***
[Halsey — Bells in Santa Fe]
На вокале днём Чонвон сам не свой. Погружённый в собственные мысли, он едва ли замечает, что творится вокруг и поёт по инерции. Словно во сне замечая, как Хисын помогает Сону и поддерживает его высокие ноты. Вздрагивает, когда Сону вдруг громко хлопает в ладоши, радуясь, и словно выплывает из трясины. С тех пор, как он вернулся в постель к Чонсону, он больше не мог уснуть. Так и буравил потолок, лёжа на спине и стараясь расслабиться каждой мышцей, но тщетно. Напряжение от волнения сковывало похлеще атласных лент и даже ледяного металла наручников, что они с Чонсоном лишь раз решились использовать, тут же отказавшись, потому что от них следы ни скрыть было ни чем. Сонхун, как он и ожидал, конечно же написал сообщение, уточняя про какие четыре месяца идёт речь, но Чонвон оставил диалог непрочитанным, а свою совесть ещё немного подвешенной. В конце концов, он надеялся, что к его возвращению в общежитие вечером, Сонхун уже забудет их диалог и вся эта рассветная тема покроется пылью. С такой мыслью он покидал зал вокальных практик, зная, что Сонхун приедет только через полчаса, так как машина задерживается, а они с Хисыном уже в это время будут в спортивном зале. Идеальный побег. Казалось так Чонвону, пока их рабочую тишину не прервал звук открывающейся от карточки двери. Хисын замедлил дорожку, чтобы обернуться и посмотреть на вошедшего, Чонвон убрал рукояти «бабочки» себе за спину. И не зря, не сделай он этого и тренажер отлетел бы тем весом, что он на себя тянул, потому что пальцы Чонвона ослабли, едва он столкнулся глазами с Сонхуном, вошедшим в зал и тут же переведшим свой взгляд в сторону. — Привет, — машет он рукой. — Не помешаю? — Привет, Хун! — Хисын вновь возвращает дорожку на прежний темп. — Нет, конечно. Но я думал, ты на вокале. — Там сейчас Джейк и Рики, мне, как оказалось, назначили отдельные занятия индивидуально. И какие-то вместе с Сону, — пожимает плечами Сонхун, отойдя в сторону и начиная разогреваться. — Я не знал, извини, — бормочет Чонвон. — Ты лидер, но ты не можешь знать всё. Чонвона задевают эти слова и он поджимает губы, опуская голову и возвращаясь к тренажеру. Обхватывает пальцами крепко рукояти, но бросает вновь взгляд исподлобья на Сонхуна, стоящего к нему спиной. На длинные руки, обтянутые тонкой тканью серого лонгслива, совсем не такие мышечные, как у Чонсона, но с проглядывающим аккуратным рельефом. На разворот плеч и широкую спину, мышцы на которой как раз видны даже под серым спортивным стретчем. На бесконечно длинные ноги в чёрных спортивках, сидящих слишком низко, из-за чего при резких движениях рук, полоска молочной кожи на животе и пояснице оголяется. Чонвон никогда даже на Чонсона так не смотрел, но глаз оторвать от Сонхуна не может. И сам не знает почему. Красив ли Сонхун? Объективно — да. Но заглядывался ли Чонвон на парней когда-либо в принципе? В школе не было времени да и желания, Чонсон подвернулся под руку слишком удобно для них двоих и поразил скорее своей харизматичностью и смелостью, сразу взяв Чонвона в оборот своих цепких паучьих пут. А больше Чонвону было и негде. Больше у Чонвона времени не осталось тем более. Он с трудом отводит от Сонхуна глаза, мельком оглядывая профиль Хисына. И да, он красивый тоже. Но на него не хочется засматриваться, изучать каждый дюйм тела. Он не влезает в голову так, как смущённая клыкастая улыбка Сонхуна, его бледные руки с длинными пальцами. Он не закапывается в мысли, как болезненные отпечатки на коже от Чонсона. Хисын — просто его мембер. Но никогда не более. Чонвон начинает заниматься уже по памяти, не вникая в процесс. Думая, думая и думая о том, как так в один день Сонхун смог перевернуть его мозг и заставить думать о себе так, как Чонвон никогда и ни о ком? И, может, это нормально? Время, возраст, гармоны. Сону слишком мал и феминен, Рики тем более пятнадцать. У Хисына и Джейка своя на двоих драма. Сонхун. Заглядывающий едва ли не в рот по статусу, действующий осторожно и неуверенно, выглядящий, как уже готовый айдол даже без образа. Словно прокрадывающийся под кожу Чонвона медленно и опасливо, но так въедливо, что не смыть. Он, возможно, даже не думает о таком сам, это всё Чонвон. Но с этими мыслями сегодня особенно тяжело справляться. Особенно, когда он опрометчиво идёт с парнями в душ, забывая проверить утром тело. Натыкаясь на самый неожиданный и неприятный вопрос от Хисына: — Ты может будешь осторожнее убиваться на танцевальных? Скоро живого места не