«Тебе стоит приехать в резиденцию. Субин скучает и хочет повидаться».
Чимин ещё раз перечитывает сообщение отца на ярком экране, сжимая смартфон до хруста. Почему они не могут отстать от него хотя бы на пару дней и не трогать по всяким мелочам, ссылаясь на то, что им нужно встретиться и обсудить будущее младшего? Почему его вообще должен волновать чужой ребёнок, который живёт в выдуманном мире, где все срут этими противными розовыми цветами и блюют радугой, находясь под сахарным куполом? Он в его возрасте уже знал, что такое реальность и какая она на вкус, когда стирал со своего лица чужую сперму и мысленно умолял себя проснуться. Но это был не сон. Чимин понял это в тот момент, когда его выставили за дверь и, погладив по плечам, попросили всё это сохранить в секрете, ведь он умный и особенный. Когда он шёл по общежитию академии, опираясь о шершавые стены, и пытался заплакать, но слёзы по какой-то странной причине просто не хотели идти, не давая ему и шанса даже на то, чтобы оплакать собственную смерть. Но они всё-таки пошли в тот момент, когда Чимин зашёл в свою комнату и впервые услышал страшные слова о том, что он — «педик, который должен сдохнуть». Парень проводит ладонью по шее и грустно усмехается. К сожалению, смерть после того дня предпочитала обходить его стороной, давая ещё больше поводов для того, чтобы он, наоборот, стал сильнее и обозлился на весь мир. Ему теперь не четырнадцать, а двадцать четыре, и он сможет за себя постоять, скалясь и ломая чужие кости зубами. Прямо так, как их и учили в академии — пробираться наверх, чтобы стать лучшими во всём. Вот только он решил стать лучшим среди худших. Так живётся намного легче, и не нужно беспокоиться о тех, кто рядом. Не нужно соответствовать чужим ожиданиям, которые кто-то придумал и успел разочароваться. Это ведь его проблемы, а не Чимина, мечтающего о самой яркой смерти в истории, чтобы каждый его знал, боялся и плевал ему на могилу, проклиная всю его семью. И это его первое правило для жизни: покажи себя с худшей стороны, чтобы у людей не было шанса приблизиться даже на миллиметр. На экране появляется ещё одно сообщение от отца, и оно окончательно выводит его из равновесия. Парень кидает смартфон в стену и падает спиной на кровать, закидывая руки под голову. Пусть и дальше требует от него внимания, хорошего поведения и приездов чаще чем раз в месяц на семейный ужин по прихоти младшего. У Чимина больше нет семейной привязанности — она ушла в тот момент, когда отец проигнорировал его заплаканное лицо и просьбы забрать его домой из этого ада. Он просто будет делать то же самое до того момента, пока его последний родственник не будет перед смертью отмаливать грехи единственного сына и той шлюхи, которая у него до сих пор берёт в рот ради лучшего будущего для своего спиногрыза. Это не акт жестокости и самосуда, а простая справедливость, где в конце будет страдать исключительно отец из-за собственной неполноценности и эмоциональной импотенции к единственному и родному по крови сыну. Ему даже всё равно на наследство, которое он увидит только в следующей жизни из-за тупых принципов отца, где нужно ставить во главу тех, кто хоть что-то умеет кроме бездумной траты денег. Действительно, а учёба в закрытой школе для элит, поступление в универ на факультет бизнеса и менеджмента и бессонные ночи за учебниками с постоянной головной болью и кровотечениями из носа, — это было для красоты в чиминовой жизни. Всё у него было для красоты, как и лучший дипломный проект и похвала большинства преподавателей, которые восхищались им, закрывая глаза на его драки и прогулы. Конечно. Он же гений, непризнанный отцом, который всегда должен реагировать на подобные комплименты и таять от каждого слова, а не закатывать глаза и просить побыстрее поставить оценку, чтобы он наконец-то пришёл на квартиру и выпил пива за пятую пересдачу лучшего друга. Ему просто изначально было на это глубоко поебать. Просто нужно было отстреляться и сбежать от опеки отца. И у него это получилось, когда он закрыл первую сессию идеально, кинув зачётку на стол и поставив перед фактом, что он переезжает. В тот день ему никто ничего не сказал, кроме младшего, закатившего истерику и умоляющего не бросать его здесь одного. Чимин тогда сделал то же самое, что и отец, — дал пощёчину со всей силы и попросил не ныть. Он просто хотел показать всем в этой семье свой путь на самое