Ненавижу эту улыбку

Гори-гори ясно, согревай каждым лучом, Чтобы не погасло, чтобы было горячо. Гори-гори ясно — Тимур Родригез

У Тэёна с душой что-то происходит. Он ищет ответы в себе, но многое можно найти в пустоте отражения? Тогда Тэён ищет ответов у мудрого не по годам Марка. Только вот музыкант сегодня не настроен поддерживать хоть сколько-то диалог, повторяя одни и те же строки песни, путаясь в куплетах, нотах. Он кажется Тэёну растерянным, и Ли спрашивает: — Неужели ты встретил своего соулмейта? — Нет, — огрызается Марк, слишком сильно дёргает струну, которая рвётся, оставляя на его щеке порез, — Чёрт! — О, Марк, мне жаль, — поднимаясь на ноги, Ли становится напротив друга, который прижимает тыльную стороны ладони к кровоточащей ране, пустым взглядом уставившись в землю под ногами. — Мне не жаль, — шепчет мальчишка, снимая инструмент с плеча, игнорируя боль и даже не замечая, что уголок рта дёргается в сторону линии пореза, — Мне не жаль утраты способности. Потому что моя магия не зависит от неё, но зависит — от меня. Мне не жаль потерять её. Я не сожалею о своём поступке, и никто не заставит меня сожалеть. Даже он не заставит меня сожалеть, — убирая гитару в чехол, необъяснимым образом ловит взгляд Тэёна, — Это именно то, чем он сейчас занимается: пытается заставить меня сожалеть. Пытается давить на меня, зная, насколько мне тяжело без его общества. Это ниже его достоинства, но это то, что он делает. И это … Злит меня, — нервно смеётся, и полоса оранжевой крови движется по линии окружности, западая в ямку меж губ, так что Марк языком снимает каплю, становясь похожим в своей одержимости на выживающего в суровых условиях севера волка, — До знакомства со своим соулмейтом я не знал, что могу так сильно злиться, кого-то презирать, ненавидеть и любить. И всё разом! На прощание Марк только кратко взмахивает рукой, оставляя Тэёна одного на продуваемом парапете, оставляя его размышлять и сопоставлять свою историю с его собственной. К счастью, Ли хватает сознательности и честности признать, что он не давит на Юно, не пытается винить того. По крайней мере, он так думает. Но что-то интуитивное даёт ему подсказки в жестах и осторожных взглядах соулмейта, чтобы заметить чужое напряжение. Тэён видит, как порой Юно не просто с ним взаимодействовать, как он выверяет свои слова и постоянно перебирает пальцами в столовой, контролируя горение свечек. Ли тоже заметил чувствительность их огоньков к их общему настроению, но то, как Чон пытается контролировать свои эмоции, боясь быть слишком весёлым или слишком грустным, вынужденный быть осторожным — и то, как Марк сказал о своих новых эмоциях, которые прежде не замечал в себе… Тэён хватается за голову, судорожно пытаясь найти общее между двумя рисунками его и Марка жизней. И всё равно остаётся ощущение, что у Ли в руках — глубокая тарелка с мутной водой, и опускать в неё руку, чтобы узнать, что лежит на дне — он не стремится; а то, что предлагает ему друг — ускользает за грань видимого и объяснимого. Как будто Марк пережил больше, и чтобы рассказать свой путь, ему потребуется всё время Тэёна, а не краткие обрывки метафор, которые Ли не понимает. … На встречу на их месте Тэён приходит за несколько минут. Почему-то ему важно прийти первым, заметить Юно издалека и разыграть. Хотя младший всегда его определяет, порой даже — находит. Тэёна очень интересует то, как огонь движется по телу Юно. Насколько далеко уходит пламя: что насчёт одежды или обуви, к примеру? Насколько глубоко проникает разрушение стихии? Возможно, что ответы на эти вопросы в который раз утешат его в обречённости страдать до тех пор, пока пожарник Чон не добьётся достаточно высокого уровня контроля. — Вот и ты, — Юно опускается рядом, невесомо улыбаясь. С некоторых пор он перестал искать Ли глазами, предпочитая смотреть перед собой в огонь, или — куда-то ещё, но никак не на Тэёна. Это вызывает в старшем дискомфорт, как если бы он беседовал с кем-то слепым. — Ты …., — Тэён берёт телефон в руку, привычно кладёт тот на землю, но… паника прокатывается по телу, — О нет! О чёрт! Когда Тэён подскакивает с места и делает пару шагов в сторону, только тогда телефон снова становится видимым. Едва Ли подходит, как тот исчезает вновь. — Что такое? — волнуется Юно, всем собой оборачиваясь на голос и пытаясь поймать старшего, но ловит момент, когда телефон становится