§
Бал назначили на вечер, что позволяло вдоволь выспаться и спокойно собраться. Джисон сладко потянулся, ощущая, что его талию сжали в тисках рук. Омега хрипло хихикает от щекотки, когда нос старшего утыкается в ярёмную впадину, а волосы до мурашек раздражают кожу на подбородке и шее. — Хён, — сипит Хан, — нам надо просыпаться. Солнце уже высоко! — М, неа, не хочу, — шаловливые ладошки проникают под футболку и мнут бока Джисона, вызывая волну сдавленного смеха. Понежиться в постели с утра альфа обожал едва ли больше вкусной еды, но омега был прав. День полноправно вошёл в свои права и оказалось, что проспали они до часу дня. Телефоны без шансов разрядились, отрезая пару от внешнего мира и Хан с ужасом представляет, сколько там пропущенных от Хвана и Феликса. Удивительно, как те не прибежали в комнату к альфе, вызволять друга. Мягкие касания губ к чувствительному местечку плеча, ближе к шее, запускают нестройный рой мурашей, а Хан цепляется за плечи старшего, свистяще выдыхая. Живот томительно скручивает и это определённо нечто новое, ранее не испытываемое младшим, пробуждает новый виток любопытства узнать, что ещё можно испытать рядом с Ли, будучи по уши в этом альфе. Медленно, дразняще Минхо достигает уха и игриво прикусывает мочку, слегка дуя в ухо следом. — Х-хён… — Добро утро, квоккс, — лукаво улыбается Ли, сползая с младшего и слыша разочарованное мычание. — Что будешь на завтрак? Сэндвичи, яичница, каша? — Минхо вальяжно шествует к кухонной зоне, пока его спину испепеляет злобный взгляд омеги, обещающий все кары мира. — Кашу, — обманчиво мило лепечет Джисон. Младший ворочается, кутаясь в одеяло сильнее и устраивая себе ложе из подушек, справедливо решив, что карой Ли будет завтрак в постель. Настроение держится волнующе-благодатным. Словно и не было всех тех чувств неприязни, раздражения и ненависти к старшему. Наблюдать, как Минхо хлопочет над завтраком, вызывает урчание в животе, и предвкушение вкусной еды сладким мёдом растекается внутри. Альфа — растрёпанный и помятый ото сна — мелодично мурчит незатейливую мелодию себе под нос, даже чуть пританцовывая и бросая временами кокетливые взгляды на младшего, что игриво стреляет глазами в ответ, насквозь очаровано и совершенно счастливо. Впервые нет желания ругаться или ворчать на альфу, а лишь впитывать образ домашнего парня, что заботится о Джисоне и старается сделать приятно, вкусно накормив. Внутри всё переворачивается от такой перемены в поведении, настроении и самоощущении рядом с Минхо. Полное умиротворение, спокойствие, игривость и ощущение своего места потрясающе заставляют парить над землёй всем естеством. От чего «пищать от восторга» возымеет своё воплощение совершенно чётко перед глазами. Именно это и хочется делать сейчас. — Прошу, — водрузив на поднос аппетитно пахнущую кашу и стакан с свежезаваренным кофе и… чизкейком, Минхо подносит завтрак, дожидаясь пока Хан усядется, и аккуратно помещает его над коленями омеги. — Приятного аппетита, Джисон. Хан почти пускает слезу. — Откуда?.. — искрящимися от благодарности глазами глядя, кажется, в душу. — Я видел, как ты ел чизкейк тогда, когда познакомился с твоими родителями. Хотел ещё вчера предложить, но забыл. Рад? — заигрывающе склоняя голову к плечу и щурясь. — Ещё бы! Спасибо, Минхо! — принимаясь уплетать за обе щёки пищу. Завтракать в компании альфы становится новым опытом, который — несомненно — приносит много положительных эмоций, пусть и расценивается немного необычным. Ранее они лишь ужинали, если задерживались допоздна за учебниками. Ли смешно дует губы, прожёвывая кашу, а Джисон набивает щёки, чуть не давясь, на что Минхо ворчит и просит не торопиться. Оттропезничав, парни быстро собираются и договариваются встретиться вечером — Ли любезно предлагает зайти за омегой в комнату его общежития. До того, Хан бы хотел встретиться с Хёнджином и спокойно приготовиться к вечеру. — Тогда я сообщу тебе, когда выйду за тобой и в запасе будет время настроиться, — ласково поглаживая руку омеги перед дверью в комнату Хана, строит планы Ли. — Согласен, отличный план, — смущённо улыбается Джисон. Наедине Хан чувствует себя более, чем комфортно рядом с Минхо, но вот проявления чувств на людях страшно волнуют юную душу, не привыкшую к подобному. Да Боже мой, это его первые отношения! Он даже не успел этого осознать! — Иди, квоккс, — вопреки словам Минхо приближается сам, вынуждая Хана попятиться и упереться спиной в дверь, наклоняясь с вполне однозначным намерением. Мягкие прикосновения к губам заставляют сердце сбиваться каждый раз, запуская его в пляс по грудной клетке, до ломоты в рёбрах. Сладкое мгновение разрушает та самая дверь, что распахивается, и Джисон почти сваливается назад, если бы не быстрая реакция альфы, что за талию прижимает к себе. — Ох, чёрт! — Хёнджин, чуть не влетевший в затылок друга носом, ошарашенно таращится на парочку. — Минхо? Джисон?! Где ты был?! — взрывается фурией Хван. — Я всё объясню! — бросается к омеге Хан, что с кулаками надвигался на Минхо. — Минхо, — оборачиваясь на альфу, держа в кольце рук друга, — можешь идти, встретимся вечером! –Уверен?.. — с сомнением тянет Ли. — Абсолютно, пока! — уверенно улыбаясь и хлопая дверью перед носом старшего. Минхо остаётся лишь весело усмехнуться и, качая головой, смирившись с поведением омеги, направиться к себе. В комнате омег Хёнджин злющей бестией меряет шагами пространство, метая злобные взгляды в друга. — Я оббегал весь корпус! Полигон! Почти позвонил Хоакину, а потом допёр позвонить Феликсу, и мы застали вас двоих, семенящих в общежитие альфы. Я ещё тогда хотел кинуться ему все волосы повырывать! Скажи спасибо Ликсику, он меня еле оттащил оттуда, и увёл в комнату, успокоил и взял обещание тебя дождаться. Неспокойная твоя задница! — выплёскивая гнев праведный, изрекает Хёнджин, размахивая руками. Джисон сидит тише воды ниже травы на своей постели, подогнув под себя ноги и старается, как можно более незаметно хихикать над другом. Хван невероятно мил в своём возмущении. — Я всю голову сломал, выдумывая, что случилось. Все волосы повыдирал. Если у меня будет лысина — это твоя вина! Так переживал, да я бы…да если бы не… — задыхаясь лепечет Хван. — Ликсик? — подшучивая, подсказывает Хан, зарабатывая грозный взгляд друга. — Да! — Фи, — куксится Джисон. — Избавь от коверканий имя Ли. — Предателей не спрашивали! — грузно выдыхая и буквально сваливаясь на кровать друга, шипит Хван. А спустя минуту раздражённого пыхтения соглашается. — Ты прав, звучит ужасно. Пока они смотрят друг другу в глаза, оба еле держатся, забавно поджимая губы и вытягивая лица, но это оказывается сильнее них, и взрыв хохота не заставляет себя ждать. Стены комнаты отбивают звуки смеха омег, дребезжа от напора. Оба похрюкивают и судорожно хватают воздух ртами, дабы не задохнуться от волны веселья, что обрушилась на них. Отсмеявшись и наобнимавшись, Хван таки выпросил у Хана все подробности вчерашней тренировки и отсутствия на ночь в комнате, заприметив вещи явно не омеги на том. Хёнджин наизусть знает гардероб друга. Пропищав от радости и взяв обещание с Джисона, что тот не расскажет старшему, что он хотел сделать с альфой вчера, Хёнджин успокаивается, и от души поздравляет друга, всем сердцем радуясь за того. За обоих, если быть честным. Минхо на самом деле импонирует Хёнджину. Приятный альфа, с хорошим чувством