останется. Сглатывая страх и замирая под скользящими по синякам взглядами. — М-мы с сестрой вчера дурачились. Возможно, она попала по старым синякам, — бормочет Чонвон, подставляя лицо под душевой поток. — Всё равно. Будь аккуратнее. Хисын ещё какое-то время слишком тяжело на него смотрит, и Чонвон это чувствует, игнорируя и продолжая намыливать тело. А вот Сонхун после этих слов, резко закрывает воду и из душа вылетает, бросая тихое: — Буду ждать вас в машине. Хисын сухо шутит про то, что в фигурном наверное бешеная очередь, научившая Сонхуна мыться так быстро. И Чонвон кривит губы в ухмылке, кивая. Но думая лишь о том, мог ли сбежать Сонхун, не поверив словам Чонвона? И, если нет, то почему? И в машине Чонвон бы обязательно его спросил, если бы Хун к их возвращению не притворился спящим. Слишком уж очевидно дрожали под закрытыми глазами зрачки, слишком быстро его пальцы дёргались на громкие звуки. И слишком уж ясным был его взгляд, когда Чонвон будил его возле общежития. И, если так много мыслей о Сонхуне у него, какова вероятность, что он так опасно взаимны и в чужой голове?***
[Trevi Moran — Sinner]
Чего он не ожидает той же ночью, так это того, что в темноте общежития, после проверки света, его вдруг схватят за шкирку и затащат в ванную, хлопая дверью. — Какого… Хисын-хён? — хмурится он, стоит только старшему зажечь фонарик на телефоне и положить его на раковину. — Какого хрена? — Тихо ты, — шикает Хисын. — Я не хочу, чтобы нас кто-то подслушал из мелких. — Если ты додумался устроить мне тёмную дома — плохой вариант. — У нас с тобой, конечно, есть проблемы. Но вот у меня с головой пока ещё нет. Я хотел тебя кое о чём спросить. — Обязательно было запирать меня тут? — Да. Потому, что оба мы не хотим, чтобы этот разговор был услышан, — шепчет Хисын. Чонвон ничего не понимает, но даже в таком полумраке и синеве света фонарика видит, как горят страхом и любопытством глаза Хисына. Передавая толику страха и ему тоже, покрывающую кожу липкими мурашками. — И о чём ты хотел поговорить? — скрещивает Чонвон руки на груди. — Я бы растащил эту тему на тысячу вопросов и час болтовни, но ты у нас не неженка. Так что спрошу сразу в лоб и коротко: ты гей? Теперь уже загораются глаза Чонвона. Шоком, недоумением и опаской. — К чему вдруг этот вопрос? — Просто ответь, пожалуйста, — выдыхает Хисын, сжимая руки в кулаки так, будто хотел бы сжать их на чём-то или ком-то вместо воздуха. — Нет уж, давай растащим это на тысячу вопросов, — мотает головой Чонвон. — В чём дело, хён? Откуда такие мысли? — Брось, мне по-твоему пять и я не отличу игровые синяки от хватки чьих-то пальцев? — закатывает глаза Хисын. — Но мне девятнадцать. И я очевидно знаю о таком. Но, Чонвон… — А мне не пять тоже, а семнадцать. И, не поверишь, хён, но и я не девственно-чистая душа. — В нашей компании имеет место быть насилие? Чонвон, признайся хотя бы мне… — Чего?! — шипит Чонвон, вскидываясь. — В своём уме вообще? Что за вопросы у тебя на ночь глядя?! Я сейчас за наркотики начну спрашивать. — Ты знаешь, что мы каждый месяц сдаём анализы на показатели. Я не употребляю. — Тогда потрудись объяснить, хён. — Спрошу ещё раз. Ты гей, Чонвон? Чонвон тут же прикусывает нервно губы. Оглядывает Хисына ещё раз, но никакого подвоха не замечает. Хисын внезапно сам нервничает так, что вот-вот признается, и Чонвон, признаться, удивится, потому что из них двоих с Джейком, подобные повадки он замечал исключительно от второго, когда как Хисын всегда держал дистанцию и даже не обнимал лишний раз. Он нехотя выдыхает и тихо признаётся: — Допустим. Какое это имеет значение? Ты не в моём вкусе. — Славно. Это… — Хисын вдруг теряется в словах, набирая в лёгкие побольше воздуха. — То есть, ты не осуждаешь подобное? — Очевидно, что нет. А в чём… Чонвон затыкается, замечая даже в полумраке, как розовеют щёки Хисына. Как смягчается его взгляд, а губы напряжены, скрывая мягкую улыбку. Неужели он все эти месяцы был таким слепым идиотом и о других думал также? Неужели он не заметил очевидного под своим же носом? — Джейк признался мне на днях, — бормочет Хисын, запуская пальцы в каштановые волосы и вздевая глаза к потолку. — А я сказал, что вы, ребята, вряд ли одобрите подобную связь. Разве что кроме Сону. Поэтому сказал, что не могу ему ничем ответить, а потом эта идиотская съёмка и мы проплакали почти весь вечер после неё, позвонив друг другу по видео. Он уехал домой не просто так, он захотел взять вечер, чтобы всё обдумать. А тут…я вижу на тебе эти