видимым, берёт тот в ладонь и тут же охает: гаджет становится прозрачным, — Ого, это твоя невидимость? Ли вырывает телефон обратно, легко снимает блокировку и в неверии машет головой: — Нет, нет — почему? Какого чёрта? На землю летит клетчатый пиджак, который он обычно носит в школу. И лишь пару шагов спустя вещь становится заметной. Нет-нет-нет! Тэён готов пережить, что он сам невидимый, что у него есть трудности при использовании телефона, но если он должен будет держаться от вещей на расстоянии, чтобы что-то с ними сделать — это сущий Ад на земле! С ума сойти можно! Тэён не готов! — Моя способность растёт, — растерянно шепчет Тэён, снова демонстрируя то, как пиджак исчезает в руках Юно при приближении. Задерживаясь взглядом на опущенном лице Юно, Ли испытывает ворох эмоций, которые падают и крутятся в его голове, как в барабане стиральной машины, неизбежно затапливая водой для надёжности. — Это сильно плохо? Юно сочувствует, ему — как и всегда — жаль. Жаль настолько, что он ничего с этим делать не будет. Он только будет повторять эти свои глупые «прости-извини-мне-жаль», как будто он имеет понимание того, насколько больно Тэёну осознавать неконтролируемый рост способности к прозрачности. Что, если однажды он сделает весь дом, в котором живёт, невидимым? Невидимая школа — звучит круто, Тэён не может поспорить сам с собой, но — какого чёрта он должен это терпеть и переживать?! «Я не сожалею о своём поступке, и никто не заставит меня сожалеть. Даже он не заставит меня сожалеть. Это именно то, чем он сейчас занимается: пытается заставить меня сожалеть. Пытается давить меня, зная, насколько мне тяжело без его общества. Это ниже его достоинства, но это то, что он делает» Тэён ощущает себя тем человеком Марка. Он смотрит в глаза своего соулмейта, но видит там отражение маленького музыканта, круглые глаза которого смотрят сквозь стекло прошлых ошибок с гордостью и без сожалений. Что бы Тэён ни делал, Юно не будет сожалеть. Он продолжит стремиться развивать свою силу, и это то, что достойно него. А если Тэён продолжит давить на него, будет намекать на своё незавидное положение связанного с пироманьяком мальчика, то Юно так и продолжит бояться. Тэён не хочет давить. Он не хочет растить в Юно страх. Он не заставит Юно сожалеть о том, что тот выбрал свою стихию, а не его — прозрачного Ли Тэёна, паренька, который думает о смерти чаще, чем об экзаменах, который шутит глупые шутки и смотрит всё, что запрещают школьникам его возраста родители. Тэён не хочет быть обузой, причинять вред, ограничивать — он убирает телефон в карман джинс, отбирает свой пиджак, когда растерянно придумывает на ходу: — Это не так плохо! — наигранно смеётся, что вероятно, никого не собьёт с толку — его самого воротит от этого смеха, но шоу должно продолжаться, — Я переволновался. Да. Ещё подумал, что телефон потерял, да, неудобно делать предметы невидимыми, держа их прямо в руке. О, эта шутка из интернета выйдет со мной на новый уровень. Мне стоит записаться в комики, как думаешь? — Если у тебя ненадёжные карманы, сегодня ты можешь передать вещи мне, — Чон щедро раскрывает свой рюкзак и кивает на тот, — Могу и до дома тебя проводить: у меня есть время. — Это же выходные, зачем столько мороки, — отмахивается Ли, — Ты должен повеселиться с другом и успеть на ужин. / Последние три минуты Юно приходится держать вежливую улыбку на губах, подыгрывая Тэёну в каждом слове. Чон не понимает, что происходит, но оно — определённо — случается прямо сейчас, какая-то перемена. Неверно растолковывая в своих юношеских ожиданиях ветер перемен, Юно снова тянется руками к Тэёну, наощупь ловит его запястья, сжимает чуть крепче и признаётся: — Не спешу на семейные ужины, — и чтобы не казаться жалким, не выдать всей подноготной оставшейся семьи Чон, добавляет с робкой улыбкой и дрожью сердца, — Позволь прогуляться с тобой сегодня. Допоздна. — Допоздна? — Тэён резко поднимает руки вверх, высвобождаясь из захвата, смеётся, — Хочешь использовать положение своего старшего друга и вернуться после полуночи? Ты забываешь, что я — невидимый! Так что быть тебе пойманным патрулем и сидеть в кутузке! Краткое касание пальца к подбородку Юно щекочет нервы и убеждает юношу, что он на верном пути предсказания перемен. Ему кажется, что их дружба укрепляется, позволяя больше близости и касаний, больше открытости. Однако следующее, что выдаёт