Предательство Блэк

Гарри Поттер был проклятием её существования. С каждым днем он создавал всё больше и больше проблем. Сегодня Селестия и её отец планировали провести день вместе. Слизеринка испытывала радость — даже несмотря на то, что он будет проведен в кругу других проживающих в доме на Площади Гриммо. Однако этим планам помешала сова, влетевшая в окно с привязанным к лапке пергаментом. В письме говорилось: 'Бродяга, Гарри использовал магию вне школы и теперь предстанет перед судом в министерстве. Есть возможность, что его могут исключить или отправить в Азкабан. Пожалуйста, отправьте ему сову, чтобы убедиться, что он не покинет дом своих тёти и дяди. От Артура.' Сразу же после получения этой записки, взбешённый Сириус отмахнулся от дочери. Вздохнув, Селестия направилась обратно в свою спальню, проходя мимо комнаты, в которой проживали безумные, по мнению Селестии, Гермиона Грейнджер и Джинни Уизли. Гермиона расхаживала по маленькой комнате, бормоча что-то себе под нос, а Джинни сидела на кровати, пытаясь успокоить её. Когда раздраженная Селестия проходила мимо комнаты, взгляд Гермионы метнулся к её фигуре. «Селестия!» — позвала Гермиона, распахивая дверь. Девушка с чёрными и немного с синеватым отливом волосами на мгновение закрыла глаза и прерывисто вздохнула, чтобы собраться с мыслями, прежде чем повернуться лицом к Гермионе и Джинни. Обе они сейчас стояли в коридоре. «Ты знаешь, что происходит с Гарри? Сириус, кажется, в ярости!» — заговорила Джинни. «Поттер использовал магию вне школы и собирается предстать перед судом в министерстве», — лениво протянула Селестия. Хотя Гарри и не являлся той темой, которую ей особенно нравилось обсуждать, она считала, что обязана была сказать Гермионе. Узнав, что её отец на самом деле не был массовым убийцей, Гермиона пыталась подружиться с Селестией. Конечно, это было нелегко из-за упрямого характера Селестии, однако, слизеринка, наконец, согласилась брать уроки у Гермионы. Гриффиндорка была более чем в восторге обучать девочку. «О Мерлин! Его могут исключить за это, не так ли?» — встревожилась Гермиона, переводя взгляд с одной девочки на другую. «Да, я думаю, он также может быть отправлен в Азкабан», — подтвердила Селестия. «Но они не могут этого сделать, так ведь? Это же абсурд!» — воскликнула Джинни, топнув ногой. Обе девушки, стоявшие перед ней, мгновенно разозлились, когда Селестия сообщила им подробности. Они обе стремились защитить своего друга и гнев бурлил внутри них. В коридоре еще на мгновение царила тишина, прежде чем Гермиона заговорила снова. «Министерство настроено против него с тех пор, как он сказал, что Сам-знаешь-Кто вернулся!» — сказала Гермиона. «Они не могут наказать его, это было бы возмутительно! Он не нарушил ни одного закона! Мне нужно помочь ему». С этими словами, Гермиона отправилась изучать волшебные законы вместе с Джинни, оставив Селестию наедине с тишиной. Направляясь обратно в свою комнату — или в комнату Регулуса, она захлопнула дверь, прежде чем прислониться к ней. Её дыхание было тяжелым, пока она пыталась сдержать вырывающийся наружу крик. Она сжала челюсти, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Руки Селестии сжались в кулаки, ее ногти впились в кожу. Возможно, у неё был плохой характер, или она просто слишком остро реагировала, но Селестия была в гневе. Хотя Малфои делали всё возможное, чтобы относиться к ней как к собственной дочери — больше Нарцисса, чем Люциус, — бывали моменты, когда отдавали предпочтение Драко. Селестия понимала, он был их собственным ребенком. Но чувство, чтоеё оттолкнул собственный отец, приводило ярость. Этим летом она тоже не в первый раз занимала второе место. Когда у Сириуса и Селестии все-таки была возможность поговорить вместе, это было либо чрезвычайно неловко со стороны Сириуса, либо разговор был основан на Гарри. А когда весь Орден был в сборе, Ремус, конечно же, был важнее для Сириуса, чем Селестия. Безусловно, Ремус Люпин был его лучшим другом в детстве, они, через многое прошли вместе. Селестия понимала их дружбу, но с каких пор дружба стала важнее твоей