дно, а они только попросили его успокоиться и впредь не делать такого, чтобы не травмировать ребёнка. Это было забавно, потому что они предпочитали закрывать глаза на все его действия и последствия. Чимин ведь уже взрослый и должен сам решать, что делать дальше со своей жизнь. Это было просто негласное правило, которое пришло в их жизнь и, никому не сказав, начало разрастаться, отравляя всё вокруг. Парень мог делать всё что захочет до того момента, пока это не выходило за пределы резиденции и не переходило границу дозволенного. Но ему так никто и не показал эту границу, а оставаться и пытаться её найти до самой старости в планах Чимина не было. Пусть лучше он будет гнить под забором из-за передоза, но не останется здесь. Но это также выглядело странно и до ужаса обидно. Отец и прислуга никогда не видели в нём ребёнка, который нуждался в защите. В нём изначально видели наследника с довольно простой обязанностью — стать лучшим и сделать всё возможное как наследник конгломерата для дальнейшего процветания. Но позже, когда он на одном из приёмов показал слабость, то всё его звание испарилось по щелчку пальцев — и он стал пустым местом, которое не должно отсвечивать и доставлять проблем. Чимин до сих пор не может забыть тот день, когда отец, держа на руках того мелкого спиногрыза, смотрел на него как на мусор и молчал, сжимая челюсть. Он всем своим видом показывал разочарование и злость на ребёнка, которому тогда только исполнилось пятнадцать, и травма с академии всё ещё давала о себе знать, разрывая лёгкие и перекрывая кислород. Блять. Даже тогда никто не стал лезть в его душу, попробовать поговорить и понять его, а он до сих пор их за это всех ненавидит и не может простить. Он же изначально умолял об этом, выставляя наружу, как ему плохо, но они просто игнорировали каждое изменение в худшую сторону. Если в четырнадцать он умолял забрать его и все каникулы сидел в комнате, расцарапывая плечи и руки в кровь, то в шестнадцать от него уже пахло сигаретами и алкоголем. А в семнадцать он уже мог прийти домой со сбитыми костяшками — и в глазах его не было ничего, кроме бесконечной усталости. Им было всё равно, пока чиминова жизнь разрушалась. А Чимин просто начал плыть по течению, игнорируя привычные правила семьи. Он просто паршивый ублюдок, недостойный жизни, а они — это мусор, который стоит выбросить. Разбитый экран ещё раз мигает из-за нового сообщения, заставляя парня всё-таки сползти с кровати и присесть на корточки, подхватывая пальцами смартфон. Он лишь закатывает глаза на очередную просьбу отца и всё-таки решает сделать то, о чём его просят. Всё равно ради подобной мелочи ему не нужно будет выходить из дома и хоть как-то сталкиваться с людьми. Он подходит к дивану и, взяв пульт, облокачивается локтями на спинку, включая канал, который просил отец. Это новости про страшную аварию в центре города, которая забрала жизни не только большого количества простых людей. Чимин закатывает глаза и выпрямляется. Почему его вообще должны волновать такие новости? Там же нет никого из тех, кого он знал. — Также нам сообщается, что в данной аварии жертвами стало семейство Чон, которые являются на данный момент крупными акционерами на рынке… Что? Чимин медленно моргает несколько раз, пытаясь осознать слова репортёра на фоне аварии и чужих слёз из-за умерших. Получается, что этот парень тоже сдох, верно? Неужели все его молитвы десятилетней давности исполнились только сейчас? Парень прикрывает рот ладонью и зажимает пальцами нос, пытаясь не засмеяться во весь голос. Неужели карма всё-таки существует? Ему и правда дали шанс на спокойную жизнь? Теперь ему не стоит волноваться из-за бесполезного брака с младшей сестрой того ублюдка, которая могла только обвиваться вокруг и требовать деньги, секс, время и полное подчинение. На каждой встрече она только и делала, что раздражала Чимина своим писклявым голосом, присутствием и смехом на язвительные комментарии в свою сторону. Он не причислял себя к ненавистникам женщин, нет — просто ненавидел девушек, которые были из его окружения, а вот к остальным всегда старался относиться спокойно. Потому что им на него абсолютно всё равно. Таких, как Чимин, у них по пятьдесят человек на дню. Парень всё-таки сдаётся и начинает смеяться, потому что теперь он точно свободен от семьи и своих обязанностей. Пусть теперь этот спиногрыз разбирается со всем, пока в жизни Чимина будет лишь тишина, спокойствие и лучший друг, который с ним пойдёт на край света за банку пива.☣︎ ☣︎ ☣︎