юмора, стиля, умён и сдержан. Мечта, что досталась его непоседливому другу. Далее следуют сборы на бал, в процессе которых звучат любимые треки, споры о том, кто в чём лучше выглядит, звонки родителям с просьбой о помощи и лёгкий перекус перед выходом. Джисон облачается в приталенные прямые брюки чёрного цвета и белоснежную блузку с рюшами, что притягательно оголяет ключицы и шею. Волосы, консилиумом в лице папы и Хёнджина, было решено выпрямить. Лёгким макияжем занялся Хван, порхая над омегой, словно замуж того выдаёт. Следом собирают друга, и Хёнджин буквально источает свет в укороченном пиджаке на голое тело и высоких, обтягивающих брюках со стрелками. В купе с распущенными и уложенными лёгкими волнами, тёмными волосами, он предстаёт принцем. Феликс челюсть потеряет. Ещё с половину часа кривляясь перед зеркалом и фоткаясь, омеги просто расслабляются, веселясь, пока на телефон Джисона не приходит сообщение от Минхо: «Хо-хён», 18:40</b> «Я в пути за тобой. Феликс тоже увязался, передай Хвану» Ох, чёрт. Только сейчас приходит осознание того, что Джисон идёт на бал с Минхо в качестве пары ледяной волной окатывая с головы до ног. Так вот как ощущается то, что тебя пригласили на бал… Ноги становятся ватными и приходится опуститься на постель, сдавленно пискнув: — Они идут… Хван тут же возникает рядом, выключая музыку. — Сон, всё в порядке. Ты же правда этого хочешь? — участливо глядя в глаза. Джисон не задумывается ни на секунду, твёрдо кивая. Минхо ему нравится. Очень нравится, и волнующий узел в животе чуть ослабевает. Омега будет не один. Феликс, наверняка сошедший с ума от новости о том, что брат всё-таки окончательно утвердил статус отношений с Ханом, и Хёнджин будут рядом. А Минхо и так всегда был на стороне Джисона, несмотря ни на что. Поэтому, когда альфа тихо спрашивает: «готов?», еле справляясь с восхищением, сжавшим горло, от вида омеги, и стоя по левую руку от Феликса, жестом руки приглашая за собой на бал, Джисон уверенно и совершенно искренне отвечает: «да!»§
Актовый зал для приёма выпускников и гостей оформлен не хуже принарядившихся выпускников, что отдавались подготовке к вечеру наравне с подготовкой к экзаменам. Цветы по периметру помещения, свечи в изящных подсвечниках создают летнюю композицию в комплекте с вазами и угощениями. Белые скатерти и зелёные, жёлтые тона, проглядывающиеся в салфетках под сервировочными тарелками с блюдами, лентах под потолком, воздушных шарах и вывесках «Поздравляем с выпуском!». Столы размещены по бокам, у стен, создавая некое подобие аллеи, а у дальней стены, напротив входа, сцена, облагороженная аркой из лиан, за которой располагается фотозона с различными ободками, масками и стикерами для лица. Все ученики прекрасны в своих образах к балу, счастливо улыбаются своим близким и друзьям, получив свои документы днём на мероприятии вручения дипломов. Сейчас же вечер располагает к веселью и танцам. Огромный стол с закусками и пуншем пестрит разнообразием кухонь, манит к себе аппетитными ароматами. Часть учеников только стекается в зал стайками, в сопровождении друзей и одногруппников. Учителя постепенно разбредаются по своим постам или же вовсе покидают мероприятие, оставляя детей на плечах своих коллег. Хёнджин, Феликс, Минхо и Джисон, зайдя внутрь, охают синхронно от красоты и атмосферы праздника, что поддерживается приятной музыкой и шумом голосов собравшихся. Хан с лёгкой завистью смотрит на тех, кто остался в мантиях выпускников, подчёркивая свой статус. На их восторженные лица, с расстояния перенимая радость от события, желая поскорее оказаться на месте выпускников и с гордостью нести это звание: «выпускник Училища Святых при Академии Искусств магии и врачевания». Однако его путь ещё не окончен, и предстоит пройти определённые испытания, чтобы выпуститься. — Выпьем? — предлагает Ли, придерживая Хана за талию, обращаясь сразу ко всем. — Да! — выкрикивает Хёнджин, схватив Феликса за руку и направляясь к столу с закусками. Хана охватывает чувство праздника и некого предвкушения веселья с близкими. Кажется, он ещё вчера уговаривал отца и папу отправить его сюда, а сейчас своими глазами впервые наблюдает выпускников и присутствует на их празднике, ранее будучи слишком увлечённым обучением и не считавшим себя достойным тут появляться. Пусть он и пропустил официальную часть, но в этот момент как будто больше чувствуется мгновение прощания с учебными буднями и учебным заведением. Парни шествуют к напиткам и, взяв по бокалу, чокаются, радостно улыбаясь друг другу. Вечер предстоит весёлый и не время грустить, размышляя о будущем. Вскоре музыка, напористые уговоры Хёнджина и мягкое настаивание от Минхо вовсе утягивают Джисона в водоворот праздника. Они танцуют под любимые песни друг друга, по очереди бегая к ди-джею и заказывая треки. Хан отплясывает на танцполе, как в последний раз, громко смеётся от всей души, размахивая руками и виляя бёдрами. Минхо и Феликс на бис танцуют один из трендов современной социальной сети, под возгласы поддержки от омег. Конкурсы, подготовленные организаторами, позволяют выбить Джисону игрушку квокки, отчего Минхо почти задыхается в приступе хохота, а Хёнджин навеки закрепляет за ним звание «повелитель Квокка», Феликс проливает на себя часть пунша из собственного бокала, пока Хван скатывается по альфе от истерического смеха. Джисон, помимо раздражения от друга, что взял себе за кредо по жизни стебать омегу, ощущает единение с моментом жизни. Он по-настоящему здесь и сейчас, впитывает эмоции, всеобщее настроение и чувства, что пузырятся внутри. Хан наблюдает за друзьями и Минхо, искренне благодаря жизнь за то, что подарила ему такие моменты и он может прожить их, запоминая навсегда. Минхо же смог наконец-то расслабиться под звуки музыки и смеха своих людей, что окружают его. Он позволяет себе отпустить себя хотя бы на один вечер и побыть просто подростком, который отмечает праздник в кругу брата, своего омеги и друга, весело проводя время и не заботясь ни о чём. Альфа любуется Джисоном, скачущим с Хёнджином на очередном треке после истошного крика Хвана: «Хан! Это наша песня!» (создаётся впечатление, что каждая песня — их), наблюдает за Феликсом, что отдаётся всей душой музыке и двигается в такт с ней, прислушивается к себе, чувствуя, что всё в порядке, впервые за долгое время. Впервые можно себя не корить и не пережёвывать мысли в голове, словно бесконечную жвачку, анализируя всё подряд и свои действия в первую очередь. Впервые можно быть собой и вообще, просто быть. Вечер протекает в ритме джаза, что уносит за собой в кураж, и отключает голову, выбрасывая лишнее. Вокруг витает аромат свободы. От суеты, постоянного напряжения и загонов. Всем весело и здо̀рово проводить время — вот так: в кругу друзей, в родном Училище. В конце вечера, когда ученики начинают расползаться кто-куда: к столикам с едой, за угол корпуса со своими половинками, по местам у столиков, чтобы перевести дух, ди-джей решает, что время пришло и ставит медленную музыку для танца парами, на который Феликса тут же утаскивает Хёнджин, лукаво подмигивая Минхо. Ли ждал этого момента, с трепетом в сердце, желая пригласить омегу на танец. Джисон не сразу замечает исчезновение друга и смену композиции, но, когда на его плечо опускается мягкое касание ладони, оборачивается и сердце на секунду сбивается с ритма. Минхо — такой красивый в своём чёрном