И будет Знак, и познает каждый радость и печаль

Все следующее утро Майкрофт и Джон провели вместе. Ватсону даже удалось развлечь капитана — тот впервые видел, как офицер военно-морского флота добирается до места службы на велосипеде. Усмехнувшись, он добавил, что его друг, детектив-инспектор Лестрейд, и вовсе патрулирует улицы верхом на лошади. Услышав об этом, Холмс на мгновение изменился в лице. Он тут же вспомнил прошедшую ночь — как на него смотрел загулявший в порту человек, напоминающий офицера, как улыбался ему и уже собирался встать, чтобы окликнуть Майкрофта, но тот вовремя исчез, и незапланированного вторжения в личное пространство не случилось. О, как Майкрофт был этому рад! Тогда, на балконе, он позволил себе слабость и слишком сильно погрузился в личное. «Это недопустимо» — напомнил он себе после, и с облегчением лег спать, кутаясь поплотнее в безопасный кокон из одиночества и тишины. Теперь же он чувствовал себя замечательно, вновь оказавшись на борту любимого суденышка. Даже доктор Ватсон, которого Майкрофт видел второй раз в жизни, не внушал ему опасений. Серьезный и простой в общении, он проявлял искренний интерес к морскому делу, как бы показывая капитану, что работа в поле ему не чужда. Именно это качество ценил в своих подчиненных капитан Холмс, о чем не преминул рассказать Ватсону при их встрече. Несмотря на ранее утро, пришвартованный к пристани, «Чарльстон» гудел, как пчелиный улей: то тут, то там сновали матросы и боцманы, готовя лодку к новому странствию. Матросы помладше перетаскивали на борт такелаж и припасы для камбуза, управляющие ими боцманы проверяли оборудование в служебных отсеках, радист Хантер договаривался с берегом о проверке систем управления. Второй и третий помощники капитана Гарсиа и Штакельбергер производили расчеты провианта и вели переговоры с поставщиками из города. Никто из команды Холмса не оставался без дела. И все же, новый день сумел удивить капитана — когда Джон и Майкрофт поднялись по трапу на борт, они увидели старпома Хирша, воркующего на смотровой площадке с лейтенантом Хупер. — Какого черта здесь происходит? — удивленно поинтересовался Холмс, принимая приветствие у Тони Гарсиа, — Почему у нас на борту человек в штатском? — Сэр… — растерянно моргнул помощник. — Бога ради, Гарсиа, ты накурился, пока был в увольнительной? Это нарушение устава! Стоило Майкрофту гаркнуть, и Тони испарился, передавая Хиршу слова капитана. Шуточки и смех со смотровой площадки вмиг умолкли, побелевший Хирш уже готовился нести голову на казнь, но доктор Ватсон спас положение, первым подав руку старпому. — Лейтенант Хирш? Я наслышан о вас, — лучезарно улыбнулся Ватсон, — Капитан, это адмирал послал на борт лейтенанта Хупер. Она будет работать с Хиршем в случае, если вам потребуется покинуть корабль… И внимательно посмотрел на Майкрофта, заставив его вспомнить о данном Джону обещании подумать насчет выходных. — Ах, да, — неловко улыбнулся Холмс, — точно. Спасибо, доктор Ватсон. А ведь он и думать забыл об этом! Мысли о Шерлоке, тревожно-противные и скользкие, не давали Майкрофту расслабиться ни на минуту. Ему нужно немедленно поговорить с братом, если только он не хочет сойти с ума насовсем. — Прошу меня извинить, — отпустил он Хирша, отчего тот вздохнул с облегчением, — Джон, спускайтесь за мной. И все же, он должен наложить на Нейла взыскание! — Вы неплохо управляетесь с ними, — подмигнул Ватсон, когда они спустились внутрь. — Слаженность в работе — это главный принцип, позволяющий подлодке оставаться на плаву, — вздохнул Майкрофт, — Я не смогу управлять коллективом, не добившись от него беспрекословного понимания. Мы находимся друг с другом двадцать четыре часа в сутки, доктор. Приходится придерживаться дисциплины, чтобы не переубивать друг друга. Ватсон на мгновение задержался, о чем-то вдруг вспоминая. — А Шерлок говорил, что вы невыносимы, — усмехнулся он сам себе. — Шерлок с детства считает меня своим врагом, — вырвалось вдруг у Майкрофта, и он резко сглотнул, прежде чем продолжить, — Полагаю, у нас с ним разное представление о том, что такое служба. И если бы дело было только