Простой поцелуй

      Здесь, в Сторибруке, магия была другой.              Голд понял истину этого негласного правила почти сразу после того, как привел магию в этот мир, где ее не было, тем более что она была каналом силы, которой здесь не место. Эта земля должна была быть землей без магии, но магия вторглась в нее. Она ощущалась иначе, работала иначе, даже на вкус была иной. Напитки и еда, созданные с помощью магии, были не менее аппетитны, чем газировка и песок.              Но никто в этом мире не понимал этого лучше, чем Руби в 22:05 этой ночи.              Разъяренная не хуже грубо разбуженного дракона, Руби быстро прошагала к своему месту в углу стойки… и вывалила прямо перед ним охапку одежды. Сначала он решил, что она критикует его чувство моды или насмехается над его фиаско с суперклеем. При ближайшем рассмотрении он понял, что это была груда, полностью состоящая из брюк от костюмов.              — Нет, спасибо, дорогуша. У меня есть свои, — сказал он, прежде чем она успела произнести хоть слово. Он похлопал себя по ноге, черных брюк от костюма, чтобы подчеркнуть это. И все же Руби все еще сердилась и подталкивала к нему стопку. Неужели в ее жестком диске произошло короткое замыкание? Он не говорил на языке Куджо¹.              — Я вижу это, — холодно ответила она, указывая на стопку. Он нахмурился в недоумении. Там должно было быть тридцать пар брюк. Ладно, может я и выпил одну кружку пива, но обычно я умею держать себя в руках. Я знаю, что не раздевался столько раз.              — Пожертвование новых брюк в мой шкаф не поможет вам с арендной платой, — поддразнил он, отодвигая обратно стопку к ней. Упрямая, она обеими руками почти опрокинула стопку к нему на колени.              — Это вы пожертвовали, Голд, — ответила она, к его недоумению. — Благодаря вашему заклинанию «Вечные штаны» наша подсобка превратилась в вашу извращенную гардеробную. Штаны множатся!              Для него это было новостью. Его взгляд переместился на дверь, ведущую в маленькую каморку-прачечную, служившую подсобкой закусочной.              Как странно: обычно, когда он использовал это заклинание, штаны только появлялись на его теле. Вот только в последний раз он использовал это заклинание в Зачарованном лесу. Это был не обычный момент, и это был не их мир. А это означало, что у Руби и Бабушки есть шанс запастись брюками от костюмов, которых хватит на всех мужчин в Нью-Йорке.              Упс.              — Может, вы их продадите? — предложил он, хотя его губы кривились от удовольствия. Неожиданный результат этого простого заклинания заставил его… как это называется на модном текстовом жаргоне? Ах, да — рофлить. Он задумался, не казалось ли, это сказано буквально.              — Для наших клиентов это будет просто великолепно, — язвительно проговорила Руби. Затем она положила руку на бедро и подражала официантке. — Как насчет того, чтобы использовать их в качестве основного ингредиента? Хотите узнать наши сегодняшние фирменные блюда? Давайте посмотрим… Жареные брюки, брюки а-ля модерн или наши популярные брюки с горячей помадкой.              Руби окинула его незаинтересованным взглядом и пристально осмотрела его наряд.              — Кроме того, вы единственный человек в этом городе, который одевается так, будто формальная одежда выходит из моды, — возразила она.              Он не видел в этом проблемы. По его мнению, всегда следует выглядеть наилучшим образом. Эмма, похоже, соглашалась с ним каждый раз, когда надевала свою красивую кожаную куртку.              Резкий щелчок каблуков прервал их жаркий разговор, но он не обрадовался этому. Он услышал щелчок только потому, что заметил быструю смену позы Руби, а человек на каблуках был явно в ярости.              — Что вы двое делаете? — горький голос Реджины раздался откуда-то справа от него, сбив их настрой. Он удивился, что цветы на барной стойке не завяли в ее присутствии.              — Делаем? — Руби неловко растянула это слово, словно оно было совершенно чужим на ее языке. Она невинно моргнула — раз, два. Повернувшись на табурете, он решил подыграть ей. Это было слишком забавным, чтобы упустить такой шанс.              — Ваше Величество, что вы имеете в виду? — Они оба улыбались одинаковыми двусмысленными улыбками. Реджина нетерпеливо постукивала ногтями по стойке.              — О, пожалуйста. Прекратите. Вряд ли вы двое — маленькие ангелы Сторибрука, — прошипела она. Впервые она обратила внимание на стопку костюмных брюк на стойке. Ее веки опустились на сантиметр. — Что это?              Руби отмахнулась от кучи руками, как будто бесчисленные брюки были заражены инфекционным заболеванием. По всей видимости, в этом году был замечен золотой вирус. Хотя Реджина не обратила на это внимания, Голд мысленно высмеял ее дерзость.              — Это штаны. Мы дарим их с каждым заказом гамбургеров в новом году, — не удержалася Руби и добавила для собственного удовольствия. Реджина оглядела кучу с отвращением. — Это была идея Голда.              