Дело о полтергейсте

Как он и обещал, было почти не больно. Только горько и стыдно, ну а куда деваться — вот она, твоя жизнь! Пронеслась перед глазами другого человека. В то, что Лионелю Савиньяку действительно всё равно, Луиза верила — до поры до времени… Вряд ли его тронут школьные обиды, вечное недовольство матери, притупившаяся с годами ненависть к себе и честолюбивые мечты о будущем детей, это всё ерунда, которой ведущий легилимент наверняка навидался куда больше. Лионель предупреждал, что его интересует всё, что связано с мракоборцами и тёмной магией, и это уже было проблемой. Луиза нередко вспоминала бывшего мужа и оставшуюся с ним младшую дочь. Дар Лионеля вскрывал в сознании такие подробности невесёлой семейной жизни, о которых она сама бы не вспомнила, так что даже прибывшие в поисках Циллы Алва и Валме отошли на дальний план… Потом, конечно же, был суд и была война. Савиньяк задержался на паре эпизодов в министерстве и тактично двинулся дальше, хотя уже всё понял. Любой бы догадался… Неужели она и наяву так наивно себя ведёт? Возможно, просто никто не смотрит. Лионель смотреть умел, особенно изнутри. Как же это, должно быть, глупо со стороны! И что ей на прежнем месте не сиделось?! Теперь о нелепой любви, которую Луиза весьма успешно прятала несколько лет, знает кто-то ещё. Вряд ли Лионель воспользуется этой информацией, невелика ценность, но это касается его начальника и друга… причём первое сейчас важнее второго. — Полагаю, мы закончили, — ровный голос донёсся откуда-то издалека, перекрытый отзвуками прошлого и тошнотворным шумом в ушах. Луиза не отозвалась, упорно глядя куда-то в угол стены. — Присядьте. Негромкий, но настойчивый стук деревянных ножек вернул в реальность. По щекам катились непрошеные слёзы. Почему? Она совсем ничего не чувствовала — внутри было пусто. Ни гнева, ни радости, ни печали… — Так часто бывает. — Лионель протянул ей стакан воды и сел напротив, чуть откинувшись на спинку стула. В пустом прохладном кабинете горела только половина ламп; за длинным прямоугольным столом не было никого, кроме них. — Чем больше вы склонны размышлять о своей судьбе, тем неприятнее ворошить воспоминания. Об этом я предупреждал. — Предупреждали, — собственный голос показался ей скрипом несмазанного колеса, и Луиза отпила ещё воды. Стакан слегка отдавал травами — успокоительного, что ли, подсыпал? Да хоть бы и яду, очередная проверка на доверие. Женщина тихонько хмыкнула и выпила до дна. — Занятный ход мыслей, — легилимент улыбнулся краешком губ. Проклятье, он всё ещё слушает? — И всё равно выпили… Это экстракт мелиссы. — Благодарю. Я думала, вы спросите о другом. Он больше не улыбался, только прищурился и смотрел — молча. Ждал, но чего? Луиза не собиралась ничего добавлять, слишком многое сказано без слов… Что он хотел увидеть и что увидел? Мать способной девочки, опытная секретарша… Немолодая и объективно непривлекательная дура, бесстыдно влюблённая в его названого брата, закомплексованная по самую макушку и к тому же невоздержанная на язык (увы, в памяти нет цензуры, и всё, что Луиза когда-либо говорила Арнольду, коллегам или однокурсницам на встрече выпускников, гость слышал ясно и отчётливо). — Пожалуй, — заметил Савиньяк. — Насчёт «закомплексованной». Не понимаю, почему вас смущает всё остальное. Всё ты, зараза, прекрасно понимаешь. Просто хочешь услышать лично… Есть в этом что-то терапевтическое, но Луиза упрямо молчала. Говорить о своих чувствах она просто не могла. — Почему вы не подавались к нам прежде? — сменил тему, вряд ли из милосердия. И на том спасибо. — Вакансии не было, сэр. — Некоторым это обстоятельство не мешает. И ведь достигают невиданных высот, — Савиньяк немного помолчал и вынес вердикт: — Я не вижу причин, чтобы отказать вам в должности секретаря управления. Если вы передумали, скажите. Передумала? Леший знает… Луиза наудачу отправила письмо, потому что Герард уже стажировался; потому что у Селины проявился какой-то странный дар и вдобавок она подружилась с