в этом… — Заходите, доктор, — Холмс открыл перед Джоном вход в первый отсек, — Добро пожаловать на «Чарльстон». Пока Ватсон осваивался в замкнутом пространстве, Майкрофт повел его в самое сердце подлодки — центр управления в офицерской рубке, где вовсю трудился Бобби Суэйн и радист Хантер. «Нашкодивший» старпом Хирш незаметно занял свое место в рубке, поглядывая на капитана. Его гостья — уже знакомая офицерам лейтенант Хупер — держалась возле Хирша и что-то записывала в блокнот, напустив на лицо серьезность. — Господа, знакомьтесь, это доктор Джон Ватсон, — обратился Майкрофт к подчиненным. — Бобби! Суэйн вмиг подобрался и отдал капитану честь. — Доктор Ватсон разделит с нами все тяготы пути до севера. — Бедняга, — усмехнулся Бобби, и атмосфера, наконец, разрядилась. Капитан похлопал его по плечу, и показал Джону радиста Хантера, который тут же доложил: — Сэр, австралийцы предоставят нам спутники для обеспечения глобальной связи! — Прекрасная новость, Джо! Устроим им реалити-шоу! Находясь на подлодке, Майкрофт вновь почувствовал себя уверенно. Здесь он мог позволить себе расслабиться и пошутить. Годы службы на «Чарльстоне» смягчили его необщительность, научив считаться с окружающими людьми, а война — сделала ближе к тем, кто зависел от него самого. Он умел благодарить судьбу, ведь она оставила его и Шерлока в живых, и мог позволить себе потрудиться, чтобы заслужить признание. — Лейтенант Хупер, вы уже были в камбузе? Прошу, — Майкрофт даже подал руку, приглашая за собой отстраненную и молчаливую брюнетку, и та, ко всеобщему удивлению, согласилась. — А вы умеете, сэр, обращаться с женщинами! — Смотри, Нейл, как бы не увели твою красотку! — послышалось из рубки, когда они уже закрывали дверь. — Капитан, сколько вы можете провести под водой? — Мы были под водой больше полугода в последний раз. Помрачнев, Майкрофт продолжил показывать доктору и лейтенанту Хупер отсеки. Пока он не допускал до себя мысли о будущем, но понимал, что этим вопросом наверняка задается Ватсон, ведь ему есть, что терять. Исполнятся ли их заветные мечты? Стараясь не думать о плохом, он показал гостям световую комнату, придуманную, чтобы лечить депрессию, объяснил, как они добывают воду и свет и рассказал об основополагающем принципе нахождения на подлодке — не находиться в одном месте больше получаса, чтобы не спровоцировать недостаток кислорода. Доктор Ватсон и лейтенант Хупер были ошеломлены. Даже молчаливая и суровая брюнетка вдруг улыбнулась, оглядывая световую комнату, где Холмс приказал разместить цветы и карликовые деревья, чтобы команде было, чем подышать. Сердце «Чарльстона» действительно находилось именно здесь. Благодаря этому суденышку Майкрофт все еще был жив, и потому старался передать свое отношение к нему остальным. Вслед за Майкрофтом Джон проследовал до конца жилого отсека и оказался в каюте самого Холмса. Она была совсем крошечной — лишь стол, койка и небольшой шкаф, но отличалась уютом. В разных углах помещения были разбросаны путевые заметки, научные журналы и какие-то бумаги, напоминающие отчеты. Майкрофт заметил, что Джон задержал на них взгляд, и сам ответил на невысказанный вопрос. — Я запрашивал информацию про Шерлока все эти шестнадцать лет. Это был единственный способ узнать, что с ним все в порядке, — сказал он с неким вызовом, словно знал, что ему могут предъявить. — Сэр, вас никто в этом не винит. — пожал плечами Ватсон в ответ, и это весьма удивило Майкрофта. — То, что произошло между вами, касается лишь вас и вашей семьи. Я достаточно хорошо знаю Шерлока, чтобы понимать, когда ему стоит верить, а когда нет. Все это Джон сказал максимально обыденно и просто. Так, что у Холмса и шанса не осталось на «оборону». — Благодарю, — ответил Майкрофт тихо. — А это… — обратился вдруг Ватсон к фотографии, висящей над столом. Шерлок, играющий с собакой на заднем дворе Масгрейва, счастливый, взлохмаченный и шальной. Майкрофт уже знал, что скоро покинет родительский дом, и хотел оставить Шерлоку вместо себя кого-то, с кем он не будет чувствовать себя одиноким. Они потратили полдня, чтобы показать Пинкертону (кличку, естественно, дал