Обливейт

      -Палата номер 215. Пожалуйте, - учтиво улыбнулась девушка на ресепшене, делая глоток чая. При виде молодого человека в Министерской мантии она слегка напряглась: ее выдавали подрагивающие краешки губ. Не удивительно. Всякая проверка в эти нелегкие времена грозила массовым увольнением, а встреча с чиновником не могла сулить что-то хорошее.       Джентльмен, благодарно кивнув, направился вверх по лестнице. В нос ему ударил знакомый запах хлорки, спирта и хлороформа – верный признак всякой операционной. Это помещение и впрямь находилось рядом, за дверью, выходящей прямо на лестничный проем.       Ноги сами несли вверх, с каждой новой ступенькой уводя глубже в путанную систему Мунго. Тут, под давлением желтых стен, всегда было шумно, уныло и серо. Даже в солнечные дни ощущалась апатия, пропитавшая даже воздух.       210, 211, 212…Таблички на дверях сменяли друг друга. Перед глазами все расплывалось. В ушах стоял звон. Какой-то мальчишка, вырываясь из рук врачей, влетел в него со всей скорости. Какая-то женщина, хмуря брови, в бешенстве выругалась прямо в затылок. Старик, опирающийся на клюку, перекрестился. Человек в мантии чувствовал себя прокаженным. Даже смотреть в его сторону все боялись. Но вот шаги смолкли. Он остановился, впившись взглядом в белую дверь, расположенную вдалеке ото всех других. Заветный номер 216 мутно поблескивал, словно посмеиваясь над ним. Нужно было войти, нужно было хотя бы постучаться.       Три удара. Костяшки пальцев забарабанили по филенке. Ответ – тишина. Но человек знал, что этим дело не кончится. Неразборчивая надпись «идет прием» говорила сама за себя. Пациент занят. Пациент - сам целитель.       Ручка двери поддалась вниз, после чего в проеме появилась светленькая головка. Медсестра со съехавшим набок чепчиком, копной золотых кудрей, в лимонном халате, была удивлена. Она как будто увидела призрака, вставшего из могилы. -Чего вам? – раздался не очень-то любезный вопрос. -Я пришел по делам к мисс Рочестер. Мне сказали, что она в этой палате, - как можно более серьезно заявил гость. -В очередь! Много вас таких желающих! А у нее прием до четырех! – нагло выкрикнула девушка, неприятно поморщив нос.       Только здесь пришедший всмотрелся в нашивку халата и прочел каллиграфичное имя «Люси». «Не удивительно, что у нее никого нет», - усмехнулся про себя человек, а вслух произнес: -А я и не на прием. Я пришел встретиться со своей невестой. О форме не беспокойтесь – уже заполнил. Весьма удивлен, что ваши так называемые «пациенты» трудятся в поте лица. Может, стоило бы сообщить об этом, куда подобает?       И тут девушку как осенило. Она заметила плащ, прищурила глазки, покрылась пятнами и в смущении выбежала за дверь. Она даже не посмотрела на ламинированную бумажку с подписью главного целителя. Нездоровый блеск появился в ее глазах, и блеск этот был совсем не от испуга. -Так нашей лисичке повезло! Вот же счастливица! То-то все колечко свое рассматривает. А я гадаю, кому же оно принадлежит! Ну, проходите, проходите. Чего тут стоять. Вон уже и люди косятся, - рассмеялась Люси, чуть ли не силком вталкивая его внутрь. – Ой, как звать-то? Нужно ведь знать, на чью свадьбу напрашиваться. -Джордж, - кисло улыбнулся парень. -Идите, Джордж. Она наверняка будет рада вам. Только подумать, из Министерства!       С этими словами Министерский работник оказался в палате, светлой, большой, чистой. Солнце приветливо скользило по половицам, безжалостно вторгаясь через распахнутое окно. По безликим стенам танцевали тени от раскачивающейся занавески. Легкая материя, поднимаемая потоками ветра, то и дело зацеплялась о расшатанную ручку, приводя ее в какой-то неистовый трепет.       