Опасный соперник / Tyger! Tyger!

Итак, они вернулись в Хогвартс. Сначала у Северуса было странное ощущение, что он по ошибке взял не свой багаж при выходе из экспресса. Несмотря на то, что Птолемей Снейп пока весил гораздо меньше многочисленных фолиантов по зельеварению, которыми владел его отец, быть семейным человеком было чем-то гораздо более несоизмеримым и неподъемным по сравнению с тем, чтобы быть просто женатым. Школьный персонал вполне ожидаемо окружил малыша воркованием и щебетанием вперемешку с искренними выражениями изумленного восхищения его физической красотой, что ужасно раздражало. Он намеревался держать ребенка в полной изоляции от студентов, но этот план с треском провалился. Гермиона была не из тех, кто предпочитал безвылазно сидеть в своих комнатах, а в данный момент они с Птолемеем были неразлучны. Северус скрипел зубами, но был вынужден терпеть присутствие студентов, которые останавливались поболтать с его женой и ребенком, аж целую минуту, и только потом прогонял их, иначе ему пришлось бы испытать на себе гнев Гермионы Ужасной. Он полагал, что иногда нужно идти на компромисс. Его жена не обнажала грудь для кормления малыша на факультетских чаепитиях, а он не насаживал головы тех, кто осмеливался прикоснуться к его ребенку, на пику перед входом в башню Слизерина. Это было не идеальным соглашением, но оно было приемлемо для всех сторон. Частота, с которой он заставал юную Джиневру Уизли в своих комнатах, его также раздражала, однако им обоим великолепно удавалось делать вид, что они не замечают друг друга. Для облегчения этой задачи он решил, что мисс Уизли практически ничем не отличается от кота его жены. Птолемей чаще всего просыпался примерно в то время, когда он обычно отправлялся патрулировать школьные коридоры. Было проще взять мальчика с собой, чем будить его мать. Его мать. Гермиона. В последнее время она заставляла его бурлить изнутри. Он понятия не имел, что ему делать. По сравнению с тем, что он испытывал к ней сейчас, его прежние желания казались просто цветочками. Каждый раз, при виде нее, сидящей на диване напротив и кормящей его ребенка, сердце пускалось вскачь, а во рту пересыхало. Ранее он признавал ее красоту лишь абстрактно. Он сложил воедино ее маленький, ничем не примечательный носик, большие глаза, полные розовые губы и понял, что в результате получается не лишенная привлекательности ведьма, но ее внешность никогда его не трогала. Теперь же материнство сгладило угловатость юного тела, превратив ее именно в ту женщину, которая будоражила его воображение. Ее лисье личико, казалось, приобрело соблазнительные черты, которых раньше не было и в помине, хотя, возможно, это было лишь плодом его чрезмерной эмоциональности. А она тем временем была полностью поглощена ребенком. Как и следовало ожидать. Он убедил себя, что ему лучше ретироваться в ванную и подрочить, представляя ее. Так было проще. Сентябрь подходил к концу, и Северус заново знакомился с достоинствами своей левой руки, пытаясь получать удовольствие от общества Гермионы, не отвлекаясь на секс. Он задумался о том, что, возможно, ему следовало жениться на такой же умной, но чуть менее привлекательной ведьме. Иногда по утрам она выглядела на редкость очаровательно, и тогда он, вынужденный покинуть их покои для проведения очередных занятий, с удовольствием снимал баллы с Гриффиндора. Конечно же, дополнительно — плюс к тем, которые он и так регулярно снимал с ненавистного факультета. И вот однажды вечером, лежа на диване, когда малыш был уже убаюкан и благополучно отлевитирован в свою комнату, Северус заметил, что Гермиона украдкой смотрит на него и нервно покусывает губу. – Я знаю, что еще не совсем вернулась в форму «Чистомета», но... – с волнением сказала она. Он возбудился с той самой секунды, как она заговорила о метлах. Какой конфуз. Гермиона не смогла закончить свое хорошо отрепетированное предложение из-за того, что тот, кому оно было адресовано, утвердительно хмыкнул и посадил ее к себе на колени. Было так волнующе снова почувствовать на себе его руки. Его ласковые черные глаза встретились с ее. Она погладила его по щеке, и он повернул голову ровно настолько, чтобы поцеловать ее большой палец. Его дыхание по непонятной причине пахло свежескошенным сеном, еще один необъяснимый факт о Северусе Снейпе. Потом она поцеловала