***
София ощущала под собой прохладу мертвого песка, ощущала свет синего неба, лучи яркого солнца ласкали ее кожу. Ей еще никогда не было так хорошо, как сейчас. Она еще не понимала, где лежит. Призраки недавнего сражения еще не вернулись в ее воспоминания. Фрей сделала глубокий вздох, повернула голову сначала вправо. Нахмурилась. Потом влево. С одной стороны был бесконечный мрачный песок, с другой — небольшая церквушка. Приподнялась на локтях. Еще раз огляделась. Сердце девушки затрепетало от потрясения и неверия, когда обрывки ее разрозненных воспоминаний начали складываться на свои места. Равка, война, бедная девочка — результат ужасного эксперимента, Толя, песнь феникса, лицо Джеймса, а потом… тьма. И пробуждение. — Мисс, у вас все хорошо? Вдруг услышала София. Она перевела взгляд чуть левее церкви. Там стояла женщина в темном одеянии. На вид ей было чуть более сорока лет. — Я… Фрей попыталась встать. Женщина подбежала и помогла. Ее рука, обтянутая черным рукавом, крепко держала Софию. — Я помогу. И София ей позволила. Когда они подходили к церкви, Фрей краем глаза увидела знакомую могилку.***
— Вот. Перед глазами Софии возникла кружка с горячим чаем. Она ее приняла. Тепло от чашки приятно согревало руки. Когда пар коснулся ее лица, уставшие глаза Софии медленно закрылись. Знакомый аромат наполнил ее ноздри, принеся с собой ощущение комфорта. Она сделала глоток, чувствуя, как успокаивающая жидкость стекает по горлу, а затем подняла взгляд на женщину, которая добродушна продолжала улыбаться. — Скажите, война… Она закончилась? Ее голос затих, когда она сделала еще один глоток чая, наслаждаясь вкусом и позволяя теплу разлиться по телу. — Да, — кивнула женщина. — Должно быть вы искали помощи? Вы солдат? София нахмурилась. Неужели она ее не узнала? Они сидят здесь, в церкви, построенной в честь Темного Гриши. Несколько лет назад именно здесь София превратилась в Санкту-Софию. И эта женщина в черной тунике не узнала ее? Фрей краем глаза покосилась на свои локоны. Такие же рыжие. Она была в той же одежде, что и во время битвы, только она была чистой, не порванной. Даже не скажешь, что она сражалась. — Я… Я смутно помню, что произошло, — Софии пришлось соврать. — Ничего, — мягко сказала женщина. — Вам нужно немного отдохнуть. — А Зоя… Генерал Назяленская смогла разбить керчийский флот? — Война закончена, мисс. Равка победила. Сказав это, женщина ушла вглубь церкви, оставляя Софию наедине с собой и ликом Дарклинга на разноцветном окне. И тут она поняла, она возродилась из пепла. Спасла жизнь Толе, отдала в обмен свою. И вернулась в место, где она стала фениксом. В место, где погиб Дарклинг. Фрей усмехнулась. — Теперь я всегда буду возвращаться сюда, к тому, кто меня создал и кто погубил. Ирония, не правда ли? Равка вышла победительницей из войны, и груз страха наконец-то начал спадать. София глубоко вздохнула, вдыхая аромат ладана и пчелиного воска, и позволила себе расслабиться. Цвета витража плясали на лице Дарклинга, превращая его в калейдоскоп оттенков. Его черты, казалось, смягчились, став почти неземными, когда свет заиграл на его лице. Софии стало интересно, видел ли сам Дарклинг когда-нибудь подобное и нашел ли бы он таким же прекрасным этот момент, как она. Равка победила, Фьерда проиграла. Не об этом ли он мечтал? София встала, поставила кружку на скамейку, еще раз взглянула на изображение Дарклинга, а после развернулась и пошла прочь. Когда силуэт Фрей удалялся все дальше от церкви, та женщина смотрела ей вслед. Дождавшись момента перед тем, как силуэт девушки исчезнет насовсем, женщина поднесла два пальца к губам и нежно прикоснулась к ним, затем тем же жестом провела по лбу, прежде чем закрыть глаза и позволить себе легкую грустную улыбку. Затем она сжала ладони в кулаки и крепко прижала их к груди, ощущая тепло собственного дыхания на своей коже. — Санкта-София, — тихо прошептала она, ее голос слегка дрогнул от волнения.***