молодой супругой Лионеля; потому что… да чёрт возьми, ей надоело сутками просиживать в этом курятнике, в змеином гнезде чванливых идиоток, которым лучше давались маскирующие чары. Может, хоть в мужском коллективе никто не будет смотреть на рожу! Или посмотрят, махнут рукой и даже не станут приставать… Конечно, призрачный шанс видеть Алву каждый день стоил больше всех причин, но Луиза была с собой честна — ничего ей не светило как в личной жизни, так и по работе. Хотя Лионель препятствий не нашёл… — Вы действительно думаете, что я подхожу? — Лучше никого нет. Можете расценивать это как комплимент или наоборот, хотя факт непреложный. Госпожа Арамона, я понимаю, что именно вас беспокоит, — чёрные глаза откровенно смеялись, если над ней — имеет полное право! — Только я склонен видеть в ваших чувствах не что-то постыдное или неудобное, а подтверждение вашей лояльности. — Вот как, — она опешила от подобной формулировки. Подтверждение лояльности!.. Ну да, суть проверки заключалась именно в этом: мракоборцы не могли допустить к своим делам человека, склонного выдавать чужие тайны. Чужих тайн у Луизы не было, только свои, и уж их она хранила за семью печатями. Ну а если бы Рокэ Алва поручил ей хоть что-нибудь, госпожа Арамона расшиблась бы в лепёшку, но сделала — правда, вот досада, узнать об этом ему было неоткуда, потому никто и не расшибся до сих пор. — Вы не боитесь, что я могу повести себя… неадекватно? — Я вижу достаточно умную, находчивую и сдержанную женщину, которой к тому же присущи самоирония и чувство юмора, — на сей раз обошлось без комплексов. — Честно говоря, такое маловероятно. Будь вы неадекватны в том значении, которое мы сейчас подразумеваем, вы бы давным-давно наделали глупостей и без повода: между нашими отделами, если я не ошибаюсь, всего один этаж. Луиза кивнула, стараясь не выдать своих смешанных чувств — к счастью, после сеанса легилименции она ещё не пришла в себя, усталость была даже сильнее пустоты. Механическое наблюдение за ходом своих мыслей исключало как бурную радость, так и страх ошибки и прочую ерунду. И, конечно, никаких глупостей вроде того, что он сейчас скажет — а знаете, я тут подумал, вы подходите друг другу, всё может быть… Так бывает в дешёвых романах, которыми зачитываются её коллеги в отделе магического образования. «Молодой талантливый учитель трансфигурации и бестолковая дурнушка, отчаянно мечтающая сдать выпускной экзамен. Между ними нет ничего общего и никогда не было, но искра любви, которую высекла судьба, разожгла пламя страсти…» Вот бы ту книжную лавчонку на углу Косого переулка тоже кто-нибудь поджёг, как бы всем было хорошо! Увы, оставались ещё писатели. — Насчёт Селины, сэр… — Я помню. — Кажется, Савиньяк отключился от её мыслей, и хвала Мерлину — от подобного бреда перед приличным человеком неловко, тем более представительным мужчиной, который нашёл в тебе хоть какие-то плюсы. — Мэллит считает, что дар похож на мой, но тогда это не дар, а способность. Мне нужно будет ваше согласие на некоторые беседы, схожие с той, что была у нас. — Сэль совершеннолетняя. — Не имеет значения, в таких делах свидетель или доверенное лицо лишним не бывает. — У меня не было доверенного лица, — равнодушно отметила Луиза. Ничего не стряслось, не предъявлять же претензию. — А кто провожал вас сюда? Кажется, Валме? Вот он и будет таковым, — решил Лионель. — Не бойтесь, это ненадолго. Просто кто-то должен знать об акте легилименции… во избежание последствий. — Таковы правила? — К сожалению, правил пока нет, и работать над этим мне. Когда вы будете готовы вступить в должность? Хоть завтра, только старая грымза не отпустит так скоро. Больше же бумажки перекладывать некому, всего-то десяток баб на кабинет… Они не разрабатывали образовательных программ, не писали учебников, только галдели, сплетничали и переписывали красивым почерком идеи умных колдунов. Луиза надеялась, что у неё хоть что-то в голове осталось, но вряд ли ей в ближайшем будущем пригодится акт «О незначительных