синяки и…извини, конечно, но вряд ли бы твоя девушка сделала с тобой такое. — Логично, — пересохшим горлом отвечает Чонвон, пытаясь уложить всё в голове. — Поэтому, мне было важно узнать: гей ли ты. Мы с Джейком очень хотим попробовать. Да, будет невероятно сложно, но чёртов фан-сервис так сыграет нам на руку. Мы считай будем хранить секрет на виду у миллионов. Нам просто…нам просто очень нужна ваша поддержка, как тех, с кем мы проводим большую часть времени, понимаешь? И Чонвон понимает. И нет одновременно. Потому, что вот перед ним стоит Хисын с осуждающим взглядом и колет больно словами. А вот перед ним Хисын уязвимый, беззащитный, признающийся в том, что он в Джейка тоже. В том, что им обоим страшно. В том, что им обоим нужна поддержка. Их лидера. И мемберов тоже. — Всё ещё не укладывается в голове, что ты рассказываешь это мне, — качает головой Чонвон. — Я не просто так срывался на всех в последние дни, прости, — вздыхает Хисын. — Это тяжело, сам пойми. Когда вы всегда рядом, но по-настоящему только после отбоя, когда Рики делает вид, что мы спим в обнимку потому, что так уютнее и удобнее, шутит, что мы его родители. И молчит при всех, всё понимая всё равно. Это сложно, Чонвон, жить с таким тяжёлым секретом за спиной. Каждый день охраняя его. Чонвон глотает ком в горло и слова «я знаю». И «я живу с этим тоже, и вы даже представить не можете с кем». Но он лишь кивает понимающе, поддерживающе. — Все на самом деле давно в курсе того, что Джейк в тебя по уши. Мы просто думали, что ты либо не замечаешь, либо намеренно игнорируешь, потому что не по парням. — Выходит, я неплохой актёр, — подмигивает Хисын, неловко усмехаясь. — Но всё начало трещать после его открытого признания и фотосессии. А я так боялся его потерять. И как существовать дальше в группе тоже было не ясно. — Конечно, я поддержу вас, хён, — выдыхает Чонвон. — О чём речь? Он не ожидает тем более и того, что Хисын после этих слов вдруг кинется его обнять. Совсем коротко, неуютно, за плечи, тут же отстраняясь. Но, глядя в блестящие от подступивших слёз глаза, Чонвон лишь надеется, что это тот гигантский шаг к тому, что до него перестанут цепляться. Что взаимоотношения между этими двумя и всеми в группе станут налаживаться. Что они, наконец, смогут учиться быть единым целым. — Мы не очень хотим делать из этого постановку и признаваться ребятам во время семейного обеда, — фырчит Хисын, — так что, если ты не против, не мог бы ты поговорить с Сону и Сонхуном сам? К тому же, вы так удачно живёте вместе. — Перекладываешь ответственность потому, что я лидер? — ухмыляется Чонвон. — Считай, что доверяю тебе эту ответственность потому, что ты лидер. И, Чонвон? — М? — Ты правда хороший лидер. Просто…помни, что ты начинал вместе с нами? И мы есть у тебя, под твоим крылом. Чонвон кивает, ничего не отвечая и позволяя Хисыну, забрав телефон и источник света, уйти первым. Падая на закрытую крышку унитаза и упираясь ладонями в лоб. Хисын намекает на то, что Чонвон зарывается? Берёт на себя слишком много? Или на то, что Чонвон тоже может поделиться с ними чем-то личным, если это будет гложить его? И Чонвон бы правда хотел. Облегчить свою ношу, освободиться иначе. Возможно, даже вместе с мемберами найти выход из тюрьмы в своей голове. Но он не может. Он прикован не своей тайной и страхом. Когда он возвращается в комнату, надеясь поделиться с ребятами новостью, он обнаруживает, что и Сону и Сонхун уже спят. Сону по привычке забыв снять ночную маску, которую с него бережно снимает сам Чонвон, откидывая на тумбочку. Сонхун, обняв одеяло и скрутившись в клубок на боку, лицом к окну. Чонвон урывает момент и рассматривает его снова. Упавшую на лоб чёрную чёлку, которую жуть как хотелось зачесать назад ещё с фотосессии, бледные щёки с тенью от длинных ресниц, приоткрытые полные губы, горящие розовым. В Сонхуне было что-то, чего не было ни в ком, кто Чонвона окружал все эти годы. В Сонхуне было что-то новое. Что-то особенное. Чонвон засыпает полностью зеркаля его позу и с последней мыслью о длинных пальцах, впившихся в одеяло, как в его шею ещё вчера.***
[ENHYPEN — Given-Taken]