Тишина. Только птицы пели веселые песни, превращая склеп в настоящий сад. Здесь, на белых простынях, спокойная и сладко спящая, лежала девушка. Черные кудри были разбросаны по подушке. Тонкая ночная рубашка не могла скрыть излишней болезненной худобы. Можно было подумать, она мертва. И только яркий румянец, покрывающий щеки, да часто вздымающаяся грудь напоминали о том, что где-то внутри этого существа все еще бьется жизнь. -Илис, - окликнул ее вошедший, как прежде наделяя голос озорством и заботой. Спящая приоткрыла глаза. Ни один мускул на ее лице не шевельнулся, и только пальцы сжали крошечное кольцо, вложенное в ладонь. Растерянная, перепуганная Рочестер совершенно не знала, что ей теперь делать. По крайней мере, об этом твердил взгляд, мечущийся из стороны в сторону. -Вот мы и встретились, дорогая. Одна непоседа-лиса решила играть в прятки, скрылась в норе, завалила вход листьями, но меня-то не обмануть. Если бы она прочла письма, которые я посылал, наверняка не боялась бы выйти на свет. Признаем, что этот самоотверженный зверь нуждается в чьей-нибудь помощи. И эту помощь решил предоставить я. Мне стало вдруг интересно: если бы не ее рассеянность, стоял бы я тут? И как долго она скрывала бы подвиги с неподобающей скромностью? – молодой человек, посмотрел на дневник, повертел его в руках, а затем, улыбнувшись, уселся рядом. – Извини, что без предупреждения. Но и ты ничего не сказала, когда исчезла.       Он коснулся ледяных рук со вздохом. Какие же они были слабые! Хотелось их сжать со всей силой и больше не отпускать. Никогда. Останавливал разве что страх вдруг сломать их.       Молчание. Илис мучительно разглядывала небо, раскинувшееся за окном. Оно было необычайно чистое, ясное. Иногда она нервно сглатывала, точно всхлипывала, и жилка на ее шее особенно напрягалась. Какая же стойкость жила в ней, раз слезы, готовые вот-вот сорваться с ресниц, усердно скрывались. Джордж сразу подумал, что перед ним она никогда не выглядела беспомощно, даже если находилась на грани. Сразу вспомнились последние дни перед отъездом из школы. Если они с братом возвращались под крышу дома, где их любили и оберегали, то она направлялась в ад, в место, где кроме унижений, смрада и психованной мамаши не было ничего, разве что протекающая крыша и пьяные драки на улице. И даже тогда, зная, что целых три месяца придется бороться за жизнь, она улыбалась, смеялась, строя планы на будущее, словно возвращалась под крыло близких. -А помнишь, как мы мечтали запустить с тобой фейерверк? Всякий раз я затаривался петардами, посещая магловские магазины, тайком, чтобы маменька не увидела. Помнишь, как, будучи далеко друг от друга, запускали их по ночам, по секундам, в одно и то же время, думая, что так наблюдаем за невероятным чудом вместе? Это был наш секрет. Я проделывал это в саду, ты – на детской площадке в нескольких километрах от дома. Помнишь, как ты рассказывала о своих похождениях в эту «обитель», объединяющую нас? Я посылал туда Буклю с письмами, надеясь получить ответ. И…никогда не получал. Букля никак не долетала, теряя письмо по дороге или скидывая его на дно пруда. А я до сих пор надеюсь получить от тебя хотя бы одну весточку, - рассказывал Джордж, то смеясь, то становясь чрезмерно задумчивым. Он не знал, зачем говорил все это, зачем вспоминал. Ему просто хотелось, чтобы Илис хоть раз посмотрела в его