Обливейт

      «Оливер Рочестер разыскивается по всему Лондону! Магическое сообщество в панике! Самый опасный пожиратель смерти вновь созывает последователей Лорда! Кто знает, не планирует ли он сам занять его место?» - гласила газета, пылящаяся на полу.       Джордж, облокотившись на стол, буравил взглядом каждый выпуск, а было их здесь немало. На каждом красовались неразборчивые пометки, на каких-то даже были наброски. Особенно много появлялось их подле стареньких колдографий, изображающих Хогвартс еще до битвы.       Отец Илис находился в бегах. Знала ли она об этом? Знала ли, что человек, носящий ту же фамилию – ее отец? А, что самое главное, не решила ли она встретиться с ним спустя столькие годы? Хотя, казалось бы, зачем, учитывая обстоятельства их разлуки?       Странное исчезновение девушки объяснить было трудно. Но ордер, взятый на обыск ее скромной лачуги, был последней надеждой Джорджа найти хоть какую-нибудь зацепку.       Жила Рочестер на втором этаже трактира, сразу напротив Мунго. Место скверное, всюду маглы, на комнате висит долг. Это не удивительно: скопленных средств было немного, а Фреда посещать приходилось часто. Внутри все содрогалось прим мысли, что столь невинная особа каждый день сталкивалась с пьяными рожами, выглядывающими из-под стойки. Нет, здесь было небезопасно. Никакая магия не защитила бы Илис от местных психов.       А комната была мрачная. Железная койка, камин, стол. Всюду бардак: кисточки, засохшая акварель, стакан, стенки которого приняли бордово-зеленый оттенок. Где-то лежали рисунки, где-то – вырезки. Материалов было прилично. Джордж мог поспорить, что их хватило бы для создания не одного лишь Хогвартса.       Все безуспешно. Ни одной мысли не было в голове. Казалось, придется уйти ни с чем. Джордж с силой ударил кулаком по столу, сдерживая нарастающий гнев. Он злился на себя, на трактирщика, на Фаджа, да даже на этот стол, который ничего ровным счетом не мог ему объяснить. А затем – книга, черная, как дневник Тома Реддла, найденный однажды в вещах Джинни. С тех пор он неровно дышал к подобным объектам, сразу разделываясь с ними, пусть они и были самыми обыкновенными. Ему ли не знать, в какие дебри может завести неосторожность пользования подозрительными блокнотами? Тайная комната и скоропостижная смерть – лучшее, к чему могла привести наивность. Кроме того, из найденной книжицы высовывался край работы, что-то уж больно напоминающей. Сомнений быть не могло: это продолжение зарисовки, оказавшейся в руках Фреда. Развернув улику, перекачивавшую в его карман, и приложив ее к другой, произошло следующее: дневник открылся. По всей видимости, Илис все же додумалась сделать нечто вроде замка, применив заклинание.       Рука коснулась желтых страниц. На душе стало противно. Джордж как будто перебирал чьи-то личные вещи, вторгался туда, куда не следовало. Липкое ощущение собственного ничтожества в это мгновение оказалось сильнее, чем можно было предположить. Но выбора не было. Раз уж он взялся за дело, то должен довести его до конца. И взгляд, поначалу затуманенный, стал скользить по кривым строчкам, скачущим, как ретивые ламы.       « Я не знаю, какой сейчас день или месяц, - гласила запись. – Должно быть, я совсем потерялась, совсем стала больна, потому что перестала следить за убегающими куда-то сутками. Бессилие – одно из страшнейших чувств, доступных человеку. Мне пришлось испытать его сполна. И зачем только я вообразила, что смогу что-то сделать, не обладая должным медицинским образованием? Мало иметь способности. Я не психолог и, увы, не понимаю всех тонкостей душевной организации. Может, именно по этой причине практика моя пока что не очень успешна.       Жизненные показатели Фреда стабилизировались. Это, пожалуй, все, чего удалось достичь. Судя по всплескам некоторых гормонов, когда я допускаю неточности в воспроизведении реальности, его мозговая активность усиливается. Однако я до сих пор не могу сказать, хорошо это или плохо.       Беда состоит в том, что мне ни в коем случае нельзя появляться в его снах. Я долго думала, как бы так провернуть это, и, наконец, поняла, что соприкосновение должно быть не полное. Я прокладываю картонку между своей рукой и его. Не знаю, работает ли. Из-за такой правки я почти не вижу, что происходит с его сознанием. Надеюсь, что в скором времени смогу развить в себе повышенную зоркость. (Страница вырвана).       Попросила перевести Фреда в отдельную палату. На меня стали странно коситься другие пациенты, ведь прихожу я исключительно по ночам. Лишние вопросы мне ни к чему. Боюсь, как бы не поползли слухи. К тому же, Фреду нужны более комфортные условия. В этом кабинете всегда дует, а в солнечные дни воздух нагревается так, что дышать становиться нечем. Стараюсь минимизировать внешние факторы, оказывающие воздействие на его организм. Мне нужно проверить, как действует методика при обычном состоянии. (Следующая страница вымазана чернилами. Буквы расплываются – видимо, девушка плакала).       Бедный Рик! Не могу поверить, что этому юнцу пришлось пережить такое! Он ведь не виноват, что родился не в той семье. Его глаза, заплаканные, испуганные, заставляют сердце сжиматься. Еще раз прихожу к убеждению, что дети пожирателей несчастны с рождения.       