Шерлок) окрестности. Братец был так счастлив! Он радостно показывал в камеру язык, приобнимая маленького щенка колли, ластившегося к нему, Майкрофт стоял позади них и поглядывал на мамулю, надеясь, что она присоединится к ним в кадре. Через мгновение она действительно оказалась рядом, и фотография получилась смазанной. Их последние дни вместе… — Это наша семья, доктор Ватсон, — ответил Майкрофт почти бесстрастно, — Через несколько дней я уеду из дома навсегда. — Ваши родители остались там? — Наш отец давно умер, а матушка ни на что не променяла бы Масгрейв. Она очень любит свой дом… Холмс стоял к Джону спиной, и тот не мог видеть, какие эмоции обуревают капитана, когда он фактически рассказывал трагедию своей семьи. Часть его сердца навсегда осталась там. — Простите, сэр. Но Майкрофт не собирался разводить сантименты. — Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Это естественный ход истории, и я не смог бы его изменить. Мы должны сосредоточиться на том, что еще можно спасти, доктор Ватсон. — сказал Холмс все так же тихо. — Ваше предложение… все ещё в силе? Ватсон широко улыбнулся, и написал на листке бумаги координаты Гринвейла. — Завтра утром из Мельбурна отправляется экспресс. Если успеете добраться в районе полудня, есть шанс попасть на регату. — Звучит заманчиво… — улыбнулся Холмс застенчиво, но все же принял листок из рук доктора. — Мы будем вас ждать.

***

Адмирал Каннингем не стал вызывать Ватсона, сообщив ему, что ждет их с Майкрофтом у себя в понедельник утром, и у доктора оставалось время, чтобы подготовить дом к приему гостей. Получив от Холмса положительный ответ, он приободрился — не столь часты в их с Мэри жизни новые знакомства, особенно теперь, когда мир покатился ко дну и никто не знал, что будет завтра. Джон был уверен, что Майкрофт и Мэри поладят, ведь капитан понравился ему с самого начала, а ошибаться в людях Ватсон не привык. Им всем стоит хорошенько отдохнуть, прежде чем отправляться в путь — и если Шерлок не собирается привечать у себя брата, это с удовольствием сделают Ватсоны. Мэри встретила его на кухне, расположившись у ноутбука с чашкой крепкого кофе, без которого она не мыслила жизни. Джон отвязал от велосипеда корзину, и внес на кухню пакеты с продуктами, которыми удалось закупиться в городе. — Где ты был все утро? — спросила она его удивленно, стаскивая фуражку со вспотевшей от езды на велосипеде головы. — Мы с Рози даже попрощаться с тобой не успели! — Я был в Адмиралтействе, — наконец, признался Джон, — Каннингем пообещал, что продуктов хватит до весны. В зернохранилищах полно пшеницы, с молоком и мясом проблем не будет. Но кое-что уже заканчивается, — вздохнул он и протянул жене банку: — Я принес оливки, но больше их не проси… — Ты был у Каннингема? Зачем он тебя вызывал? Джон приобнял Мэри и поцеловал её в висок. — Возможно, у нас есть шанс. Кити, все очень… призрачно, но если это так, то мне, возможно, придется уехать на какое-то время. Мэри удивленно сглотнула, и Ватсон приготовился к негодованию, но она спросила вовсе не об этом: — У нас есть шанс? Джон кивнул и пожал плечами. — Ну вот, видишь? Будь Каннингем чуть умней, он бы давно прочитал эти материалы, и у него не осталось бы сомнений! — Мэри показала ему на статьи, которые читала: — В Северном полушарии наверняка наступила ядерная зима. В результате все ветры изменили свое направление и должны перенести облако обратно на север! — зачитала она ему то, что Джон и так знал из слухов, полнивших мир вокруг. — Да ну? И кто же это говорит? — Анонимный источник в правительстве! — А может быть, Мориарти? — Джон вновь поцеловал жену, и постарался усмехнуться как можно непринужденнее. Ему очень не хотелось ругаться, но иногда Мэри была невыносима. — Не передергивай! — Моя жена знает все на свете, — засмеялся Джон, пряча сомнения внутри. — Хорошо, ты не веришь мне? А как насчет Квинсленда? Там уже все должны были умереть, а мы с Рози были там вчера и говорили с тетей Эйприл! — Кити, — Джон подсел к ней за стол, — Я был у Каннингема и видел карту радиоактивных зон. Мы уже почти на второй стадии… Мэри захлопала