Запретное наследство: отцовские цели и его последователь

Девочка старательно вырисовывала японские иероглифы. На вид ее шедевры являлись художественными каракулями. Учительница даже не пыталась скрыть недовольство проделанной ей работой и вместо того чтобы погладить по голове, похвалить и сказать что на первый раз сойдет ругалась. Медленно начинал дергаться глаз от столь жесткого судейства. Еще как назло Оэ успевал говорить колкости под руку. Навивало на воспоминания ведь когда-то и отец так стоял над ней. Пока она заплакивала бумагу он заставлял писать по несколько страниц черточек и линий доводя каждую до совершенства. Так, постепенно и вышли идеальные каллиграфические буквы. в общем-то писать она могла красиво русскими буквами, а не этими загогулинами, которые Кэндзабуро ласково называла Кандзи. На несчастных прописях вновь вырисовались иероглифы обозначающие «хлеб». Рядом была Английская транскрипция и перевод на родной язык. — Я отойду на три минуты. Сидите здесь. — Заключила черточку вместо Софии Кэндзабуро. Как только учительница вышла за порог Оэ сразу лукаво уставился на девочку. В темных глазах блеснул озорной зеленый отблеск. Невольно она затянулась в омут интересного цвета глаз этого мальчугана. — Сонь, не хочешь погулять со мной по окрестностям? Я тебе разные места покажу. Тебе думаю понравится. — Начал заверять Оэ. — Ты же не местная, одной ходить не стоит, заблудишься. — У меня нет топографического критинизма, — грубо ответила София. Через только минуту пришло осознание что он может быть полезным. Он знает Японский, и фактически предлагает эксплуатацию себя в виде гида. Расскажет о местной жизни среди ровесников и в целом осведомиться о местной жизни не помешает — Подумаю. — сменила ответ на противоположный София. Облокотив голову на локти она провела взглядом по записям в его тетради. — Буду ждать ответ, обещаю тебе понравится. — Сказал мальчишка повторяя жест за ней. Глаза как-то по хитрому мигнули. Через пару десятков секунд вернулась учительница. Время тянулось ужасно медленно. София украдкой поглядывала на настенные часы, получая при этом недовольные взгляды Кэндзабуро. А вот мальчишка, сынок учительницы, специально сидел как пай мальчик видя измотанную девочку. Надоев получать порции слежки за ней, девочка повернулась к окну. За стеклом ничего интересного не происходило. Пролетали между зданий птички напевая свою незамысловатую мелодию. В этот миг даже взлюбилась ей ненормальная тяга и восхищение к птицам Николая. Пернатые товарищи наслаждались свободой не тяготясь такими нуждами как учеба. — София. Если тебе совсем наскучило зачем пришла? — спросила строго учительница смотря своими узенькими глазками на провинившуюся ученицу. — Да нет. Все интересно просто я устала, простите миссис. — произнесла девочка нехотя наклоняя голову к учебникам. Через долго шедшие пол часа уроки закончились. Девочка смело вышла из комнаты распрощавшись с учительницей. Мальчишка провел её все тем же недовольным взглядом скрываясь у двери. Внизу у подъезда стояла обыкновенная серая машина. Из нее помахала рука. Узнав Гончарова София подбежала к автомобилю резко открыв дверь буквально влетев на задние сидения. Обменявшись приветствиями девочка наконец расслаблено прикрыла глаза. *** И всё-таки Япония славилась не только своими шикарными деревьями, кухней и вулканами, но и многочисленными темными улицами, а особенно узких переходов между домами. Фёдор шел по одному из таких темных переулков города в сопровождении Николая. Как всегда элегантность и плавность никуда не спешащих движений. Аристократическая походка добавляла уверенности к его виду, показывая окружающим изящность и одновременно скрытую жесткость в плавности его шагов. Черно-белое пятно о чем то беспечно болтало не затыкая рот даже на секунду. В основном эта болтовня летела мимо ушей пока клоун вдруг не решил переключится на более личное, дабы заострить наконец на себе внимание. — Ты уверен что хорошая идея пускать ребенка в мир? — Спросил Николай наблюдая за реакцией. Появившийся интерес в глазах и в мгновение явившая хмурость на бледном лице заставили Гоголя ухмыльнуться. Попал точно в цель. — Пусть