда они лежат глубоким вечером в тёплых объятиях друг друга. Покушавши, обработав раны, Ирука не мог расстаться с альфой, с которым провёл три самых потрясающих и чуть болезненных дня.       Пусть и эти раны пугают, они заставляют Ируку ощущать счастье, значит, Какаши хочет его, он не противный или уродливый. — Я боюсь причинить тебе боль, самое страшное, что вдруг я переступлю черту и погублю тебя своими руками. Стало быть, дедушка рассказал тебе всё? Вряд ли он стал болтать просто так.       Ирука кивает, находясь в горячих объятиях. За окном слышен холодный шум дождя, в окна тарабанят капли, а перед ним милый альфа с растрёпанными волосами. Тёмные серые глаза нежны и притягательны, голос — близко-близко, а запах хвои укутывает и защищает. — Да, но я уже всё решил, Какаши-сан. Моё тебе признание — это то, что я чувствую взаправду. Ничего не изменится, я хочу тебе помочь, — Ирука чуть улыбается, чувствуя воодушевление. — Мы справимся? — Какаши смотрит в ответ в глубокие и уверенные глаза. — Несомненно. — Тебя разве не пугает, что ты будешь со мной до конца? Я же с тобой сделал такое, и… — Какаши-сан! — Ирука берёт в ладони щёки альфы, чуть сжимает. — Ты показал мне дорогу из моего безвыходного положения. Я думал, что до конца жизни буду бракованным, таким… по-омежьи уродливым, — Ирука поджимает губы с печалью. — Мы справимся, как бы тяжело ни было, мы будем сильными.       Какаши счастливо улыбается и кивает. Приятное тепло расползается, подобно солнцу, согревающему после морозного дождя.       А ведь Ирука — его Солнце.