сторону, сказала хоть что-то. И она сказала. -Да. Я помню. Не продолжай дальше. Лучше скажи, что ты здесь делаешь? – послышался вялый, едва слышный голос. Язык девушки заплетался. -Я? Кажется, я уже говорил, что прибыл сюда ради величайшего из подвигов – спасения тебя, - ответил Джордж, немного надувшись. -Хватит. Я вижу на тебе Министерскую мантию. Причина визита – они? -Нет! Если бы ты читала письма, то прекрасно бы знала. И, между прочим, те, кого ты так избегаешь, совсем не враги. Я верю в твою невиновность, верю, что все это просто вымысел. Поэтому и пришел сюда. Поэтому и присоединился к ним, чтобы помочь. Им тоже выгодно выручить нас: тебя и меня тоже. -Помочь упрятать в Азкабан? -Нет же! Наоборот, в их интересах, чтоб тебя оправдали. И позже я докажу это, доставив весточку от Фаджа. Обещаю, что тебе от них нет угрозы. Или ты совсем перестала верить старине Джорджу? -Почему? Верю. Просто… Раз ты не от «них», не приходи сюда больше. -С чего? Ты – моя невеста. И, если думаешь, что оставлю тебя потому, что какие-то гады подали жалобу в Министерство, глубоко ошибаешься. Я читал твой дневник, знаю, как много ты сделала для меня, для брата, других. Знаю, что тебе пришлось пережить, чем пожертвовать… И после ты думаешь, что я струшу? - Глупый. Это опасно. К тому же, я ведь совсем не просила о помощи. С чего ты взял, что она мне нужна? -Жизнь сама по себе опасна. Так что же? Не жить? Пусть ты отреклась от меня, но я от тебя – нет. И я сделаю все, лишь бы снова зажить как прежде, счастливой и полной жизнью. Вот увидишь: как только пойдешь на поправку, все разом измениться. По крайней мере, настрой твой явно станет получше. Глупая здесь только ты. Довела себя до больничной койки, а потом говоришь, что все хорошо!       Илис выглядела, как призрак. Она ошарашено глядела во все глаза на решительного друга, который ни за что на свете не желал оступаться от своих планов. Именно таким она знала его. Именно таким полюбила. Что-то лопнуло, какая-то струна оборвалась, и рыдания задушили ее, сдавили горло.       Джордж долгое время сидел молча, приобняв Илис, давая выплакаться вволю. Время как будто застыло. Даже птицы куда-то делись. Нужно было все переосмыслить, а, в первую очередь, самой Илис, которая, как казалось, в первую очередь, ненавидит себя, а затем уж тех, кто следит за ней. -Вот беспредел и кончился! Да мы тебя на руках носить будем, до самой глубокой старости. А знаешь почему? Потому что ты наш маленький птенчик. Не на секунду оставить нельзя. Вон, отвлеклись немного, так ты сразу в больницу попасть успела. Как умудрилась? Впрочем, не отвечай. Я попробую угадать. Ты решила отжать жилплощадь у Мунго, чтоб сделать здесь свою галерею? – и, сказав это, Джордж взглянул на наброски, прикрепленные к стенам на полосы скотча.       Смех! О, как долго он нуждался в нем. Его не хватало как кислорода. Илис смеялась. Это казалось чудом, иллюзией, сном, которому суждено вскоре исчезнуть. Он звучал до того мелодично, что хотелось пуститься в пляс. Вот лучшая награда его трудов! Вот та самая цель, к которой он шел! -Скорее, это курорт, - отозвалась Илис, залившись краской. – Видишь, вон, воздухом дышу, отдыхаю… -И это очень прекрасно! А все потому, что вскоре кому-то понадобятся силы для очаровательной прогулки под покровом ночи! И, обещаю, эта прогулка станет самой незабываемой в твоей жизни. Это будет день, когда ты навсегда выйдешь отсюда, - с этими словами Джордж весело улыбнулся, поскольку почувствовал на себе радушный взгляд черных, как уголь, глаз.