Чимин поправляет солнечные очки, смотря в зеркало заднего вида. Всё-таки у отца получилось его подкупить простым способом — предложить сделку, где парень сам выберет место, которое хочет посетить. Он выбрал семейный ужин, а не похороны, где все будут его раздражать и требовать, чтобы он показал хоть что-то кроме закатывания глаз и постоянных перекуров из-за скуки. Ему не просто плевать, а поебать на мёртвых — как и на живых. И это второе его правило для жизни: не привязывайся ко всем подряд, кто протягивает руку, а оторви её и подпали кожу, чтобы тебя боялись. Парень выходит из машины, хлопнув дверцей, и сразу же бросает ключи охране, игнорируя приветствие и заходя за ворота. Он проходит этот путь в очередной раз и, сжимая челюсть и ладони в кулаки, впивается ногтями в кожу. Это отвратительное место, которое стало для него и его детства кладбищем надежд и счастливой жизни, потому что прислуга бывает более жестокой чем те, кто колются по вене, пьют и ночуют в подворотнях по нескольким причинам. Одни знают своё место и то, что они находятся в самом конце пищевой цепочки. По ним не будут скучать, их не будут ждать и жалеть, мягко гладя по голове и повторяя, что в этом нет их вины. Нет, их буду бить и добивать, выплёвывая в лицо ту правду, которую они знают. Это их вина, выбор и проёбанная жизнь. А прислуга в таких домах думает иначе — они считают, что стоят на одном уровне с теми, кто их взял на работу. Чимин много раз видел, как некоторые заходили в комнату мамы, запертую на ключ, и прятали её одежду и украшения по углам. Мёртвым они же не нужны, а маленький господин ничего не расскажет, ведь это он убил ту, которая его родила. Он тогда в слезах постоянно повторял, что не хотел этого, но ему вбивали, что это было сделано специально. Сейчас это звучит довольно иронично, а тогда — было очень больно и хотелось спрятаться, чтобы никто не нашёл. Ему даже иногда приходила мысль о том, что его тоже могут украсть. Старик ведь довольно часто повторял, когда приезжал к ним из санатория, что Чимин — это главная драгоценность его прекрасной дочери. Он был единственным, кто смотрел на него с теплотой и желанием защитить от всего мира, а ещё всегда рассказывал ему про маму, которая специально для своей звёздочки вырастила голубые гортензии, что с языка цветов можно было трактовать как «вспомни обо мне». И он помнил. Каждый раз сидел перед этими цветами на коленях и умолял о том, чтобы она его забрала к себе. Там ведь точно будет намного спокойнее, чем здесь. В месте, где его постоянно обвиняют, смотрят исподлобья и проклинают за то, что он вообще родился, хотя в его планах этого даже не было. Но мать не пришла за ним — её место заняла та проклятая шлюха со своим спиногрызом, когда ему было десять. Старик умер и не успел с ним попрощаться, оставив после себя кромешное ничего и наставление, чтобы он был сильным и дальше, когда ему было семнадцать. А сам Чимин устал разочаровываться после этого. Всё до смешного просто, но почему-то до сих пор обидно. Чимин даёт себе мысленную пощёчину и, спрятав руки в карманах чёрных джоггеров, заходит в дом, стараясь не смотреть на прислугу, выстроившуюся в шеренгу около стены и склонившуюся на девяносто градусов. Верно, как же он мог забыть о том, что уже давно показал всему мусору в этом месте, где они находятся на самом деле. Парень останавливается напротив одной девушки и, подняв солнечные очки на волосы, раскрывает лоб. Надменно усмехается из-за отвратительного осознания, что раньше он был таким же жалким, несмотря на статус отца, и чуть наклоняется вперёд, но его останавливает мачеха. — Опять пугаешь прислугу? — устало спрашивает женщина и допивает красное вино из бокала, прислоняясь плечом к стене. — Не устал ещё делать подобные пакости? — А тебе не надоело с моим отцом трахаться? — парирует Чимин и выпрямляется, бросая на неё презрительный взгляд. — Ты так и не меняешься, мышонок, — она прикрывает глаза и качает головой. — Однажды эта твоя сторона сыграет с тобой злую шутку. Попробуй быть мягче хотя бы с отцом, если не хочешь раскрываться мне даже сейчас. — Сам решу, — он закатывает глаза и подходит к мачехе, смотря на неё сверху вниз. — И не смей мне сейчас в очередной раз проводить лекцию о том, что я слишком жесток с тобой. Ты это заслужила