костюме двойке, в чёрной рубашке и цветком астры на кармане — стоит прямо перед ним, изящно протягивая руку в лёгком поклоне. — Позволишь потанцевать с тобой Джисон? — проникновенно глядя в глаза. Ли выглядит потрясающе и только в этот миг, когда всё вдруг замирает, прямо как в слащавых фильмах, над которыми любит порыдать Хёнджин, Джисон вдруг понимает, что все явно преуменьшали красоту альфы, что протягивает ему руку. Медные волосы уложены назад, открывая лоб, а карие глаза в приглушённом свете стробоскопов завлекают своей загадочностью и глубиной. Хан еле душит в себе позорный писк восхищения, целомудренно кивая головой и тихо отвечая: «да». Минхо кружит младшего в танце, придерживая за талию и крепко, но осторожно держа ладонь омеги в своей. Это легко, плыть по течению, отдать на этот раз контроль Ли, смотреть блестящими глазами в ответ на искрящийся взгляд, принимать тепло, исходящее от Минхо и наслаждаться немым общением, возникающим между ними. Хан видит себя в отражении глаз альфы. Сердце колко сжимается от воспоминаний, нахлынувших внезапно: их первая встреча, едкость от альфы в столовой, совместные классные занятия, обучение в комнате Минхо, первое обещание, исправно сдержанное Ли, ссора, помощь с олимпиадой, защита и поддержка при срыве и слезах о дедушке и саде, поцелуй… Калейдоскоп общих моментов прерывается движением со стороны Минхо. Тот, теснее прижав к себе Джисона и опустив руку на скулу омеги, тянется вперёд — смело, но трепетно приникая к губам омеги, целуя мягко, нежно. Джисон чувствует себя самым драгоценным и хрупким в руках этого маговека и диву даётся, что удаётся Ли проворачивать с его телом, душой и мыслями. Завладевая младшим каждый раз, когда оказывается рядом, будучи предметом обсуждения или всплывая при размышлениях. Минхо словно крылья отращивает, находясь рядом с омегой. Держать его руку в своей, бережно оберегая, ощущается невероятно важным событием в жизни молодого маговека, что может вообще с ним произойти после травмирующих событий. Довериться наконец кому-то столь искренне и сделать первый шаг к преодолению самого себя. Ли старается быть аккуратным, не слишком давить, не слишком медлить, но искренне лететь навстречу к младшему, отпустив, кажется, страх потери контроля. Понадобились один разговор, два потрясающих поцелуя и целый ворох обдуманных мыслей, чтобы наконец осознать обоим — дальше только вместе.§
Бал закончился крайне скоро, как для мероприятия, что ждали многие ученики Училища. А вот наказание омеги в качестве двух недель дополнительных работ в ангаре обещает быть долгим, но не скучным и одиноким за имением, как минимум друзей, а как максимум — Минхо. Трое учеников медленно, но бодро бредут по территории главного корпуса, готовые к любой работе, ожидающей их впереди. Хёнджин и Феликс договорились помочь в первый день, а после их обоих заберут семьи на каникулы, провести время вместе. В ночи, под впечатлением от бала Хван обмолвился о знакомстве Ли со своим семейством, как пары, что взволновало двух юных омег до визга. — Что такого ты смог натворить в ангаре, что работы предстоит на все каникулы? Это вообще законно? — вполне справедливо удивляется Феликс, идущий по правую руку от Хана. Минхо обещал присоединиться после того, как встретит отца и поможет ему разместиться в общежитии для учителей. Тот сдержал своё обещание, видимо это у семьи Минхо в крови, вернуться вновь, чтобы учить Джисона и Минхо вместе управлять магией. — Да ничего такого… — уклончиво роняет омега. Хёнджин протестующе хмыкает. Они уже подходят. Сейчас альфа сам убедится, что работы всего ничего. Открыв высокие двери складского помещения для хранения утвари для магоживности, содержания некоторых опекаемых зверьков и небольшой тренировочной зоны, в пределах которой проводят экзамены, альфа давится воздухом, узрев масштаб катастрофы. Спрашивать как — не имеет смысла. Наверняка Хан и сам не знает, но омега, удручённо вздыхает, первым направляясь к мистеру Вико̀су за указаниями к работе. Преподаватель, заметив учеников, приветливо улыбается, похлопывая Хана по плечу и игнорируя понурое состояние омеги. — Брось, мальчик мой, секундное дело — разобраться с беспорядком. Материалы и инструменты выдам. У тебя вон сколько помощников, — указывая на пару ХванЛи, бодро извещает Вико̀с. Да уж, те самые помощники лишь нервно губы поджимают. Амбар буквально раскурочен изнутри. Такое впечатление, что тут не экзамен проводили, а войну устроили. Перегородки, отделяющие некоторого рода комнаты, пробиты насквозь, ограждения, за которыми хранились тюки сена и вилы, поломаны, даже дыра в стене самого ангара имеется, через которую ветер подпевает трагичную песнь в честь утраченных Ханом каникул. — Имеет смысл его вообще поддерживать и согласиться с преподавателем? — шепчет Ли Хвану. — Неа, — уверенно мотает головой и деловито складывает руки на груди. — Дай ему время свыкнуться с неизбежным. Мы тут на время, а Хан, да помогут ему Верховные, не схоронится за освоением профессии строителя. Джисон, осматривая последствия собственных действий, задумывается о предстоящей работе в амбаре на протяжении двух недель, и тоскливо выслушивает наставления преподавателя. Глядя на бардак, в голову невольно приходит мысль, что обстановка внутри помещения похожа на собственный внутренний мир. Но не разрушением, а неразберихой. Оглядываясь на друзей, на ум идёт Минхо. Что, если собственным поведением тогда, при ссоре, омега был близок к тому, чтобы сотворить нечто подобное и с альфой? Происходящее в душе Минхо всё ещё остаётся загадкой, лишь с приоткрытой завесой всего, что может поджидать, залезь Хан глубже. Омегу передёргивает от холодка, пробежавшего по загривку. — Мистер Вико̀с, — перебивает Джисон мужчину, что собирается двинуться для демонстрации места обитания инструментов для уборки. — Свою помощь предложил Ли Минхо, на время моей отработки, это ничего? — Если это его инициатива, то пожалуйста, главное, чтобы был результат, — преподаватель возвращается к показу, а Хан следует за ним, обратившись во внимание.§
Минхо был приятно взволнован встречей с отцом. Ему не терпелось обговорить с ним случившееся с Джисоном и поделиться успехами. В целом настроение было приподнятым, и приятным жужжанием распространялось внутри. Ли поверить не мог, что всё получается. Контакт с омегой постепенно налаживается, их статус пары был конкретно обозначен. Хан не оттолкнул альфу, а решил довериться и быть рядом. Уверенность в успехе их отношений растёт и крепнет. Они вместе смогут построить комфортное общение, взяв за основу то самое доверие, что появилось и постепенно укрепляется, на уважении чувств друг друга и, главное, диалоге. Минхо с детства всецело мог открыться только отцу, прислушивался к папе, деля все его слова на два, и был близок с Феликсом, как брат с братом. Позже появились друзья, которые вошли в круг избранных, но с течением времени и обучением в Училище связь ослабла. Пусть и не разорвалась, но Ли замкнулся. Мысли о том, чтобы ранить кого-то ещё, как это сделал с ним, леденила кровь, но сейчас… Сейчас появился неугомонный, по имени Хан Джисон. Младшекурссник, что смог своим появлением в жизни Минхо сдвинуть страх причинить боль в сторону с мёртвой точки. Альфа уверен — теперь он на пути преодоления страха. — Сынок! — Хоакин покидает салон чёрного автомобиля бизнес-класса, раскрывая руки для