Хранить свои секреты невероятно сложно. Но ещё сложнее умалчивать о чужих, особенно, когда теперь замечаешь всё до мелочей, чего раньше не видел. Как соприкасаются утром пальцы, передавая кружку, как сталкиваются на расстоянии улыбки и находят друг друга горящие глаза. Как в отражении фокус сменяется друг на друга, а не на собственные тела. Хисыну и Джейку действительно везёт, что вскоре их связь может идеально вписаться в фан-сервис, но на них почему-то тяжело смотреть. Потому, что каждый раз, как только Чонвон посреди практики замечает крохотные улыбки в зеркале, он невольно оглядывает остальных, замечая сосредоточенного и хмурого Сону, строго следящего за своей мимикой Рики. И постоянно прячущего взгляд Сонхуна, что каждый раз украдкой смотрит ему в спину, никогда почти не глядя в глаза. Чонвону после наблюдения за новоиспечённой парой, тоже хочется найти в отражении лучистый или заинтересованный в нём взгляд. Удивительно правда, что ищет он его в тех глазах, в которых может найти, вперемешку с горящей жаждой, а в тех, которые смотрят на него зачастую не дольше пары секунд. Бегло и опасливо, словно боясь того, что поймают. — Сейчас, я попрошу у вас немного внимания, — отталкивается Чонсон от стены. — Нам необходимо разучить новую хореографию на песню, которую мы ещё не прогоняли. — Что-то из сонбэ? — с надеждой уточняет Сону, округляя глаза. Чонвон усмехается, им и учить особо ничего не надо, песен, хореографию которых они бы не знали, почти не осталось. — Нет, Сону, — также усмехается Чонсон, переключая треки в своём телефоне, подключённом к колонкам. — Из сонбэ мы пока больше ничего учить не будем. Они все замирают, когда вдруг слышатся первые звуки словно арфы. Чонвон хмурится, он не может разобрать инструмент, но это звучит невероятно красиво. В купе с мягким голосом, что начинает петь, и вовсе завораживающе. Все мемберы переглядываются, пытаясь угадать, но хмурятся. Никто не знает, что это песня, никто прежде её не слышал. На припеве кто-то из них даже охает, это звучит слишком притягательно. А вот Чонвон охает, едва только его взгляд встречается с Чонсоном, что поигрывает бровями. Давая ему такую очевидную подсказку. — Этот момент перед припевом, — бормочет Сону. — Это так красиво. Чья это песня? — Это не так важно, — отмахивается Чонсон, отворачиваясь от Чонвона, убедившийся, что тот понял всё правильно. Чонвон же не может скрыть крохотной улыбки, наблюдая теперь за воодушевлёнными мемберами. — Нам просто нужно разучить хореографию. Но предупреждаю, она сложнее, чем большинство из того, что мы уже учили. Сложнее только у сонбэ. Чонвон вслушивается в начавшийся заново трек и пытается прикинуть в голове уже сейчас: чей голос звучал бы на этих партиях лучше? Сону очень понравился момент перед припевом. Справится ли он с ним? Чонвон отдал бы ему эти строки, не задумываясь. Начало… Чонвон вдруг окликает Хисына, привлекая внимание и всех остальных: — Хён? А сможешь напеть? Интересно, как бы звучало, — хитрит он, краем глаза наблюдая за растущей усмешкой Чонсона. — О, но… — Хисын мешкает. — Я, кажется, не запомнил, но… — Я могу поставить с начала, — разводит руками Чонсон. — Но мы будем учить её ещё долго. Успеешь запомнить всё. И он действительно ставит с начала. А Чонвон не отрывает глаз от Хисына, что своим чистым завораживающим голосом поёт первые строчки. Которые безусловно по итогу будут его. Чонвон вскидывает брови, вовсе не ожидая, что Рики вдруг подхватит рэп часть, начиная мычать её мотив через слово, которые умудрился запомнить. Джейк же забирает себе напев первой партии из тех, что понравились Сону, но хмурится, не идёт, не подходит. И тогда, на третьем кругу, пока они так и стоят посреди зала, эту часть пробует Сонхун. После и Сону. И Чонвон не может сдержать счастливой улыбки, когда слышит их голоса так идеально вписывающиеся в песню. Пусть не полностью, пусть ещё не все. Но уже так сочетающиеся с музыкой. И между собой. Он прыскает смешком, тут же смыкая губы, как только Сону, грустно дуя губы, вдруг произносит: — Эх, если бы это могла быть наша дебютная песня… И Чонвону так хочется закричать. Но, увы. Секрет на то и секрет, что о нём так сложно порой умолчать. — Приступим к изучению хореографии? — напоминает о себе Чонсон, сгоняя всех в одну линию. Он объясняет партию за партией, мемберу за мембером. Никто не замечает, как проносится время, но к моменту, когда часы пробивают полночь, они разучивают почти все движения ровно до партии Сонхуна, перед которой у них с Чонвоном неожиданно есть взаимодействие. Их пальцы едва соприкасаются, но они вынуждены смотреть друг другу в глаза. И Чонвон ждёт, каждый раз ждёт, что это случится, но тёмная радужка прожигает то его щёку, то переносицу, даже губы. Так никогда и не попадая в цель. Со стороны незаметно, но это замечает Чонвон. На шестом прогоне сжимая пальцы Сонхуна