Говорят, что у узника всегда есть шансы убежать от стерегущего его тюремщика. И в самом деле, для узника успех всегда важнее, чем для тюремщика. Тюремщик может забыть, что он поставлен стеречь, — узник не может забыть, что его стерегут. Узник чаще думает о побеге, чем его страж о том, как помешать ему бежать. Оттого часто удаются поразительные побеги. Жюль Верн
***
2 года спустя.
***
Когда на величественный, возвышавшийся на одиноком холме словно нерушимая крепость особняк Куран напали, она находилась в своей комнате. Однако благодаря тому, что воспоминания о неожиданной атаке Ридо были еще свежи в ее памяти, Мицуки была полностью подготовлена к столь ужасному, в чем-то даже печальному происшествию. Впрочем это зависит от ракурса самого зрителя: ведь именно в этот день, прекрасно зная о том, как сильно каждый будет отвлечен незапланированной битвой с Ридо, она планировала сбежать. Ее маленький, наспех собранный как раз для такого случая рюкзак одиноко лежал в углу полного всевозможного вида одеждой шкафу и вытаскивая его на свет, Мицуки торопливо бросилась из дома прочь с помощью черного выхода, бывшего холодной тюрьмой. Кто-то бы мог сказать, что это было эгоистично — бросать собственную семью на произвол судьбы, но семья Куран никогда не была ее настоящей семьей. Это была ее вторая жизнь. По-настоящему близкие люди остались в далеком прошлом, где им и место быть, учитывая все научные законы параллельных вселенных. От нервов дыхание было сбитым, частые вдохи и выдохи с испаряющимися под порывом морозного ветра облачками пара проносились мимо нее по мере того, как ее фигура, облаченная в черный плащ, все дальше отдалялась от стен родного дома. — Это… — резкий вдох. — …не могло быть моим домом… — не менее быстрый выдох. Было неясно взыграла ли в этом проклятая параноидальность, однако всю дорогу ее слух преследовал звук нагоняющих шагов. И лишь когда Мицуки наконец достигла жуткого, тихого, дремучего леса, она позволила себе сбавить темп, перейдя на рассеянный шаг. Мысли в уме вертелись роем жужжащих пчел, перематывая множество вариантов дальнейших действий, среди которых были лишь единицы верных решений. У нее была шкатулка с роскошными драгоценностями, которые можно было бы продать в ломбард и не бедствовать до конца дней, однако не стоило забывать, что Мицуки все еще была несовершеннолетним подростком. Да и единственным документом, подтверждающим ее личность, являлось лишь чудом добытое из сейфа отца свидетельство о рождении. Ей было известно, что поблизости была небольшая деревенька, однако лучше всего было бы как можно скорее добраться до города и обосноваться в каком-нибудь приюте. Поправив ничуть не греющий белый шарф на шее, она медленно побрела в сторону желтых огоньков, виднеющихся из узкого прохода мрачных деревьев. Было холодно и возможно самую капельку… страшно. Добравшись до заданного места, юная девушка не мешкая, сразу же постучалась в первый попавшийся домик. Противно заскрипевшую от старости дверь открыл сутулый, худой мужчина средних лет. — Здравствуйте, сэр. Меня зовут Куран Мицуки, — вежливо представилась она, вовремя поборов желание сделать книксен. — Не будете ли вы так любезны, помочь мне? Мужчина посмотрел на нее с изумленным выражением лица: — Что ты делаешь в такой час одна на улице? — Я потерялась во время поездки моих родителей, — спокойно соврала Мицуки, не подавая виду. — Пожалуйста, помогите мне добраться до Токио. Я знаю, что они уже ищут меня. Мне просто нужно найти нужную станцию… Даже деньги на билет имеются… — Откуда у такой маленькой девочки деньги на билет в Токио? — растерянным тоном спросил он в ответ. — При себе у меня остался браслет и несколько других украшений… Уверена, их можно обменять на достаточно хорошие деньги. Пробуравив ее уверенное, жутко спокойное лицо несколько минут, японец