Руби указала пальцем на дельца, за что получила косой взгляд. Взгляд Реджины обшаривал его тело, но не с тоской. Скорее, как таракана, на которого нужно наступить и немедленно раздавить.              — Я слышала, что люди снимают шляпы перед Новым Годом. Но я полагаю, Румпель, что вы будете первым, кто снимет штаны на Новый Год. Скажите, что думает об этом мисс Свон? Она заинтригована?              То, как она произнесла фамилию Эммы, было порочным и безвкусным, словно оставляло неприятное послевкусие. Он попытался выдать это за безразличие, но в голове у него все перевернулось. Была вероятность, что она просто стреляет наугад, но он знал ее — знал этот хитрый блеск в черных углях.              И она знала.              — Не принимайте меня за дурочку. Я видела, как вы двое разговаривали всю ночь, — продолжила она, когда он не смог возразить.              — Разговаривали? — Руби снова начала играть словами. Голд почувствовал, что втайне она получает от этого удовольствие.              Реджина, однако, была недовольна. Судя по хмурому выражению ее алых губ, она подумывала о том, чтобы превратить Руби в существо, которое можно было бы легко раздавить. Возможно, в крысу. Или рыбу, которую можно бросить на жаровню.              — Да, разговаривать. Говорить. Болтать. В твоем случае — выть на луну, — огрызнулась она.              Тонкие каблучки щелкнули, когда она обогнула Голда и провела рукой по его спине. Она обожгла весь его костюм, словно расплавленная лава. К его ужасу, она пригласила сесть на табурет рядом с ним. Надеюсь, Руби нанесла на табурет свежий слой суперклея.              Он украдкой посмотрел на Руби в поисках подтверждения, но она слегка покачала головой, делая вид, что поправляет серьгу.              — Может, у меня и нет волчьих ушей, но у меня есть глаза. Не нужно быть гением, чтобы понять, что вы двое играете в какую-то новогоднюю игру, — распутывала она фрагменты.              Это спорно — ехидно подумал Голд. Если говорить о гениях, то я бы не стал проверять это на Прекрасном Принце. Зная его жалкую интуицию, он скорее догадается, что мы планируем тайную игру в «Прицепи хвост ослу». Или, в данном случае… корове. Реджина снова заговорила.              — Я предполагаю, что вы двое соревнуетесь за первый поцелуй в Новом Году. Влюбленные парочки всегда так делают, — заключила она, пожав плечами, как бы говоря: что поделаешь? Значит, она способна сложить два и два. Блестяще. Могла бы меня обмануть.              Голд прошелся по помещению в поисках нового источника развлечений. К этому времени он надеялся овладеть искусством отключать Реджину. Арчи пытался подражать Майклу Джексону под его песню «Триллер»… а бабушка отхлебывала уже третью рюмку подряд.              — Я хочу участвовать, — резко объявила Реджина.              Руби в момент заявления Реджины делала глоток пива и выплеснула его на черное пальто Реджины. Шея Голда чуть не свернулась от скорости, с которой он крутанулся в сторону Реджины.              — Простите? — Неужели он ослышался? Или Реджина хотела испортить ему веселье?              Интересно, какие у нее будут новогодние планы? Вскочив со своего места, Реджина бросила взгляд на свой влажный от слюны и пива пиджак и скинула его с себя. Почему ей не делают выговор за стриптиз? Никто не хочет на это смотреть.              — Я что, заикалась? Эта ваша маленькая игра в поцелуи… Я хочу участвовать, — повторила она ужасно медленно, как если бы обращалась к умственно отсталому человеку. Голд и Руби мрачно уставились на нее.              — Значит, вы признаете, что являетесь частью слащавых влюбленных парочек? — Возможность поиздеваться над Реджиной и заставить ее съесть свои слова была слишком большим искушением для Голда, чтобы игнорировать это. — О, но это подразумевается, что у вас с кем-то должны быть отношения, а, прости, дорогуша, воспоминания и вырезки не считаются.              Реджина откинула голову в сторону, как будто он дал ей пощечину. Не физическую, а словесную.              — Почему? — вырвалось у Руби, и ее глаза расширились от удивления. Реджина слегка наклонила голову вправо; Голд понял это как знак того, что Реджина считает кого-то ниже себя, кого стоит принизить.              — Мне нравится побеждать, — прошипела она. Ее ладонь протянулась к Руби, пальцы зашевелились в предвкушении. — Полагаю, у вас есть какой-то аморальный свод правил, которым должны следовать?              Руби неуверенно взглянула на Голда, но тот никак не показал, что думает о вступлении Реджины в их игру. Она сомневалась, что она сможет заставить кого-нибудь добровольно поцеловать ее, кроме Сидни — он был где-то рядом и смотрел на Реджину щенячьими глазами.              Поколебавшись, Руби достала из кармана рубашки список и протянула его Реджине. Королева с усмешкой взяла его и двумя пальцами осторожно положила на стойку.              Голд вдруг порадовался, что Руби добавила правило «никакой магии». Иначе Реджина попыталась бы превратить их всех в улиток. Или она нарушила бы свое правило? Несомненно.              