крепче, чем нужно. Не отрывая глаз от его и ловя, наконец, снова лишь на пару драгоценных секунд ответный взгляд, от которого мурашки по затылку. Из-за которого даже соприкосновение рук отдаёт током, заставляя дыхание сбиться вовсе не от усталости. Сонхун заканчивает свою партию, сидя на полу, когда музыка прекращается. Когда все разом валятся на пол там же, где и остановились, и Чонвон так удачно приземляется головой возле бёдер Сонхуна, свесившего голову меж колен и едва дышащего. — Как ты? — бормочет Чонвон, приподнимая руку. И совсем не ожидая того, что его пальцы вновь окажутся в плену чужих, влажных и тёплых. Сонхун не сплетает их, просто держит, но это заставляет дрожь пройти по телу Чонвона. — Кажется, умираю, — почти хрипит Сонхун. — А ты? — Тоже самое. — Все молодцы! — кричит Чонсон. Из-за этого звука руки разделяются вновь. — Можете ехать домой. У вас на несколько дней перерыв от хореографии по причине первой записи! Дату уточнит менеджер, сюрприз! По залу прокатываются вздохи усталого удивления, никто даже не может среагировать в полную силу, кое-как поднимаясь с пола и бредя нога за ногу к раздевалке. Чонвон прослеживает мемберов глазами, медленно моргая, когда к нему тянется скрытое лонгсливом запястье. — Хватайся, лидер-ним, — фырчит Сонхун. — Не донесу, но поднять попробую. С кончиков его чёрных волос — вода. У Чонвона тоже, но почему-то Сонхуну это странно идёт. Почему-то у него это выглядит не как итог тяжёлой практики, а как что-то, чёрт его дери, особенное. Чонвон вцепляется в его запястье, прикладывая последние усилия, чтобы подняться с пола. Ощущая, как всё тело ноет одним большим синяком и боль заставляет согнуться пополам, но Сонхун не позволяет. Подхватывает под спину, всё ещё позволяя опираться на свою руку, хотя и сам порядком устал. Но ведёт Чонвона, еле переставляющего ноги к раздевалке. Радость Чонвона от того, что этот красивый трек — их дебютный, развеивается вместе с мыслью о том, что эту хореографию они не переживут. Сону обнаруживается лежащим на скамье с закрытыми глазами и критически бледным лицом, учитывая его и без того белую кожу. — Сону-я? — встревоженно окликает Чонвон, отпуская Сонхуна и позволяя тому добраться до своей сумки со сменной одеждой. — В порядке, — сухими губами шепчет Сону, поднимая пальцы. — Сейчас полежу немного и поедем. — Чья это хореография? — всё ещё тяжело дышит Джейк, стягивая мокрую насквозь футболку через голову. — Кто эти монстры, танцующие под неё? — Мы, — бросает Хисын, отрываясь от бутылки с водой. — Сегодня эти монстры мы. У Чонвона успевает замереть на секунду сердце. Конечно, вряд ли есть что-то страшное в том, чтобы ребята узнали, что это и в самом деле их дебютный трек. Наверное. Но так интересно будет увидеть их лица, когда он принесёт запись с брифа, где ему обещали первым дать прослушать её. Приятного правда, думает он, после сегодняшнего будет не много, учитывая, что все они знают, что их ждёт за красотой этой песни. — Я схожу в душ дома, — допивает свою бутылку с водой Рики. — Завтра утром. — Нет, Рики, — скулит Джейк. — Всем нужно сходить сегодня. Иначе мы задохнёмся к утру. — Откроем окна. Я не в силах даже донести себя до машины. — То ли ещё будет, — фырчит Хисын. И Чонвон согласно кивает, сбрасывая с себя футболку с рубашкой и украдкой глядя на Сонхуна. Вскидывая удивлённо брови, потому что тот уже успел сменить лонгслив на толстовку и был готов выходить. Они с Хисыном единственные, кто выглядел потрёпанными, но не убитыми. Как же. Бывший фигурист и самый известный трейни, глупо было бы им умирать сейчас, как тому же Сону или Джейку. — Сону-я? — окликает Сонхун, получая в ответ слабый кивок и всё ещё закрытые глаза. — У меня ещё остались силы. Тебе помочь дойти до машины? — Было бы неплохо, — лепечет Сону. — Спасибо.[Thirty Seconds To Mars — Attack]