собственной дочери? Она хотела понять это больше всего на свете. Ремус был добр к ней. Будь то разговором за обедом или приветствием, когда никто другой этого не делал, были небольшие усилия, которые приложил этот мужчина. Она не винила его. И как бы сильно она не хотела винить своего отца, она постоянно ловила себя на этом. Посмотрев в зеркало, которое висело на стене, прямо напротив двери, Селестия смогла увидеть своё отражение. Когда она увидела себя, она увидела Сириуса. Цвет её волос, её скулы, тусклый цвет её серых глаз. Всё в ней было точной копией его. Это имеет смысл, учитывая, что он её отец. Однако, это было из-за того, как её лицо исказилось от гнева, как и у него. Как, когда что-то делало их счастливыми, они тихонько насвистывали себе под нос. Когда они были сбиты с толку, они время от времени наклоняли голову влево и прижимали язык к щеке. Даже не взрослея вместе со своим отцом, она вела себя в точности как он. И это приводило её в бешенство. Каждая мелочь, которую она делала, была подражанием её отцу. Каждая морщинка вокруг её глаз, когда она смеялась, каждое покачивание ноги, когда она нервничала, каждый мускул на её челюсти сжимался, когда она злилась. Селестия была точной копией своего отца во всех отношениях. Ничто так не злило её в тот момент, как это. ❈•≫────≪•◦ ❈ ◦•≫────≪•❈ Прошло четыре дня, в течение которых Селестии приходилось терпеть пытку, слыша имя Гарри в каждом предложении. Было неудивительно, когда Хедвиг влетела на кухню во время их ужина в первый вечер, неся письма для Гермионы, Рона и Сириуса. Однако Дамблдор запретил им отвечать на письма. Сегодня вечером избранная группа членов Ордена собиралась забрать Гарри из дома его дяди и тёти. Закатив глаза, Селестия попрощалась с Ремусом, Тонкс, Аластором Грюм, Кингсли, Эльфиасом Дожем, Дедалусом Дигглом, Эммелиной Вэнс, Стерджисом Подмором и Гестией Джонс. Рон, Гермиона и Джинни рвались «спасти» своего друга, но миссис Уизли сделала им выговор. Она сказала, что они слишком молоды и это очень опасно. И Гермиона, и Рон тем летом не отвечали на многие письма Гарри, а если и отвечали, то письма были короткими. В связи с предстоящим приездом Гарри двое гриффиндорцев нервничали, ожидая его увидеть. В то время как все, те, кто остались дома, собрались на первом этаже Площади Гриммо, 12, ожидая Поттера, Селестия же находилась в священной спальне Регулуса. Сириус мало говорил о своей семье, а тем более о своем брате. Всё, что знала Селестия, так это то, что он считался мертвым, когда ему было восемнадцать. Осмотрев комнату, она кажется такой же, как и большинство комнат в доме. Она была темной и выкрашена в слизеринские цвета. Но его комната была больше, чем просто спальня. В свой первый вечер на площади Гриммо Селестия нашла коллаж на полу. Однако это был не обычный коллаж, состоящий из счастливых фотографий друзей и семьи. На самом деле, всё было наоборот. Коллаж состоял из различных газетных вырезок о Воландеморте; бумага приобрела желтоватый оттенок. Было ясно, что Регулус поддерживал — или, по крайней мере, когда-то поддерживал Тёмного Лорда, в отличие от своего брата-гриффиндорца. Вместе с газетными вырезками она нашла пыльный и немного порванный дневник, спрятанный у её дяди под кроватью. Несмотря на то, что Селестия находилась на верхнем этаже дома, она услышала о прибытии Гарри. Под её комнатой находилась спальня в которой оставались Гарри и Рон. Не прошло и пары минут, как её оторвали от книги о чарах. Селестия услышала очень громкий и явно сердитый вопль Гарри Поттера. С раздраженным выражением лица она закрыла книгу. «Значит, вы не были на собраниях, подумаешь! Вы все-таки были здесь, не так ли? Вы были вместе! А я, я застрял у Дурслей на месяц! И я справился с таким, чем вы двое когда-либо справлялись, и Дамблдор это знает — кто спас философский камень? Кто избавился от Риддла? Кто спас ваши шкуры от дементоров?» Поднявшись на ноги, Селестия направилась к своей двери. Отперев ее быстрым щелчком, она начала пробираться к лестнице. «Кому в прошлом году пришлось проходить мимо драконов, сфинксов и всякой другой