Лисья бусинка

      Сохи точно не являлась одной из тех разнеженных девиц, что боялись всего на свете: насекомых, высоты, глубины, фильмов ужасов или скорости. По крайней мере, себя девушка относила к храбрым. Ну, до того момента, когда автомобиль под руководством Чона разогнался до такой степени, что казалось, вот-вот они окажутся, как минимум, в другой стране, как максимум — в космосе.       Сначала девушка зажмурилась, чтобы не видеть, с какой бешеной скоростью сменяется пейзаж вокруг них. Так сделать оказалось ошибкой. Скоро голова пошла кругом, а обед подступил к горлу. Потому, не имея другого выбора, как созерцать происходящее с ошалевшим видом, Сохи вцепилась что есть сил в дверную ручку. На ее предостережения и вопли одногруппник и бровью не повел. Слава богам, он был достаточно умелым водителем, чтобы не угробить их!       Через десять минут бешеной гонки Чонгук плавно повернул в туннель, удостоверившись, что ему удалось оторваться от преследователей и переполошившихся полицейских. На имя отца придет парочка особо крупных штрафов, а адвокаты снова примутся промывать Чонгуку мозги.       Пришлось притормозить у окраины одной из неприметных улиц, чтобы отдышаться. Лис внутри скребся и ныл, думая, что его драгоценная бусина оказалась в опасности. Не хватало еще всплеска силы посреди дороги.       Сохи же, не веря своему счастью, прекратила мысленно взывать ко всем известным богам и отцепила онемевшие ладони от дверной ручки. Ощущение твердой земли под ногами — самое лучшее чувство в мире!       Приятная вечерняя прохлада окутала ее, срывая с губ слабый выдох облегчения. Превозмогая головокружение, девушка вышла из авто на ватных ногах. Сердце громко билось, угрожая проломить ребра. Тошнота подкатывала к горлу, виски сдавила отвратительная пульсирующая боль, но хуже всего был жар в груди. Такой сильный, что, казалось, тело воспламенится, внутренние органы расплавятся, и от нее останется только горстка пепла.       Хан медленно осела на землю, укладывая лоб на прижатые к груди колени. Мир продолжал вращаться вокруг нее. Это было противно. Хотелось опустошить желудок, но Сохи не могла позволить этому случиться сейчас. Такого позора она бы не пережила.       — Ты в порядке?       Она вздрогнула от чужого прикосновения к плечу. Перед ней опустился Чонгук, взволновано разглядывая, чуть морщась, словно и его мучила противная головная боль.       — Нет, я не в порядке, — честно ответила Сохи дрожащим от слабости голосом. Если бы не бурлящая внутри злость на этого полудурка, что хоть немного придавала сил, Хан уже растеклась бы тоскливой лужицей прямо здесь на земле. Никогда в жизни, даже при высокой температуре, она не чувствовала себя так ужасно, будто ее внутренности засунули в центрифугу, а после поджарили на сильном огне. — Скажи честно, ты меня убить пытался?       Сохи сбросила с себя руку Чонгука, чувствуя раздражение, и поднялась. Он — следом за ней.       — Дай угадаю, ты не ответишь на вопрос, почему гнал, как сумасшедший, да?       — Почему же? Отвечу: хотел проверить, насколько эта малышка может разгоняться, — невозмутимо ответил Чонгук, кивая в сторону блестящей машины, переливающейся в свете уличного фонаря.       — Ты невыносим! — Сохи всплеснула руками. — Просто ужасен!       — Успокойся, — мирно попросил Гук, которому не нравилось мертвенно-бледное лицо девушки. Весь ее вид подсказывал, что она вот-вот грохнется в обморок. Но упрямая девчонка откуда-то нашла в себе силы возмущаться дальше, прерываясь, чтобы перевести дыхание.       Чон пропускал мимо ушей весь поток негодования, лившийся из нее, силясь не заткнуть ей рот ладонью. Сохи оказалась вспыльчивой и несговорчивой, а именно такой тип девушек Гук на дух не переносил. Они умели по-особому бесить, искусно вскрывать тщательно затаенную в нем грубость.       — …просто оставь меня в покое! Этого будет достаточно для компенсации морального ущерба. — Сохи замолчала, ощущая, что энергии нет на продолжение тирады. Можно было так и не разоряться. Ее агрессивный всплеск эмоций не произвел никакого впечатления на адресата. Напротив, — вызвал лишь насмешку.       — Закончила?.. Что с тобой?       Картина перед глазами качнулась, когда Сохи внезапно повело в сторону. В попытке спасти шаткое положение девушка, вместо сохранения баланса, неуклюже споткнулась о собственную ногу и полетела вперед, прямо в руки к одногруппнику, который ловко подхватил ее за талию, притягивая к себе.       Хан неловко ойкнула, уткнувшись носом в его грудь, чувствуя, как ненавязчивый аромат окутывает ее, мягко завлекая. От Чонгука пахло парфюмом, мятой и свежестью, словно он только что совершил вечернюю прогулку в лесу.       Сохи прикрыла веки на мгновение, позволив чарующему аромату проникнуть дальше, куда-то внутрь, тут же понимая, что жар в груди мгновенно стих, и даже боль в висках отступила. Девушка сглотнула, поймав себя на мысли, что в ней нет ни грамма желания отойти подальше. Напротив, было до смущения по кайфу ощущать безопасность от надежных рук, заботливо не позволяющих свалиться мешком на холодную землю.       А еще…       Сохи отчетливо слышала биение сердца — его, что с силой толкалось в грудную клетку. И на долю секунды показалось, что оно бьется в такт ее сердцу. Одним единым ритмом, разгоняя горячую кровь по венам. А вокруг романтичная тишина, слышно лишь мягкий шелест листьев в кронах высоких деревьев.       Спокойно и тепло, как было когда-то пару лет назад. Полузабытое чувство.       — Сохи?       Она мазнула кончиком носа по чонгуковой груди, поднимая голову, чтобы посмотреть в темно-карие глаза, чуть хитро прищуренные, от которого толпы девушек в Сеульском национальном голову потеряли. И неожиданно перехватило дыхание, находя привычную ухмылку на самодовольном лице вполне себе симпатичной. Ненамеренно. Так, случайно.       Сохи отодвинулась. Совсем без сожаления, честно. Перестала чувствовать тепло его рук. Закусила нижнюю губу, неловко переминаясь с ноги на ногу, но не отводя взгляда прямого и упрямого. Пламя злости погасло, окончательно покинув ее, и потому Хан лишь молчала, украдкой наслаждаясь пустотой в голове.       — Все нормально? — вновь вопрос.       Кивок в ответ.       — Тогда я, все-таки, отвезу тебя домой.       Сохи с опаской покосилась на машину, возражая:       — В этого монстра я не сяду. Лучше на автобусе.       — Брось, в маршрутке ты будешь час трястись. И не называй мою детку монстром, — Чонгук тянется, чтобы нагло схватить девичье запястье, и добавляет ехидно: — Не думал, что ты такая пугливая.       Сохи глотает замечание, что Чонгук, вообще-то, действительно пугает ее до чертиков своими непонятными действиями.       Хан запихнули обратно на пассажирское сидение в добровольно-принудительном порядке и пристегнули ремнем безопасности. Оставалось надеяться, что краска на лице не проступила, когда, выполняя свои манипуляции с ремнем, Чон случайно задел губами ее щеку. Как-то чересчур интимно.       Всю оставшуюся дорогу до дома Сохи молчала, отдаваясь на милость вновь нахлынувшим в голову размышлениям. Чонгук рядом также предпочитал оставаться немногословным, следя за дорогой.       — Я согласна работать над проектом, — сказала Сохи, когда Гук припарковался у ворот ее дома.       Решение было принято не спонтанно, оно было обдумано и проанализировано. Все достаточно просто: Сохи хочет знать правду. Не может закрыть глаза на абсурдность произошедшего. Чон Чонгук стал сплошным большим вопросом в ее голове в ту самую дождливую пятничную ночь. Его слова, действия, взгляды — все было непонятной загадкой. Особенно, его сущность, кем бы он ни являлся.       Сохи устала создавать в голове логическую цепочку, разваливающуюся от недостающих частей головоломки. И пусть интуиция вопила, что Сохи — лишь пешка в странной и, возможно, опасной игре, девушка уже чувствовала: она втянута в это, и просто так отделаться не выйдет. А потому, не прерывая зрительного контакта, выдвинула условие:       — Взамен ты ответишь на все вопросы, раз уж так беспардонно стал вмешиваться в мою жизнь.       — Заметано, — с готовностью ответил Чонгук. Будто заранее знал, что Хан сдастся и согласится. Только искра интереса, промелькнувшая на лице, стерла на мгновение присущую ему уверенность: — Можно вопрос?       