социализируется, — ответил Достоевский мгновенно возвращая самообладание. — А если её схватят? — Не дождавшись ответа, в своей привычной манере Николай ответил за него — Будет болеть сердечко за дочурку, будет не трезва твоя голова, верно? — Ухмыльнулся он утверждая последнее предложение. Фёдор молчал. Он воспитывал её без особой привязанности. Ребенок не занимал много сил и времени. Отцом он был в конце концов хорошим. Выполнял все родительские обязанности мастерски изображая эту самую любовь на бесстрастном лице. Он твердо решил, что в будущем она еще сыграет козырем припрятанным в его рукаве. Из Софии можно вылепить что то стоящее, что-то даже возможно приближенное к нему. — Николаша, я воспитываю на холодную голову без привязки к её миленькой душе. Если так выйдет, что Софию поймают это будет либо часть моего плана или же ее глупость. Хотя думаю ты и сам понимаешь, что эти детские моменты слабости мной так же учитываются. Все, как видишь сходится к первому варианту. — То-есть не жалеешь что не убил? Ах, помню когда ты её притащил. От неожиданности Ванечка облил меня чаем. А Пушкин. а Пушкин подскользнулся на разлитом. Все таки если её будут пытать не сдашься ради нее? — Ты помнишь про свою новую работу? — Переключил тему мужчина на более важную. Нету у него энергии объяснять что её и его сводит лишь одна кровь, гены и эта милая мордашка. — Да. Поработать замом Тонана.в общем в государстве посидеть. А сколько? — Думаю год. Может меньше. Купишь себе паричок с сеточкой. — хохотнул Фёдор. — ГООООД? За Что Дос-Кун?! Это долго! За что такие мучения?! — За все хорошее. Прояви усидчивость и терпение. — Произнес Фёдор. Подобные слова обращенные к Гоголю звучали довольно глупо. На хотелки и громкие воскликни Гоголя внимание сразу переметнулось. Сейчас хорошо засел в голове вопрос Николая. Сдаст ли он позиции ради неё? Поступиться своими убеждениями — для него самый страшный из грехов. Но стоит ли того родная дочь? Он тут ради миссии которую доведет до конца. Божий подарок послан свыше лишь для учения. Учиться любить и учиться отдавать самое родное ради великой цели. Ради очищения мира от этих провозгласивших себя как богов отродий. Проще говоря очищение мира от грязи. *** Девочка вальяжно разлеглась на заднем ряду сидений автомобиля за рулем которого сидел Ванечка. То иногда лишь спрашивал вопросы касаемо занятий проходивших с Кэндзабуро. На это София отвечала положительно. Если не считать явившую скуку на уроках то все было отлично. Женщина воспринимала её как за ребенка поднося материал к детям её возраста. Незадача лишь в том что Достоевская выше всего этого и обрабатывала материал в разы быстрее и качественнее чем какие то там равесники. Особенно девочка преуспевала в задачах на логику. Помимо этого имелись прекрасные способности к составлению стратегии, что явно давали отсылку к перенесенным талантам через кровь. — София. Вы выглядите уставши. Может я вместе с мастером продолжу обучать вас дома раз сея удовольствие обучения в компании других столь утомительно. Признайтесь же. Они вам надоели? —Спросил Гончаров поглядывая в зеркало посредине крыше первого ряда. Томный взгляд серебряных глаз с отблеском изучения уставился через зеркало на развалившуюся во весь задний ряд девочку. Ножки с которых во имя чистоты снялись ботинки упирались во входную дверь. Темная макушка с интересом разглядывала обитую серой тканью крышу. Короткие ручонки тянулись вверх пытаясь достать и ощутить кончиками пальцев покрытие машины. Безуспешная попытка дотянуться привела к милой улыбке на её ехидной мордочки. — Нет, что вы. Мне нравится там. Я познакомилась с сыном учительницы. Его зовут Кэндзабуро Оэ. Меня старше на года два. Хоть он и кажется вредным, но я уверена что мы сдружимся. Дабы скрасить обучение будем дружить! Дядя Ваня, он ведь мой первый друг который не старше меня лет на десять лет. — Воодушевленно пропела София укладывая руки себе на грудь. — Как изволите юная госпожа. Если этот Оэ.