мерзости? Кто видел, как Он возвращался? Кому пришлось убегать от Него? Мне!» За его криком на пару мгновений последовала тишина, поскольку Гермиона и Рон в шоке уставились на своего друга. Троица была слишком увлечена криками, чтобы услышать шаги Селестии, спускающейся по лестнице. «Конечно, почему я должен знать, что происходит? Почему кто-то должен утруждать себя рассказом мне о том, что происходит?» «Гарри, мы хотели тебе сказать, мы действительно…» — начала Гермиона. «Кажется, не очень то вы и хотели, иначе прислали бы сову с объяснением, но Дамблдор конечно же заставил тебя поклясться…» «Но, он правда заставил…» «Четыре недели я торчал на Тисовой улице, вытаскивая бумаги из мусорных баков, чтобы попытаться выяснить, что происходит…» «Мы хотели…» «Я полагаю, вы по-настоящему веселились тут, не так ли, отсиживаясь здесь все вместе…» «Нет, честное слово…» «Гарри, нам действительно жаль!» — в отчаянии воскликнула Гермиона, в её глазах теперь блестели слезы. «Ты абсолютно прав, Гарри — на твоём месте я бы тоже пришла в ярость!» Гарри уставился на неё, все ещё глубоко дыша, затем снова отвернулся от них, расхаживая взад-вперед. Последовала долгая пауза, нарушаемая только жалобным скрипом половиц под ногами Гарри. Селестия начала пробираться ближе к комнате, когда они снова заговорили. «Что это вообще за место?» всё ещё недовольный Гарри спросил Рона и Гермиону. «Штаб-квартира ордена Феникса», — сразу же ответил Рон. «Кто-нибудь потрудится объяснить мне, что такое Орден Феникса?..» «Это тайное общество», — быстро сказала Гермиона. «Дамблдор — главный, он основал его. Это люди, которые сражались против Сами-знаете-кого в прошлый раз». «И кто состоит в этом обществе?» — спросил Гарри, останавливаясь и держа руки в карманах. «Довольно много людей… Мы встретили около двадцати из них, — сказал Рон, — но мы думаем, что их больше…» «Поттер, тебе лучше бы помолчать, прежде чем ты услышишь ужасные крики Вальбурги», — заявила Селестия, прислонившись к дверному косяку. Гарри тут же развернулся, и в тот же миг его гнев снова достиг пика, когда он впился взглядом в девушку. «Что она здесь делает?» сразу же спросил Гарри, говоря это так, словно его язык был пропитан ядом. «Ну, она дочь Сириуса, Гарри…» — начала Гермиона. «Но разве она не должна быть с Малфоем? Бог видит, она здесь никому не нужна». На секунду в комнате воцарилась тишина. Выражение лица Селестии заставило Рона вздрогнуть, а Гермиону сглотнуть рядом с ним. Некогда пассивно-агрессивное поведение девушки исчезло. «Мои извинения, ваше высочество», — саркастически произнесла Селестия, имитируя реверанс. «Я забыла, что только гриффиндорцам разрешено разговаривать со знаменитым Гарри Поттером. Хотя я сомневаюсь, что они будут делать что-то из этого в этом году, учитывая, что все думают, что ты солгал». Гарри усмехнулся, встретив её пристальный взгляд своим: «Я даже представить себе не могу, почему Сириус пригласил тебя остаться здесь вместо меня». Девушка колебалась с ответом. В его словах была доля правды. У Сириуса были совершенно разные отношения со своим крестником и собственной дочерью, но всё же он пригласил Селестию остаться с ним летом. «Возможно, тебе следует самому спросить об этом Сириуса. Вы же не хотели бы, чтобы его собственная дочь встала на пути ваших отношений между вами двумя, не так ли, ваше величество?» «Ты такое чертово разочарование, Селестия. Сколько раз тебе нужно разочаровать собственного отца, чтобы ты поняла это? Ты должна осознать, насколько ты опасна», — рявкнул Гарри. «Гарри…» — начала Гермиона. «Намекаешь ли ты на то, что я опасна, потому что я слизеринка и родственница Драко, или потому что ты просто ненавидишь меня. Поттер, отвали от меня. Моя жизнь — не твое дело». — парировала Селестия, прежде чем перевести взгляд на Гермиону. «Я буду в своей комнате, скажи мне, когда будет готов ужин». С этими словами она ушла. В комнате остались разъяренный Гарри, смущенный Рон и обеспокоенная Гермиона. Но когда Селестия переосмыслила то, что Гарри ей сказал, она не могла не задаться вопросом, сколько правды было в его словах.