Сохи утвердительно кивнула.       — Почему ты меня не боишься?       — Ты ведь сам сказал, что не стоит тебя бояться… Но, если честно, то мне все равно страшно, - призналась девушка. – Как можно не испытывать страх, после того, что я видела? Ты не обычный человек, ведь так?       Чонгук давит улыбку, не собираясь отвечать. Гладит руль, смотрит на циферблат часов, как бы намекая, что пора прощаться.       Неловкая тишина зависает тучным облаком над студентами, каждому из которых не терпится остаться наедине со своими надоедливыми мыслями.       — Я все равно узнаю кто ты, — тихое обещание вырывается у Сохи.       — Угроза?       — Предупреждение, — спокойно поправляет она, выходя из машины, и оборачивается, чтобы попросить: — Не посылай больше своих друзей следить за мной — это жутко. И еще, не вздумай больше целовать меня — это бесит.       ***       Луна, высоко поднявшаяся в небе, отбрасывала серебристое сияние, когда Чонгук, наконец, припарковал машину в своем дворе. Во всем особняке темные окна, за исключением отцовского кабинета, где наверняка опять ведутся ночные переговоры с иностранцами через онлайн-платформы. Чон Юджон нервный и уставший в последние дни. Вот-вот осуществится заветная мечта: выход на мировой рынок, заключение прямой сделки с американцами по поставке высококачественного медицинского оборудования, но на сына совершают нападение. Лисий совет давит каждый день, члены паникуют: Темные маячат на горизонте. С одной стороны акционеры компании, с другой — трусливая горстка кумихо. Смешно.       Чонгук вздыхает и зарывается пятерней в густую шевелюру. Скорее бы принять душ и просто отключиться на мягких подушках, чертова усталость отдает в затекшие мышцы. Короткий взгляд на освещенное уличными фонарями крыльцо, и глаза закатываются сами с собой. Только этого на ночь глядя не хватало для полного счастья!       Девушка, сидящая на верхней ступеньке, смотрит на него полными слез глазами. Сбегает по ступенькам, когда он приближается, и бьет кулачком по груди Гука, всхлипывая. Светлые волосы растрепались от ветра, превратившись в подобие птичьего гнезда на месте привычной безупречной укладки. Легкая голубая блузка сползла как-то неуклюже в бок, открывая россыпь маленьких родинок на левом плече.       Крупная слеза скатывается вниз по девичьей щеке, оставляя разводы косметики, и Чонгук ловит ее, чувствуя влагу на кончике большого пальца.       Давно не видел ее в таком состоянии. Наивно полагал, что драма длиною в семь лет завершилась.       Многие мужчины боятся тайного оружия девушек — их слез. Но у Чонгука выбивает воздух из легких вовсе не страх, а боль, сжимающая сердце. Совсем не был готов столкнуться с этим снова, сейчас, когда в его жизни прибавилось новых проблем.       Мысли о душе и постели пришлось затолкать куда подальше, как и бессильное раздражение от понимания — ему до сих пор не все равно. А злость с примесью разочарования так ярко горит в больших аквамариновых глазах. Держи и давись этим, Чон Чонгук.       Причина долгих истерик и слез оставалась неизменной еще со средней школы — Ким Тэхен, смазливый засранец. Воспоминания о брате взывают к совести. И снова все по кругу.        Чонгук перехватывает второй удар, аккуратно сжимая тонкое предплечье.       — Что с ним? — голос звучит бесцветно, скрывая раздражение.       Чонгук делает шаг назад, увеличивая расстояние между собой и девушкой, потому что желание притянуть хрупкое тело к себе становится почти болезненно невыносимым. Когда ветер ехидно приносит ему знакомый аромат духов от «Chanel», парень складывает руки на груди от греха подальше.       — Тэян снова ударил его, — глотая слезы, шепчет Энсиль. Кусает дрожащие губы, чтобы не разрыдаться, и ожесточенно вытирает влагу с лица рукавом, размазывая тушь по щекам и голубой ткани. — Из-за тебя, Гук! Он что-то подозревает.       Чон сдерживается, молчит. Он виноват — это факт.       