Губы Реджины плотно сомкнулись на лице, когда она просматривала список. Голд понял, когда она дошла до пункта «без магии», потому что ее губы двигались вместе со словами, а презрение в глазах невозможно было не заметить даже слепому. Зависимая от магии, Реджина должна была рухнуть от детоксикации, как алкоголик, оставшийся без пива.              В конце концов она вернула список Руби и поджала губы.              — Игра началась, — провозгласила она, не торопясь встретиться взглядом с обоими соперниками.              Голд не боялся, даже когда часы тикали. Кто бы мог влюбиться в Реджину по собственной воле? Кроме конюха, во всяком случае. У Голда была рабочая теория, что конюх просто принял ее за лошадь. Это, конечно, объясняло бы все эти ухаживания и морковки.              Реджина одарила их зловещей улыбкой, в которой сквозило смертельное намерение. И тут же унеслась прочь, чтобы с маниакальным смехом вынашивать свои коварные планы.              — А ставки только что стали выше, — хмуро заметила Руби. Голд смотрел, как Реджина исчезает в толпе, стремительная, как черный дым, и представлял себе все способы, с помощью которых он с радостью сверг бы ее с трона. — Значит, враг моего врага — мой друг, верно?              Неужели она имела в виду его? Неужели она только что искренне утверждала, что они в некотором роде… друзья? Сколько пива она выпила?              — Нет, если только вы не находитесь в помещении с горсткой врагов, которые просто хотят убить вас, а не поцеловать, — ответил он. Руби помрачнела.              — Да, но я не хочу делать с вами ни того, ни другого. Подумайте об этом — временные союзники, пока Реджина не будет выведена из игры. Два против одного, — предложила она. Он заметил Реджину в толпе и заметил, что она смотрит в сторону Эммы. Несомненно, именно она станет ее первой целью, а не конкуренткой. Предложение Руби о прекращении войны прозвучало весьма привлекательно.              Протянув ему руку, он пожал ее.              — Договорились.              …              Реджина любила побеждать.              Подобные состязания были для нее возможностью продемонстрировать свою харизму и выйти на первое место, так или иначе. Ей доставляло удовольствие представлять себя победительницей над всеми остальными, особенно над Румпельштильцхеном. Этот жалкий бес вел подсчеты практически на меловой доске, а она, к сожалению, отставала.              Первое, что она делала — искала слабое звено, брешь в броне своих конкурентов. Она редко нападала на противников напрямую — если существовал какой-то альтернативный способ причинить им вред, она выбирала именно этот путь. Путь, которого меньше всего ожидали.              Ее губы растянулись в ухмылке, когда она заметила в толпе Эмму Свон.              Бинго.              Шапочка и Румпель, несомненно, ожидали от нее удара в лоб, как они пытались сделать это между собой и с ней. Но ведь Румпель не мог бы заслужить первый поцелуй, если бы не было Эммы, к которой можно было бы прижаться, не так ли?              Он был до тошноты очарователен, когда думал, что сможет завоевать расположение спасительницы.              И судя по тому, как светловолосая голова Эммы то и дело поворачивалась в его сторону, спасительница тоже была не промах. Из всех мужчин, которые могли бы быть у Эммы Свон на ладони, почему она выбрала именно его?              Еще более интересный вопрос — как от нее избавиться?              В ее голове закрутились шестеренки, пока она осматривала закусочную в поисках вдохновения. Придется проявить смекалку. Приклеить стул суперклеем? Нет, Руби уже использовала этот способ на Голде, и будет тошно смотреть, как его глаза разгораются от желания, пока она раздевается. О, она могла бы превратить Эмму в одну из тех надоедливых поющих рыбок, которые висят на стене, и…              Вот только на магию она положиться не могла.              С тех пор, как она научилась ей, она полагалась на магию почти во всем. Ходить по магазинам, открывать двери, подглядывать за людьми через зеркала, когда ей было скучно… Только во время проклятия она была вынуждена быть… обычной. Она даже не могла щелкнуть пальцами и заставить комнату Генри убраться самостоятельно, как Мэри Поппинс.              Ее взгляд остановился на двух идиотах, исполняющих дуэт с бабушкиной караоке — Ворчун и этой его фее из сахарной сливы. Если бы только она могла… если бы только она могла позвать туда Эмму Свон и вылить ей на голову ведро свиной крови. Вот только она не могла использовать магию. Проклятье.              Погодите-ка.              С каких это пор Реджина Миллс, Злая Королева Сторибрука, соблюдает какие-либо правила? С каких пор она позволяет кому-то указывать ей, что делать? Правила были созданы для того, чтобы их нарушать. К черту все! — подумала она. Сгибая ладонь и заставляя ведро с кровью появиться на полке высоко над местом, где выступали певцы-караоке.              