Юно, это: — А ты воруешь еду из магазинов? — Что? — Нет, я серьёзно! Ты же невидимый, и я подумал, что ты легко мог бы обносить ювелирки и банки, — Чон щурится и ведёт плечом, ощущая скользкую дорожку диалога, но даже не догадываясь, насколько тонка та линия, стоя на которой он решился на этот глупый вопрос. — Вообще-то обычно невидим только я, а вещи, которые я беру — они видимые. На камерах это отслеживается, так что никак не прокатило бы вынести что-то, — голос Тэёна потускнел, но рядом внезапно раздался хлопок ладоней, — Но мы с тобой можем попробовать сегодня! Раз у тебя много времени, а я никуда не тороплюсь, то мы можем что-нибудь украсть! Пиво или соджу, Чон Юно? По тому, как меняется воздух, как ощущение тепла рядом пропадает, Юно понимает, что Тэён не просто встал, но уже — на полпути обратно в город, и даже не оборачивается на своего соулмейта. Впрочем, ничего нового. … Чон сидит на лавке прямо напротив продуктового магазинчика. Он всматривается в двери того, пытаясь разгадать: отражается ли Тэён в стекле, и действительно ли вещи будут парить в воздухе, пока Ли будет их нести. Но когда кто-то рядом падает с тяжким вздохом, а спустя секунду на скамье появляется жестянка пива, Юно вдруг понимает, что Тэён максимально невидим. — О, ты сама опасность, ты знаешь? — замечает Чон, беря холодный напиток в руку и оборачиваясь на друга. Который, по звукам, уже вскрыл свой — ещё неизвестный Юно — напиток, и пьёт. — Как два пальца об асфальт, — с коротким смешком, демонстрируя младшему точно такую же жестянку, отставив ту дальше от себя, — А знаешь, я начинаю видеть плюсы в том, что мы с тобой соулмейты. — Если ты ограбишь банк, я буду давать показания против тебя, — «срывая чеку», признаётся Юно. — Ты — предатель, — отпивает Ли, — И у тебя двойные стандарты: украсть пиво — это хорошо, а деньги из банка — плохо. Как будто продавца этого ларька не отругают за пропажу и не вычтут из зарплаты. — Ну, — заминается Чон, осознавая ошибку, но не способный принять её последствия. — Забей. Разок побаловаться можно, — Тэён соударяет свою жестянку с той, что застыла в руке Юно, на миг делая и ту прозрачной, спешно произносит тост, — За то, чтобы мы не отказывались от того, что нам дают наши способности! — делает пару глотков и тыкает младшего пальцем меж рёбер, — Пей до дна. Юно жмурится, выпивая половину банки. Чуть давится, но допивает до самого конца, ощущая неприятное брожение в желудке и лёгкий хмель во рту и — в голове. Только теперь, продолжая наблюдать, как дверь продуктового магазинчика открывается-закрывается, в его голове начинают появляться сомнения о том, что он угадал о перемене. Он будто знал, что нужно свернуть направо, но сделал это раньше срока и теперь стоит в тупике, не желая возвращаться обратно. — Тэён-а, — тихо зовёт Юно, не уверенный до конца, что хочет спросить об этом прямо. — М? Что? — Тебе, действительно, нравится проводить время со мной? Я не пугаю тебя? Не раздражаю тебя? Рой этих вопросов давно кружится в подсознании Юно, но прежде он боялся спрашивать напрямую, что же толкает его задать их теперь? — Конечно, ты меня бесишь! У тебя классная способность! — совсем рядом смеётся Ли. Его дыхание пахнет горечью дешёвого пива с каким-то вкусом, оно коротко и обрывисто совсем рядом, волнует кожу Юно и — что-то ещё. С ним происходит что-то, чему ещё нет названия. Момент голубой вспышки на головке спички. Момент голубой вспышки… Момент… — Я так рад, что ты мой соулмейт, — слова касаются щеки и уха, — Развивай свою способность и пробуй. Я буду рядом, чтобы ты горел и согревал, чтобы горел и светил. На судорожном выдохе от холки Юно до самого копчика бегут искры огня. И когда Тэён подскакивает с лавки, создавая за собой ветер, Чон с трудом успевает подавить возгорание, с ужасом хватаясь за грудь и сжимая над сердцем рубашку. Ли, как и всегда, ушёл по-английски, ловко смешался с толпой, растворился. Наверняка, он даже не заметил, что всего одним предложением зажёг в груди Юно огонь, о сущности которого юноша никогда не знал, с которым столкнулся впервые. До знакомства с Тэёном, Юно даже не знал, что презрение может так легко уступить одобрению, что обиды прожигают железо чужой брони до близости и понимания, принятия. До знакомства с Тэёном, Юно и не подозревал, что может влюбиться в кого-то в свои шестнадцать столь опрометчиво и — сколь ни забавно, но — слепо.