Чонвон запихивает мокрую футболку в сумку, мечась взглядом к Хисыну и Джейку, опёршихся друг о друга и покидающих раздевалку. К Рики, закидывающему на плечо свою сумку и бредущему следом за старшими. И нехотя переползает к Сонхуну, что осторожно придерживает под спиной Сону, уже забросив его рюкзак поверх своего. Бережно касается пальцами подбородка, прося Сону открыть глаза, чтобы проверить зрачки и фокус. Чонвону отчего-то тошно внутри, должно быть сегодняшние нагрузки неслабо надавили и на него. В глазах вот тоже слегка темнеет, и он отворачивается. Отводит взгляд от Сонхуна и Сону и выбирается обратно в зал, в котором всё ещё стоял Чонсон, выключая технику. Бросая правда всё на ходу, как только видит Чонвона. — Чонвон? — почти командным голосом зовёт он, преодолевая расстояние и ощутимо болезненно впиваясь пальцами в локоть. — Ау? — хмурится Чонвон, вынужденный остановиться. — Ребята сейчас выйдут. Ты чего творишь? — А ты? — также хмурится Чонсон, понижая голос почти до шипения. — Я изменю вашу хореографию и поставлю Сонхуна в пару с Сону. Что происходит? — Чего? О чём ты? Да отпусти! — Чонвон теперь шипит тоже, потому что резкое движение руки приводит мышцы в действие и оглушает тянущей болью. — С катушек слетел? — А хочешь сказать, мне показалось, что между вами что-то есть? — У нас ещё и фотосессия совместная есть. И что, скажешь ПД-ниму, чтобы и это нам запретил? — Фотосессия — это фотосессия, Чонвон… — Давай-ка, я тебе напомню кое-что, хён, — сквозь зубы выделяет Чонвон, вставая к Чонсону вплотную и впиваясь в него усталым и раздражённым взглядом. — Я — не твоя собственность. Не твой парень даже. Я просто тот, с кем ты спишь, пока нам обоим это удобно. И что самое, пожалуй, главное, не забывай, что мне семнадцать. И подобные разговоры или желание меня привязать к себе — потянут на дно нас обоих, при случае. — Угрожаешь? — Предупреждаю. Помни о границах. И только рискни навредить кому-то из моих мемберов или мне. Не обрадуешься тому, что семнадцатилетний мальчишка может сделать, Чонсон-хён. У нас есть уговор — придерживайся его и не забывайся. Или мы прямо сейчас разрываем всякое общение, кроме рабочего. Чонвон видит промелькнувшие страх и неуверенность в тёмно-карих глазах. Замечает в них и раздражение теперь тоже. Конечно, Чонсон не откажется от его тела, пока ещё есть возможность использовать его, учитывая что им и так скоро придётся разойтись из-за плотных графиков. Конечно, он вряд ли подозревает, что Чонвон блефует, и вряд ли он действительно может что-то сделать ему, и тем лучше. Пока в руках Чонвона есть эта небольшая власть вне стен квартиры Чонсона, он будет держаться за неё. Хоть это всё уже и начинает его напрягать, выходя за рамки их первичного уговора. И пугая, если честно, уже не на шутку такой вот реакцией. — Фан-сервис, — выплёвывает Чонвон это слово в лицо Чонсона. — Наверняка знаешь, что такое. Так вот задумайся. Это в наших же интересах. — Чонвон? Он резко дёргает головой на голос Сонхуна и находит в этом спасение, отрываясь от хореографа и как можно быстрее подходя к ним с Сону, что буквально висел на руках Пака. — Пожалуй, ему стоит побольше есть и спать, — вздыхает Сонхун, когда Чонвон сквозь боль подхватывает Сону под другую руку. — Иначе ничем хорошим это не кончится. — Или заниматься с нами в зали, чтобы тренировать выносливость. Хотя бы на дорожке. — Тоже дело. Чонвон не смотрит больше на Чонсона, пока они втроём буквально выползают из зала, но ощущает спиной неприятный колючий взгляд. Надеется, что прожигает он только его и ничью больше кожу. Власть у Чонсона над ним есть только в пределах четырёх замкнутых стен и на тренировках. И больше нигде.***
[Halsey — I walk the line]
Весь путь до дома они провели в тишине, прерываемой лишь тихим скулежом Сону, которого несколько раз пыталось стошнить пустотой. Чонвон обнимал его за плечи, укладывая на свои колени и целовал в затылок, как маленького. Не представляя даже ещё каких-то пару дней назад, что ему придётся столкнуться и с чем-то подобным. Боль в мышцах уступила боли в сердце при одном только взгляде на Сону, тщетно пытающегося выблевать хоть что-то в подставленный бумажный пакет, но лишь мучавшего пустой желудок. Чонвон помогал ему пить, пока Сонхун направлял в лицо маленький вентилятор, хоть немного приводя младшего в чувства. Никто не говорил, что будет легко. Но Чонвон не хотел думать о том, что те моменты, на которых он отворачивался во время просмотра документалок сонбэ — коснутся его группы тоже. Да ещё и так рано. Сону засыпает лишь спустя полчаса после того, как все мемберы окружают его кровать, наплевав на боль и усталость. В глазах каждого Чонвон видит тревогу и страх. Ни в одних не замечает облегчения и надежды на то, что Сону отколется сам. Выдыхает мысленно. Выдыхая уже полноценно, как только стоны Сону стихают, а дыхание становится мерным и убаюканным. Чонвон оставляет на его лбу тёплое влажное полотенце и не накрывает до конца одеялом, оставляя грудную клетку дышать свободно и выбираясь тихонько из комнаты. — С ним всё будет хорошо, хён? Чонвон фокусирует уставший и привыкший к темноте взгляд на обладателе