изменениях в программе по истории магии, затрагивающих период пятой с четвертью Войны горных троллей за Великий Персиковидный Камень». — С грымзой я сам поговорю, — заверил её Савиньяк. Оказывается, он умел смеяться, и даже неплохо. — Можете идти. Советую перед сном выпить ещё мелиссы… Доверенное лицо ждало в коридоре, подпирая стену и листая газету. С некоторых пор Луиза относилась к Марселю Валме с особым вниманием — глупо, но это как будто приближало её к возлюбленному, словно поздороваться с его заместителем было сродни теории рукопожатий. Валме болтал в принципе со всеми, что оказалось совершенно невыносимо в сочетании с его умением уходить от темы и пудрить мозги. Луиза оценила и больше не выходила за рамки вежливого разговора в лифте, а собеседник оставался по-прежнему добродушен. На первый взгляд не скажешь, но вот кто наверняка владеет хвалёной окклюменцией! — Наконец-то, — воскликнул он, сворачивая газету. — Вам не понравилось? Соболезную… Утешайтесь тем, что хотя бы не живёте с ним под одной крышей. Позавтракать спокойно нельзя, не то что чаю попить. — Догадываюсь, — Луиза выдавила улыбку и с благодарностью оперлась на предложенную руку. Марсель не замедлил уточнить: — Да или нет? Предполагаю, что да, но чем Мерлин не шутит… — Готовьтесь вводить меня в курс дела, сэр… Правда, не уверена, что уже завтра. — Какое счастье, — с чувством произнёс Марсель Валме. — Честно вам скажу, поначалу идея казалась нам удачной, но время выявило некоторые недостатки. Очень неудобно замещать Алву и одновременно разгребать пыльные документы. Сам он этого предпочитает не делать, поэтому в моей должности возник некий диссонанс… Судя по всему, что Луиза слышала лично и читала в газетах, проблема формулировалась иначе — стоило начальнику управления сорваться с места, заместитель без секундного колебания отправлялся вместе с ним, тем самым сводя на нет весь смысл своей службы. Как сказал ей Лионель, в кабинете были либо все, либо никого. Что ж, вполне разумно нанять кого-нибудь, привычного как раз к такой работе: пыльной и сидячей! И преданного, само собой. Вот как она.

***

Речь шла в основном о таких бумагах: служебные письма, обработка вызовов, заполнение ведомостей, ведение отпусков, больничных и рабочих часов сотрудников. Ещё в её обязанности входила передача в архив готовых докладов, некоторых газетных вырезок и колдографий, затрагивающих работу самих мракоборцев либо тёмную магию. Так называемая коммуникация внутри министерства — дело привычное: бегать из одного кабинета в другой Луиза умела, скандалить, требуя те или иные поблажки для своего отдела, тоже, но здесь требовалось что-то другое. Что именно, старшие коллеги пока не уточняли. — С рабочими часами у нас сложности, — предупредил Валме, закончив первичный инструктаж по бумагам. Он явно был рад избавиться от части обязанностей, и Луиза не смогла понять, была ли эта виноватая физиономия искренней или так, из вежливости. Вообще слизеринец вызывал у неё больше симпатии, чем неприязни: госпожа Арамона благодаря жизненному опыту и некоторому чутью прекрасно видела, что на поверку разговорчивый красавчик окажется той ещё змеюкой, но она и сама недалеко ушла… — Многие числятся в штате, но работают по вызову — над процессом вызова тоже работаем, потому что совы и камины не очень-то надёжны… Сидеть с девяти до шести в кабинете просто не имеет смысла, кто всё-таки приходит — слоняется без дела или пьёт чай. Не считая новобранцев, которые ещё не познали все горести бытия. Она кивнула: Герард с утра до вечера пропадал в закрытых залах, где практиковался в атакующих и защитных заклинаниях. Мальчик родился не очень способным, но старательным, вот бы боевая магия не оказалась слишком капризным искусством! — Но письма приходят постоянно, и всегда есть, что записать… Те же конспекты совещаний. Согласитесь, всяко приятней разбирать каракули самопишущего пера, чем каждый раз выуживать воспоминание и потом расшифровывать его через Омут. — Морока, — согласилась