Энсиль бесится от его непринужденной позы и безразличного взгляда, снова приближается и яростно выплевывает в лицо:       — Ты не справился! Все вышло из-под контроля, так что прекрати строить из себя героя и расскажи все совету, пока не стало совсем поздно. Либо я сделаю это сама, слышишь?! Я не позволю Тэ расплачиваться за твои ошибки…       — Не будь дурой, Эн! — вырывается у Чонгука, и он тут же прикусывает язык. Мягче объясняет: — Тэян только и ждал моего промаха. Ну, заберет он власть себе обратно, и что будет? Ты подумала, что он сделает с нами или человеком, в котором заключена бусина?       Энсиль вздрагивает. Как никто другой помнит, что было, когда Ким Тэян стоял во главе совета.       Чонгук все-таки тянет девушку ближе к себе, чтобы в утешающем жесте провести по плечам. Как и раньше, гладит по светлым волосам, как маленького ребенка. И ненавидит себя за слабость.       — Я хоть раз тебя подводил?       Энсиль качает головой. Не подводил. Всегда выполнял обещания. Невзирая на сложность. Неуклонно шел по ее зову даже на подлое предательство.       Парень вдыхает ее аромат, грея в руках хрупкое тело. Дебильное чувство тепла разливается по сердцу, когда она жмется ближе от усилившегося ветра. И, черт его раздери, он бы отдал все, даже проклятую бусину, чтобы просто задержаться в этом мгновении еще немного. Как не кстати вспоминает вкус ее губ, соленых от слез, но мягких и податливых.       Энсиль нарушает молчание первой:       — Что сказал Чон Шину? Как тебе вернуть ее?       Магия момента спала, возвращая в горькую реальность. Чонгук нервно смеется, разжимая объятия.       Вспоминая лицо деда, когда тот весьма издевательски поведал ему идиотское условие, Чонгуку хочется наложить на себя руки. Создал себе капкан по глупому стечению обстоятельств.       Лис внутри ядовито усмехается, и Гук, переселив себя, говорит:       — Твоя подружка Сохи теперь лисья невеста.       Энсиль изумленно выгибает бровь и хлопает длинными ресницами. Обреченный вид Чонгука слишком убедительный, чтобы не поверить.       Ветер пронизывает до костей.       Юн, не находя слов, обнимает себя руками. А Гук по-джентельменски стряхивает с себя кожаную куртку, в которую через мгновение кутается Энсиль.       — Я думала, это просто детская сказка, — Озадаченно вспоминает старую легенду — одну из тех многочисленных полувымыслов, которыми их в детстве пичкал Чон Шину. Спустя минуту синие глаза щурятся от пришедшей на ум догадки: — И возвращать ты будешь ее?..       — Именно. Так же, как и в легенде.       От горько смеха Энсиль хочется затянуться сигаретой, но он не курит, и спасительной отравы в кармане не найдется. От виски из отцовской коллекции осталась только бутылка.       Чонгук вспоминает решительное выражение лица Сохи, когда она согласилась на сделку — единственное, что он мог придумать своим воспаленным от бессонницы мозгом. С такой, как Хан, будет сложно.       — Твоя помощь мне пригодится, Энсиль.       — А нельзя просто использовать внушение?       Надежда в голосе девушки веселит его. Кажется, она действительно волновалась, что хорошей девочке Сохи предстоит угодить в его ловушку.       Другого не дано. У них только один вариант, и Чонгуку он до омерзения противен.       — Бусина внутри защищает ее от моего воздействия. Ни один лис не сможет использовать на ней свой дар. Придется справляться своими силами.       — Тебе придется несладко, Гук-и, — вздыхает Энсиль, застегивая молнию на куртке. — Сохи не из тех, кто легко доверит свое сердце парню, особенно, тебе. Честно говоря, тебя она на дух не переносит.       Чонгук фыркает. Это взаимно. Упрямые и своевольные девушки не в его вкусе. Но выбора он себе не оставил, а потому придется постараться на максимум, чтобы в ближайшее время вернуть все на свои места.       Нужно всего лишь заставить эту девчонку Хан Сохи влюбиться в него.       ***       «Я оплатила больничные счета. Не волнуйся».       Сохи прочитала сообщение от мамы в десятый раз, вздохнула и откинулась на стеклянную стену остановки. Хорошо, что мама нашла отличную работу в финансовом отделе крупного конгломерата. Плохо, что она там пропадает даже на выходных, а Сомин становится все капризней. Совсем не достает внимания от родительницы.       Небо хмурилось. Солнце заволокло тучами. Вот-вот начнется дождь. При себе снова не было зонта, а ближайший супермаркет остался довольно далеко.       