Реджина приложила силу, чтобы оно рухнуло вниз. Это означало, что она сможет держаться в стороне от толпы и выглядеть совершенно невинной. Никто не заподозрит ее. Она надеялась. Никто не обращал внимания на ведро над головами певцов, в основном потому, что певцы привлекали к себе все внимание.              Это было бы так приятно. Просто ради этого она отпила пива и облизала губы. Это должно быть неплохое шоу.              Гном и Фея закончили свою милую песню и снова скрылись в толпе, а Нова чуть не споткнулась о пять туфель. Арчи взял микрофон. Значит, Сверчок ведет это караоке-шоу, да?              — Есть еще добровольцы? Сейчас только десять часов, — объявил он, сверяясь с часами.              Лишь несколько человек раздумывали, не поднять ли им руки, но ни один из них этого не сделал. Ей следовало бы знать, что у Эммы не хватит смелости петь перед всем Сторибруком. Может быть, она была из тех людей, у которых ангельский голос как у умирающего гуся.              — Держу пари, наш шериф может устроить для нас захватывающее шоу! , — воскликнула Реджина, нарочито пристально глядя на спину обтянутого кожей тела Эммы. Блондинка повернулась и бросила взгляд в ее сторону, но Арчи выглядел заинтригованным. Как и остальные жители Сторибрука, поскольку ропот перерос в возбужденный рев.              Реджина почувствовала, как острый взгляд Голда впиваются ей в лопатки, но ей было все равно. Пусть смотрит шоу.              — Звучит как вызов, Эмма, — проговорил Арчи в микрофон. Но Эмма отказалась, покачав головой.              — Нет, спасибо. Пение — не самая моя сильная сторона, — ответила она грубовато. Она собиралась сыграть на этом, не так ли? Реджина небрежно пожала плечами и постаралась сдержать улыбку на своих красных губах.              — Как типично, — пробормотала она достаточно громко, чтобы Эмма и большая часть толпы услышали. Все наблюдали за обменом мнениями, как за захватывающим теннисным матчем, переводя взгляд с одной женщины на другую. В воздухе повисло напряжение, когда Эмма сделала несколько шагов к Реджине с недовольным выражением лица.              — Простите? — Теперь она могла видеть общие черты между Голдом и Эммой. Им обоим нравилось выводить ее из себя. Реджина рассматривала свои красивые лакированные ногти и щелкала кончиками. Это действовало Эмме на нервы.              — Иронично, не правда ли? Спасительница достаточно сильна и отважна, чтобы убить дракона и положить конец проклятию, но ее колени превращаются в желе перед караоке. Похоже, вы ненавидите свет, моя дорогая, — ответила она, натягивая тошнотворно-сладкую улыбку. Эмма зашипела, пока Арчи подбадривал толпу.              — Дайте мне микрофон, — проворчала Эмма, пробираясь к передней части толпы.              Несколько человек одобрительно зашумели, выкрикивая имя Эммы, и еще больше — с благоговейным выражением лица, когда их шериф принял микрофон от Арчи. Она выбрала песню «Arms» Кристины Перри, и толпа медленно затихла, когда мягкая музыка заполнила закусочную.              Тело Эммы застыло на фоне толпы — она была похожа на ребенка, которого родители заставляют участвовать в праздничном школьном концерте. Она неуверенно начала произносить слова, и поначалу ее голос был почти неслышен. Постепенно он повысился, хотя и не так мощно, как следовало бы.              Я никогда не думала, что ты станешь тем самым,       Кто завоюет мое сердце,       Но ты подошел и сразил меня наповал с самого начала.              Реджина с минуту слушала в недоумении. У шерифа был неплохой голос; не совсем достойный «Американского идола», но и не ужасный, чтобы терпеть. Не то чтобы она когда-либо открыто признается в этом.              Надеюсь, ты видишь это несмотря на выстроенные мною стены,       Надеюсь, ты поймаешь меня, потому что я уже падаю.              Она крепко сжала кулак, и ведро покачнулось. Она ждала подходящего момента — момента, когда Эмма перестанет петь. И когда толпа зааплодирует ей, а она будет стоять и улыбаться, как идиотка, тогда Реджина выльет на нее все ведро, липкой, красной крови.              Ужас на ее лице будет бесценен, не говоря уже о том, как кровь окрасит ее белокурые волосы и просочится на плечи, на эту жалкую кожаную куртку. Они все будут смеяться над тобой — мысленно подбадривала она себя.              Почему это звучало знакомо?              В любую минуту…              …              Голд понял, что что-то не так, как только Реджина позвала Эмму петь в караоке.              На ее губах играла фальшивая улыбка, когда она облокотилась на край барной стойки и, полуобернувшись, наблюдала за тем, как извивается шериф. Зная Эмму, он не удивился, что она приняла вызов. Его глаза прожигали дыру в затылке Реджины. Во что вы играете, Ваше Величество?              Тем не менее, он смирился с этим. Сейчас ему нужно внимательно следить за Эммой.              