— Произнес имя неверно Гончаров, —хоть как-то тебя обидит. Пусть пеняет на себя. — закончил свою короткую угрозу Иван окончательно отвернувшись к дороге. Хоть это казалось бы. Брошенная в шутку угроза, но на слух и личное восприятие безобидной — угроза точно не была. В спокойном тоне мужчины слышались неразличимые на обычный людской слух нотки жестокости и серьезности намерений. Гончаров тщательно спрятал это от малютки Сони беспечно решив что та не поймёт. Что та все такой же глупый малыш. Дюймовочка. Разобрав столь тонкий посыл с взброшенной невзначай фразы в неожиданности от себя самой она поперхнулась воздухом, начиная кашлять. Чуть отдышавшись дыхание выровнялось, а предложенная вода выпилась. Распознавание тонких и слишком хорошо скрытых эмоций привело немного к .А что она почувствовала? Негодование? Радость от вновь открывающихся перед ней возможностей? Счастье за себя? Интерес или гордость? Нет. Это все совсем не подходило. То что ей было интересно она встречала каждый день. Новые и новые открытия которые казались по своему уникальными и чувствовались будто сорванные запретные плоды в волшебном саду. Единая разница в том что такую неполноценность ощущала лишь она одна. София решила, что чувствует что-то на подобии гордости. А что такое гордость? Завышенное мнение о себе? Нет же. Опять не то. Это было другим. Это казалось нормальным и уже привычным. Что- то выше гордости и более. что-то что она видит всегда. Всегда в зачастую без ярких примеров, но видит и понимает. Чувствует. Она почувствовала превосходство. Превосходство над обычными людьми. Необычные порывы в самые неожиданные иногда малозначащие моменты. — София. Держите таблетки. — Выдернул её из омута размышлений. — Угу. — ответила София на автомате запивая предложенные ей лекарства. — Сегодня я посижу с тобой. Твой отец просил передать что будет появляться в квартире не так часто поэтому придется тебе научиться самостоятельно справляться с одиночеством. Увы, я тоже не буду частым гостем. — А. Понятно.Снова работа? — На что она еще надеялась. — Я просто. — Мастер будет очень занят в ближайшее время. У него великая цель которая.— не дав начать распевать песни о великом Федоре София вовремя перебила Ивана. — Все. Я поняла, не продолжай пожалуйста. Далее поездка шла молча. Девочка сидела поникшая от новостей. Она знала конечно, было даже очевидно что он будет занят, но все-таки было и место ложным надеждам на то, что с приездом в новую страну времени для неё уделят больше. Видимо не судьба. Позор ей, грезила глупым мечтам. Когда же она уже повзрослеет. Послышался тяжелый вздох позади. София повернула голову на причину звука. С непривычки глянула на левое сиденье. Не увидев там водителя вспомнила про левосторонне движение метнув взгляд правее. — Не грусти. Побудете еще вдвоем. Тебя конечно с улыбкой видеть не обычно в силу схожестью лицом на Мастера, а с грустью еще хуже. — Ага.Вы правы дядя Ваня. — Она грустно улыбнулась. А мужчина чуть умилился. Всегда было мило когда ребенок прибавлял «дядя» к именам членам семьи организации. Почти все «дяди» знали её буквально с рождения. Навевало воспоминаниями десятилетней давности, когда она не могла выговорить их имена. *** — Дидиа Колиа! — Сначала медленно, но затем ускоряясь радостно произнесла девочка. От резкого восклика она закашлялась. Гоголь в порыве милоты потрепал Софийку по макушке. Ребенку должно быть два года. Она худенькая, даже болезненно худенькая. Беднейшая кожа, словно лакрица чёрные, хлипенькие по плечи волосы с легким отблеском фиолетового цвета. В гостиную крыс резко заходит Федор. Быстро оглядывая присутствующих членов группировки он остановил взгляд на дочери. Та сидела на полу снова кашляв. Хорошим здоровьем явно не отличалась — вновь отметил для себя Достоевский. — Папа! — крикнула девочка в попытке подняться с земли. Лишь когда оперлась руками об постель сумела подняться. — Привет, Соня. А как ты остальных называешь? — Дидиа Саса и Диадиа Вана! — гордо произнесла Достоевская. — Тебе бы к логопеду её отвезти что ли, Федь, честно слово, говорит ужасно — сказал Гоголь продолжая щупать тоненькие волосы Софии. — Ей два года. То что она в целом учится говорит так рано уже великолепно. Зачем портить прогресс лишними вмешательствами? *** Девочка упала назад спиной на свою кровать. Закрыв глаза он на миг расслабилась. В нос ударил приятный запах жареного. По ощущением что-то по типу блинов или сырников. Мм.