голоса, окликнувшего его. Рики сидит в углу гостиной, сжавшись в комок в кресле, и смотрит слишком взволнованно. — Да, — кивает Чонвон. — Просто нужно чуть больше тренировок. И еды. — Чимин и Чонгук-сонбэ… — начинает Рики, но потупляет взгляд. — Помните, мы смотрели? — Да, но это было посреди концерта, — поджимает губы Джейк. — А сегодня у нас была, считай что, обычная практика. — У Чимина-сонбэ вначале были те же проблемы, — тихо и задумчиво произносит Хисын, смотрящий вперёд себя в одну точку. На его плечи сразу же ложится рука Джейка, притягивая ближе. Чонвон же затаивает дыхание напряжённо, он понимает к чему клонит старший. — Нам стоит следить за его питанием. — Он хотя бы пока ещё не ночует в танцевальном зале. У нас есть шанс не допустить критичного момента. — Он так старается… — бормочет Сонхун, осевший на подлокотник кресла рядом с Рики. — Я видел слишком много подобного на льду. И могу сказать только одно: нам нужно следить не только за его питанием, но и за тем, как часто и как надолго он ходит в ванную. — Не замечал за ним повадок булимика, — тут же встревает Хисын. — Сону может и морет себя голодом и не слишком ещё крепок физически, но нет. У него нет ничего… — Я просто говорю, что нам стоит следить, хён. Я не утверждаю. — Сонхун прав, — сглатывая, соглашается Чонвон, ловя на себе беглый взгляд. — Просто будем присматривать. — Ему ведь всего шестнадцать, — вздыхает Хисын, накрывая лицо ладонями. — Чимин-сонбэ был старше, когда сам решил посадить себя на одну куриную грудку в день с изнурительными тренировками. И его никто не смог остановить. — Радует то, что характер у нашего Сону пока ещё не такой же жёсткий и упёртый, — тихо произносит Джейк. — Мы справимся. Все вместе справимся. Эти слова теплом и одновременно чем-то колким резонируют в сердце Чонвона. Он рад, что все они постепенно находят точки опоры друг в друге, что задумываются о каждом из них, искренне волнуются. Только вот повод для этого лучше бы был иным. Беглый душ, который Чонвон принимает самым последним, не смывает волнение и тревогу, немного только усталость. Совсем даже не помогает наползти на сознание сну, несмотря даже на измотанность, а потому, проверив всех ребят на местах и пожелав им спокойной ночи, Чонвон выключает свет и кутается в плед в том же кресле, в котором вечером сидел Рики. Осматривает полумрак гостиной, слышит жужжание тихих голосов из комнаты Хисына, где-то за приоткрытым окном вой сирен скорой помощи. Дышит этим моментом мнимого покоя, пока душа его мечется за здоровье Сону, надеясь, что утром он проснётся и будет в порядке. Он обещает себе, что сам сделает ему завтрак или даже отведёт в любое кафе, какое Сону захочет, благо у них будет на это время. Чонвон как раз снимает блокировку с телефона, чтобы проверит с какого часа работают ближайшие заведения, когда в общий чат приходят их фотографий. Те, на которых каждый по отдельности и в юните. Те, от которых у Чонвона останавливается на мгновение сердце, потому что их с Сонхуном фотография прогружается первой. И слишком завораживающей. Багровая тьма вокруг, только лицо с алыми глазами Чонвона в кадре и бледная рука, крепко держащая его за шею. У Сонхуна безумно красивые руки, вот что первым приходит в голову Чонвону, следом сменяясь кадрами со льда, на которых Сонхун вскидывал их изящно к потолку, и на сегодняшний вечер, когда они сцепляли пальцы во время хореографии. После второй фотографии Чонвон едва перебарывает в себе желание выбросить телефон. Его руки мгновенно пробирает дрожь, потому что лицо Сонхуна, такое идеальное и по-вампирски натурально бледное, совсем близко к его. Его рука окутывает Чонвона, впиваясь пальцами в плечо поперёк грудной клетки. Он весь, словно коршун с добычей с Чонвоном в руках. Сотканный из самой темноты позади них. И Чонвон не знает чему восхищаться прежде: работе редактора фотографий, директора по костюмам или тому, насколько Сонхуну вдруг подошло это всё. Словно он всегда был айдолом. Был рождён, чтобы им быть. Насколько волшебно смотрятся они вдвоём на этих снимках, будто не всего несколько дней провели вместе, а тянут меж собой невидимую нить несколько вечностей подряд. Чонвон несдержанно вскрикивает, когда его колена касаются холодные пальцы, и роняет из рук телефон. — Чёрт, Сонхун, — выдыхает он, прикладывая ладонь к груди, пока Сонхун поднимает его мобильный. — Прости, я думал ты слышал, как я звал тебя. — Ты звал меня? — удивляется Чонвон — Видимо, ты тоже в лёгком шоке от результата, — усмехается