Чужое счастье, или Сказка о шафере короля

— Давным-давно, — Альберт, успокоившись, поправил съехавшие на нос очки и продолжил, — мир был ужасно тесен. За океан было плыть неудобно и далеко, в горы лезть — опасно, а потому все сладкие парочки по несколько недель проводили в столичных городах, а потом направлялись либо на пляжи, либо на минеральные воды — так бы вышло и в этот раз, но отец офицера, фельдмаршал, в начале осени умер мучительной, болезненной и, что главное, не своей смертью. Ещё не успел остыть его труп, а наследнички уже переделили в замке все комнаты, облили грязью наследие немощного старика и стали думать о том, кто будет исполнять его функции следующим. Выбор, ожидаемо, пал на только что женившегося сына, и молодожёны были вынуждены снова вернуться сюда — ещё полные надежд, ещё счастливые. — Она разлюбила его? — Отнюдь, всё вышло совершенно наоборот: офицер со страстью ушёл в работу и, забывшись горем, полностью к возлюбленной охладел. Через месяц или два я снова нашёл её в беседке заплаканную, с букетом роз; она спросила, должна ли любить ставшего чужим человека, и мне показалось правильным… Да, мне показалось наименее неправильным ответить, что да. Вскоре они стали приходить вдвоём, чтобы под мутным светом звёзд искать у меня ответов. Муж всё время метался, раскалывая ударами тяжёлых военных сапог плитку на полу, жена пряталась за колонной, боясь нарушить это гневное равновесие. Ему я говорил, что с горем можно жить дальше, ей я твердил, что можно существовать и без чувств, вот только голубые глаза офицерши с каждым сеансом всё больше бледнели, а в тёмно-карих прорезях фельдмаршала огоньку, похоже, зажечься было и не суждено. Наши встречи прекратились с приходом холодов. Супруги пытались жить, показывая миру иллюзию семейного счастья, а вскоре выяснилось, что у семейства через несколько месяцев появится наследник. Я узнал об этом из жёлтых газет, а через пару дней офицер нашёл меня после полудня, силой затащил в беседку и, сняв с руки перчатку, сообщил о том же. Мы помолчали с минуту, а потом обречённый мною на счастье человек надменно уточнил: «Так ты её любишь, а?» — И Вы ответили, что да? — А что ещё я мог ответить? Он же только смерил меня долгим тяжёлым взглядом — так умеют смотреть лишь несущие на себе груз огромной власти люди или безумцы, а потом, пробормотав под нос: «Подлый интриган», — известным жестом вызвал на дуэль. Мы стрелялись через неделю. Прямо на этом берегу. В этом году такая тёплая осень, — Альберт улыбнулся этому непредвиденному повтору, но снова посерьёзнел, продолжая рассказ. — Ни ураганов, ни наводнений, ни политических интриг. Тогда, давным-давно, всё было чуть иначе — шёл мерзкий дождь, тучи клубились в небесах всклоченной шерстью, казалось, будто солнце специально прячется за них, чтобы не видеть грядущего позора. Рассказчик остановился, будто готовясь уронить свои последующие слова на чашу воображаемых весов, после чего, тихо всхлипнув, прошептал: — Дени, я ведь застрелил, — и горошина крохотной слезы покатилась по его посеревшему лицу. — Застрелил! Это ведь было так просто — он целился в голову, но попал мне в ногу, а я ему — прямо в грудь. Пистолет, которым офицер когда-то пытался убить себя, снова дал осечку. Мой противник умер минут через десять в этой самой беседке, повторяя: «Анже, Анже», — измазав золотой парадный мундир в багряной крови и сероватой грязи. Она приехала через час, охнула над трупом и почему-то показалась мне в тот миг совершенно другой. Ей так не шло это чёрное, как смоль, траурное платье, а мне — шёлковый фрак шафера, присланный родителями жениха. Ты веришь в физическое воплощение Смерти? — Альберт бросил испуганный