Во рту появилась вкусовая слюна. За что она любила Гончарова так это за вкусную еду и готовностью помочь. Господи как же пахнет то вкусно, Дядя Ваня я вас обожаю. Софи решила скоротать время за просмотром каких то комиксов найденных на новом рабочем столе. Полностью погрузившись в незамысловатый сюжет произведения она услышала грохот. Доходящий звук был через стенку, тоесть комната Федора. София сразу отвлеклась от манги поднимая глаза вверх. Звук повторился. В комнате как будто что-то упало и что-то довольно тяжелое. Девочка медленно встала с постели и двинулась в сторону комнаты отца. Выйдя из коридоры пред ней предстала большая темно дубовая дверь. Рядом в углу стояла ваза с искусственной веткой сакуры. София стояла напротив массивной двери решаясь на действие. В голове так и всплывали слова отца о том что туда входить ей нельзя. Мысленно одергивая себя пройти комнату рука сама медленно тянулась манящей к себе ручки. — Что ты делаешь? — послышался голос прям перед ней. София плавно вернула руку к себе. — Да так. На кухню шла. — голос предательски дрогнул. Скрыть это от Гончарова не удалось. Он вопросительно изогнул бровь. — Почему тогда напугалась моего присутствия? — Не знаю, вам кажется. Я не пугалась. — Тогда почему оправдываешься? — — Тебе кажется. С виду у Гончарова появилось еще больше вопросов. Он глянул на дверь перед Софией. Мужчина быстро сообразил что это комната Достоевского и что Софии там находиться нежелательно. — Пойдем. Чаю попьем. — Хорошо. — произнесла София одаривая прощающим взглядом дверь которую видимо не суждено открыть. Иван прошел за порог кухни пропуская вперед дочурку мастера. Девочка сразу усадилась на стул мотая босыми ногами по воздуху. Гончаров же принялся хозяйничать на кухне. Мужчина поставил дымящую кружку ромашкового чая перед Софией. На центре стола теперь громоздилась тарелка с дымящимися оладьями. Из стоящей рядом сметаны несколько её ложек было перенесено в тарелку ребенка. Наконец закончив суетиться над накрытием стола он уселся напротив Достоевской. Та молча кушала приготовленную стряпню Гончарова. На вкус было сладко, а взгляд больше радовал несуразно одетый поверх коричневой жилетки её детский фартук. Вот он, казалось бы, высокий и взрослый мужчина одетый в деловом костюм готовит для неё оладья в детском фартуке. — Очень вкусно, спасибо Дядя Ваня. На лице мужчины растянулась улыбка ему нравилось когда дочурка Федора его так называла. Но именно эта улыбка была более естественной и доброй нежели та которой он всегда одаривал всех людей. — Иван, а почему вы всегда улыбаетесь? Наверное даже во сне продолжаете? — попыталась пошутить. Она сделала несколько резких глотков чая, но когда обожгла рот кипятком виду не подала продолжая улыбаться. В ответ на её не самую смешную шутку, Гончаров неестественно засмеялся. От этого девочке стало неловко и жутко. По коже прошелся холодок от этого кошмара. — Мастер, сделал меня навсегда счастливым. Он вырезал с моей головы часть мозга отвечающей за несчастье. Поэтому я всегда буду за идеи Достоевского. — А. Ну понятно. — Стало еще хуже. Надеюсь он так просто пошутил. — А ты думала почему у меня замотанная голова в бинтах? — Ты носишь эти бинты постоянно, Иван. — — Вы очень наблюдательна, маленькая Госпожа. — Это не тяжело заметить, не нахваливайте меня попусту. Гончаров пожал плечами, затем поднялся из-за стола начиная убирать посуду в раковину. Оставшуюся еду тоже забрал унося в холодильник. в общем вновь стал хозяюшкой в фартуке. София наблюдала как он столовой тряпкой натирал деревянные поверхности доводя их до блеска. А девочка лишь любовалась мужчиной в детском фартуке поставив локти на стол, а голову на руки. А он бы был хорошей мамочкой хихикнула про себя девочка. — А во сколько Отец вернётся? Ну если точнее — оправдалась в конце она. — К ночи, к ночи Сонь. — А можно пойти погулять? — Хм. Гончаров уставился в пустоту напротив Софии. Он держал в руках только помытые чашки. — А тебя отец отпускает? — Ну дядя Ваня, мы ему не скажем — Хах. Сейчас Гончаров улыбнулся искренне. Ситуация где она попытается обхитрить мастера довольно