объятий сына. Он скучал и, если быть откровенным, переживал о сыне и Хан Джисоне. Оставить их пришлось в связи с рабочими делами, которые на данный момент, успешно решены с возможностью взять отпуск. Семья всегда была приоритетом номер один. Кто бы что ни говорил, а именно в кругу своих людей Хоакин обретал покой и наполнялся силой для дальнейших исследований и открытий. Минхо бросается к родному теплу, облегчённо выдыхая, чтобы через секунду нахмуриться и отстраниться… — Сюрприз! — оповещают голосом задорным за спиной отца, а брови младшего в удивлении взлетают вверх. — Па?.. — Что, по отцу соскучился, а о родном папе позабыл? — наигранно-обиженно тянут. — Нет, — торопится опровергнуть слова родителя Минхо, отпуская отца и подходя к папе. — Не ожидал, что вы будете вдвоём… С папой у Минхо…особенные отношения, о которых было сложно сказать плохие они, или хорошие. При рождении Ли много болел и был проблемным ребёнком, а папа слаб здоровьем и оказался совершенно не готов к появлению сына психологически, несмотря на большое желание иметь толпу детишек и воспитывать их бок о бок с любимым альфой. В связи с чем, связь между младенцем и омегой была слабой, тяжело налаживалась и, в конце концов, установилась…своеобразная. — Как жизнь, малой? — папа, хлопая по плечу младшего, резво разворачивает того лицом к Хоакину, укладывая руку на плечи. — Погнали, покажешь, где мы будем откисать, пока зависаем с тобой, — толкая Минхо к зданию Училища и подмигивая мужу на пути. Шумный выдох отца расшевелил волосы на затылке сына. — Да, па, конечно, — поджимая губы в неловком жесте, ровняя шаг. Директор Квон, узнав о намерении четы Ли посетить Училище и остаться на некоторое время, выделил гостевую комнату с большой двуспальной кроватью и всеми удобствами в пределах спальни: ванная, убранство комнаты для размещения на продолжительное время и возможность вызвать прислугу прямо к порогу. Интерьер папе понравился в ту же минуту, стоило оказаться внутри — сдержанные цвета, мягкая перина и просторная, глубокая ванна, где спокойно смогут разместиться двое взрослых. Для чего Минхо знать о том, что в ванне могут разместиться двое взрослых он предпочёл не думать. — Душа моя, — нежно обращаясь к своему супругу, привлекает внимание Хоакин. — Ты предпочтёшь заниматься с нами, или у тебя есть свои планы? — альфа окольцовывает талию омеги, что с интересом рассматривает пейзаж за окном, укладывает подбородок на изящное плечо. — Думаю, что побуду с вами какое-то время. Не зря же я приехал, проведу время с сыном и его омегой, — оставляя лёгкий поцелуй на щеке мужа. Минхо пыхтит позади с чемоданами, затаскивая уйму вещей. Нет, они переезжают сюда или всего на две недели?! — Па, — подаёт голос запыхавшийся сын, — куда тебе столько вещей?.. Судя по выражению лица отца и моментально просиявшему папе, вопрос — спусковым крючком к рассказу о каждом чемодане. — Спасибо, что спросил, Минхо! — выворачиваясь из хватки Хоакина, соловьём поёт омега. — Я наслышан, что ты близок с одним омегой… Тон голоса не предвещает ничего хорошего для нервной системы одного молодого альфы, а вот безнадёжное пожимание плечами от отца красноречиво говорит о том, что отвертеться от задуманного папой — не вариант.§
С момента начала их работы в амбаре проходит три часа. Три часа стенаний от Хвана, что спина отвалиться вот-вот, причитаний Феликса о том, что возможно им стоит остаться и помочь с работой до конца срока и нервных вздохов от Хана — время шло, а Минхо всё не появлялся. — Хватит ныть, Хван! — не выдерживает Джисон, бросая тюк с сеном, который тащил на положенное место, у ног. — Оставаться до конца срока не стоит, умоляю. Вы мне весь мозг ложкой выхлебаете! Феликс, брось эти сраные грабли и просто возьми лопату! — нервы сдавали, и хотелось либо пойти и вытащить Минхо за шкирку — он ведь обещал помочь! — или сбежать самому. Пот стекал ручьём, погода расщедрилась на положенные двадцать семь с плюсом, что не могло не радовать тех, кто отдыхал и убивало тех, кто работал. Руки отваливались от таскания предметов туда-сюда, а это они только мусор убирали. По плану предстояло выкинуть его и отремонтировать перегородки внутри амбара, что служили стенами, формируя комнаты. — Куда Минхо провалился?! — плюхнувшись на задницу у распахнутых ворот амбара в тени навеса, ворчит Хёнджин. — Чё эт, мы тут пашем, а партнёр нашего Хана отлынивает? — Я уверен, что он ещё с отцом и скоро придёт, — подавая открытую бутылку с водой, пытается усмирить гнев омеги Феликс. Альфа приседает на корточки перед Хваном и достаёт платок. — Не бурчи, Хану было бы тяжело одному, а мы его друзья. М? — ласково улыбаясь и промакивая потный лоб омеги тканью. — А после, когда останемся вдвоём… — сменив тон на соблазнительный и медленно приближаясь к лицу напротив. — Хван! Ли! — раздаётся из недр амбарного помещения, раздражая черепную коробку и ушные раковины до скрежета зубов. — Где вас носит?! Нет, Хёнджин обожает своего распрекрасного друга. В огонь и в воду, через медные трубы, в логово дракона, тёмный лес к мечте о воздушном замке, но усталость, раздражение от приближающейся течки, мозоли на руках и страшная жара, которую Хван не переносит, готовят его только к тюремному заключению за убийство ближнего своего. Омега ощущает всем телом, как вот-вот сорвётся, хотя сам вызвался помочь Хану с началом трудовых будней начинающего плотника и столяра, или чем он тут дальше будет заниматься. — Знаешь, что, Хан Джисон, — нарастающий гневный тон пугает даже Ли, пусть и направлен тот вовсе не на альфу. Хван мягко отталкивает Феликса и поднимается на ноги. — Что? — с вызовом бросает Джисон, показываясь на свежем воздухе. Феликс никогда не видел ссору этих двоих. Уравновешенный, сдержанный и рассудительный Хёнджин всегда компенсировал вспыльчивость, горячность и взбалмошность Джисона. В данную секунду Ли остаётся только молиться о помощи извне, дабы избежать кары и на свою шкуру. Хёнджин, мокрый с головы до пят от пота и охлаждающей воды из бутылки, что дал ему альфа, сжимает кулаки, стараясь выровнять дыхание и не наговорить лишнего, а Хан, точно такой же мокрый, но только от пота и пыльный от сена, стискивает зубы, до отчётливо очерченной челюсти. Если сейчас появятся феромоны, беды не миновать. — Феликс! — раздаётся спасительное позади и все трое, как по команде, поворачивают голову на голос Минхо. — Слава Верховным… — выдыхает Феликс, расслабляясь и рассматривая брата, что спешит к ним, а за его спиной… — Блять! — звонко разлетается по округе и изумляет омег, которые крайне редко слышат брань от альфы. Головы Хана и Хёнджина, как болванчики, крутятся от помрачневшего Феликса к приближающемуся Минхо. Минхо всеми силами — мысленно, глазами, подмахивая рукой, чтобы папа не заметил — пытается передать сигнал брату, в надежде, что брат что-то придумает на месте и успеет объяснить Хану. — К Минхо разве не только Хоакин должен был приехать? — в миг растеряв боевой настрой, уточняет Хёнджин. — Джисон, — обращается Ли к омеге, серьёзно глядя в глаза, — с Минхо его папа, ты с ним знаком? — Неа, — всё ещё наблюдая за Минхо, отзывается Хан. Альфа явно нервничает, Хоакин, как всегда, при осанке, гордо шествует за сыном, а вот папа Ли производит спорное впечатление, пружинистым шагом направляясь в их сторону под руку с супругом и активно вертя головой, осматривая всё вокруг. — Джисон, — вновь