Счет на кредитной карте являл собой унылую картину после оплаты небольшой части кредита. Каждый раз наблюдая, как после процедуры в банке большая часть зарплаты улетает, Сохи клянется найти еще одну подработку, но вдруг учебы становится больше, а времени в сутках — меньше.       — Вот бы попасть на стажировку через месяц, — прошептала желание куда-то наверх, в небо.       «Я на месте».       Хан жестко вернули в реальность одним сообщением от «неизвестного» номера, еще не удостоившегося имени в ее списке контактов. Прокручивая вчерашний день, девушка сто раз пожалела, что согласилась на подобную авантюру. И зачем ей вообще понадобилось копаться в этой мутной истории? Разве только за тем, что Чонгук явно не собирался оставлять ее в покое.       «Ты скоро?»       Сохи обнаружила, что Чон мог быть довольно доставучим и занудным. Потому, поборов в себе огромное желание все-таки заскочить в отъезжающий автобус, она смело направилась ко входу в светлое просторное кафе с панорамными окнами и безумно эстетичной пинтерестовской атмосферой.       Почему парню ударила в голову идея поработать именно в этом кафе, Сохи поняла, когда прошла мимо жавшихся друг к другу парочек, закатывая глаза, и обнаружила одногруппника у дальней стены. За небольшой расписанной различными цитатами перегородкой Чонгук нашел отличное местечко с удобным высоким столом и комфортными диванчиками.       Сохи сглотнула от настигшего волнения и присела на графитного цвета диван, не здороваясь. Парень прекратил усердно печатать на своем ноутбуке.       — Я отредактировал твои материалы, если ты не против? — перешел сразу к делу Чонгук. — В твоем исследовании много воды и мало фактов.       Сохи бросила на него уничтожающий взгляд, который был подчеркнуто проигнорирован.       Чонгук выглядел как профессор, когда принялся тыкать внесенными поправками, всячески их аргументируя, и бесило то, что в большинстве был прав. Все-таки, опыт участия в конкурсах и проектах у него был более обширным, чем у Хан. Сохи же, скрипя зубами, соглашалась, учитывая, что ее черновик преображался в актуальное обоснованное исследование.       Они работали в основном на ноутбуке Чона, и Хан пришлось примоститься рядом на один диванчик. К своему неудовольствию, девушка отметила, что даже сидя, их разница в росте оказалась весьма очевидной. Чувствовать себя мелкой букашкой рядом с этим широкоплечим парнем с развитой мускулатурой казалось немного унизительным, так что Сохи старательно выпрямила спину.       Совместная работа шла на удивление неплохо, за исключением пары раз, где они цеплялись за слова друг друга, обмениваясь колкостями.       — Где ты взяла эти материалы? — спустя полтора часа непрерывной работы удивленно спросил Чонгук, пролистывая распечатанные Сохи файлы. Везде были пометки на полях, главное выделено цветными полосками, и даже заметки со стикерами прикреплены. Дотошность отличницы во всей красе. — Не думаю, что это можно раздобыть в наших библиотеках.       Парень как-то подозрительно покосился на Сохи, словно пытался понять, не украла ли она их. А материалы, между прочим, были ее тайной гордостью — она за ними на Чеджу летала!       — Мне помог профессор Ким.       Историю о том, какими правдами и неправдами она вымаливала их у бывшего преподавателя по корейской литературе, специализирующемуся преимущественно на мифологии, Хан решила опустить.       — Вот как, — задумчиво хмыкнул Чон и потер глаза, под которыми залегли тени, словно у него было несколько бессонных ночей подряд. Хотя, оно и неудивительно, ведь он красивый молодой парень. Сохи даже немного позавидовала, что у некоторых хватает времени на личную жизнь. — Может, прервемся ненадолго и закажем кофе?       Девушка покосилась на выпитые им два стакана айс американо и выгнула бровь.       — У меня была тяжелая ночь, — усмехнулся Гук.       — Что, пытался угробить очередную девушку, проверяя, насколько может разогнаться твоя «детка»? — попыталась съязвить Хан, имея в виду машину. Но чертыхнулась от того, насколько пошло это прозвучало. А Чонгук только гадко засмеялся.       — Нет, зажимал в библиотеке симпатичных сотрудниц, — тем же язвительным тоном ответил ей Чон.       Сохи отвернулась, чтобы скрыть смущение, вызванное его хитрой ухмылкой. И зачем это было вспоминать?       Чонгук подозвал к себе хорошенькую официантку, которая с такой бурной радостью приняла заказ, что на мгновение Сохи подумала, будто та попросит Чона расписаться на ее груди. Столько было восторга.       Хан сдержала смешок, когда официантка стрельнула в нее нехорошим взглядом, явно проклиная про себя. Наверное, приняла их за парочку.       Вскоре им принесли очередной айс американо для Чонгука и мягкий ванильный латте для Сохи.       — Ты обещал, что будешь отвечать на мои вопросы, — отпив сладкий напиток, с упреком в глазах заметила Сохи.       Чонгук, залпом выдув полстакана, откинулся назад, закидывая одну руку на спинку диванчика. Создавалось впечатление, что он собирался переместить свою руку на ее плечо, потому Сохи придвинулась ближе к столу. Ей хватило его рук. Все прикосновения клеймом были выжжены в памяти: как сжимал ее плечи в переулке, как завел ее руки за спину в библиотеке, и, особенно, его горячее прикосновение к талии, когда он спас ее от участи пропахать землю носом.       — Хорошо, — нехотя произнес Чонгук, — спрашивай.       — Почему ты был ранен в тот вечер, когда я тебя нашла?       Чонгук вздохнул и закрыл глаза. Ему точно не понравился вопрос Сохи.       — На меня напали.       Ответ был вполне очевидным. Он упоминал преследование, но Хан все равно содрогнулась при мысли о нападении.       — Почему?       — У меня было то, что им нужно.       — Что это?       — Нечто ценное.       — Ты сказал «было», — зацепилась Хан. — Где сейчас эта вещь?       Чонгук недовольно дернул уголком рта. Очевидно, очередная колкость хотела сорваться с его губ, но парень сдержался.       Сохи начинала медленно закипать. Каждую мелочь приходится вытягивать. Некоторые люди ее называли сложной, видимо, они не знакомы с Чонгуком. Последний, кстати, осушил свой стакан кофе и растер ладонями сонное лицо.       — Я, по-твоему, на допросе? Сбавь обороты, мелочь.       От пренебрежительного тона ненависть ударила зарядом где-то в районе сердца и разлилась по венам вдоль запястий. С каким удовольствием она бы влепила ему еще одну пощечину!       — Я тебе, очевидно, не нравлюсь, — решила зайти с другой стороны. — Тогда почему ты поцеловал меня? Дважды.       — Просто захотел. Ты так часто это упоминаешь, — Чонгук улыбнулся своей фирменной улыбкой соблазнителя. Тоже ей, змей-искуситель. Сохи отвела взгляд, старательно изучая разноцветные зонты прохожих за окном. Смотреть в эти глаза с лукавым прищуром было выше ее сил. — Достаточно просто попросить, если хочешь повторить, — понизив голос, томно шепнул ей на ушко.       Сохи дернулась, сжимая подол легкого платья в кулачки. Чонгук же, похоже, не знающий, что такое тормоза и в прямом, и в переносном смысле, окинул ее фигуру заинтересованно-оценивающим взглядом, издевательски замечая:       — Ты сегодня такая нарядная, в платье.       Его тон подразумевал «для меня». Сохи закатила глаза и пихнула парня в плечо, чтобы отодвинулся от ее лица.       Ладно. Сам напросился. Она старалась быть аккуратной. Ну, почти.       — Еще вопрос. Как твои глаза стали красными, и даже зрачки приняли другую форму? И не смей говорить, что мне привиделось или что-то в этом роде.       Чонгук едва заметно напрягся. Что же, видимо, застать его врасплох — все-таки вполне выполнимая задача.       — Помнится, ты хотела просветить меня относительно своих догадок.       — А просто прямо ответить ты не можешь?       — Мне интересно послушать твои предположения.       Нотки предостережения в голосе заставили Сохи напрячься и заерзать под неумолимым взглядом карих глаз, желающих, кажется, вывернуть ее душонку наизнанку. Вдоль рук побежали мурашки, а чувство исходящей от него опасности опалило кожу.       Миг, и это был не заносчивый самолюбивый придурок Чон Чонгук, а кто-то другой. Хищный и опасный. Как и в ту ночь, Сохи почувствовала холод на кончиках дрожащих пальцев и еле слышно выдохнула:       — Ты — не человек.