Это было совсем несложно — стоило ей выйти к толпе, как она без труда привлекла его внимание. То, как она слегка нервничала во время пения, странным образом привлекало его. Возбуждающе. Ее голос начинался с низких нот и постепенно повышался, но ему не нужно было напрягать слух, чтобы услышать его. Раз или два она встречала его взгляд в толпе, и ему нравилось представлять, что она поет эту песню для него.              Если бы только…              Вибрация телефона в кармане нарушила его концентрацию ближе к концу песни Эммы. Ворча, он раздумывал, стоит ли игнорировать бездумного болтуна. Затем он решил, что Джефферсон достаточно несносен, чтобы продолжать писать ему, пока он не ответит.              Достав телефон, он наклонил голову, чтобы проверить светящийся экран. Ах, да: одно новое сообщение. Он нахмурился, прочитав его. Вы же утверждали, что вы наблюдательный. Реджина.              Он с недоумением уставился на экран, а затем с подозрением взглянул на Реджину, сидящую напротив. В ней не было ничего настораживающего, кроме того, что она пристально наблюдала за Эммой. Быть может, ее впечатлило пение Эммы, а может, она просто ревновала? Надеется ли Джефферсон посмеяться над ней? Ведь он мог бы присоединиться…              Телефон зажужжал во второй раз, получив еще одно сообщение. Тон сообщения был более нетерпеливым, к нему прилагался смайлик, раздраженно закатившиеся глаза. Над головой Эммы. Видели когда-нибудь фильм «Кэрри»?              Он медленно поднял глаза на Эмму, когда она закончила свою песню, встреченную аплодисментами публики. Он прошелся взглядом по ее телу — от груди к горлу, к макушке ее золотистой головы. Потом еще выше, на декоративную полку, вделанную в стену закусочной. На краю, за пределами видимости толпы, стояло ведро.              Тут же его взгляд упал на Реджину, и он понял, какую игру она затеяла.              Она хотела выставить Эмму дурой, уничтожить ее на глазах у всего Сторибрука. Разбить ее гордость на кусочки. В бешенстве он вскочил со своего места и проигнорировал третье уведомление телефона, но было уже слишком поздно.              Ведро падало.              …              Реджина снова облизнула губы и быстро сжимала и разжимала влажные руки в тревоге. Она нахмурила брови и тяжело вздохнула, предвкушая тот самый момент. И Голд станет свидетелем того, как его маленькая героиня будет утопать в крови, не имея возможности утешить ее.              Захочет ли он тогда поцеловать ее?              Последние ноты песни затихли, и голос Эммы упал до едва слышного шепота. Затем толпа вежливо зааплодировала ее выступлению. Уголки губ Эммы приподнялись в скромной улыбке. Краем глаза она заметила, что Голд наблюдает за Эммой с чем-то похожим на восхищение.              И… сейчас!              Регина применила свою магию, и ведро покачнулось… накренилось… и встало на место. Оно не упало, не опрокинулось вниз, окатив Эмму фонтаном пунцовой жидкости. Она недовольно нахмурилась. Дурацкое ведро. Я сказала… падай!              Она снова направила свою энергию вперед и только тут заметила, что Эмма тянется к толпе, чтобы уйти и снова погрузиться в невидимость. Арчи достал микрофон, и ему даже не пришлось просить добровольцев, прежде чем эта бесполезная Золушка радостно зашагала вперед, уверенная в себе после того, как Эмма спела.              Но Реджина уже высвободила все, что удерживало ведро на месте, и…              Оно опрокинулось…              Падает…              Словно в замедленной съемке, ведро взлетело в воздух и перевернулось вверх дном прямо над головой Эшли. Водопад густой, сочащейся красной жидкости залил ей голову и забрызгал светло-голубое платье. Ведро перевернулось и ударило Арчи по голове, заставив его рухнуть на пол.              Руби тут же вскрикнула и бросилась к нему. Она опустилась на колени, обняла его за плечи и притянула его голову к себе на колени.              — Джим-Джим? Ты в порядке? Ты меня слышишь? — Его голова плачевно откинулась на ее ноги, очки съехали на нос. Его глаза с трудом фокусировались на Красной Шапочке, возвышающейся над ним.              — Эми Уайнхаус? Разве вы не должны быть в… реабилитационном центре? — Руби в замешательстве перебирала свои рыжеватые волосы. Затем она подняла три пальца перед бледным лицом Арчи.              — Сколько пальцев я показываю? — Арчи с трудом поднял голову и надул губы, сосредоточившись на размытых пальцах. На его виске уже образовалась шишка размером с яйцо.              — Ммм… восемь? — Руби недовольно нахмурилась и с помощью Ворчуна отнесла его в кабинку, где он мог бы немного отдохнуть. Она поспешила принести ему лед.              Остальная толпа затихла, и все уставились на него с открытым ртом в недоумении. Даже Эмма, как олень в свете фар, смотрела на Золушку, застывшую на месте с вытянутыми руками, из которых капала… подождите, это даже не похоже на кровь!              Только бабушка сохранила самообладание, чтобы подойти к неузнаваемой Золушке и провести пальцем по ее руке. Она сунула палец с красным покрытием в рот и попробовала его на вкус.              — Соус для спагетти, — объявила бабушка. Это должна была быть кровь, — прорычала Реджина. Почему магия здесь другая?              