привлекая внимание, положив руку на плечо, — он немного специфичный, будь готов, окей? В чём, собственно заключается специфичность второго родителя Минхо ни Джисон, ни Хёнджин не понимают в силу своей неосведомлённости об омеге. Хван, разве что изредка, слышал что-то от Уёна, но никакой конкретикой не обладал. Хан вообще впервые в жизни видит этого мужчину, не сумев познакомиться с ним на празднике. Тем временем двое взрослых и Минхо на всех парах приближаются к троице подростков, а загадочный папа Минхо становится всё счастливее по мере близости к младшему омеге. Феликс неосознанно закрывает собой Хвана, встав чуть впереди него, а Джисон полностью разворачивается к Минхо, вдыхая полной грудью, чтобы уведомить о своём недовольстве касательно опоздания старшего, совершенно не беспокоясь о родителях альфы. — Ли Мин…агх, — Джисон почти успевает возмутиться, как его сшибают крепкими объятиями, вынуждая сделать пару шагов назад и инстинктивно обхватить мужчину руками, дабы не свалиться на землю вдвоём. В нос ударяет специфичный букет аромата полевых цветов, заставив почти чихнуть, настолько он концентрированный. — Хан Джисон! — вопят в ухо звонким голосом. Омега отстраняет младшего от себя, цепко хватаясь за плечи и ощупывая их. Перед Джисоном предстаёт удивительной красоты маговек. Волосы, цвета вороного крыла, прикрывают шею, миндалевидные глаза с гетерохромией лучатся радостью, а на, словно высеченном из камня искусными мастерами, фарфоровом лице сияет улыбка с белоснежными зубами. Стройный, подтянутый, но производящий впечатление тех, о ком дедушки, причитая, говорят: «тростиночка моя». Энергетика этого мужчины и громкий, звучный, будто бы упругий голос, трелью зазвеневший стоит Хану установить зрительный контакт, вышибают дух, не иначе. — Я так рад с тобой познакомиться! Хоакин много о тебе говорил! Минхо такой скрытный, — морща нос в негодовании, — но не страшно, я тут и намерен с тобой познакомиться поближе! — лукаво подмигивает мужчина ошарашенному Джисону, скороговоркой выдавая словом за словом, кивая и поражая мимикой лица. — Я…э… — Пап, — скромно вмешивается в диалог-монолог, попытался воззвать к разуму, Минхо. — Ох, ну что это я. Да, моё имя — Чонсок, Ли Чонсок, папа Минхо, — зачесав локоны пятернёй. — А ты, душечка, избранник моего сына, верно? — заговорщицки хихикая. Хёнджин сзади пропускает нервный смешок с представления, а Джисон стремительно покрываться румянцем, пряча глаза в пол. Чёрт, а этот Чонсок может посоревноваться с характером самого Джисона по вертлявости и сумасбродству! — Кхм, — прочищает горло Хан. — Я Хан Джисон, господин Чонсок, приятно познакомиться, — отойдя на шаг и кланяясь, роняет омега. — Брось! — выпрямляя младшего. — Эти формальности ни к чему, пойдём лучше поболтаем наедине, у меня столько вопросов! — Чонсок безапелляционно обхватывает ладошки Джисона своими, с надеждой гладя в глаза. — Душа моя, — обрывает порыв мужа Хоакин, — прошу тебя, давай мы оставим детей, у них дела, насколько мне известно. Альфа появляется для Хана словно из ниоткуда, он успел позабыть об отце Ли, воплощаясь спасением Верховных и аккуратно освобождает младшего из захвата мужа, что супится и нехотя отпускает руки Джисона. — Да, пап, — предполагает грядущий протест, приходит на помощь Минхо, — я обещаю, что когда мы закончим тут, сможем все вместе просто пообщаться, м? — выразительно глядя в глаза Чонсоку, — А пока ты можешь разобрать чемоданы и насладиться прогулкой по территории с отцом? Минхо, как можно более непринуждённо, накидывает варианты, как сможет себя занять папа, медленно закрывая собой Джисона, что, не двигаясь с места, наблюдает за развернувшейся картиной. Чонсок в конце концов, вздыхает сокрушённо, и снисходительно идёт на уступку: — Так и быть, но вечером жду вас, — прищуриваясь и тыча в Минхо и Хана пальцем, — обоих! Хоакин! За мной! — развернувшись на носках, командует Чонсок, направляясь в сторону корпуса общежития. Хоакин, мимолётно кивнув в качестве прощания детям и бросив скомканные извинения, отправляется за мужем. После их ухода повисает неопределённая тишина. Хёнджин вновь присаживается на землю, хватаясь за остатки воды в бутылке, а Минхо и Феликс шумно выдыхают удивительно синхронно. Джисон же старается собраться в кучу от такого знакомства. С ума сойти, вот это папа у Минхо! А по альфе и не скажешь (если бы не внешность), что они родственники вообще! — Простите за это, — неловко кашлянув, начинает Ли, — Джи… — Не стоит, — Хан прикладывает усилие, чтобы менее ошарашено улыбнуться. — Он, всё же, твой папа… Весёлый, хах, — шок отходит на второй план, позволяя оценить ситуацию и, на самом деле, ничего страшного не случилось. Ли Чонсок оказался интересным и действительно…своеобразным маговеком, но от этого не плохим, ни сколько. Об остальном предстоит узнать. — Погнали, доделаем работу, — Феликс подходит ближе к Минхо, кладя руку на плечо, — иначе нам придётся бояться не появления здесь твоего папы вновь, а мистера Вико̀са, — усмехается альфа, на что все согласно кивают, принимаясь за работу. Разбор мусора и беспорядка после отдыха и появления Минхо пошёл быстрее. Ли, конечно, как и Феликс, воздухом подавился от представленного размаха погрома и боязно косился в сторону Джисона, страшась представить, что тут происходило и как сам омега остался целым. Однако Хан пихнул старшего в бок, пробурчав: «хватит пялиться, хватай мешки» забавно кривя губы, после чего все молча занялись своими делами. Джисон разбирался с сеном, Феликс натаскал фанеры и досок для создания перегородок, а Хёнджин подметал остатки мусора, что ребята вынесли в самом начале работы. Минхо смог немного расслабиться в присутствии друзей, будучи сосредоточенным на работе и отбросив переживания о предстоящем занятии с Хоакином, на которое — без сомнений — придёт и Чонсок. Омега не упустит возможности проверить Хана на прочность, заодно и нервы сына, что уже словил нервяк на том, что Джисон может просто сбежать от его сумасшедшего папаши. Джисон же размышлял о том, как понравиться Чонсоку. Что значительно изумило его самого. Минхо его парень и теперь, после относительно налаженного контакта с отцом, пришла очередь ближе познакомиться с папой. Раз представился такой случай. Наверняка, они близки, и Минхо очень любит своего папу. А кто не. Только вот Хан прекрасно знал себя и сдержать собственный характер — то ещё испытание. Если в Училище, друзья и семья — а теперь и Ли — привыкли к его поведению. Да даже отец Минхо уже понял какой Джисон! То вот как поведёт себя Чонсок, пусть и хотел познакомиться сам, крайне озадачивало Хана. Впервые захотелось кому-то прийтись по душе. Чтобы ни Минхо, ни Джисону не пришлось краснеть. Чтобы проблемы, во взаимоотношениях альфы и омеги, начались и прекратились с разрешением той ссоры, ещё в начале тесного общения. Хан вовсе не думал о себе плохо, прекрасно знал себя и принимал, но с изменениями в его жизни в виде одного семнадцатилетнего альфы, натура сама возжелала быть лучше, чем есть. Возможно, это глупо, возможно, идея плоха, но руки чесались уже сбежать, помыться, выучить, может быть, пару стихотворений или молитвы? Они вообще верующие? Прочитать какие-нибудь статьи… Кем работает папа Минхо? Чёрт! — Джи? — Ли тихой поступью подкрадывается со спины, нежно прикасаясь к спине омеги. — Чёрт! Напугал! — Хан взвизгивает, падая на колени с корточек, на которых сидел, видимо, залипнув в пол. — Прости, — обеспокоенно винится Минхо, помогая встать. Ноги порядком затекли. — Ничего, я…задумался, — утирая пот со лба рукой, Джисон поднимается на ноги и разворачивается к Ли. — Ты что-то хотел? — Мы закончили, продолжим завтра, — улыбается Ли, обводя рукой проделанную работу. И правда, Хан так ушёл в свои мысли, что не заметил, как работа была завершена (к сожалению, только на сегодня), а ребята ждали у дверей амбара. В руках Хёнджина виднелся массивный замок с ключами, а у Феликса была цепь. — Пойдём, нам всем не помешает душ, — зовёт Минхо, протягивая руку и улыбаясь своей фирменной, мягкой улыбкой. — Ага, — Хан берётся за руку и решает, что рядом всё равно будет Ли, а значит, он справится. Как всегда, когда рядом этот альфа.§