госпожа Арамона. На языке вертелся вопрос, не слишком ли это секретные данные, но проверку она прошла… Никаких клятв на крови не приносила, обетов молчания не давала, только пара формальных подписей и та беседа с Лионелем. Вот такой уровень надёжности. Если легилимент сделал ставку на её «лояльность», то он был прав. — Истинно так, — Валме обезоруживающе улыбнулся и широким театральным жестом пригласил её к столу. — Располагайтесь! Уверен, господин начальник что-нибудь добавит, но я не видел его два дня. Кстати об этом, иногда мы можем просить у вас кофе… — Не проблема, сэр. — Знал бы ты, милый, сколько того кофе было куплено, сварено и отнесено предыдущим начальникам. Пока в холле министерства не открылся буфет, на это занятие уходило полдня, не меньше. — Ну да… Я должен сказать, что это не входит в ваши обязанности, поэтому все просьбы можете смело игнорировать, — вздохнул собеседник. — Хотя тыквенный латте сам за собой не сходит. Прошу меня извинить… Он скрылся за дверьми в направлении латте, и Луиза осталась одна. Самое время как следует осмотреться. Ей выделили небольшую круглую комнатку, смежную с общим залом: письменный стол, шкаф с не разобранными ещё свитками и стопками, высокое кресло, заколдованное окно. Для посетителей стоял дополнительный стул, а по правую руку от рабочего места находилась закрытая дверь в кабинет начальства: через него шастали все, кому не лень, но в основном Валме. Луиза ещё раз прошлась по основному залу — здесь большую часть пространства занимал уже знакомый прямоугольный стол человек на двадцать, кафедра и декоративный камин, который условно грел, но никуда не вёл. Ещё два заколдованных окна показывали глухую стену магловской многоэтажки. В тишине и покое госпожа Арамона принялась разбирать первые свитки — приказы и отчёты о внешних делах управления за последние полгода — и невольно погрузилась в мысли. Она почувствовала себя самозванкой, но отчего? Работа знакомая, опыт есть — какая разница, что выводить пером, конспекты совещаний мракоборцев или магические методички, а вот мотивация… Помимо бредовой влюблённости в лучшего волшебника магической Британии, с которым ей ничего не светило, были ещё дети, сразу двое, к которым Луиза хотела ненавязчиво быть поближе. Она видела, что Сэль здесь в обиду не дадут, да и Герард вполне счастлив, но как объяснить это материнскому сердцу? Ладно, раз Лионель счёл это подобающим… Наверняка у него были свои скрытые мотивы или он просто увидел что-то, чего сама Луиза в упор не замечала. В себе. Интересно поглядеть, впрочем, со стороны собственная биография должна быть ещё скучнее… А вот и колдографии. Запоминаем, теперь нельзя подолгу таращиться на снимок и, не дай Мерлин, гладить пальцем. Луиза мельком, насколько это получилось, пробежалась по лицам: незнакомые немецкие маги с невыговариваемыми фамилиями, рядом Ойген Райнштайнер и Рокэ. Как и положено колдографии, маги беззвучно переговаривались между собой, едва ли обращая внимание на зрителя. Алва не принимал участия в беседе, зато кивнул, как показалось, ей… Луиза с усилием, которое могла оценить только она одна, взялась за следующую бумагу. Звук приближающихся шагов застал её врасплох — двери открывались без скрипа. — С добрым утром. Так вы уже здесь? — если последнее было вопросом, Рокэ Алва не дал времени на ответ. Он вообще говорил это на ходу, окинув беглым взглядом комнату, стол и застывшую Луизу. — Насколько мне известно, формальности уже улажены и доступ к архиву вам дали. Если что-то будет непонятно, спрашивайте Марселя, не поймёте оба — спросите меня. Прежде у нас отдельного секретаря не было, будьте готовы к тому, что некоторые требования появятся потом. — Так точно, сэр, — только и успела сказать Луиза, прежде чем открылась и закрылась вторая дверь. Именем Мерлина! Работаем дальше. Укоризненно поглядев на свои руки, которые тронула дрожь восторга и напряжения, госпожа Арамона засучила рукава, взялась за палочку и приступила к сортировке уже просмотренных документов.