вновь не сдержал беспокойного любопытства: — Значит тебе нужен этот билет, дабы добраться до своих родных? Твои родители должны быть сильно волнуются… Ох, не стой на холоде, проходи внутрь и расскажи все подробнее. Его голос был хриплым и низким, как у человека, что поведал в жизни слишком много неприятных вещей, дабы пытаться смягчить его. И тем не менее сквозили в нем и редкие ноты участливой доброты. — Я из богатой семьи, — слегка улыбнулась Мицуки, входя внутрь. — Вы можете забрать оставшуюся часть денег как награду за то, что вы поможете мне с покупкой билета в такой час. Ей было все равно на то, насколько невыгодным это было. Браслет или сережки — все это были одними из многих бесполезных подарков, которыми ее «радовал» Канаме. — В таком случае располагайся… можешь немного отдохнуть, пока я проверю смогу достать то, что тебе нужно… Пройдясь внутрь на удивление теплого домика, она сразу же села за деревянный стул в углу кухни, напряженно думая о том, что случилось в особняке. Провела ли Дзюри уже тот странный ритуал, что превратил Юки в человека, подчистую стерев ее память как младшую принцессу вампиров? Погибла ли их мать? А что с Канаме? — …неважно, как сложна битва, его не одолеть… — с нотой какой-то теплой горечи пробормотала она себе под нос, успокаиваясь.***
Спустя несколько часов добрый мужчина вернулся обратно в дом со сжатым в шерстяной рукавице бумажкой, который, Мицуки могла покляться, представлял собой тот самый заветный билет в столицу. — Вот твой билет, девочка… Теперь быстро уходи, а то пропустишь свой поезд, — с некоторой неловкой грубостью посоветовал он, передавая искомый предмет. — Не задерживайся надолго. Взяв протянутый билет, она слегка улыбнулась уголком губ: — Спасибо за вашу помощь. Я очень ценю это, поэтому, пожалуйста, возьмите это ожерелье. Сняв с шеи изящный жемчуг, что Канаме подарил ей на последнюю годовщину их помолвки, Мицуки настойчиво вложила его в чужую большую руку и выйдя наружу, оглянулась вокруг. Украшенные снегом улицы захватила удивительно прекрасная ночь, что была еще молода. Холодный ветер неприятно ударил в лицо напоминая о ледяном времени года, заставив поспешить в направлении часовни, рядом с которой должна была расположиться железнодорожная станция. Она надеялась, что Канаме все-таки жив… и не устремился на ее поиски. Когда Мицуки прибыла в пустую станцию, то не сдержала тихого проклятия. Поезд еще не прибыл, а непогода продолжала бушевать. Как вампир она не чувствовала холода и остальные прочие горести человечества, однако повадки из прошлой жизни давали знать, отчего Мицуки не слишком любила проводить время на улице в слишком жаркую или морозную погоду. Тщательно проверив написанное на билете и убедившись в том, что поезд прибудет лишь в следующие два часа, девушка удрученно вздохнула, но покорно уселась на стоящую сзади скамейку. Трусливое сердце под грудью сжалось при непрошенных мыслях о последствиях ее… желанного, однако крайне непозволительного по местным меркам побега. Чем больше времени она проводила в неприятном бездействии, тем сильнее росла вероятность того, что Канаме найдет ее. — И что мне делать? — задала она закономерный вопрос в пустоту давящей тишины. И ее страхи не были беспочвенными. Так как спустя мгновение проницательный взор вишневых глаз уловил смутную фигуру на дальнем расстоянии. Было довольно сложно разглядеть, кто конкретно это был, однако по стройным зловещим очертаниям и мрачно горящим рубинам, можно было узнать Канаме. Стоило ей только заслышать скрип снега под подошвой его ботинок, Мицуки разжала пальцы вокруг несчастного билета и резво вскочив на ноги, без оглядки побежала куда глаза глядят. Канаме нашел ее. И теперь ей оставалось только бежать. Бежать как можно быстрее и дальше. И неважно насколько бесплотными и глупыми были эти попытки со стороны…