Клуб "Полночь"

— Как вы знаете, — начал Валентин, обводя компанию мрачным взглядом, — я из рода Приддов. Он ведет свое начало… — От абвениев, — сообщил Арно громким шепотом. — Это не клуб любителей истории, Придд! — От абвениев, а не от оленей, как некоторые, — резко сказал Валентин. — Захлопнись, пожалуйста. — Нам всем очень интересны ваши аристократические споры, — протянул Эстебан. — Если вы уже решили, кто унаследует трон, то мы можем услышать историю? — …от абвениев, — настойчиво и даже несколько зловеще уповторил Валентин. На его холодном тонком лице играли отблески пламени. — Считалось, что наш прародитель умел управлять волнами… и разными водными существами. И что его потомки унаследовали этот дар — обращаться в иных созданий и призывать помощников из глубин моря… Конечно, это просто легенда, — добавил он почти нормальным голосом. — Мертвая религия, от которой почти ничего не осталось, кроме бабушкиных сказок. Может быть, много кругов назад было что-то еще, но сейчас это просто какие-то крохи, кабинетная мифология. Скорее всего, прародитель этот был обычный человек. Но в детстве я любил слушать истории, которые для меня выдумывал мой старший брат. Джастин придумал бесконечную сказку, в которой наш самый первый предок не умер, а опустился на дно моря, и теперь может по тайным подземным ходам передвигаться куда угодно. И каждый день он якобы мог оказаться в любом озере или даже луже. Поднимался из глубин, как у нас на фамильном гербе написано, и говорил с людьми. Исполнял их желания. Повисла тишина, в которой бревно, прощально выпустив залп искр, окончательно погасло. В зале сразу стало заметно темнее, и черты лица Валентина были теперь почти неразличимы. — В детстве я перерыл всю домашнюю библиотеку в поисках подтверждений. Ничего, конечно, не нашел. Вообще ничего. Потом я вырос, и Джастин перестал рассказывать мне сказки на ночь, — Валентин еще помолчал. — Потом он умер. А потом я его увидел. — Джастина? — шепотом спросила Мэллит. — Нет, — ответил Валентин, и в его голосе была улыбка и что-то еще странное. — Его. Он поднялся из глубин. Я его не звал. Честно говоря, я забыл о нем. А однажды сидел ночью на бордюре городского фонтана, и… тут это все и случилось. Было часа три ночи, и я был один, потому что… потому что мы кое с кем поссорились и я остался, а он ушел. Я сидел и смотрел на воду, как вдруг в глубине что-то забурлило. Темное ночью не так заметно, но я увидел какой-то сгусток, который быстро рос, пока не достиг поверхности. Это было щупальце или что-то в этом роде. Не очень приятная вещь. Запахло гнилыми водорослями, и меня чуть не стошнило в этот фонтан. Сначала я подумал, что мне что-то подсыпали в пиво. Я, видите ли, немного выпил. Точнее, много. Это было бы самым лучшим исходом, потому что за одним щупальцем последовало другое, третье, восьмое, десятое, и скоро их было не сосчитать. В темной воде барахталось нечто вроде гигантского морского паука, пытаясь выбраться наружу. Даже не знаю, почему я не выблевал на него выпитое. Я быстро понял, что выбраться из воды оно не может, и мне стало интересно. Все-таки пиво было лишним, иначе я бы не попытался с ним заговорить. Помню, что хотел проверить, настоящий это осьминог или порождение моего воображения, и решил, что настоящего нужно немедленно спасать и звонить в службу помощи редким животным, а воображаемого… не помню, что хотел с ним сделать. Это было и не важно, потому что он мне ответил. Как описать его голос? Он не такой, как человеческий. Звук, пронизывающий голову, подобно холодной волне ужаса, и в то же время когда последние остатки боли исчезают, тебя затапливает удовольствие и тоска. Он обещал мне все, что я пожелаю, и я решил — в качестве эксперимента — пожелать одну книгу, которую было исключительно сложно достать. О ранней истории Талига. Ее название вам ничего не скажет, но