его. Его губы нежно прильнули к ее губам. Она почувствовала исходящую от него тьму, и она была прекрасна, как ночь Хэллоуина – веселая, опасная и необыкновенно сакральная. Ее муж был и оставался самим собой. Он был полон как необычайной преданности, так и обычной мелочности. Он был слаб, как слабы многие мужчины. Его сила была в другом. Он запер себя в ужасно тесной клетке, как животное, потому что очень боялся этой силы. Он презирал глупое размахивание волшебной палочкой, потому что, стоило ему взять в свою бледную руку черное древко, как за этим очень легко следовали смерть и разрушение. Она почувствовала это, когда убила Люциуса – сила, которой она обладала в тот момент, не полностью принадлежала ей. Он был то безжалостным, то застенчивым, гениальным и педантичным до мозга костей. И он изо всех сил в меру своих представлений старался быть лучшим мужем и отцом. А сейчас он целовал ее, пока она возилась с его пуговицами. Ей показалось, что на то, чтобы раздеть его в перерывах между поцелуями, ушло не меньше года. Его широкая, покрытая шрамами грудь горела под ее руками. Ее пальцы пробежались вокруг его сосков с небольшими островками черных волосков, а затем по плоскому животу, где волосы были гуще. Он беззастенчиво застонал, когда ее рука оказалась в его штанах. _____________________________________________ В январе она снова забеременела. На этот раз Северуса раздражало, что все то время, пока его жена рожала, он вынужден был провести, будучи чуть ли не пленником в "Дырявом котле", в компании целого батальона волшебников, в то время как все ведьмы Британских островов собрались в подземельях Хогвартса. Хагрид буквально охранял входную дверь, чтобы предотвратить его побег. У черного входа с легкой подачи Альбуса расположился Аластор Муди. Слово "оскорбленный" лишь в крошечной степени могло описать его реакцию на весь этот балаган, которая, по общему признанию, даже в худшем своем проявлении была предпочтительнее, чем мысли о жене. Его мозг лихорадочно работал, как обычно бывало, когда он оказывался в такой ловушке. Не то чтобы он на самом деле хотел сбежать, вовсе нет. Но, с другой стороны, он не собирался пропадать без вести и при рождении своего первенца. Северус Снейп наблюдал, как Том, бармен, обслуживал Артура Уизли. Сколько раз этот бедный глупый подкаблучник проходил через это приводящее в бешенство сидение и ожидание, когда ты сам не можешь контролировать процесс? Семь? Неудивительно, что он был лысым. Он, наверное, выдрал себе все волосы, пока ждал. – Я принял решение, – громко объявил он собравшимся волшебникам. В комнате довольно быстро воцарилась тишина, хотя присутствующие были далеко не такими запуганными, как его ученики. – В следующий раз, когда моя жена будет рожать, я буду присутствовать при родах, – сказал он, для большей убедительности отсалютовав бокалом с огненным виски. Альбус Дамблдор чуть не уронил маленького Птолемея, который сидел на коленях у старого волшебника. – Мальчик мой, разве это разумно? – спросил он, поудобнее перехватив малыша. – Так это, профессор, так не пойдет! Ты же знаешь, так не делается, – пролепетал Хагрид со своего места у двери. – Маглы делают это постоянно. По крайней мере, моя жена заставила меня поверить в это, – невозмутимо сказал он. Если бы он знал раньше, скольких людей он может шокировать и привести в ужас этими словами, он бы уже наведался к ним вместе с ней и рассказал поподробнее. Он ухмыльнулся толпе. – Она тебя убьет, – спокойно сказал Рон Уизли, а его рыжеволосый отпрыск, пуская слюни, спал у него на груди. – С рожающей ведьмой шутки плохи, – согласился его отец. – Ты ведь слышал о Менелае Флетчере, – весь паб вздрогнул в унисон. – Забрел в родильную палату по чистой случайности, будучи пьяным в стельку, и она прокляла его так, что мокрого места не осталось, – пояснил Рон, хотя все присутствующие были знакомы с этой историей, за исключением, возможно, Птолемея, которому было всего тринадцать месяцев от роду. Северус достаточно быстро оправился от непроизвольно возникшего отвращения и усмехнулся: – А вы вообще видели ее отпрыска? Ей следовало сделать это с Флетчером гораздо раньше. Альбус Дамблдор постарался не улыбнуться. – Даже если ты выживешь, ты никогда больше не сможешь смотреть на нее так, как раньше, – сказал Ремус Люпин, повторяя избитую истину. – Я