Джеймс во всю мчался по бесконечным пескам Каньона туда, где была эта треклятая церковь. Он не знал, что он там увидит. Может, ничего. Может, Толя ошибся, и София мертва. Несмотря на неуверенность, Джеймс не терял надежды. Он должен был убедиться сам. Воздух становился все холоднее, а завывающий ветер неистово трепал его волосы. Но, что это? Что за свет впереди? Будто кто-то несет яркий факел, от которого распадается свет в разные стороны, будто солнце. Джеймс приближался все ближе и ближе, и он внезапно понял, что это человек. Человек, который идет в его сторону. Свет исходил от него. — Давай, дружище, быстрее, — Дансон ударил удилами, надеясь, что этот жест ускорит скакуна, но он и так мчался, как только может. Вскоре Джеймс понял, что силуэт женский. Что это… — София! — кричит он, и его голос надрывается. Свет, который вел ее сквозь тьму, теперь, казалось, исходил из самого ее существа, освещая путь впереди и разгоняя тени. Он не понял, в какой момент София стала так дорога ему. Они через многое вместе прошли. Во сколько передряг они попадали вместе? Уже не сосчитать. Она просто вошла в его жизнь. Точнее, это он вошел в ее жизнь. Это он ее похитил, продал этим идиотам, но он быстро понял свою ошибку. — София! Дансон остановился, слез с лошади, а после помчался к девушке. — Джеймс? Ее лицо озарилось улыбкой. — Ты как? Он оказался совсем рядом с ней, положил ладонь на ее щеку, ища намек на травму. — Все хорошо. София подалась вперед, обнимая мужчину. Джеймс обнял ее в ответ, ощущая тепло ее тела и мягкость кожи на своей коже. Он не смог удержаться и глубоко вздохнул, испытывая облегчение от того, что с ней, похоже, все в порядке. Когда они еще на мгновение прижались друг к другу, он взглянул на нее сверху вниз, вглядываясь в ее прекрасные черты. Ее щеки все еще пылали от жары, а волосы мягкими волнами ниспадали на плечи. По блеску в ее глазах он понял, что с ней и правда все хорошо. Рукой он нежно убрал прядь волос ей за ухо, и от его прикосновения у Фрей по спине пробежали мурашки. — Ты знаешь, что я сделаю для тебя все, что угодно, София, — прошептал он. — Всегда. Она улыбнулась ему, и ее губы изогнулись в мягкой улыбке. — Я знаю, — ответила она таким же мягким голосом. Фрей наклонилась вперед, на этот раз оставляя поцелуй на его губах. Джеймс же углубил этот поцелуй. — Давай возвращаться, — произнес он, поцеловав ее еще раз.***
Воздух был насыщен запахом горящего дерева и человеческой плоти, перед толпой равкианских и шуханских людей в ряд стояли десять деревянных платформ, на каждой из которых лежали безжизненные тела павших воинов. В руках нескольких солдат мерцали факелы, отбрасывая жуткий свет на мрачную сцену. Толпа, насчитывавшая сотни человек, стояла молча и почтительно, на их лицах были написаны печаль и почтение. Верный генерал Зоя Назяленская стояла плечом к плечу со своим королем. Битва завершена, теперь нужно сжигать тела мертвых. Солнце почти село, наступали сумерки. Многие плакали. Николай был безукоризненный в своей армейской форме. Он вышел вперед. — Мы прощаемся с братьями и сестрами. С отцами и матерями. С друзьями. Мы прощаемся с самоотверженными душами, которые решили забыть о своих разногласиях и сражаться бок о бок ради дела, которое важнее их самих. Все мы в неоплатном долгу перед ними. И теперь наш долг — почтить их память и передать их наследие тем, кто придет после нас. Пока мы помним о них они никогда по-настоящему не уйдут. Они будут жить в наших сердцах, — Николай замолчал, но вскоре продолжил: — Столько крови было пролито… После многовековой разобщенности мы чувствуем объеденную Равку. Когда Жар-Птица восстает из пепла, она не та, что прежде. Но в возрождении есть потенциал. Новая цель и новая вера. Вера в то, что это — начало новой, лучшей эпохи. Король подал знак, солдаты с факелами прислонили огонь к дереву, и пламя охватило тела.***