Сонхун, опускаясь на подлокотник рядом и возвращая Чонвону его телефон. В месте, где их пальцы соприкасаются, Чонвон снова чувствует этот токовый разряд. — Мягко говоря, — кивает он, возвращая взгляд на фото. — Не думал, что получится так. — Зря. Ты очень красиво выглядел в тот день. Все другие слова застревают у Чонвона в горле. Он буквально перестаёт дышать, думая, что ему показалось. Но Сонхун действительно произнёс это только что, и тихий звук его голоса всё ещё проносится эхом в сознании Чонвона. — Спасибо, — шелестит он, блокируя телефон и окутывая их теперь полумраком и синеватым отсветом из полузашторенного окна. — Не за что, — жмёт Сонхун плечами. — Это же правда. — Надеюсь, для фан-сервиса это будет идеально, — брякает Чонвон. И слышит над собой тяжёлый вздох. — Я сказал это не ради фан-сервиса. Здесь кроме нас сейчас никого нет. Или любое наше взаимодействие теперь будет лишь ради этого? — Отчасти? — Жаль, — шепчет Сонхун. — Я был искренним на этой съёмке. В следующий раз придётся думать только о фан-сервисе. Я учту. — Искренность — это хорошо, — старается исправить себя Чонвон, кусая нижнюю губу и проговаривая на выдохе: — Это, как минимум, поможет не заострять внимание на Хисыне и Джейке. — А? А что с ними? — Они встречаются, — Чонвон напрягается в ожидании ответа. Потому, что Сонхун не отвечает сразу, молчит какое-то время и почти слышно, как думает. — И они согласны, что их отношения будут использованы ради фан-сервиса? — мрачно отзывается, наконец, Сонхун. — Хочешь спрятать что-то хорошо — прячь на видном месте. Это убережёт их от лишних вопросов. — То есть, ты… — Я не против. Я нормально к этому отношусь, — голос Чонвона вздрагивает на окончаниях, и он надеется, что Сонхун этого не слышит. — Я, в общем-то, тоже. Просто не смог бы, наверное, как они. В какой-то момент их отношения могут сойти на нет просто потому, что они привыкнут к тому, что это вечный фан-сервис. — Или укрепятся, потому, что благодаря ему, им не придётся прятаться. Сдерживаться в прикосновениях и взглядах. — Думаешь об этом так? — Да, — выпаливает Чонвон. Сам не понимает почему. Сам не понимает отчего так зашлось его сердце, стоило им затронуть эту тему. И почему вдруг Сонхун, впервые за все эти дни, ощущается рядом с ним также, как в том сне, мрачно и маняще, не как всегда мягко, пугливо и трепетно. — Может, ты и прав, — тянет Сонхун. — И сколько этого фан-сервиса будет у нас с тобой? — Я не знаю, — шепчет Чонвон, не рискуя поднимать голову и смотреть на него. — Пока только эта съёмка и хореография. Вряд ли нам в самом деле дадут сценарий, как сказал Гончжон-ши. — Получается, мы сами в праве решать, когда начать его, если на него положительно среагируют? — Получается. — Занятно. Сонхун осторожно протягивает руку и касается ладони Чонвона. Сперва кончиками пальцев, почти невесомо, после прижимается кожей к коже, и Чонвон чувствует, что взгляд его задумчивый и тяжёлый направлен вниз. Он впервые сам так осторожно и боязно сжимает пальцы свои, ловя прохладные длинные будто в ловушку. — Тогда, нам нужно привыкнуть касаться друг друга, — негромко произносит Сонхун. — Чтобы это выглядело естественно. — Хорошая идея, — чуть слышно проговаривает Чонвон, когда их пальцы едва ощутимо сплетаются и расцепляются, будто Сонхун играется с его рукой. Будто правда привыкает касаться его вот так, без причины. — Пойдём спать? Завтра часть дня выходная, но может хотя бы выспимся? Чонвон согласно мычит и совсем неохотно теряет эти трепетные прикосновения, когда Сонхун поднимается с кресла, увлекая его за собой. Прямо в одеяле, неуклюже закутанный, Чонвон тихонько семенит за широкой спиной, ощущая странный покой внутри. Ощущая странное и чуждое до этого желание снова взять Сонхуна за руку и просидеть вот так всю ночь. Возраст, гормоны. Нехватка заботы и внимания все эти месяцы, пока Хисын и Джейк были слишком заняты обидами и друг другом. Чонвону попросту не хватало этого. Чего-то простого и неспешного. Чего-то, что не заставляет его воспламенятся на простынях под прожигающим масляным взглядом. Сонхун смотрит на него сквозь полумрак комнаты внимательно. Пробирающе вдруг и как-то слишком глубоко. И Чонвон, натягивая одеяло до самого носа, не сразу понимает почему. Лишь когда глубина тёмных глаз, слитых сейчас со зрачком, упирается аккурат в его, он замирает в осознании. Сонхун смотрит ему в глаза. Неотрывно, долго и прямо. Прямо в самую душу. Только увидит ли он хоть что-нибудь там, в её кромешной тьме?