И тут Золушка закричала во всю мощь своих легких. Несколько человек пытались сдержать смех, одним из них был ее принц. Золушка пронеслась сквозь толпу, за ней последовал ее парень, который с извинениями позвал ее за собой, неся на руках их плачущего ребенка.              Реджина притворилась, что удивлена, как и все остальные, но тут она заметила взгляд Голда, устремленный в ее сторону. Он знал, что она сделала. И, несомненно, он найдет способ заставить ее заплатить за нарушение правил игры. Прибавит к этому «пожалуйста», чтобы обеспечить ее сотрудничество.              Вместо того, чтобы забеспокоиться или проявить беспокойство, она злобно усмехнулась в ответ. Игра началась.              …              Эмма в оцепенении отошла от пропитанного соусом спагетти места в закусочной. Ее щеки раскраснелись, а в венах бурлил адреналин, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Ей показалось, что это ведро соуса предназначалось ей. Или это был глупый новогодний розыгрыш, в котором Эшли оказалась несчастной душой?              Не обращайте внимания на пение. Без пения она могла бы обойтись до конца своих дней. Хватит и того, что весь город стал свидетелем ее неловкого выступления. Она никогда не любила выступать на сцене.              К тому же сейчас ее сознание было занято странными ощущениями — ей казалось, что она только что прыгнула с обрыва и еще не достигла дна. Ее живот болтался во все стороны, а толпа представляла собой ничего не значащее скопление людей, поглощающих ее целиком.              Может быть, поэтому она не заметила, как Реджина небрежно поставила подножку на ее пути своим черным каблуком.              Она различила лишь Голда, стоявшего у барной стойки и державшего в воздухе стакан в знак тоста за нее, хотя он так и не сделал ни глотка. Она вспомнила, как он пристально смотрел на нее, пока она пела…              Ее нога запнулась, и мысли в голове понеслись в разные стороны, а тело кувыркнулось вперед. Все вокруг превратилось в сплошное безумное пятно. Ноги оторвались от земли, руки взметнулись в воздух, чтобы остановить падение, и падала к краю стойки…              Эмма не могла даже закрыть глаза, ожидая, что ее череп вот-вот столкнется с твердым краем, а в глазах вспыхнет боль.              Внезапно что-то темное перехватило ее падение на барную стойку и заключило в надежные объятия. Столкновение было настолько внезапным, что руки едва успели ощутить шелк под кончиками пальцев, голова резко дернулась вперед, а губы…              Ее губы прильнули к чьим-то другим.              Спаситель был так же удивлен неожиданным столкновением их губ, как и она сама. Крепкие руки обхватили ее за предплечья, и она прильнула к груди этого человека — мужской груди. Поцелуй был мягким и теплым и длился всего несколько секунд. Ее сознание оцепенело, но она могла поклясться, что почувствовала, как кончик языка скользнул по ее нижней губе.              Затем она рассеянно подняла глаза и заметила лицо Голда в нескольких сантиметрах от себя. Он выглядел таким же удивленным, как и она, и его язык — тот самый язык, который дразнил ее губу — облизывал уголки своего рта, словно он поглощал самое вкусное горячее помадное мороженое.              Постепенно в его карие глаза вернулись жизнь и дьявольское веселье.              — Должен ли я считать это прелюдией к нашему поцелую в полночь? — Мозг Эммы пытался восстановить работоспособность, а соблазнительные слова Голда с легкостью ползли по ее сознанию.              — Вы можете… считать это…              Ее рот приоткрылся, когда чувства вернулись в ее тело, а система загрузилась. Как будто кто-то ударил ее током. Она поняла, что все еще прижимается к нему, а его руки обжигают ее кожаную куртку. Резко вырвавшись из его хватки, она отмахнулась от него.              — Можете считать это случайностью.              — Или, возможно, судьбой, — сказал он. Он не сделал ни единого движения, чтобы увеличить расстояние между их телами, а Эмма никогда не была из тех, кто отступает в страхе или при запугивании. Они стояли всего в полуметре друг от друга, не обращая внимания на взгляды толпы. По крайней мере, до тех пор, пока Голд не обвел их холодным взглядом. — Здесь не на что смотреть, уверяю вас.              Толпа медленно удалилась в другой конец закусочной, пока бабушка убирала разлитый соус для спагетти.              — Я не верю в судьбу, — возразила она.              Ей не нравилось считать себя одной из тех, кто верит, что каждая мелочь случается не просто так и ведет к большому смыслу. Она считала, что люди способны сами добиваться удачи, делать свой выбор и нести за него ответственность, а судьба имеет к этому мало отношения.              — Нет? — Голд с повышенным интересом наклонил голову, осмелившись приблизиться. Это напомнило ей о Джефферсоне и о том, как Шляпник вторгся в ее личное пространство. Неужели он научился этому именно здесь? — Тогда как, по-вашему, домино упало именно так, как упало? Как, по-вашему, вы оказались здесь в этот момент?              