Сборы занимают пару часов с момента возвращения омег и альф в свои комнаты. Джисон пускает Хвана в душ первым, принявшись выбирать образ для встречи с родственниками Минхо. Это получается какое-то знакомство с родителями, будто они женихи! Ну, уж нет! Им ещё рано! Выбросив добрую половину своего шкафа и помыв руки перед, Хан рассматривает своё богатство, в голове прикидывая, что подойдёт для произведения хорошего, но не слишком впечатления. Так, чтобы «посмотрите, я хороший, но с изюминкой», а не «я обычный, с припиздью стандартной». Удручённо вздохнув, омега вновь возвращается к шкафу, вспоминая, что имеется в наличии из приличного. Шлюховатый прикид точно не вариант, да и был бы он ещё, а у Хвана просить смысла нет, тот упаковался ещё перед балом, стремясь домой, как с каторги какой на свободу. Не придя к решению и после пяти минут сверления полок задумчивым взглядом, Джисон прибегает к старой доброй классике. Белая льняная рубашка и бежевые бермуды — просто и со вкусом, а любимые ярко-жёлтые кеды отразят весь внутренний мир. Удовлетворённо кивнув, Хан направляется освежиться в душ, откуда показался обновившийся Хван. — Уже собрался? — Хёнджин успевает помыться, проверить собранные вещи, схватить лёгкий перекус и застать друга, крутящимся у зеркала, укладывающего кудри в приличное состояние. — Ага, во сколько приедут твои? — Не провожай, со мной будет Феликс. Папа написал, что почти на месте, — подхватывая сумку и рюкзак, Хёнджин тормозит возле омеги, собираясь обняться. — Ну, нет, я хочу встретиться с Уёном! — возмущается Хан, на что Хёнджин лишь смеётся. — Я передам ему, иди сюда, — Хван тискает друга в объятиях, покачиваясь из стороны в сторону. — Береги себя и не натвори дел, договорились? Удачи с родственниками своего мужчины! — Хороших каникул! Хван салютует рукой, не оборачиваясь, а Хан провожает друга взглядом с лёгкой улыбкой на губах. Пора бы и самому выдвигаться. Минхо нервно носится по всей комнате, впопыхах собирая лишь необходимое, он проводил Феликса пару минут назад, поздоровался с дядюшками и младшими двоюродными братьями, что юлой крутились у ног, визжа от радости. Теперь осталось быстро схватить сумку и выдвигаться к Джисону навстречу. Нельзя допустить, что бы папа опередил альфу. Выбегая из общежития для альф своего курса, Ли мельком оглядывает территорию, не отмечая знакомой макушки, а затем срывается в сторону общежития Джисона. Он нервничает, предчувствуя неладное, еле сдерживая контроль. От папы можно было ожидать всего, чего угодно, предугадать действия старшего омеги не может даже отец, научившись жить с таким супругом. Он никогда не жалуется на папу и боготворит Чонсока, искренне считая его лучшим мужчиной в своей жизни. На такие речи Минхо фыркает и относится к ним крайне сомнительно, но надо отдать должное — всю жизнь перед его глазами мелькал пример гармоничных и трепетных отношений, где царит любовь и уважение к своей паре. Даже если эта пара чуть не дружит с головой и себе на уме. Посему с момента осознания, что его магия и феромоны могут сотворить страшное, Ли закрыл для себя дорогу к отношениям, не надеясь встретить понимающего партнёра. Испугавшись сделать больно своему человеку, осознав свою проблему и справедливо решив, что тяга такая бывает редко и его удачно обойдёт стороной. А Жизнь подалась в стенд-ап, иначе как объяснить то, что эта самая тяга сейчас идёт ему на встречу, размахивая руками? — Минхо! — омега улыбается приветливо, и машет ладошками в воздухе, становясь на носочки и вытягиваясь к небу. «Очаровашка» — Хэй, — Ли тормозит рядом и медленно тянется обнять, давая возможность отпрянуть, но Хан позволяет объятию случиться, и виснет на плечах парня, прогибаясь в спине, перенося вес на старшего и шаловливо хихикая. — Привет, — оторвавшись друг от друга, Ли за руку ведёт Джисона к месту встречи. — Как ты? — Немного переживаю, знаешь ли, — с напускной серьёзностью качая головой. — Ты отлично выглядишь, всё будет хорошо, — уверенно начинает, — надеюсь, — чтобы шёпотом закончить. Джисон лишь заливисто смеётся с нервничающего альфы, отвлекает разговорами и жалобами на наказание. Они составляют план работы и встреч для тренировок. Минхо расслабляется в обществе омеги, мысленно вознося благодарности ему за такой эффект. Уже подходя к общежитию, где расположились родители, Ли тормозит, задерживая омегу. — Джи, можно вопрос? — мило склоняя голову к плечу и чуть сжимая руку в своей. — Мг, — ободряюще кивая. — Пойдёшь со мной на свидание? — кокетливо стреляя глазками. Джисон сбивается с настроя «беседа дружеская и непринуждённая», замирая и пытаясь подавить предательницу улыбку во все тридцать два. — Посмотрю своё расписание, на предмет свободного времени для вас, уважаемый, — выпуская руку Ли и шутливо кланяясь. — Как благородно с вашей стороны, — от души смеётся Ли. — Зато ты улыбнулся и расслабился немного, пошли, — Хан проскальзывает вперёд, поворачиваясь лицом к Ли и идя спиной к общежитиям. — А свидания я жду от вас, сэр, в ближайшее время! — протягивая руку для прикосновения Минхо. Ли подвисает, всё ещё улыбаясь и запоминая этот миг. Джисон, протягивающий ему руку и улыбающийся так открыто, искренне и тепло. Его глаза, что внимательно смотрят на Минхо, с искрами игривости. Рубашка, надувающаяся от ветра на стройном теле, открывая вид на изящную шею и точёные ключицы, а бермуды подчёркивают ноги ниже милых коленок с ссадинами — маленький непоседа успел насобирать непонятно где — жёлтые кеды не дают забыть, какой яркий и живой на самом деле этот омега. Краткий миг с фотографической памятью запоминается, чтобы сохраниться до конца дней с датой и подписью «особенный». Родители, как и ожидал Ли младший, ждут их у входа. Папа, завидев парочку, что наперегонки выбегает из-за угла, загорается изнутри огнём и стартует навстречу, напугав Хоакина резкой сменой настроения. — Минхо! Джисон! Вы пришли! — выкрикивает папа, а Хоакин лишь качает головой. Этого мужчину ничто не исправит, а надо ли? — Пап, отец, вы уже знакомы по отдельности, но позвольте представить ещё раз официально, — когда Ли и Джисон останавливаются перед взрослыми, Минхо берёт на себя инициативу представить омегу, но стопорится, поняв, что они не договорились, рассказывают ли они сами родителям о своих отношениях, подтверждая догадки тех. — Ну, э… — Парень вашего сына, Хан Джисон, добрый вечер, — кланяясь с доброй улыбкой на губах, помогает омега. Ли шумно выдыхает и благодарно смотрит на младшего, что подмигивает ему, выпрямляясь. — Ах, Хоакин, ты только посмотри! — Чонсок, умилённый картиной