пережил крестовый поход своей жены за права домашних эльфов и ее сомнительный выбор друзей. Вы ведь прекрасно помните, что она уже проклинала меня за много лет до того, как мы поженились; кажется, я пережил это. Я полагаю, что мой интерес к ней не угаснет, если я увижу, как она рожает детей, – фыркнул Северус. – Папапапа, – нараспев позвал его Птолемей, выгибая свою маленькую спинку и изо всех сил пытаясь вывернуться из рук Дамблдора. Северус поставил свой бокал. – АКЦИО, малыш, – крикнул он, и Птолемей мирно поплыл по воздуху в объятия отца, сделав по пути одно удачное сальто. – Смотри сам, приятель, но тебе точно крышка, – сказал Рон Уизли, не обращая внимания на все расширяющийся круг слюны на своей рубашке. – Она не причинит мне вреда, потому что безумно меня любит, – авторитетно заявил Северус. Наверное, он выпил больше, чем думал. Конечно, он не был пьян, но он определенно был в состоянии алкогольного подпития. По правде говоря, он выпил далеко не один стакан. В пабе, полном волшебников, все смущенно переглядывались. Было ли действительно так странно думать, что леди Снейп не просто смирилась с ухаживаниями своего мужа, но и питала к нему какие-то нежные чувства в ответ? Конечно, это не могло быть тем, что он сказал, не так ли? Он сказал "безумно любит", и даже сам теперь признавал, что это было похоже на преувеличение. Но, как ни странно, он был совершенно уверен, что это правда. На всякий случай он приложил все усилия, чтобы остаток ночи держать рот на замке. __________________________________________ Северус Снейп проснулся в одной из комнат на верхнем этаже "Котла", ощущая привкус тухлого хаггиса во рту. Птолемей улыбался, изо всех сил стараясь привлечь внимание отца непрекращающимся потоком ударов маленького кулачка по его лицу. – Папапа – подгуз, – мальчик улыбнулся преданной улыбкой и занес руку, чтобы ударить отца еще раз. Северус перехватил его кулак. – Нет, – твердо сказал он, прищурившись от боли. —Не бей папу. Это очень неблагодарно с твоей стороны. – Нет? – повторил Птолемей. – Подгуз, папапапа. – Дай мне минутку, я заплачу кому-нибудь, кто сделает это за меня, – сказал Северус, прикрывая глаза рукой. – Подгуз, па, – сказал мальчик с достойной восхищения угрозой в голосе, особенно для того, кто говорил в основном односложными словами, и от души сдавил отцу нос, чтобы подчеркнуть свою просьбу. Северус Снейп поднялся с кровати и спустился по лестнице, держа мальчика на расстоянии от себя, стараясь не запачкаться от маленького, источающего недвусмысленный аромат, драчуна. – Ты воняешь, – сказал он мальчику. У ребенка хватило наглости усмехнуться в ответ и кивнуть. – Па воняет. – А ты еще и нахал, – добавил Северус. Малыш в ответ высунул свой маленький розовый язычок. – Это мама тебя научила? – нахмурился Северус. – Маленький засранец. – Сранец, – повторил мальчик, кивая. Таким образом, мысли Северуса вновь сосредоточились на Гермионе, когда секундой позже он чуть не налетел на Минерву Макгонагалл. – Кстати, вот, Минерва, смени ему штаны, – он протянул ей Птолемея. – Подгуз, – согласился мальчик. – Подгуз, позязя. Минерва, похоже, совсем не была в восторге от такой перспективы. – Я пришла сообщить тебе, что с твоей женой все в порядке, и ты стал отцом во второй раз. У тебя еще один сын. Напряжение, о котором он и не подозревал, спало с его плеч. – С ребенком все хорошо? – спросил он. – Я бы даже сказала, до неприличия хорошо. Ничем не хуже, чем у остальных мужчин в его семье, – сказала она, разглядывая ужасное состояние подгузника юного Птолемея. По мнению Северуса, это было верхом гриффиндорской храбрости. – Дети воняют, – вынес общий вердикт Птолемей. – Да, они воняют, но мы умудряемся любить их, несмотря ни на что, – сухо ответил Северус. __________________________________________ Гермиона назвала новорожденного Сэти. Сэти Ктесибий Снейп, если точнее. Его отец одобрительно хмыкнул. После напряженных переговоров Гермиона согласилась вызвать домашних эльфов из Снейп-Холла. При условии, что эльфы, о которых идет речь, будут готовы принять одежду и свободу, а любой желающий впоследствии сможет служить новому поколению Снейпов. Только Мадди и Котти согласились на невыгодную сделку, навязанную им хозяйкой. Северус назвал ее садисткой. Как и следовало ожидать, через полгода Гермиона снова забеременела.