Ненавижу эту улыбку

Костерок для нас двоих, Ночь полна огня. Ты касаешься моих рдеющих щёк, Я слышу треск огня, … Red velvet — campfire

Юно скоро собирает себя в школу. Он без лишних разговоров и споров с самим собой натягивает на ладони перчатки, с трудом удерживает на губах счастливую улыбку. Вот уже вторую неделю как он весело проводит время с Тэёном. У них своё собственное понятие о развлечениях, конечно, а у Ли просто ужасные шутки о суициде и смерти, но порой Чону они заходят. Вроде как, он не особо привередлив к юмору и весьма смешлив. Доходит до того, что Тэён обещает стать видимым в ближайшее время и показывать дурачку палец, чтобы тот заливался волнами истерического хохота. Но — ох — Тэён может стать видимым всего одним простым и понятным образом: если он поцелует Юно. И чем чаще Ли шутит о своей невидимости, тем серьёзнее Юно задумывается о том, как резко старший сменил гнев на милость в его адрес. И эта их дружба начинает его нервировать. Чон по несколько раз на дню успешно раскачивается на качелях эмоций и сомнений: от подлинного счастья близости и полного взаимопонимания со своим соулом до судорожного страха потери своей силы путём насильственного поцелуя. При каждом удобном случае, привыкнув понимать присутствие Тэёна рядом с собой, Юно старается отворачиваться, прикрывать смеющийся рот ладонью, отдаляться от соулмейта. Потому что ему всё ещё нужна его сила. Всего щелчка пальцев хватает ему, чтобы укротить огонь из газовой горелки соседа. Ему хватает небрежного взгляда, чтобы затушить сигарету одного из прохожих. И невероятных усилий стоит Юно держать ласковые огоньки двух свечек под контролем под портретом Королевы Английской. Он не может понять, почему порой рядом с Тэёном огоньки искрятся, вспыхивают вспышками смеха ребят. Или внезапно гаснут. О нет, Чон осознаёт, что его настроение влияет, но иногда он не успевает фиксировать собственные реакции, осознавать своё отношение, и это всё способность ловит куда ловчее, демонстрируя своему хозяину самым надёжным способом. Это беспокоит Юно. Он долго выбирает подходящие слова, чтобы описать это Тэёну, но так и не находит достаточно верных. Всё сводится к его собственному страху оказаться жертвой, но если он расскажет это старшему, тот, как минимум, обидится, а как максимум…. Ещё страшнее юноше думать о том, что он может оказаться прав: то есть, что если Тэён, в самом деле, вынашивает план по сближению с ним?        — Слушай, — невидимый соулмейт играется едой, что отображает его тень на стене, — На искусстве мы проходили одну оперу: слепленная из снега девочка прыгнула через костёр и растаяла. Ты никогда не прыгал через костёр? — О Боже, — Юно закатывает глаза, — Я даже не думал о подобном! Зачем мне это надо? — Не знаю. Это вроде весело? Я тоже никогда не пробовал. Эта дикая идея выбивает Юно из тучки мыслей, в которых он искрит молниями прояснений, снова теряясь в туманностях. Он продолжает снова и снова возвращаться к этой идее. Даже когда приходит домой. Особенно дома. Юно помнит, как горит спирт, как взрывается коктейль Молотова, и как феерично некоторые фокусники изрыгают огонь — Юно никогда прежде не занимался подобным, считая себя выше цирковых представлений, а свою способность — великим даром, который глупо было бы растратить на подобного рода чепуху. Но разве даже в такой малости не будет проявления его силы? Ему потребуется контролировать пламя костра, чтобы то не обожгло Тэёна! В этом есть доля изящества и вызова, учитывая невидимость его соула. Сосредоточенный на этой мысли, Юно скоро приближается к «их» месту. Он просто поверить не может в то, что за считанные дни Тэён оказался ему настолько близок, что прокрался в «это» место, создав на пустыре что-то вроде ландшафта. В отличие от самого Юно, у старшего было больше преимуществ и свободного времени для того, чтобы создать небольшое арт-фаер-пространство, где валялся деревянный домик с детской площадки, в который они оба ещё вмещались, где под вкопанным осколком стеклянной бутылки лежал коробок спичек, которые Ли всегда подкладывал — он просто таскал сюда любой мусор, который обращался пеплом в угоду их развлечению, или становился чем-то полезным. Сегодня Юно заметил небольшой круг из гальки и других камней, внутри которого были сложены ветки и черновики. Видимо, тот самый костерок, через который Тэён собирается прыгать. Оценивая диаметр предстоящего места развлечений, Чон просто переступает круг, без задней мысли зажигая за спиной огонь. — Это очень эффектно, — прямо перед ним раздаётся колкая усмешка. — Я старался. Или нет, — уперев руки в боки, Юно горделиво оборачивается на костёр и приглашающе машет рукой, — Ты первый. — Я? — Тэён тут же смеётся, обходя младшего вокруг, — Я думал, что ты покажешь