перед ним, складывает руки в молитвенном жесте у губ и поглядывает то на мужа, то на детей. — Папа Минхо, Ли Чонсок и мой супруг — отец Минхо — Ли Хоакин, раз вы так настаиваете, — шутливо закатывая глаза, отвечает Чонсок. Хоакин и Минхо улыбаются, обмениваясь взглядами, а Хан гордый собой, кивает Чонсоку. — Джисон, ты готов к занятиям или для тебя слишком много впечатлений на сегодня? — интересуется старший альфа. — О, нет! Я готов приступить, — убеждённо. — Мы будем вчетвером? — Да, есть идея, пройдём, — Хоакин указывает куда-то за себя и пропускает младших вперёд. Минхо напрягается в моменте, не воодушевлённо какой-то там «идеей», но отец ласково треплет по макушке, успокаивающе улыбаясь. Как оказалось, отец Минхо подготовил площадку, зря времени не теряя, пока Чонсок отдыхал в общежитии, а дети были заняты на отработке. Перед их глазами открывается поляна, где обычно проводят фестивали, а на ней небольшого размера полотно, как иногда стелют для детей. Твёрдое, но не слишком. На нём и располагаются. Рядом размещают корзинку с едой, из-за которой Хана и Минхо отбрасывает в тот самый вечер и оба — переглянувшись — краснеют ушами, уводя взгляды, у корзины оставляют и воспоминания, и обувь. Мистер Хоакин ещё раз проводит небольшую лекцию о важности контроля, уделяя внимание аспектам, в которых придётся особенно сильно поднапрячься и быть внимательным. Минхо сидит рядом с отцом, иногда дополняя или поясняя, а Чонсок присаживается чуть позади Джисона, доставая виноград и лениво его поглощая. Рассказ о проблемах Минхо подробнее задел Хана за живое. Альфа не мог общаться со сверстниками совершенно до семи лет. Ежедневно находясь в отчем доме и переживая на себе определённого рода…опыты, чтобы понять, как усмирить магию, которая не подпускала к себе никого, кроме папы и отца. После семи, когда удалось стабилизировать силы и освоить некоторые азы контроля, было принято решение отдать в начальную школу магии, где Минхо обзавёлся друзьями и смог социализироваться, не причиняя вред никому. На этих словах младший альфа ощутимо напрягся, опуская голову и прищуриваясь, будто ему больно, а он пытается это скрыть. Джисон внимательно слушал господина Ли, запоминая и делая пометку попробовать расспросить о том омеге у Минхо подробнее, не сделав хуже. Чонсок, всё это время молчавший и уплетающий виноград, вдруг встаёт, нависая со спины над Джисоном, и подаёт голос. — Я буду оставаться со стороны Джисона, став его проводником, а ты поможешь Минхо, — Хоакин кивает, а Хан заинтересовано закидывает голову вверх, смотря на Чонсока. — Вы уже познакомили свои магии, я это чувствую, но теперь, нужно настроить их на общую волну, — интригующе улыбаясь, ответно глядя в глаза цвета летней листвы. — Что это значит? — немного пугаясь настроя старшего омеги, спрашивает Хан. — О, сейчас узнаешь, кроха, — где-то совсем рядом поперхнулся Минхо. Хоакин усмехается испуганно-заинтригованному взгляду Хана, а Минхо хочет уточнить, что именно задумали родители, но отец останавливает его, уложив руку на колено сына, тем самым только добавляя переживаний. Чонсок присаживается за спиной омеги, утягивая того за плечи на свою грудь. Джисон послушно повинуется, с замиранием сердца ожидая, что же будет дальше. — Расслабься детка и вытяни ноги, обопрись на меня, — Хан выполняет просьбу, мимолётно бросив взгляд на Минхо, неотрывно смотрящего на омегу. Джисон чувствует волнение в районе живота, понемногу скручивающее внутренности, но не боится. Любопытство преобладает, они рядом с опытными магами, на территории Училища. Он в безопасности, а это просто тренировка. Джисон предвкушает новые знания, более глубокие и сложные, по контролю и освоению своих сил, запечатанных до сих пор в основе своей. Чонсок бросает взгляд на Хоакина и тот, медленно кивая, пересаживается за спину сына, аккуратно взявшись за его предплечья. — Отец? — Минхо вздрагивает, пробуя вырваться, почувствовав усилившуюся хватку, и недоумённо крутит головой от Хана до Хоакина. Эти медленные переглядки между взрослыми, не понятные действия со стороны папы, что шёпотом попросил Джисона прикрыть глаза, разминая его мышцы шеи, удержание на месте со стороны старшего Ли. Он старается не поддаваться паники, до последнего не верит, что Чонсок сделает это снова, силится понять к чему клонят родители и какую практику из множества применят сейчас. А самое главное — с какой целью. — Джисон, ты почувствуешь давление, постарайся сильно не дёргаться, это ненадолго, — баюкающим тоном произносит Чонсок, и давит младшему на грудь, прикрывая глаза сам и выпуская свою магию с феромонами вместе. А до Ли наконец доходит. — Не.! — рот зажимает крепкая хватка руки отца и возле уха раздаётся напряжённый шёпот: «тише, так нужно». Джисон расслабляется от приятного массажа, и полностью вверяет себя в руки старшего омеги, не подозревая, что Минхо вырывается из рук отца совсем рядом. Ощущений поначалу нет никаких, кроме ветра, что ласкает открытые участки кожи и тепла от температуры на улице, что приятно оседает на всём теле. Воздух и земля успели прогреться от палящего солнца днём. Тепло исходит и от омеги, на чьей груди расположился Хан. После массажа он чувствует руки, что надавили на грудную клетку, затрудняя дыхание. Затем вкрадчивый шёпот…заклинания? Шелест одежды, тень над своей головой. Мычание Минхо слышится сквозь вату, становится сонливо, а дыхание выравнивается, словно омегу убаюкивает папа на руках, вернув в младенчество. Перед глазами начинают проноситься детские годы: первые шаги, лепет и первое слово; сад с детьми, что жили в округе, соседские дети, что задирали неуклюжего, кудрявого мальчишку; первый укус от маленькой змейки, которую Хан принял за шнурок в шесть лет; младшая школа и огромная тяга к знаниям, унаследованная от отца и проявившая себя во время домашней подготовки к младшей школе. Уроки с отцом по контролю магии, папины кулинарные шедевры, которые было принято готовить всей семьёй по воскресеньям. Воспоминания, которые Джисон даже не был уверен, что действительно помнит, спроси его об этом кто, проносятся движущимися кадрами, обрывками: смехом, голосами или окружавшими в определённый момент звуками природы. Голова приятно кружится, как после карусели, дыхание сбивается, появляется желание поёрзать и захныкать, на манер дитя, у которого отняли дорогую сердцу игрушку. Но руки на плечах не позволяют двигаться, и всё тело будто придавливает плита, весом в тонну, даже веки не поднять. Дедушкин сад с астрами, вечерний чай и разговоры с папой о важном и том самом, что смущали Джисона до визга и прекрывания ушей. Экзамены, провалы, учёба, переезд в Училище и счастье от гранта на обучение здесь. Сборы, дорога, крик папы, порог Училища и глаза, смотрящие из окна на омегу: тёмные, завораживающие под растрёпанной копной медных волос, глядящие прямо в душу. Знакомые глаза. Тяжесть становится невыносимее. Жар нарастает, и дышать носом — мало. Губы сохнут, а их облизывание не помогает. Нестерпимо хочется встать, размяться, скинуть с себя это странное чувство давки. Следом солнечное сплетение пронзает колющей болью, острой иглой вонзающейся в грудную клетку и расходившейся по телу мучительно медленно. Шок не сковывает движения в первые мгновения, а затем Хан будто со стороны видит себя, корёжившегося в руках старшего омеги и истошно вопящего, но не проронившего ни