София стояла у окна, смотря на то, как ночь завладевает миром. Огонек на свечах и в лампах спокойно дрожит. Но тишину нарушает скрип двери. Девушка оборачивается. — Прости, что не была на похоронах. Лицо Николая было обеспокоенным. После похорон ему сообщили, что Джеймс вернулся с Софией. Она была цела и невредима. Они подошли ближе к друг другу. — Я хотела сразу пойти к тебе, чтобы… — Иди сюда. Николай обнял девушку. Сейчас ему нужно было именно это. Ощущать ее живой в своих объятиях, потому что ему казалось, что это было последнее их объятие. Когда они отстранились друг от друга, Николай улыбнулся, гладя Софию по рукам. — Ты снова нас всех спасла. Ты наша героиня. Фрей покачала головой. — Я не герой. И не хочу им быть. Я спасла Толю, но могла спасти кого-нибудь другого. Я пошла на поводу своего сердца. — Ты зря себя коришь. Ты наконец-то начала думать о себе. Ты не знаешь, что думают люди. Они хотят чествовать тебя. — Мне это не нужно. София улыбнулась, беря руки Николая в свои. — Ты король Равки, Николай, это победа твоя и твоего народа. — Ты — «мой народ». — Нет, Николай. И ты это знаешь. Ланцов вздохнул, выбираясь из плена девушки. Он поставил руки на бока и отошел, качая головой, будто размышляя. — Я не знаю, что будет дальше, — произнесла София. — Куда приведут наши пути. Или кем будем, когда снова увидимся. Николай поднял глаза. — Но я знаю точно, что мой путь лежит за пределами Ос Альты. — Вместе с Джеймсом? — его голос был тверд, и Николай сам удивился этому. Он смирился, он, наконец, понял, что так будет лучше. — Вместе с Джеймсом, — выдохнула София, наконец произнося эти слова. — Это конец? Между нами. — Да. Фрей улыбнулась. Она подошла к Николаю и поцеловала его в щеку. — Прощай, Николай Ланцов. — Прощай, София Фрей.***
София вошла в конюшню, уже слыша знакомый ритм движений Джеймса. Он был занят тем, что привязывал свои вещи к седлу лошади. Когда она приблизилась, он взглянул на нее, и на его губах заиграла легкая улыбка. — Попрощалась? — Да, — девушка кивнула. Она подошла к своей лошади. — Ты уверена в том, что хочешь именно этого? — спросил Джеймс, стараясь, чтобы в его голосе не слышалось беспокойства. — Хочу ли я отправиться в путешествие с кем-то, кто когда-то продал меня за пригоршню монет? Фрей сделала задумчивое лицо, подходя к мужчине. — Я думаю, я привыкну к этой мысли, — наконец сказала она. Она прижалась губами к губам Дансона. Вдруг они услышали шаги совсем рядом. — Не помешаю? София отстранилась от мужчины и повернулась к вошедшему. Это была Диана. — Нужно поговорить. Фрей кивнула. — Я скоро, — сказала она Джеймсу и пошла в сторону Грацкой. Когда они вышли из теплой конюшни, Диану и Софию сразу же обдало ледяным холодом ночного воздуха. Стоя лицом к лицу, Диана сделала глубокий вдох, и из ее бледно-голубых губ вылетело облачко пара, повисшее в тишине между ними. София повторила ее движение, и ее дыхание превратилось в маленькое кристально чистое облачко, искрящееся в слабом лунном свете. От холодного воздуха их щеки порозовели, и они обе слегка поежились. Фрей не стала прибегать к силам, чтобы согреться. — Я