забавна. Иван глянул на неё по доброму — искреннее. Девочка мило улыбнулась делая милые глазки. Выглядело это ну совсем не естественно зная какой её отец. — Сиди дома, я не уверен что стоит тебя пускать. — Ну дядя Ваня. — Нет. — Ладно. Я делать уроки. Мне нужно выводить кандзи. — Хах. Японский что ли? Ну иди, учись моя маленькая госпожа. — Ага. Терпеть не могу кандзи. — тихо пробубнила последнее предложение девочка. София поднялась из-за стола выходя вовсе с кухни. Проходя мимо комнаты отца все так же окинула печальным взглядом дубовую дверь в темной рамке. Не судьба сегодня ей туда зайти. Девочка прошла в свою детскую усаживаясь за рабочий стол. Отложенная манга валялась на расправленной кровати, настенные часы показывали почти семь вечера. На столе, на учебниках с раскрытыми прописями и различными тетрадями лежала темная голова с прикрытыми фиолетовыми глазами. Несколько исписанных от руки страниц японскими языком слишком сильно изматывали. А ведь это еще не все, ненормальная женщина (учительница) задала написать еще примерно столько же. София безмолвно взывала. Приподнявшись от стола ребенок повернулся на крутящемся стуле взглянув на время. Странно, Ваня так тихо сидит уже несколько часов? Может случилось что? Или пьет что-то покрепче чая? Как только девочка начала вставать с кресла резко остановилась. А зачем портить такую тишину. Все таки встав от рабочего места она без лишнего шума задвинула замок на двери. Открыть её может лишь Фёдор с ключами от всех дверей дома. Но пока его дома нет у неё полное уединение без риска быть застуканной. София подскочила к шкафу накручивая на шею чёрный шарф. Надев на себя двухметровый шарфик залезла на стол, затем на подоконник. Внимательно оглядев все вокруг запомнила точное положение вещей. И наконец закончив подготовку, потянула за ручку окна. Растворилось перед ней большое окно. Девочка аккуратно выглянула ища взглядом запримеченную лестницу. От её окна до пожарной лестницы было примерно полметра. Сам подоконник был порядком сорока сантиметров. Сев поудобнее Достоевская настроилась. Нужно всего лишь аккуратно прыгнуть и уцепиться за конструкцию. София прекрасно осознавала что делать нужно аккуратно, ведь зная свое слабое телосложение можно не досчитать сил и грохнуться вниз. Третий этаж может покалечить любого человека, а тем более со слабым здоровьем. Если упадет то её косточки превратятся в пыль, а органы в мясо. Отбросив все страхи и здравые мысли Соня подсела на край подоконника. Вздохнув подняла взгляд и подняла руки. Рывок и она уже на другой стороне держится двумя руками за перекладину ступеней. Маленькие ножки барахтались на примерно десятиметровой высоте. Расслабившись подтянула к себе конечности ставя опоры на ступени. Радостно выдохнув она засмеялась. Негромко, но настолько радостно и безумно что бросало в большую улыбку. Наконец отдышавшись и вдоволь нарадовавшись начала шествие на пятый этаж, на крышу. Буквально через пару минут показалась голова, потом и остальное тело на вид десятилетнего ребенка. Какой-то домашний костюм, босые ноги и натянутый на шею шарф концы которого уже растрепались. Холодный ветер пробирающий до дрожи ничуть не волновал Достоевскую и то прошлась ко второму краю крыше. К лицевой стороне дома выходящую на улицу. Внизу была дорога на которой стояло несколько японских машинок ожидающие синий цвет светофора. В Японии были хорошо распространены синие цвета светофора нежели зеленые. Такой эксперимент был использован в многих городах, но не везде прижился поэтому сегодня можно увидеть и синий сигнал и зеленый. Осмотрев ближайшие огоньки внизу она улеглась на край крыше подкалывая концы шарфа под себя. Сверху ночной город освещали ночные светила — звезды. Хоть их было и мало, но красоты от этого у них ничуть не убавлялось. На родине-матушке ночное небо было всегда буквально усеяно светлыми точками. Вдоволь насмотревшись красотами ночной Йокогамы София поднялась отряхиваясь от пыли. Сделав несколько шагов она подошла к краю со стороны своего окна. Перебросив через плечо край шарфа начала спуск на третий этаж. Дойдя до нужного окна остановилась и вздохнув сиганула на нужный подоконник быстро перехватывая