мне мастер-класс! Это ты должен ходить по огню, как Дейнерис. — Как кто? Юно всё ещё неловок дружить с Тэёном: не видеть чужой реакции и не быть уверенным в том, что соул не строчит в каком-нибудь твиттере что-то жуткое и постыдное о Чоне — порой подобного толка мысли выбивают из юноши уверенность в себе. — Проехали, — голос петляет по пространству. То, что Ли стоит напротив огня выдаёт тонкая серая линия. У неё острые плечи, мешковатые джинсы. — Ну я пошёл, да? — нервно оборачиваясь, спрашивает Тэён. Давая ему обещание безопасности, Юно тут же вскидывает руки: под влиянием его способности высота костра значительно снижается, — Спасибо, это так любезно, — кислит старший, беря разбег. Сердце Юно отсчитывает напряжённые секунды, когда слышит, как скоро бежит Тэён, когда замечает, как высоко тот поднимает ноги, скрываясь по ту сторону от огня, теряя очертания. Мгновение — и волнение спадает с Чона, когда он слышит смех: — Вау! Офигеть! С ума сойти! Я сделаю так ещё раз! Пальцы начинают покалывать острой болью искорок, когда Юно вглядывается в танец языков пламени, чтобы поймать миг, в который сможет увидеть Тэёна. Сможет ли он разглядеть его в этот раз? Поймать выражение лица? Оградить от разрушающей силы огня? Тэён проносится тенью, тремя параллельными, в которых невозможно различить фигуры, одежды, лица — он приземляется на землю, пробегает несколько шагов вперёд, обозначая своё присутствие рядом смехом, парой толчков по рёбрам: — Это взрыв, Юно! Если ты никогда так не делал, ты должен попробовать! Чёрт возьми, раньше люди знали толк в развлечениях! Становясь ближе к костру, вглядываясь в его добрую желтизну, окружённую опасным коварством грязно-красного, Юно не понимает энтузиазма Тэёна. С каждой последующей секундой сама идея прохождения через огонь кажется ему безумной, опасной, коварной. Юноша вспоминает, как впервые подчинил себе пламя: он спасался от него, он прикладывал все силы, чтобы то не приближалось к нему, а было на расстоянии. Глаза теряли фокус, пузыри ожогов лопались на ладошках, и слезы приходилось подбирать языком с губ и подбородка. С тех пор прошло достаточно времени для того, чтобы Юно научился управлять пожарищами на расстоянии. Он ни за что бы не хотел снова быть настолько близко к тому, что не сможет контролировать, будучи слишком увлечённым забавой. Юно вдруг понимает, что безумно боится сгореть. Оказаться слабым, не суметь справиться со способностью. Разве не нелепо будет ему погибнуть от собственной же стихии? Разве не глупо оказалось потерять в том огне родителей? Костёр потухает, густой дым остаточного пламени поднимается ввысь пионовыми клубьями. — Что такое? Почему ты это сделал?! — возмущается Тэён, подходя ближе. Юно требуется время, чтобы подобрать слова: — Я контролирую огонь, но не заигрываю с ним. — Нет, ты играешь с ним! — Да, но только когда он маленький! — Чон оборачивается, демонстрируя Ли лёгкое пёрышко, что кружит вокруг третьей фаланги указательного пальца, — Когда он мал и безопасен! Кто будет дразнить овчарку без поводка и намордника? А играть с маленькой чихуахуа, даже если больно покусает, менее опасно! Знал ли Юно, что окажется непонятным? Нет, он не догадывался, что сегодняшний вечер превратится вот в это. Даже как-то неудобно — перед Тэёном в первую очередь стыдно. Выходит, что Чон Юно — трус последний, который боится собственной способности, хотя и восхищается ей. Он крупно вздрагивает, когда горячая ладонь касается плеча, чуть сжимая: — Ты так волнуешься из-за безопасности других людей, — голос соула звучит понимающе-мягко, и это так приятно, что щекотка скачет по лёгким и сердцу, порождая табун мурашек. Становится жутко жарко, Юно отворачивается в противоположную сторону от прикосновения, пряча взгляд. И губы. — Я не буду уговаривать тебя больше на подобные глупости. Я не буду лишать тебя способности не потому, что ненавижу тебя, а потому что вижу, что ты с умом её используешь, — прикосновение исчезает. Чон оборачивается в сторону Ли, подносит к глазам запястье, и крохотный огонёк пульсирует в такт дыхания Тэёна, что даёт Юно больше понимания о чужих перемещениях по пространству и — о чужих чувствах. — В нашу первую встречу я думал, что ты — двинутый на стихии огня пироманьяк. Я рад, что ошибался, и я готов терпеть твои ошибки. — Мне жаль. Юно бесконечно жаль, что само его существование и освоение способности приносит кому-то боль. Он не имеет ни малейшего понятия, прекратится ли это когда-нибудь, сможет ли он найти выход, откажется ли от способности, чтобы жить обычным человеком. Сейчас Юно не готов. Даже несмотря на то, что порой ему отчаянно хочется увидеть Ли Тэёна, он не готов обменять свою силу на чужой видимый образ. Он не готов пожертвовать способностью спасать людей