взгляд сначала на Дени, а затем на руины беседки в пруду. — Верю, — девушка ответила неуверенно, несмело. — Мне кажется, я видел её тогда в первый раз. Высокую сморщенную старуху с острой косой. Она стояла прямо за спиной едва удерживавшейся от рыданий вдовы и ласково, со скорбью гладила ту по голове. «Теперь я не могу его не любить», — это были последние слова девушки, которой я подарил чужое счастье. Рассказчик прикусил нижнюю губу, зажмурив глаза, откинулся назад и лёг, раскинув руки, на ковёр сухих листьев. — И что было дальше? — Дени придвинулась ближе и заглянула Альберту в лицо. — Все сказки имеют счастливый конец. — ответил тот сдержанно. — Скоро у неё родился ребёнок — крохотный такой, в мать рыжеватый, голубоглазый, и стало то дитя исполнять обязанности покойного отца. — Этот офицер… То есть фельдмаршал был очень важной шишкой? — Тот фельдмаршал был наш прошлый король. Повисла неловкая томная пауза. Слушательница посмотрела на собеседника с восхищённым ужасом и, широко раскрыв глаза, улыбнулась, чуть приоткрыв рот. — Так Вы... — Нет, не я. — он посмотрел на неё, сдавив губы в улыбке боли, и глаза его затуманились, — Это была просто сказка. Я хотел придумать сказку со счастливым концом, но стал взрослым, и получилось плохо и сложно. Я нашёл принцессе принца, хотел, чтобы они жили долго и счастливо, а потом сам же его убил. Он нервно усмехнулся. Так, кажется, всегда бывает в реальности. Все строят себе иллюзии, спеша сделать их частью своей жизни, но потом чужие приходят в твою беседку, и всё... Ведь не существовало никогда офицера. И фельдмаршала не существовало… Не существовало, кроме этой беседки, ничего — даже моей несчастной любви… — Врёте. — Не вру. Я никому никогда не вру. Вот же она — Смерть, — он чуть приподнял правую руку, пытаясь указать на пруд, но тут же обессиленно её уронил. — Я чувствую, это молчаливое присутствие. Она пришла за мной. За моим грехом. — Вы не мне, — девушка отстранилась испуганно, — Вы себе врёте! — Знаешь, зачем ей коса? — а Альберт, кажется, её и не услышал. — Дорога в Рай давно заросла, ибо по ней некому ходить. Давным-давно я был так молод, я хотел счастья всем, но в итоге не дал получить его никому… — Но подождите, — лицо Дени озарила догадка, пазлы рассказа сложились в её голове, и слушательница, вскочив на ноги, вздрогнула всем своим существом, после чего замерла в неестественной позе, — нашему королю скоро будет шесть, а королеве-матери — только двадцать семь! — Сухие числа слишком беспощадны. — глаза рассказчика просветлели, и он снова сел, обхватив руками колени. — Они красивы, как розы, но также холодны. Давным-давно — это на самом деле в мае, чуть больше семи лет назад.... Вы меня раскрыли. — Вы страшный человек, Альберт! — Я знаю. — ухмылка молнией мелькнула на его лице. — Я шафер короля. Я бывший королевы. — Вы убили… — Убил. Ради высокого чувства. Убил. И снова повисла тишина, прерываемая беспокойным кряканьем уток. Дени смотрела на странного человека ошарашено, непонимающе, а Альберт широко улыбался, покачиваясь из стороны в сторону. — В этом году такая тёплая осень. Ни ураганов, ни наводнений, ни политических интриг. Пять лет назад мою беседку смыло во время паводка, а я, как дурак, уже который раз возвращаюсь сюда, чтобы посмотреть на руины. Но это просто руины — горы камня, своеобразный знак судьбы о том, что прошлое стёрто, и пора двигаться вперёд, - он гордо поднял голову и без тени сомнения на лице произнёс. - Я стрелял и, что важно, застрелил — теперь у меня нет никаких препятствий. Теперь я не могу её не любить, — Дени ахнула, а Смерть, ласково трепавшая шафера короля за волосы, улыбнулась комично и жутко чёрным провалом рта.