белую раму окна. Буквально миг и она уже снимала с себя шарф аккуратно укладывая на полочку в шкафу. Окно оставила открытым. — Надо дописать иероглифы. — Вспомнились дела девочке. Без лишних движений и шума провернула замок двери. Закончив с открытием вернулась за рабочее место. София взяла в правую руку ручку и начала вновь старательно выводить японские слова в тетради. *** — Где Соня? — Спросил Фёдор стягивая с плеч серое пальто с мехом. Рядом, наклонившись снимал сапожки Николай. Ваня так же суетил забирая верхнюю одежду Достоевского. — Закрылась в своей комнате, делает уроки. — ответил без энтузиазма Гончаров. — Мастер Фёдор, не желаете ли чаю? — переключил тему Иван с полной готовностью помогать мастеру. — Я желаю, сделай мне! И три ложки сахара туда, быстро. — Громко изъяснил Николай стягивая с себя обувь. — Я тебе не слуга, Коля. — Но Дос-Куну прислуживаешь. — Сам себе чай сделаешь. — ответил Гончаров уносясь вместе с пальто Достоевского в другую комнату к шкафу с верхней одеждой. — Какой же он вредный. — Сказал Николай пока Гончаров не слышал. — Что ты там говоришь? — спросил показавшийся из коридора Иван. — Вредный ты подопытный говорю. Начинавшуюся перепалку Федор слушать намерен не был и как только разобрался с сапогами он прошел в комнату дочери. Дверь была открыта с еле пробивающий свет щелкой. Пройдя внутрь он застал её за горой учебников под свет сразу двух настольных ламп. Девочка не отвечала, а её голова бездвижно лежала на столе. Мужчина помедлил несколько минут улавливая мирное детское сопение. Тогда он подошел к рабочему месту то аккуратно наклонился подаваясь туловищем вперёд. Да, девочка видимо настолько устала что уснула прямо за рабочим местом. — Дюймовочка! А вот и мы! Правда задержались до часу.— Влетел в комнату будто вихрь с поднятым вверх пальцем Николай. Когда он заметил что Фёдор стоит повернутый на него с хмурым выражением лица он замолчал. — Спит она. Расправь. — Кивнул Достоевский в сторону кровати, а сам аккуратно обнял девочку поднимая над полом. Гоголь сдернул несколько пледов потом откинул в сторону одеяло. Расправив кровать он сделал несколько шагов назад и развернулся дабы покинуть комнату. Мужчина аккуратно наклонился над кроватью опуская дочку на заготовленное для неё место. София безвольно опустилась вниз мгновенно вновь проваливаясь обратно в сон. Фёдор накрыл её одеялом, собираясь уже удалиться, но взглянув на детское личико замер. Она так на него похожа точно копия, а не часть еще другого человека. Фёдор ухмыльнулся от этой своеобразной победы. Решив что пора уже оставить её одну Достоевский последний раз взглянул на дочку и чмокнув в щеку вышел из детской. *** Фёдор наклоняется к земле срывая несколько пушистых только росших в земле одуванчиков. Никого не трогающие весенние цветки как-то странно и будто безжизненно повисли в его тонких руках. Мужчина поднес его к носу пятилетней девочки. Она задрала голову и глянула на него с опаской. — Твой первый одуванчик. Ну-ка дуй. Девочка с интересом не теряя возможности рассмотрела белый цветок. Пушистые хлопья на головке цветка подрагивали от дуновения легкого ветерка. Месяц следует после длительной зимы. Он первыми робкими лучами солнца снимает с земли покров холода, оцепенения высвобождая грязные потоки таявшего снежка. Пробуждает к жизни соки растений, даёт силу их росту. Наступившая весна, первые дни марта и только начавший таять февральский снег. Прекрасная погода. София набрала грудь освежающего воздуха и аккуратно подула на цветок. Белые лепестки полетели в направление ветра отдаляясь от троицы. — Молодец, — Фёдор похлопал дочку по темной макушке коротеньких волос — А давай Коля задует? Достоевский поднес одуванчик к лицу Гоголя на что Коленька вместо того чтобы его задуть бесцеремонно раскрыл пасть поглощая несчастный цветок себе в рот. Девочка громко вскрикнула, а Фёдор незамедлительно отдернул руку избегая контакта с зубами клоуна. — Сожрал. — заключил Фёдор вытирая руки вытащенным платком. Софи уставилась в полном недоумении сначала на папашу пытавшегося стряхнуть платок. Потом на Николая тщетно старавшегося выкашлять остатки пуха со рта. Горе-отец и горе-крестный.