в угоду личного эгоизма желания помочь другу, своему соулмейту, человеку, который впервые за долгое время сумел стать частью его жизни, сумел понять и разгадать, сумел простить и остаться рядом, нашёл с ним общий язык. / Идея с прыжками через костёр показалась Тэёну гениальной по той простой причине, что она — показатель уровня контроля. И так как первые его собственные прыжки прошли более, чем удачно, парень был уверен, что Юно тоже попробует, однако он отступил. Рассматривая его посеревшее лицо, слыша это паскудное «Мне жаль», от которого тошнит, Тэён вертится вокруг своей оси на пятках. Нет-нет-нет, он, конечно же, не магистр Йода, и мало понимает в обучении младших, вообще в учёбе не очень Ли Тэён ас, но прямо сейчас он должен что-то сделать. И слова вытекают каплями металла, оседая в сознании Юно: — Большой огонь, маленький огонь — он должен слушаться тебя. Даже овчарку можно натренировать слушаться хозяина. Большие алабаи и самоеды — самые милые и добрые породы, в отличие от некоторых мелких крысоловов. То, что собирается ввернуть Тэён, несколько коробит его самого, но если это единственный шанс заставить соулмейта учиться, работать над собой, поможет преодолеть страх, то Ли воспользуется этим. Он говорит: — Если тебе действительно жаль, то сейчас же зажжёшь огонь и перепрыгнешь его. Ты пройдёшь сквозь него. Ты подчинишь его! — с каждым словом из самого сердца вырывается пламя злобы и обиды, что делает речь пылкой и страстной, что сподвигает Тэёна сжать плечи юноши, вглядываться в его растерянные, испуганные глаза, — Ты должен сделать это ради меня, Чон Юно! Его отталкивают. Неряшливо, небрежно, нехотя. По щелчку пальцев едва потухшая древесина возгорается вновь, и маньячок подходит ближе к костерку. Его кулаки то сжимаются, то разжимаются, губы дрожат, как и нижняя челюсть. — Пройди со мной, — Тэён становится спиной к огню.        Даже не догадываясь, что только так Юно видит его силуэт. И исключительно жадными глазами Чон последует за своим соулмейтом куда угодно.        Тэён не знает, как его видит Юно — не знает, что мальчишка вообще его сейчас видит штрихами и одним большим очерком нелепой случайности жизни — а потому берёт своего соулмейта за ладонь и делает шаг назад. Он смотрит только в глаза Чона, видит там страх и — самый настоящий ужас. Джинса подгорает и дымится на следующем шаге. Тэён закусывает нижнюю губу. Следующий шаг может оказаться последним. Любой шаг невидимки может случайно оказаться последним. Пешеход на дороге — вывернул руль на пустой тротуар — нет Тэёна. Решили устроить подрывные работы — нет Тэёна. Вылить помои на улице — мокрый Тэён. Уронить рояль с пятого этажа — нет Тэёна. С Тэёном может произойти всё что угодно, когда угодно. Он разыграл более тысячи самых разных сценариев: от жутких и уродливо-болезненных, до нелепых и смешных, какие рисуют обычно в мультиках. Делая последний шаг назад, Тэён понимает, что готов стать жертвой этого маньяка. Он сам отдаётся его опасным рукам, сам держит его дрожащие запястья, сам ступает в огонь ради… Ради того момента, когда пламя резко обтекает его фигуру, когда Юно одним скачком оказывается рядом, прижимает к себе, обнимая за плечи и качая головой, повторяя, как умалишённый: — Нет-нет-нет-нет…. Его рыдания режут ухо Тэёна, а его руки сжимают даже больно, но огонь послушно обтекает их двоих, не касаясь и даже не пытаясь лизнуть случайно качнувшуюся завязочку на худи старшего своим умертвляющим красным языком. Устраивая ладони на дёргающихся лопатках Чона, Ли затаённо улыбается, потому что — сработало. Вслух же он говорит ровным голосом, который хрипит от облегчения: — Ну вот, всё в порядке, Юно, чего же ты так боялся. Всё хорошо. — Я не-не хочу тебя потерять! Не делай так больше, пожалуйста, Тэён! Не играй так грязно. Когда Юно утыкается носом в шею Тэёна, заходясь в истерике по-новой, Ли с ужасом распахивает глаза, наблюдая, как высоко поднимаются струи огня, сходясь над головой плотной стеной, перетекая волнами раскалённой лавы между потоками, опадая на дрова и камни, обугливая гальку и траву рядом. Мгновения страха превращаются в понимание: пламенные объятия. Слишком буквально, неуместно комично, и челюсть Тэёна дрожит от невозможности смеяться, его лёгкие судорожно сжимаются-разжимаются, голова кружится. Огонь Юно обнимает его. Руки Юно обнимают его. Юно обнимает его. Юно. От мальчишки пахнет огнём, лекарствами, пудрой дезодоранта — ещё первое и самое дешёвое средства ухода. От него пахнет солью и слезами, паникой и привязанностью. Искренность — синоним к Юно, который сделал частью себя, своим продолжением стихию огня. Глупый пироманьячок Юно, что же ты делаешь со своей жизнью и жизнью Тэёна? Что же глупый Тэён делает сейчас и собирается делать впредь?