утром, когда я проснулся в своей комнате и с адской головной болью, книга лежала у меня в ногах. Я понял, что не помню, как добрался из центра города в Лаик. Возможно, меня кто-то донес? Самым логичным было предположить, что кто-то меня разыграл. Так я думал ровно до того момента, когда через месяц я проснулся ночью и захотел пить. Кружка обычно стоит на моей тумбочке. Я поднес ее ко рту и увидел, что в глубине что-то шевелится. Мэллит ахнула от ужаса: она очень боялась тараканов и все знали о ее детской травме, когда живой таракан упал в ее чай и она его выпила. — Это было не насекомое, — вздохнул Валентин, сообразив, что вызвало такую реакцию, — хотя я тоже сначала так подумал. Я попробовал включить свет, но выключатель не работал. Вода в чашке бурлила, в ней отражался лунный свет. Тут я понял, что все еще сплю, и совершенно успокоился, поэтому когда появилось первое щупальце, я даже не испугался. Кусок шоколадного торта, который я попросил в этот раз, стоял рядом с кроватью, и пах водорослями. Я выкинул этот торт. Он стал приходить каждую ночь. В любой емкости с водой мог быть он. В ванне, раковине, стакане или луже. Он мог быть и в других жидкостях — в пиве, чае, молоке. И каждый раз, клянусь, поднимался он откуда-то с невыразимой глубины. Он был то маленьким, то большим, и я понял, что он может менять размер. Он мог быть любым. И он говорил со мной и сулил мне исполнение любых моих желаний. Иногда я соглашался и просил о чем-нибудь, и быстро понял, что это не было бесплатной акцией. Я начал забывать… вещи. Разные вещи. Однажды я забыл про пары. В другой раз забыл надеть ботинки и пришел в аудиторию в тапочках, помните, пару месяцев назад? Я сказал, что сделал так на спор, но соврал. Я перестал просить. Или просто не помнил, о чем просил? Забытых мелочей становилось все больше, пока однажды, где-то неделю назад, я не забыл лицо своего брата. Вы спросите, почему бы не посмотреть фотографии — логичный вопрос, я подумал так же. Но на всех изображениях вместо лица Джастина я теперь видел мутное пятно. Возможно, я попросил забрать у меня мою… мои мысли о нем, а потом забыл об этом. Это напугало меня. Даже не тем, что я не помню, как выглядел мой старший брат, но тем, что я могу не помнить о других своих просьбах. У меня есть чувство, что мои провалы в памяти куда серьезнее, чем кажется. Может быть, завтра я забуду Дика или Савиньяка… что, конечно, только к лучшему. Может быть, я забуду, как дышать. Но одно я помню — запах водорослей и как он поднимается. От него невозможно спрятаться. Человек, видите ли, на восемьдесят процентов состоит из воды. Я знаю, что скоро он поселится во мне и уже не уйдет. *** Первым заговорил, конечно, Арно. — Ни одному слову не верю, — сказал он ломким голосом. — Черт, я и сам знаю, что был тогда виноват. Не обязательно было придумывать все это, чтобы мне стало стыдно. Мне и так стыдно! — Так это благодаря тебе Валентин попал в лапы хтонического чудовища? — строго спросила Селина. — Мы все поняли, с кем ты поссорился ночью, — пояснил Эстебан. — Не трудись объяснять. Несмотря на иронию, по напряженным лицам было видно, что история произвела впечатление. — Я помню тот случай с тапочками, — сказал Ричард. — Голосуем. Правда или выдумка? Кто за правду? Руки подняли все, кроме двух человек: Арно и Валентина. — Ты поспорил со мной, что придешь в аудиторию в домашних тапочках, — тихо сказал Арно. — У меня-то амнезии нет. Валентин некоторое время молчал, а потом рассмеялся. — Это шутка. То есть этого не было. Я же обещал вам настоящую историю. — Теперь ты больше не злишься? — уточнил Арно. — Это же год назад было! — Не злюсь, — улыбнулся Валентин в темноте. — Я просто не помню, что было. Арно пораженно посмотрел на него, а потом встал и пихнул в плечо. — Идиот чертов, — буркнул он. — И я тебя тоже люблю, Савиньяк. Следующая история — твоя.