звука. Любой шум проглатывался чем-то, а Чонсок над ним выглядит пугающе спокойным и ужасающе прекрасным в своём…трансе? Омега что-то неразборчиво шепчет, выровнявшись в спине и уложив голову омеги на свои колени, а свои руки на грудь Джисона. Вокруг порхают, кружась в лёгком бризе, фиолетовые феромоны, а запах полевых цветов обманчиво усыпляет бдительность. Джисона выгибает до хруста в позвоночнике, ноги согнуты в коленях, ступни натянуты на себя и руки неестественно прогибаются наружу, того гляди сломаются. Грудная клетка лихорадочно сжимается, а Минхо рядом… Ли свирепо вырывается, пытаясь кричать, но отец крепко держит сына, окружив своими феромонами голубого цвета. В определённый момент, когда Хана почти подбрасывает в руках Чонсока, Хоакин скручивает руки сына и подсекает ему ноги, чтобы навалиться сверху и, крепко удерживая, придавить своим весом к земле. Вырубать его нельзя, он должен увидеть всё своими глазами. — Минхо, концентрируйся на его магии, смотри внимательно, что делает Чонсок, и не сопротивляйся. Так нужно, — ледяным тоном чеканит каждое слово, стремясь донести до сына свою мысль. А Минхо задыхается. В агонии бьётся, чтобы вырваться, и схватить Хана к себе, убежав подальше. Спасти. Защитить. Забрать. Закрыть от любой угрозы. Он кричит, сдавленно, с хрипами выдавливая звуки из себя, смешанные с солью от слёз. «Хватит, хватит, хватит» Набатом стучит в голове в унисон грохочущему сердцу. «Прекратите, прекратите, прекратите!» Яростно мечется в груди. Он фантомно ощущает то же, что и омега в руках Чонсока. Забытьё, которое мучает мелькавшими картинками жизни, измотанность, дискомфорт, страх с нотками паники. Боль. Рык незаметно вырывается из грудины, и ему удаётся столкнуть с себя старшего, из последних сил кидаясь к Джисону, которого тут же отпускает Чонсок, выставив руки перед сыном. Минхо отбрасывает в сторону, и он больно проезжается бочиной по траве, оставляя на коже ссадины, а на одежде следы травы и грязи. — Хоакин, — открывая затуманенные глаза, замогильным голосом произносит Чонсок, — будь любезен, останови его. Омега вновь погружается в транс, сосредотачиваясь на младшем в своих руках, а Минхо, пришедший в себя и увидевший, что папа по-настоящему находясь в трансе, всё ещё может сохранять связь с реальностью, обмирает внутренне, приподнявшись на руках. Колени холодит трава, политая ранее днём, руки жжёт от мелких порезов, а бок тянет от удара. В голове полная неразбериха и страх, опутывающий своими щупальцами сознание. Но не за себя. Альфа встаёт, полностью выпрямляясь и сосредотачиваясь на отце. Хоакин медленно подходит ближе, что-то говоря сыну, но терпение лопается внутренним взрывом, что не оставляет после себя ничего, кроме корчащегося омеги, которому нужен Минхо. Магия вырывается непрерывным потоком. Столб фиолетовых феромонов бешено взмывает вверх смерчем, в эпицентре которого находится Ли. — В сторону, — стальным голосом гремит Минхо, не двигаясь пока с места, но сверля взглядом отца. Ничего более вокруг не имеет значения. Только хрупкий омега на коленях Чонсока, ужом изворачивающийся с немым криком на лице. Ему больно. Ему страшно. Ему опасно. Хоакин мешкается, видя и чувствуя перемену сына. Из прилежного, кроткого с родителями и примерного альфы Минхо в моменте превращается в пугающего своей силой маговека, что разъярён и готов для защиты своего. Он хищно двигается вперёд, чётко глядя прямо в глаза отца и явно не с намерением просьбы излагать. Старший осознаёт — цель достигнута и пора заканчивать. — Чонсок! — не оборачиваясь, кричит мужу Хоакин. Омега открывает глаза, удовлетворённо улыбаясь. Минхо великолепен в своём первородном гневе. Мельтешащие феромоны, штормом кружащие вокруг, волны энергии, что исходят от альфы, полный искрящейся яростью, потемневший взгляд. Его мальчик восхитительно, смертельно прекрасен. — Попридержи нашу малышку ещё секунду, — елейно просит Чонсок под снисходительный хмык от мужа. Вновь погрузившись в магию и воззвав к омеге, Чонсок настраивает диалог в голове Хана: — Злишься, душка? Чонсок оглядывается. Интересное воспоминание выбрал младший. Вокруг них снуёт народ разных возрастов: дети, взрослые, совсем малыши и шум от них заглушает собственные мысли. Однако слышать друг друга омеги могут прекрасно. — День зачисления? Почему? — заинтересованно наклоняя голову к плечу, озвучивает свой вопрос Чонсок. Джисон, помолодевший на несколько лет, стоит на пороге Училища, глядя в сторону и нагружённый рюкзаком, сумкой и чемоданом. Волосы, торчащие в кричащем о помощи беспорядке, распушились и взмокли на шее и висках. — Мне стало любопытно. Кто там? — кивком головы указывая в сторону, куда смотрел до. — Минхо, полагаю, — внимательно следя за омегой, отвечает Чонсок. — Почему? — задумчиво дуя губы. — Я думаю, что он услышал крик твоего папы и выглянул посмотреть. Даже среди гула голосов остальных, звонкий голосок Юнги удивительным образом различим, — буднично поясняет свои мысли Чонсок. — Вот как… — Красивое имя. Benédi — благословенный. Почему? — Знаете латынь? — наконец поворачиваясь к Чонсоку и глядя прямо в глаза. В этом взгляде маленького, жизнелюбивого и бойкого малыша тринадцати лет нет ни капли испуга или возмущения. Тон голоса сохраняет спокойствие и равновесие, на протяжении всего диалога, и это не может не радовать Чонсока. — Учил по необходимости, — добродушно улыбается, удовлетворяя любопытство омеги. — Папа долго не мог зачать… — Чонсок! — содрогая пелену воспоминания и раздражая старшего омегу, что куксится в недовольстве. — Нам пора, кроха, — протягивая руку младшему. — Не злюсь, — дёргая уголок губ и интригующе сверкая изумрудами в глазах, отвечает на заданный ранее вопрос. — Но компенсацию запрошу, — подмигивает. — Наш маговек! — скрипуче смеётся Чонсок, откидывая голову. Хан открывает глаза, сипло вдыхая воздух. Вскочить или хотя бы крупно вздрогнуть не получается. Тело онемело, покалывание волнами разносится по конечностям, в ушах звенит, а давление в грудине фантомно присутствует до сих пор. Над головой мелькают образы, будто ему показывают чёрно-белый фильм, зрение плывёт и отказывается фокусироваться. — Повторим…как-нибудь… — хрипит, вымучено улыбаясь, и проваливается в спасительную тьму. Минхо озлобленно-ошарашенно смотрит в глаза отца, услышав, что Хан очнулся и прошептал что-то папе, вызвав натуральный взрыв хохота у того. Не желая больше просить, уговаривать или договариваться, Минхо откидывает отца в сторону выбросом магии, сваливая с ног. Не оборачиваясь на охнувшего от боли альфу, срывается к омеге. Колени подводят на подходе и он сваливается, сифоня своими феромонами и вибрацией от магии на папу и Хана. — Х-хани… — сипит, хватая руку младшего и прижимаясь лбом к его груди. Альфа весь дрожит и чутко прислушивается к размеренному дыханию омеги. — Он спит, солнышко, всё прошло удачно, — мягкое прикосновение к затылку будто в воду ледяную окунает, заставив очнуться. Феромоны и магия утихают моментально, страх причинить вред младшему, не защитить, вновь поднимает голову, и Минхо резко откидывает руку папы от себя, шипя сквозь зубы. — Мы ещё это обсудим, — Джисон умещается в руках, как родной. Лёгкий, маленький и взмокший от пережитого стресса. Не оборачиваясь на родителей, альфа направляется в сторону своего общежития, метая молнии на всех, кто попадается по пути. Тренировка прошла продуктивно.§