Он играл с ней в кошки-мышки, размахивая сыром перед ее лицом и умоляя откусить кусочек. Она задумалась о проклятии и о том, как она оказалась в этом мире, проживая одинокую, тяжелую жизнь, когда у нее могла бы быть семья в Зачарованном лесу.              — Вы, — обвиняюще прошептала она. Волнение на его лице в ответ на ее признание его силы не осталось незамеченным. Он был уже так близко, что она почти чувствовала запах одеколона, исходящий от его костюма.              — Именно. Судьба, — проговорил он. Его пальцы погладили локон ее волос, откинутый со щеки, и задержались у линии челюсти. Кончики его пальцев касались ее кожи, не совсем касаясь, но достаточно близко, чтобы она могла себе это представить. — Это было замечательное выступление, Эмма. Есть шанс выступить на бис?              Прежде чем она успела возразить, его вторая рука скользнула в задний карман и что-то там положила. Мгновенно отдернув руку, она бросила на него мрачный предостерегающий взгляд. Он издал низкий игривый звук цоканье.              — В ваших мечтах, — ответила она, бросив на него самый грубый и вызывающий взгляд. Он просто спокойно смотрел в ответ, а его губы растянулись в зубастой ухмылке.              — Звучит как приглашение на свидание. — Она покраснела и неуверенно сдвинулась с места.              Эмма попыталась проскочить мимо него, но он был достаточно изящен, чтобы преградить ей путь. Она снова столкнулась с его грудью и отскочила назад. Они танцевали по кафельному полу — каждый раз, когда она пыталась быстро ускользнуть, он следил за ее шагами, словно читая ее мысли. Кошка, играющая с мышью.              Наконец она зашипела и бросила на него взгляд, безмолвно требуя, чтобы он убрался с ее пути.              — Полагаю, я заслуживаю благодарности за то, что спас вас от падения. Иначе вы бы ударились своей хорошенькой головкой о барную стойку… и, возможно, понадобился бы ваш собственный прекрасный принц, чтобы привести вас в чувство в больнице. — У нее возникло странное ощущение, что он сам себя пророчит на эту роль. — Не забывайте о своих манерах, Эмма.              Он терпеливо ждал, бесстрастно сложив руки над рукояткой трости. Другого выхода не было, не так ли? Если бы она развернулась и направилась в противоположную сторону, то обнаружила бы, что он стоит прямо за ней, не шелохнувшись? Просто покончим с этим, - подумала Эмма.              — Благодарю вас, — неохотно ответила она. Но он по-прежнему смотрел на нее с ожиданием. Чего еще он мог ждать? — Вы ведь имели в виду на словах, верно? — Ухмылка Голда усилилась, а в глубине его глаз заблестели искорки веселья.              — Конечно, — сказал он. А что еще я мог иметь в виду? Самодовольство было удушающим.              Повернувшись, он зашагал прочь, но не раньше, чем передал Реджине ухмылку на блюдечке. Она выглядела не очень хорошо — даже немного позеленела. Эмма наблюдала за его удаляющейся спиной, а потом вспомнила, как его рука засунула что-то в ее задний карман.              Пошарив в кармане, она вытащила пачку двадцаток.              …              Она пыталась скрыться на кухне, где-нибудь вдали от шумной толпы, где она могла бы спокойно выплеснуть свою поднимающуюся ярость. Она добралась до морозильной камеры и начала быстро шагать. Взад-вперед, прокладывая дорожку в кафельном полу.              Как это могло не сработать? Это было так неудачно! Вместо того, чтобы упасть на мисс Свон, он упал на Золушку. Что значила для нее эта ничтожная, неуклюжая принцесса? Ничего. Абсолютно бесполезные усилия.              Конечно, Арчи упал, а значит, волк пострадал. Но сопутствующего ущерба было недостаточно, это еще не удовлетворило ее. Этого было недостаточно, чтобы унять огонь, кипящий в ее жилах. Не говоря уже о том, что она предвкушала, как шерифу раскроит череп, словно арбуз. Но что произошло? Она упала в объятия Румпеля, и они поцеловались.              Они. Целовались!              Это душило ее, до тех пор, пока у нее не возникло желание выблевать свои внутренние органы.              Разочарованная до предела (как же она ненавидела проигрывать), она ухватилась за стальные поручни стоящей рядом тележки, на которой лежали различные сковородки и листы для выпечки. Она с усилием вдохнула и выдохнула. Затем она со всей силы ударила ногой по тележке, и сковородки с грохотом упали.              — Какой нрав, — насмехался сзади шелковистый голос.              Наддув пунцовые губы, она крутанулась на пятках, когда в ушах раздался тупой стук трости с золотым наконечником Румпеля. Подумала, что он захочет поболтать в такой удобный момент. Пришел сразить дракона и спасти свою прекрасную принцессу?              — Бабушка запаслась новейшим кухонным набором от Бетти Крокер. Признаться, я завидую, — уклонилась она от истины. Но он знал ее слишком хорошо.              