своим поведением. — Я уже говорила тебе сотню раз, что мне жаль! Мы с твоим отцом столько лет уже чувствуем эту вину перед тобой, а ты всё ещё не можешь… — Ты ударила меня, когда я признался в том, что меня совратил учитель и у меня с ним был секс, — Чимин осознанно давит не только на свою больную рану, но и на её. — А потом добавила, что я после этого стал позором семьи и тебе страшно, что я могу сделать что-то подобное с твоим сыном. — Просто… — Что «просто?» — наигранно удивляется парень, изогнув бровь. — Просто я признался в этом спустя четыре года? Просто я виноват в этом? Отвечай, смотря мне в глаза. — Прости, мне жаль. — Тогда зачем начинаешь этот разговор? — он наклоняет голову вбок. — Думаешь, что однажды изменится концовка? Серьёзно? — Я просто на это надеюсь, — тихо отвечает женщина. — Не стоит, себе только хуже делаешь, — вздыхает парень. — Где отец? На работе? — Пойдём в столовую. Ты просто на час опоздал, и мы тебя ждали, — мачеха отталкивается от стены. — Могу взять тебя за руку? — Делай что хочешь, — отмахивается парень. Это была любимая привычка этой женщины. Она всегда трясущейся рукой аккуратно брала под локоть Чимина или отца, сжимая между костлявыми пальцами ткань, потому что только так могла чувствовать не только опору, но и то, что она всё ещё живая и кому-то нужна. Его постоянно раздражало это, ведь человек, который так ловко проник в их дом с обручальным кольцом за круглую сумму и со своим ребёнком, был просто нуждающимся во всём. Он считал её слабой и ненавидел, но не позволял никому причинить ей какой-то физический вред в порыве злости. Она ведь настолько худая и хрупкая, а таких можно сломать лишь щелчком пальцев. Именно из-за этого он и предпочитал отыгрываться на ней морально, надавливая на слабости, которые она и не скрывала, оставаясь всю свою жизнь открытой книгой на один раз. Чимин первое время не понимал выбор отца, а когда до него дошло — стало отвратительно. Отец просто любил такой типаж женщин, которые ставят себя на самое последнее место и выглядят как промокшие и брошенные на дороге щенки. А мать была другой — ставила на первое место всё, кроме мужа, который только может молча соглашаться с её мнением. Чимин это знает по рассказам старика и глупым сравнениям, что он пошёл своих характером именно в его дочь. Вот только парень до сих пор не понимает, как мог унаследовать характер мёртвого человека, которого никогда не видел. Они заходят в столовую, и Чимин останавливается напротив своего стула, чувствуя всем телом, что тут что-то не так. Он бегло осматривает родителей и младшего, качающего ногами вперёд-назад и вцепившегося в подлокотники стула, а затем и стол, который накрыт на одну персону больше. Должно же быть четыре комплекта, а не пять, да и мелкий должен сидеть напротив, рядом с мачехой. Чимин неохотно садится и, закинув ногу на ногу, откидывается на спинку стула, складывая руки на груди в замок. Чёрт, как же он сразу не додумался до того, что они хотели увидеть его не только из-за прихоти и долгой разлуки, но и, похоже, отец всё-таки решил ему подогнать очередную пассию, которая поможет продвижению бизнеса. Блять, как же это всё раздражает. — Не хочешь поздороваться с отцом? — начинает мужчина, но тут же останавливается, понимая, что сейчас начнёт играть по правилам монстра, которого сам же и создал. — Забыл, как твои дела? — Было чудесно, пока не пришёл сюда, — натянуто улыбается Чимин. — Как прошли похороны лучшего друга, которого ты не видел… — улыбка сходит с лица, и глаза становятся больше похожи на целую сотню заострённых штырей, — три года? — Отвратительно, — отец тяжело вздыхает, — тебе ли не знать, как проходят у нас похороны? — Тоже верно, — кивает парень. — Забрал себе всё, что хотел? — Мне приятно, что ты думаешь, что твой отец может забрать то, что ему не принадлежит, — холодный ответ, который должен показать всем, что тема закрыта, но Чимин никогда не следовал правилам отца после того случая. — Ты же так и сделал с бизнесом матери, который должен был стать моим. — Ты не мог им распоряжаться. — Тогда, но не сейчас. — Тебе ещё далеко до поста президента. — Это ты так думаешь, — парень сжимает челюсть и старается сохранять спокойствие. — Потому для тебя на первом месте стоят деньги, а не компания и люди, которые делают всё, что в их силах для нашего благополучия. — Не оправдывай так их огромное количество