***

Была ещё одна причина, по которой госпожа Арамона хотела приблизиться к управлению мракоборцев. Цилла. Несколько лет назад ей казалось, что всё кончено — этот пьющий урод, на тот момент уже не бывший её мужем, этот бестолковый сквиб и разжалованный завхоз Хогвартса сам попался в ловушку инфернала-метаморфа, ещё и свёл с ума любимую дочь! Проклятие с Люциллы сняли и вернули её отцу, после этого они виделись пару раз… Например, когда Луиза узнала о вызове Арнольда Арамоны в суд и отправилась вместо него. Тогда Цилла накричала на мать и закрылась в своей комнате, а сам муженёк был совсем никакой: его мёртвая любовница, о которой Луизе приходилось много слушать, недавно рассыпалась в прах. Какая жалость. На этом всё и кончилось: безутешный Арнольд собрал манатки, снарядил счастливую дочку в поход, и они ушли. Исчезли навсегда… Куда — непонятно, больше о них не было ни слуху ни духу. В семье повисло напряжённое настроение: этих двоих никто не любил — ни старшие дети, ни Аглая, ни сама Луиза, как бы ей ни было совестно. Угрызения совести так или иначе испытывали все, кроме матери: та только пилила Луизу, напоминая ей о том, какая она плохая жена и ужасная родительница. Иногда Лу не выдерживала и пыталась их искать, но ничего не выходило, и в конце концов она опустила руки. Порой она видела сны, в которых Арнольд каялся и просился обратно в семью, а Цилла по-прежнему её ненавидела. Это были только сны, и всё равно после них Луиза возобновляла тщетные попытки разыскать мужа и дочь. Конечно, могло быть и так, что они, не дай Мерлин, мертвы… никто ведь не узнает, не сообщит… Но здесь, в управлении мракоборцев, был шанс разведать что-нибудь случайно — ведь Цилла числилась в архиве дел, именно её проклятие стало первым делом Марселя Валме, да и сама по себе история в своё время наделала шума. Надежда совсем крошечная, но Луиза твёрдо верила: если и возможно что-то узнать, то только здесь. А если нет… что ж, тогда она плохая жена и ужасная мать. Ещё хуже, чем думала прежде…

***

Бумажной работы оказалось ровно столько, сколько ей обещали: до задницы гиппогрифа. Луиза приходила утром и уходила вечером, добросовестно и с полной отдачей разгребая кипы бумаг и добавляя туда новые. На неделе было одно совещание, содержание которого она также записала: на этом собрании её представили как секретаря, остальное было гораздо интереснее — дело о проклятом гоблине, сбесившиеся у румынских коллег драконы, рутинная контрабанда запрещённых зелий из Ирландии и несколько мелких стычек в Лютном переулке. Коллег она видела нечасто, они приходили и уходили взять приказ по новому делу или сдать отчёт по закрытому. Давенпорт спрашивал об отпуске, но в ближайшее время ему грозило только ночное дежурство, о чём Луиза честно сообщила. Валме завёл привычку пить свой тыквенный кофе у неё в гостях, приходилось тоже пить, но это было поводом уточнить всякие рабочие вопросы; Алву же она почти не видела — он либо проходил мимо, замедляя шаг, чтобы поддержать будничный разговор о погоде, либо сразу скрывался в кабинете. Стены, разумеется, были защищены антислуховыми чарами, но иногда из-за приоткрытой (читай: не закрытой Марселем) двери доносился смех, и Луиза испытывала неуместную и совершенно дурацкую радость. Родных детей она видела и того реже. Когда Лионель пришёл с Селиной поговорить, госпожа Арамона даже удивилась — дома они пересекались только за завтраком! — Маменька, здравствуй! — Сэль повисла у неё на шее, то же самое, что ли, подумала?! — Надеюсь, у тебя всё хорошо? Тебе же нравится работа, правда? Понимаешь, мы про тебя не забыли, просто у Герарда плохо получаются атакующие заклятия, я ему ничем не помогаю, но недавно мы ходили смотреть, как арестуют преступников, и поэтому вышло, что он слишком переживал, а я сидела с ним, пока… — Пока он переживал, — со смехом перебила Луиза. — Не тараторь. Что-то случилось? — Ещё нет, — вступил Лионель, терпеливо дожидавшийся, пока они прекратят обмен нежностями. — Однако ваше разрешение понадобится. На всякий случай. — Маменька, мы поедем в новую тюрьму, — виновато, но решительно сообщила дочь. Фраза настолько не сочеталась с