много думала, — наконец начала Грацкая. — Я думала о том, что ты мне сказала, о том, что произошло. Ты права, — Диана подняла глаза. — Люди могут измениться. Ты изменилась. Я теперь могу это видеть. И еще я думала о том, смогу ли я когда-нибудь простить тебя. Девушка вновь замолчала, опуская глаза в сырую землю, протоптанную копытами. — Я поняла, что не смогу. — Диана вновь подняла глаза, но София же свои опустила. — Я никогда не смогу простить тебя. София кивнула, слезы наворачивались на глаза, но она подавила их. В глубине души она понимала, что никогда не получит прощения. Слова Дианы повисли в воздухе между ними, как груз, давящий на грудь Фрей. — Мой брат, Даниил, был лучшим. Диана посмотрела на Софию, но смотрела будто сквозь нее. Она вспоминала лицо своего брата. — Он был добрым. Я помню, как он улыбался… У него всегда появлялась эта ямочка в уголке губ. — Грацкая машинально прикоснулась к своим губам, но быстро отдернула пальцы, сдерживая слезы. — Но, каждый раз, когда я смотрю на тебя… все, что я вижу, это то, как он выходит из зала, а ты за ним… Его обугленное тело. Страх, застывший на его лице, — ее голос повысился, но она быстро взяла себя в руки. — Я постоянно прокручиваю твои слова на тренировочной площадке. Твой взгляд, когда я умоляла его отпустить. Губы Софии дрожат, она хочет пустить слезу, но сдерживает себя. — Так что… Я не смогу простить тебя. Хоть я и благодарна за спасение нашей страны. Дважды. Диана взглянула на Фрей, их глаза встретились на короткое мгновение, прежде чем София быстро отвела взгляд. Выражение лица Грацкой было противоречивым; казалось, она борется со своими эмоциями. Сделав глубокий вдох, она заговорила ровным голосом, несмотря на смятение внутри: — Я знаю, что ты изменилась. Я тоже. Все мы. Я не буду притворяться, что могу простить тебя, но я больше не хочу тебя ненавидеть. Я больше не хочу так мучиться, — Грацкая покачала головой. Мне ничего от тебя не нужно, София. Я просто хочу отпустить тебя. Я хочу перестать так страдать. Я хочу жить дальше и снова быть счастливой. София прикусила губу, явно борясь со своими эмоциями. — Если ты захочешь остаться, то ты это заслужила. Но, если я вдруг не смогу с тобой работать, или посмотреть на тебя, то ты будешь знать почему. Фрей кивнула, борясь с эмоциями. Диана тоже кивнула, глубоко вздохнула, а после ушла.***
Пока солнце еще не встало, а празднества еще не закончились, София и Джеймс сели на своих лошадей. София, чьи длинные рыжие волосы развевались на ветру, села в седло своего жеребца. Она оглянулась сначала на Большой дворец, потом на Малый, который был когда-то ей домом много лет, и почувствовала укол грусти и тревоги в груди. Джеймс, чьи темные волосы падали ему на лицо, в последний раз проверил свой меч, прежде чем направить коня вперед. Они ехали вместе, бок о бок, и копыта их лошадей грохотали по мощеной дороге, направляясь к раскинувшимся холмам. Тысячи звезд зажглись, сверкая, как бриллианты, во тьме. Они продолжали скакать, и копыта их лошадей оставляли едва заметные следы на мокрой от росы траве. Воздух становился все холоднее, и София направила тепло по своему телу и телу Джеймса. Невероятно, как сильно жизнь может изменить человек. Говоря по-честному, София больше уже не выглядела как та София Фрей несколько лет назад, но все, что случилось потом, было таким несравненным и чудесным, что описать это никак нельзя. И вот тут конец истории, и можно только сказать, что с тех пор София и Джеймс жили счастливо. Первоначальная искра влечения продолжала ярко гореть, перерастая в глубокую и неизменную любовь. Для них это было началом настоящей истории.The End