Эти карие глаза были двумя глыбами промерзшей земли, придавившими ее плечи. Он прижимал ее к месту, опутывая конечности, словно колючей проволокой. Чего ему не хватало в росте и мускулах, он с лихвой восполнял это присутствием и устрашением.              — Я в этом не сомневаюсь, — проговорил он. Ее глаза опасно сузились. Неужели он всерьез полагал, что она завидует… Эмме Свон? Это было совершенно нелепо. — Это был потрясающий фокус, который вы провели. В чем ваш секрет?              Он насмехался над ней. Вонзая кинжал в ее нутро в надежде, что она будет кричать и молить о пощаде. Притворившись спокойной, она скрестила руки и положилась на карту невежества.              — Магический фокус? Я не понимаю, о чем вы, — солгала она довольно спокойно, ее лицо было безмятежным. Но он видел ее как сквозь стекло. Нужно было быть хорошим лжецом, чтобы распознать не менее хорошего лжеца.              — А я думаю, что понимаете, — ответил он раздраженно. Пальцы пианиста барабанили друг по другу, не решаясь возразить. Наверное, предвкушая первую же возможность обхватить ее горло и перекрыть кровообращение. Обидчивый.              — В правилах четко сказано… — Его челюсть сомкнулась в раздражении.              — Ах, да. Правила, которые вы, скорее всего, нарушите. Может, вы и научились моей магии, дорогуша, но вы не усвоили урок, как держать данное слово, — прошипел он. Когда он сделал шаг вперед, она невольно отступила назад. Он пытался загнать ее в угол. — Давайте проясним одну вещь, хорошо? С этого момента вы должны подчиняться этим правилам до мелочей.              Реджина прижалась спиной к дверце холодильника, но он все равно продвигался вперед, пока не оказался достаточно близко, чтобы дотронуться до нее. Не то, чтобы ей этого хотелось — она предпочла бы запереться в этой морозильной камере и превратиться в ледяную статую для украшения.              — Я не должна…              — Пожалуйста, — добавил он и выжидающе изогнул бровь.              Он полагался на свои маленькие контракты и сделки, чтобы требовать от нее послушания. Раздраженная, она оттолкнулась от холодильника и ткнула ноготь ему в грудь, заставив отступить. Это был огненный танец силы, который никогда не заканчивался.              — Твои уговоры потеряли свою силу, — проворчала она в ответ. Что он мог сделать? Превратить ее в улитку и раздавить? Улитки были таким прошлым веком. С усмешкой он поймал ее палец и сжимал до тех пор, пока она не охнула. Она отдернула палец и потерла его, так как он покраснел.              — Неужели? Когда вы навещали меня в темнице, я, кажется, сказал что-то вроде… В этом мире, если я приду к вам по какой-либо причине, вы должны выполнить любую мою просьбу. Вы должны делать все, что я скажу…              — Пока я говорю «пожалуйста», — закончили они вместе. Ее голос исказился до неприятного, грубого тона. Он бросил на нее снисходительный взгляд за то, что она подражает его акценту. — Я знаю. Я не забыла. — Он фыркнул в знак несогласия.              — Правда? Всегда приятно произвести должное впечатление, — злорадствовал он, проводя рукой по рубашке. Она скривила губы от отвращения. — Тогда нет никаких недоразумений. Мы ведь все еще в новом мире, не так ли? Я обратился к вам, а не наоборот. Все дело в формулировке. Нравится вам это или нет, Ваше Величество, но вы склонны делать все, что я попрошу. Если я потребую, чтобы вы, скажем, поцеловали мой сапог, я ожидаю, что вы нагнете свою задницу и продемонстрируете преданность.              Она демонстративно не подала никакого знака подчинения. Это только еще больше раззадорило его, что послужило ей развлечением.              — А если нет? Что тогда, Румпель? — Его губы сжались в ледяную гримасу. Его рука легла ей на грудь, прямо в то место, где билось сердце. Он не посмеет.              — Не забывайте, что власть здесь принадлежит мне. Как бы вы ни старались себя переубедить, я легко могу превратить ваше существование на этом мире в ад, — проговорил он. Его рука опустилась, оставив на ее теле неприятный холодок.              — Ты наконец-то нашел себе другую девушку?              Она не могла удержаться, чтобы не вонзить нож в его извращенное, жестокое сердце. Таким людям, как они, не суждено быть счастливыми, так почему же он упорно продолжает идти наперекор всему? Выражение его лица помрачнело, радужка потемнела, и она почти смотрела в лицо Смерти.              — Пусть победит лучший поцелуй… по правилам, — сказал он и, повернувшись, ушел, оставив ее в пустых тревожных раздумьях. О, они были еще далеки от завершения.              — И не думай, что я настолько глупа, чтобы поверить, будто ты не причастен к тому, что мой сын уснул. Этот мальчик не спит до полуночи по выходным. Клянусь, если ты наложил на него проклятие вечного сна…              Если он это сделает, Эмма будет той, кто разбудит его… снова. Ее бы разорвало на части, если бы она стала свидетелем этого.              — Зачем мне делать что-то настолько безрассудное? — Он насмешливо посмотрел через плечо, не замедляя шага. — Проклятие вечного сна — ваша специализация.