её честными голубыми глазами, что Луиза решила — ослышалась. — И там нужно будет допросить магических преступников. Они нехорошие и опасные люди, но у меня как раз с такими и получается… — Селина, мы договорились, что вы скажете матери всё, — напомнил Лионель, сложив руки за спиной и глядя в окно. Сегодня оттуда можно было разглядеть снующие по дорогам магловские машины. — Конечно… Мама, я сама буду их допрашивать, ты же не против? У меня правда получается, господин Савиньяк подтвердит! Савиньяк подтвердил. И что теперь? Как будто у неё есть выбор… Селина в самом деле читала мысли, и Мерлин знает почему, но лучше всего ей давались не какие-нибудь хорошие, порядочные люди, а всякие хулиганы, отпетые ублюдки, которых другому легилименту труднее «взломать» — в том числе тёмные маги, искушённые в окклюменции. Так было уже в последние годы школы, теперь вот — магические преступники… Да, не о таком будущем для дочери мечтала Луиза Арамона, но пусть Сэль делает то, к чему лежит душа. Женихов теперь кругом хватает — честолюбивая мать начала не с себя, Селину в управлении уже знали и любили. — Страховка будет, — обнадёжил Лионель. — Это я. В другой раз, когда это не понадобится, Селину всё равно будут сопровождать наши люди: новое заведение, конечно, не Азкабан, но всё же не лучшее место для одиночных прогулок. — Конечно… Как я могу быть против? — Можете, — похоже, Лионель решил сказать всё. Делает ему честь, хотя мог бы и пощадить! — Занятие небезопасное. Преступники, даже пойманные на горячем, могут сопротивляться, и у некоторых это получается лучше, чем хотелось бы. — Теперь это наша работа, — ответила Луиза и снова оказалась в объятиях дочери. Сэль и вправду счастлива, какой ужас… Когда она щебетала о своих ментальных навыках за ужином, Аглая задыхалась от возмущения. Не женское дело, и всё тут! Это матушка ещё не знала, что ей предстоит услышать! Селина Арамона, младший легилимент управления мракоборцев, взламывает мозги тёмных колдунов. Мерлинова борода, почему дочкины способности заработали именно в таком направлении?! Нет бы настроиться на поиск красивых, богатых и законопослушных! Они ещё поговорили о мелочах, потом Селина ушла, пообещав последнюю ночь провести дома. Лионель задержался, хоть и не сказал, зачем; Луиза успела заварить чай, перебрать газеты и отнести утренние служебные письма в кабинет Алвы, которого снова не было — зато был уходящий Валме, с любопытством охотничьей собаки интересовавшийся, о чём они там болтали. Когда Луиза наконец вырвалась из его хватки, выдав все местные сплетни, и вернулась на своё место, легилимент всё ещё был там. — Вы что-то хотели, сэр? — И да, и нет. Вы понимаете, что эта работа опаснее обычной службы? Ментальная магия изучена очень слабо, специалистов мало, многие книги утеряны — мы всё проверяем на себе. Разумеется, я сделаю всё возможное, чтобы оградить вашу дочь от излишнего риска, но в этом деле никто не может дать гарантии, — он говорил сухо, чётко и убедительно, давая время всё обдумать. И зря… Сэль правда хотела применить свои способности во благо, и незачем её останавливать. — Я всё понимаю. Спасибо, что сказали… Но никто из нас не передумает — ни я, ни Селина. Гриффиндор, сами понимаете, — другой вопрос пришёл ей в голову. Возможно, бестактный, но почему-то Луиза чувствовала себя вправе его задать. — Вы ведь потомственные мракоборцы: вся семья на службе, все в одной лодке… Почему вы уделяете такое внимание… моим материнским чувствам? — Именно поэтому, — ответил Савиньяк и обернулся уже с порога. — Кстати о чувствах. У вас всё в порядке? — Да, — откликнулась Луиза. Странно, почему это он спросил? Она не врала, ведь всё было в порядке, несмотря на скорый отъезд Сэль и лёгкие неудачи Герарда. Работы — трудоёмкой, но рутинной — сегодня оказалось немного, и свободная секретарша полдня сидела за общим столом, пила осенний облепиховый чай и слушала увлекательные рассказы о поимке тёмных колдунов. Ближе к вечеру к бездельничающим борцам присоединился Рокэ и как бы между делом отметил, что доволен работой Луизы… Доволен — он так и сказал! В общем, дела действительно шли хорошо, а потом наступила ночь.