переработок, — Чимин закатывает глаза. — Они в компании тоже ради денег, а не какой-то идеи о лучшем будущем. — Из-за ваших разговоров еда становится пресной, — натянуто смеётся мачеха, стараясь закрыть очередной разговор про деньги. — Дорогой, просто скажи Чимину то, что планируешь сделать, и всё. Он сможет успокоиться. — Милая, — мужчина потирает переносицу пальцами, — это же может ударить по его самолюбию. Я беспокоюсь за него. — Я вообще-то здесь, — парень поднимает руку, наклоняясь вперёд, — может, перестанете нести эту херню и скажете всё прямо? — Чимин, — строго начинает отец, — я просил тебя не выражаться так при Субине. Он же ребёнок. — Ближе к делу, — парень откидывается обратно на спинку стула. — Что такого важного я должен узнать, чтоб успокоиться? — Дело в том, что я бы для начала хотел перед тобой извиниться за то, что вычеркнул тебя из наследства, когда узнал о том неприятном случае. — Когда меня трогал учитель? Говори прямо. — Да, — мужчина опускает голову, — я виноват перед тобой и был для тебя плохим отцом. Мне жаль. Чимин нервно смеётся со всего этого спектакля, чувствуя, что и правда сейчас сойдёт с ума. Всё это выглядит как в каком-то дешёвом сериале по телевизору, который он включает, когда не может уснуть. Мачеха выглядит разбитой и слишком спокойной для той, кто ранее всегда жаловался и смотрел во время ужина на поведение парня с осуждением. Отец даже не повышает свой голос, а извиняется за то, что его поправляют и поднимают эту тему. Обычно он всегда ударял по столу кулаком и просил закрыть эту тему и больше не поднимать, потому что он хочет поесть, а не слушать и обсуждать подобную грязь. Даже этот мелкий паршивец слишком радостный для того, кто вечно сидит в своей комнате. Они же раньше показывали ему другую реакцию. Неужели его и правда решили познакомить с новой невесткой? Чёрт, это будет довольно жестоко с их стороны, ведь похороны прошли только неделю назад, а он, как хороший и приличный жених, должен соблюдать траур и молить бога, чтобы его благоверная вернулась. Они же просто притворяются хорошими, делая из него какого-то монстра. Хотя чему тут удивляться? Они всегда так делали, потому что это удобно и просто. — Чимин? — мягко зовёт отец, и парень дёргается из-за подобного тона. — Всё хорошо? — Да, — кивает Чимин и ухмыляется, — так что ты мне там хотел сказать? — Я решил вернуть тебе тридцать процентов акций компании, чтобы после моей смерти ты не беспокоился о деньгах, — мужчина улыбается, — но это ещё не все новости. И Чимину впервые становится плохо из-за улыбки отца. Он резко поворачивает голову в сторону входа в столовую и понимает, что здесь с самого начала всё было неправильно. Это был запланированный спектакль от родителей, чтобы познакомить его с кем-то выгодным для будущего компании. Никто просто так не вернул бы эти тридцать процентов, которые были переданы ему от матери и старика для спокойной жизни. — Тебе нужно будет вернуться в резиденцию для… — Нет, — резко перебивает парень, не отвлекаясь от входа. — Ты не понял, — отец встаёт со своего места и подходит к Чимину, наклоняясь вперёд и переходя на шёпот: — ты обязан вернуться, и это не обсуждается, понятно? — Почему я тебя должен слушать? — шипит парень. — Я уже не ребёнок, который будет делать всё, что ты захочешь. — Потому что иначе у тебя не будет квартиры, акций и денег, которые я тебе отправляю. Будь хорошим сыном и покажи всё то, что умеешь. Понял? — Что ты задумал? — Увидишь, а сейчас, будь добр, улыбнись и сделай вид, что у нас дружная семья, — ядовито шепчет мужчина. — У нас просто очень важный гость, — он выпрямляется и, хлопнув в ладоши, улыбается во все тридцать два. — Передайте, что Чонгук может войти. И только сейчас у Чимина всё встаёт на свои места, когда он слышит имя человека, который разрушил его жизнь десять лет назад, а после издевался, пока никто не видел. Его начинает трясти от злости, смешанной со страхом, и больных воспоминаний про тот день, выжженных у него на теле как клеймо. Ему нужно бежать. Ему нужно спрятаться. Ему нужно опять напиться, чтобы превратить этот день в пьяную галлюцинацию. Парень сжимает подлокотники и привстаёт, чтобы успеть скрыться от своего мучителя, но не успевает. — Здравствуйте, — мягко говорит Чонгук, чуть щурясь из-за улыбки, и переводит взгляд на парня. — Давно не виделись, Чимин. И эта фраза бьёт намного больнее, чем удар в челюсть.