Мальчика привели в клинику посреди ночи. Его родители, мистер и миссис Лоренс, оказывали сопротивление нагрянувшим деятелям из Министерства. Об этом кричат все газеты нынче. Казалось бы, это сейчас повсеместно. Но ведь зверское убийство случилось на глазах их сына! Он видел родителей в страшном обличие, в обличие монстров, почему-то решивших, что могут забирать чужие жизни так кровожадно. Рика всего трясло. Он не реагировал на посторонние факторы, замкнувшись в каком-то своем мире. И ведь никто, совершенно, не мог ему помочь. Целители пришли бы только под утро, а медсестры и фельдшеры совершенно не знали, что делать. Чудо само по себе, что его нашли на месте преступления и в оперативном порядке доставили в Мунго.       На самом деле, теперь я жалею, что ввязалась в это. У меня не было никакого права проводить еще один эксперимент, к тому же, над маленьким человеком, над тем, чьих родителей преследуют по закону, как и его самого. С большим трудом мне удалось уломать медсестру оставить его до прихода целителя. Его ни за что нельзя сдавать Министерству. Для него это смерть. Клянусь, что в связи с изменением законодательства он не отделается одним Обливейтом ( о, как бы я хотела все напрочь забыть, раствориться во всей этой сутолоке и начать жить сначала!).       Не знаю, чем все закончится, но, кажется, у меня появились проблемы. (Смятый лист, который отчаянно пытались вырвать, но отчего-то не завершили начатое).       Я прикрываю сына пожирателей. Я работаю вне закона. Целитель с трудом согласилась на мои условия. Если все вскроется, беда настигнет не только меня, но и все Мунго. Страшно. Страшно, как никогда.       Сегодня собираемся перевести Рика в другую палату. Я уговорила Люси сделать это ради его же блага. Никто не должен видеть мальчишку. Люси! Эта медсестра сильно мне помогает, хотя, признаться, сил на нее уходит немерено. Она все время витает в мечтах и просит, чтобы я проводила ей «поучительные» сеансы. Два раза в неделю устраиваю ей виртуальную встречу с предметами воздыхания. Плююсь постоянно. Однако ради такого тыла стоит и постараться. Кажется, она в открытую восхищается мной, привязавшись основательно. Помимо зацикленности на чувствах она еще и фанатик. Что же, зато обладает сердоболием и умеет правильно соболезновать. Для Рика это сейчас важно. Я не боюсь оставлять ее вместе с ним. Она единственная смогла вытащить из него хотя бы несколько слов.       Лучше бы, конечно, этой записи не было. Хочу забыть этот день навсегда, ведь, поклявшись окончательно со всем покончить, не могу избавиться от навязчивой мысли. Я видела его сегодня, в коридоре. Этого не должно было произойти. Не могу поверить, что он подумал! Впрочем, какая разница, если со вступлением на тернистый путь я не смогу впредь увидеться с ним. Не хочу, чтобы кто-то из близких мне людей опять пострадал. Фреда достаточно. Его жертва оказалась слишком большой, и за нее я чувствую особенную вину. Надеюсь, однажды смогу искупить ее. Джордж прав: я бездушна. Все потому, что взяла слишком эгоистичное обещание вытянуть Фреда к жизни, не посчитавшись с чувствами близких. Они ведь совсем ничего не знают…и не узнают до самого конца, никогда.       Письма сожгла в истерике. Эту страницу тоже хотела, но чувствую, что не смогу. Очень жаль. Дневник несет мне опасность. Все-таки нужно принять решение его изничтожить... 5-е число       Мне назначили жалование. Оно небольшое, но частично удается покрывать долги. Сейчас Рику стало легче. Он обрел ясность сознания и вполне четко поддерживает со мной диалог. Он даже стал рисовать. Я обучаю его некоторым приемам. Если так пойдет и дальше, паренек совершенно поправиться.       Пациентов, к слову, стало больше. Не знаю, хватит ли моих сил, но отказываться от них не имею права. Мне платят за то, чтобы я работала. Сейчас провожу пять сеансов в день. Каждый длится часа по два. К счастью, одна женщина недавно выписалась, больше я ее не увижу. Так говорить скверно, но это правда. Я устала от всех этих лиц. Я схожу с ума! 15-е число       Работаю и днями, и ночами. В перерывах удается заглядывать домой для подготовки материалов. Не знаю, сколько уже не спала. Судя по всему, дня четыре точно. Отрубаюсь на ходу. (Что-то совсем неразборчивым подчерком)       Я больна. Недавно не смогла провести сеанс – стало плохо. Пока меня откачивали, с ужасом поняла, что связь с пациентами сильно слабеет. Я как будто становлюсь слепой. Уже не боюсь. Мне стало все равно. Лишь бы только проснулся Фред!       Рик сегодня впервые улыбнулся. Хоть что-то заставляет меня верить, что все не так уж и плохо. Теперь спать. У меня есть целый час для этого. …       Успех! Я вторглась в его сновидение. Для Фреда, вероятно, прошла всего доля секунды, для меня же –множество дней. Хорошо, что его сознание не сразу восприняло меня в качестве Илис. Профессор Макгонагл – так он меня увидел.       Сегодня доделываю последнюю работу. Сегодня намерена вытянуть его, вернуть к жизни. Думаю, он готов. Но готова ли я?       Времени мало. Придется сделать зарисовку на импровизированном “ключе”. Как только со всем покончу, обязательно его заменю. Подписывать себе приговор я не намерена. Кажется, уже несколько дней за мной идет слежка. Министерство что-то учуяло. Если так пойдет дальше, путь закончится в стенах Азкабана. ...       Иду! Он ждет меня! Меня ждут они! Кажется, это конец.»       Джордж опустился на табурет, взъерошил волосы, прислушался к собственному дыханию. От волнения оно участилось. Теперь ему стало понятно, где продолжать поиски. Илис была там же, в Мунго. Ей действительно некуда было деться. -Идиот! – прогремел его горький смешок, а затем все опять стихло. Безжизненная комната снова погрузилась в продолжительную дремоту.