Предательство Блэк

По мнению Селестии, праздничный пир в начале года был слишком переоценённым событием. На самом деле за последние пять лет ничего не изменилось. Хотя, казалось, каждый новый год с Гарри Поттером означал новую опасность. Первый год был единственным нормальным учебным годом, который она пережила. На второй год была открыта Тайная комната, и Василиск нападал на магглорожденных. На третьем курсе её отец сбежал из Азкабана, а Селестию избегали все, кроме слизеринцев. На четвёртом курсе она узнала, что её отец был невиновен и что весь прошлый год он провел с Гарри. К концу четвертого курса Воландеморт вернулся, Седрика Диггори убили. Она же пыталась восстановить разрушенные отношения с отцом. Теперь, когда начался пятый год и её попытка наладить отношения с Сириусом провалилась, ей надо было беспокоиться о том, как Гарри Поттер планировал испортить пятый год её обучения в Хогвартс. Селестия надеялась, что на этот раз никто не умрет, не будет парализован и у них, наконец, будет нормальная жизнь. Свечи парили над четырьмя столами. Студенты кричали друг другу в знак приветствия после долгого лета, рассказывая последние сплетни. На потолке не было звезд, и Селестия обнаружила, что уже скучает по ним. Когда её группа друзей, наконец, нашла место, где они бы все поместились, они заняли свои привычные позиции. Тео снова был рядом с Селестией, а его рука покоилась на её плечах. Слева от Селестии Пэнси наклонилась над столом, чтобы поправить слизеринский галстук Драко, который сидел напротив неё. Блейз сидел рядом с Драко, напротив Селестии. «Смотри, а вот и наш любимый мальчик», — прошептал Тео, наклоняя голову так, чтобы прошептать ей на ухо. Она сразу поняла, о ком идёт речь. Она могла бы — нет, она должна была — проигнорировать его, но не смогла удержаться. В Большой зал вошёл Гарри Поттер, Гермиона и Рон слегка отставали от него. Селестия была не единственной, кто смотрел на него. Разговоры многих других студентов сменились разговорами о Мальчике-который-выжил и о его заявлении, что Воландеморт вернулся. Студенты шептались друг с другом, без сомнения, сплетничая и о нем тоже. Любой увидит, что сплетни раздражали Поттера, поскольку он стискивал зубы, чувствуя, предательство со стороны собственного факультета. Ей не следовало лишать себя удовольствия видеть, как ему неловко, но она сделала это. «Скажи лишь слово, и я ударю его», — продолжал Тео. Она слегка ткнула его локтем, отругав: «Насилие — не выход». «Кто бы говорил», — ухмыльнулся Теодор, который повернулся, чтобы посмотреть на неё. «Разве не ты заколдовала когтевранку на Святочном балу, потому что она насмехалась над твоим платьем?» «Это другое», — пробормотала Селестия в ответ. «Чёрт возьми, а кто это ещё такая?» — взвизгнула Пэнси. Сначала Селестия подумала, что она говорит о ком-то из Слизерина, но когда она проследила за взглядом своей подруги, то увидела женщину в ослепительно ярко-розовом. Один взгляд на женщину, сидящую за учительским столом, и Селестии захотелось сжечь все розовые вещи, которые были у неё в сундуке. Она не испытывала ненависти к розовому, совсем наоборот, но то как этот цвет выглядел на этой женщине… Селестии хотелось выколоть себе глаза, чтобы не видеть этого. «Чёрт возьми», — заметил Драко. «Это Долорес Амбридж, она старший заместитель министра магии. Что она здесь делает?» «У министерства здесь есть представитель? Что они планируют?» — спросила Селестия, подавшись вперед на своем сиденье. Прежде чем кто-либо из группы успел ответить, двери Большого зала открылись, и за профессором МакГонагалл вошла длинная очередь испуганных первокурсников. Разговоры в зале прекратились и Макгонагалл поставила табурет и Распределяющую шляпу. Вся школа ждала, затаив дыхание. Затем щель у полей шляпы широко раскрылась, как рот, и Распределяющая шляпа запела, как это бывало каждый год. Песня в этом году не была похожа ни на одну другую. Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы. В этом году песня больше походила на предупреждение. Когда раздались аплодисменты, в напряжённой атмосфере послышались бормотание и шепот. «Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг, Врозь не выиграть битву большую. Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал, И ничем мы спасенье не купим. Всё сказала я вам. Кто не глух, тот внимал. А теперь к сортировке приступим.» — проревела Распределяющая шляпа. Селестия была совершенно выбита из колеи, её охватило неприятное чувство. Давала ли когда-нибудь раньше Распределяющая шляпа предупреждение? Тео, который, должно быть, заметил её беспокойство, притянул её ближе к себе, успокаивающе поглаживая по плечу в попытке расслабить. Началось распределение, прерывая разговоры прежде, чем они успевали начаться. Селестия хлопала всякий раз, когда первокурсники распределялись на Слизерин. Хотя, честно говоря, она почти не обращала внимания на происходящее вокруг. Только когда Дамблдор встал, она вернулась в реальность. «Нашим новичкам, — звучно заговорил Дамблдор, сияя улыбкой и широко распахнув руками, — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — добро пожаловать в насиженные гнёзда! Придёт ещё время для речей, но сейчас время для другого. Уплетайте за обе щёки!» Никогда прежде она не была так благодарна старику. Блюда с овощами, хлеб, соусы и бутыли с тыквенным соком появились перед учениками. Воздух мгновенно наполнился запахом еды, и в животе Селестии, несомненно, заурчало. Накладывая еду на тарелку, она чуть не застонала от аппетита. Вкуса еды было почти достаточно, чтобы она отказалась от своего предыдущего заявления о том, что пиры в начале года переоценены. «Что там говорила шляпа о сплочении факультетов?» — спросил Драко, хмуро глядя на Гарри. «Сильно сомневаюсь в этом». «Эта глупая вещь попросила нас держаться вместе, сразу после того, как сказала, что это невозможно с тех пор, как Салазар ушёл. Что она хочет от нас?» — заметила Пэнси. «Тебе ли не знать, Пэнси? Дети всегда те, кто спасает мир», — саркастически сказала Селестия. «Это не одна из твоих книг, Селестия», — сказал Драко, сидя так ровно, что казалось, будто он держит суд. «Питер Певенси разочаровался бы в тебе», — сообщила Селестия. «Кто?» «Лев, колдунья и платяной шкаф. Мерлин, да ты необразованный», — вмешался Тео. Как только Селестия заканчивала роман, Тео одалживал у неё книгу. Позже, Селестия могла болтать о книге столько, сколько ей хотелось, иногда Теодор вставлял свои собственные комментарии и мнения. «Колдунья»? Эти магглы теперь пишут о нас?» — поморщился Драко. Селестия повернулась лицом к Тео и хлопнула его по руке, вспомнив кое-что, что она видела в книжном магазине во время своей поездки с Драко. «Ты помнишь Джорджа Р. Мартина? Тот, кто написал «Дикие карты»? У него в следующем году выходит новая книга. Она называется «Игра престолов» или что-то в этом роде.» «Серьезно? Мы обязательно купим её, как только она выйдет», — ухмыльнулся Тео, разделяя её волнение. Их беседа продолжалась в течение всего ужина. Тео и Селестия немного поговорили о романах, прежде чем вернулись к дискуссии, которую вели остальные. За этим было довольно трудно уследить, ведь Драко постоянно без колебаний переходил к новой теме. Однако их разговор больше не был таким приватным. Драко умел завладевать вниманием всех слизеринцев, и теперь они ловили каждое слово, сказанное им. Тем не менее, когда Дамблдор поднялся на ноги, разговоры в зале немедленно прекратились. Все ученики повернулись лицом к своему директору. Но теперь, поездка на поезде и вкусная еда начинали сказываться на Селестии, и все, чего девушка хотела, так это поспать. Положив свою голову на плечо Тео, она слушала речь Дамблдора. «Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким правилам, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили». Это, без сомнений, был намек на Гарри и его друзей. «Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча». Это заставило группу слизеринцев обменяться ухмылками. Если и было что-то, что они нарушали ежедневно, так это то, что они постоянно использовали магию в коридорах, в основном для того, чтобы портить жизнь гриффиндорцев. «У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств». Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых группа слизеринцев обменялась недовольными взглядами. История с проклятьем ЗОТИ повторяется, но на этот раз они застряли с кем-то из Министерства. «Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить…» Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось её негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь. Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать её выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть свое изумление. Брови профессора Стебль исчезли под растрепанными волосами, губы профессора МакГонагалл стали тоньше, чем Селестия когда-либо у неё видела. Ни разу еще новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Слизеринская пятёрка переглянулась, ухмыльнувшись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе. «Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия». Голосок у неё был высокий, девчоночий, с придыханием. Она еще раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала: «Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц!» Никто не выглядел счастливым, смотря на розовое недоумение. «Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!» Школьники начали переглядываться, некоторые с трудом подавляли смех. Блейз позволил себе рассмеяться и так же быстро прикрыл это кашлем. Хотя его смех был недолгим, он всё равно был заразительным, и Селестии пришлось уткнуться лицом в шею Тео, когда она попыталась заглушить свой смех. Амбридж снова откашлялась (что было не так с её горлом?). Но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными. «Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания». Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор МакГонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. «Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством…» Как бы сильно Селестия ни недолюбливала их директора, по крайней мере, он мог удерживать её внимание на протяжении всех своих длинных речей. Не только катастрофический розовый наряд Амбридж вызвал у неё желание выцарапать себе глаза, но теперь ей хотелось оторвать уши от головы. Обычно Селестия с уважением относилась к старшим, но, Мерлин, эта женщина была невыносимой. Когда бы и где бы ни выступал Дамблдор, люди во время его выступлений хранили молчание, включая слизеринцев. Даже если он им не нравился, они испытывали к нему определенное уважение. Но всё не заканчивающаяся речь Амбридж выводила всех из себя. «Как ты думаешь, на мне бы лучше смотрелся розовый, чем на ней?» — спросил Тео. Её голова все еще была прижата к его шее, так что она могла прекрасно его слышать. «Абсолютно. Пожалуйста, носи теперь только розовое», — ответила Селестия, её голос был таким же тихим. «Только для тебя», — засмеялся он. Профессор Амбридж вольного поведения учеников как будто не замечала. Казалось, начнись под самым носом у нее буйный мятеж — она все равно договорила бы до конца. Преподаватели, однако, по-прежнему слушали её очень внимательно, и Селестия недоумевала, как они могли обращать внимание на такой раздражающий голос. «… потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно также некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни». Она села. Дамблдор похлопал. Педагоги последовали его примеру, но некоторые сомкнули ладони всего раз или два. Присоединился и кое-кто из учеников, но большая часть просто прозевала конец речи, которой они не слушали, и, прежде чем они могли зааплодировать по-настоящему, Дамблдор снова встал. «Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, — сказал он с легким поклоном. — Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить…» «О да, очень содержательное» — с издёвкой пробормотала Пэнси. «Если бы кто-нибудь из вас потрудился послушать, вы бы поняли, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса. Без сомнений, из-за слушания Поттера», — протянул Драко. Вся группа знала, что это было не просто слушание. Несмотря ни на что, никто из них не подтвердил бы историю Гарри. «Ты думаешь, её неприязнь к Поттеру окажет нам услугу? Я бы предпочел быть на её стороне, какой бы раздражающей она ни была», — усомнился Блейз. «Надеюсь», — пожала плечами Селестия. Вокруг них раздался грохот. Дамблдор объявил торжество оконченным, и все встали, готовые покинуть зал. «Мне отнести Вас в ваши покои, чтобы вы не потеряли сознание в коридорах, Ваше Высочество?» — сказал Тео с кривой улыбкой. «Придурок», — Селестия посмотрела на него, тоже вставая, прежде чем повернуться к Пэнси. «Желаю повеселиться вам с Драко, ведя первокурсников в подземелья». «Чёрт, я забыла. Это будет сущий ад», — захныкала Пэнси, прежде чем громко крикнуть через стол: «Эй, вы! Мелкота — да, вы, первокурсники! Следуйте за мной и Драко, мы — ваши старосты!» Как только Пэнси начала кричать, Тео потащил Селестию к дверям, где их уже ждал Блейз. Они втроем начали пробираться к подземельям, предварительно выяснив пароль у Пэнси. Когда они добрались до холодных, но таких уютных и знакомых подземелий, в которых располагались их комнаты, Селестию переполняли чувства. Она наконец-то была дома.