Солнечный ветер

Эзра проснулся первым. Его учитель еще спал, подложив локоть под голову, а другой рукой обхватывая Бриджера, словно тот был самым родным ему существом во Вселенной. Испытывая прилив давно уже теснящихся в груди нежных чувств, парень зарылся лицом ему в ворот, вдыхая запах мужчины. Пижма, полынь и потрескивающие в костре дрова, запах Лотала, запах дома, запах того дня, когда его чувства из простой симпатии превратились в зависимость. Им уже приходилось спать так, сохраняя тепло друг друга. После смерти родителей Эзра плакал, пока силы не оставили его, и он не заснул прямо в объятиях своего мастера. В Фантоме не было кают, а ночи в степях Лотала были холодными и неприветливыми, поэтому пришлось спать на полу пещеры, в которой их приютил Райдер Азади, перед едва курящимся костром. Парень неосознанно жался к Кэнану в поисках тепла, а тот не спал всю ночь, охраняя его покой. А на утро что-то изменилось. Сердце Эзры начало биться иначе, строгий профиль его учителя стал ощущаться иначе, его руки, похлопывающие по плечу, его улыбка, его свободно распущенные волосы и осоловелый взгляд, когда они допоздна засиживались за игрой в Дежарик. Эзра просил его сыграть еще партию, еще и еще, пока не приходила очень нахмуренная Гера и не разгоняла их по каютам. Кэнан всегда уходил к ней в каюту. Всегда. Эзра не понимал, почему Гера не делит каюту, например, с Сабин. Ведь это правильно. Девочки с девочками, мальчики с мальчиками. Пока по привычке не подслушал, чем именно Кэнан и Гера там занимаются. Это было как ножом по сердцу. Он, конечно, знал, что так бывает, и откуда вообще берутся дети, но вытеснял это из своей головы, да и вообще думать об этом было некогда! Те вялые, детские чувства к Сабин прошли, словно лихорадка. На их месте проклевывалось что-то другое. Что-то страшное и прекрасное. И сейчас, когда его мастер явился к нему на эту пустую, уродливую, пронизанную и проштопанную Темной Стороной Силы планету в далекой и чужой ему галактике… все в Эзре сорвалось вниз и разбилось. Он испытал такую детскую радость, что слезы сами брызнули у него из глаз, и он кинулся обнимать Кэнана. Он не задавал вопросов, почему мастер такой, каким он помнит его что-то вроде дюжины лет назад — наполовину джедай, наполовину контрабандист, молодой, подвижный, гибкий, с лукавыми циановыми глазами. Сжившийся со своими привязанностями, принявший свои слабости. Полюбивший их в Эзре. Эзра не спрашивал и о том, как он попал на Перидею — должно быть, с перргилами, звезды и галактики, да это просто не важно! Важно лишь, что скоро рассвет, а значит и новое кочевье… Эзра осторожно поцеловал бледные губы и удивился, когда мастер подался навстречу, ведь они имели долгий и серьезный разговор после того, как Бриджер в порыве злобы и ревности сбежал с Хондо, снова встав на старый путь, живя только ради себя и своей собственной выгоды. Лишь пульсирующая болью падаванская связь заставила его в один день вернуться на Призрак и рассказать мастеру все, вывалить все самое стыдное, что успел подслушать, что успел представить, что хотел сделать со своим и его телом долгими скучными ночами в бездонных космических просторах. Джаррус не ругался, не смеялся, не строил из себя снисходительного отца. Лишь ответил: — Когда все это закончится, мы хотели бы с Герой завести ребенка. Эзра пережил и эту боль лишь потому, что мастер был с ним честен — всегда и во всем. Он не стал топать ногами и требовать внимания, как ребенок от взрослого, часть него просто отмерла и не давала о себе знать до этого момента. Запустить руки в шелк волос — будто чьи-то пальцы защекотали желудок. Целовать беззащитное, уязвимое горло. Снять одежду — неспешно, любуясь бледной кожей корусанти. Ловкие руки стаскивают тряпки с Эзры, но белье Кэнан не трогает, используя Силу, чтобы заставить его скользить по ощетинившейся мурашками коже. Эзра шагает по их связи, словно по натянутому над пропастью канату. Шагает губами по барельефу ключиц и ребер. Его сердце снова бьется как-то не так. Их сердца бьются неправильно, образуя не то рокот, не то мелодию. Эзра под Кэнаном, колено медленно раздвигает его бедра. Он рвано и отчаянно вздыхает. Кэнан накрывает его своим телом. Он легкий и теплый. Рассвет гладит мастера и падавана тонкими пальцами, рассыпает багрянец с золотыми искрами по худым плечам. Их взгляды и сознания балансируют в одной точке, касаясь друг друга пересечениями граней. Где-то вдалеке кричит ревун, вторя Эзре. Эзра вздрагивает, когда ноти осторожно расталкивает его, указывая на надкушенное горизонтом солнце. Маленькое племя погрузило свои пожитки в поды и готово было выдвигаться. Смахнув с глаз пелену жаркого, но горького сна, Эзра забрался в под. Сила словно издевалась над ним, подкидывая видения о живом учителе и запахе дома. Возможно, он просто неверно их интерпретировал. Так сказал бы его мастер.