глазами, и отвела от него взгляд. — Ничего страшного, скорость ветров могла измениться лишь на прошлой неделе… — Ну-ну. — Тогда зачем тебя дергает Каннингем?! — наконец, не выдержала она, — Если все так плохо, как ты говоришь? Джон, ты должен быть первым, кто образумит его! — Его версия не основывается на скорости ветра, — сказал он обтекаемо, — И чтобы ее проверить, ему нужно провести исследование. Я буду ему помогать… Она хотела было ответить, но отвлеклась на малышку Рози, выкатившуюся из детской с обмазанными акварельной краской щеками. Засмеявшись, она повела её мыться, а Джон последовал за ними. — В Адмиралтействе я познакомился с одним офицером, — сказал он, глядя на Мэри, — в Мельбурн прибыла подлодка из Британии. Они чудом остались живы. Я пригласил его на завтрашний ужин. Мэри отвлеклась от дочери и посмотрела на него с тревогой. — Его родные погибли? — Все, кроме брата, и ты хорошо его знаешь. Это брат Шерлока… От неожиданности Мэри чуть не выронила полотенце, которым вытирала лицо Рози. Девочка засмеялась и побежала от них в детскую, а Джон вновь обнял её, скривив брови. — Майкрофт Холмс…? — протянула она с недоверием. Не то что бы она недолюбливала Шерлока, но фамилия «Холмс» определенно не оставляла её равнодушной, если учитывать, сколько всего Джон от него выслушал. — Он жив? — И многое повидал. Ему нужен отдых… Мэри понимающе кивнула и прижалась к мужу посильнее. — Конечно, пусть гостит у нас, сколько захочет… — сказала Мэри задумчиво, — Хотя ты знаешь, кажется, Грег собирался навестить нас в эти выходные. Надеюсь, он ничего не испортит? Услышав об этом, Джон сдавленно прыснул. Приглашая Майкрофта в Гринвейл, он должен был предусмотреть, что к ним может заявиться охочий до веселья и прибауток Грег. Нет, конечно, он не сомневался в том, что Лестрейд может понравиться кому угодно, ведь он — самый добродушный человек в мире, к тому же, коп — но вот Майкрофту от его напора явно достанется. Что ж, по крайней мере, он на какое-то время забудет о проблемах с Шерлоком. Разве это плохо? — О нет, только не это… Надеюсь, он приедет сюда один? Ты же помнишь, кого Грег привел сюда в прошлый раз? Они оба прыснули, вспоминая про любовь Грега к странным личностям обоих полов, которых он по обыкновению цепляет в баре «Спаркс». — Это будет катастрофа, — засмеялась Кити, но все же пообещала поговорить с Грегори еще раз. Ватсоны всегда славились гостеприимством, и Джон не сомневался: Мэри сделает все, чтобы каждый, кто найдет здесь свой угол, смог почувствовать себя важным.

***

Marija Baranauskaitė - The Last Date

Все следующие сутки после похода в «Спаркс» Грег шатался, словно привидение. Не выспавшееся и до жути усталое привидение, для которого прошедшая ночь превратилась в одну бесконечную пляску, полную азарта и вдохновенного бесстыдства. Прогуляв в клубе до утра, он с трудом распрощался с надоедливым поклонником, которого так неосторожно пригласил за свой стол, и отправился домой пешком, заглянув по пути на пирс. Не то что бы он был Грегу по пути, но пьяному и море по колено, в чем он сам убеждался не раз, просыпаясь после пьянок с Диммоком в самых неожиданных местах. Но на этот раз все было иначе. Лестрейд отчетливо помнил ощущение одиночества, сковавшее его после «Спаркса». Как глупо было надеяться, что он сможет там забыться! Все эти одинаковые тела, запечатанные в кожу и шелк, в блестки и перья немыслимых цветов, пахнущие потом, похотью и паленым бурбоном, слились для него в одно разноцветное пятно, без границ и очертаний личности. Все они видели его, желали его, — и он, возможно, хотел бы их… но никто из случайных гуляк не мог запомниться Лестрейду. Так, чтобы захотеть узнать чужое имя, захотеть поведать о себе и о той громадной дыре, что росла в его груди, когда Грег думал о будущем… Это всё не то. Конечно, любой бы сказал Грегу, что нужно просто потрахаться, и дурь из головы ушла бы сама собой, но к сожалению, даже секс перестал приносить Лестрейду удовлетворение. Чем меньше дней оставалось до приближения облака, тем больше он понимал, что не хочет умирать в одиночестве. Почему же ему так трудно найти себе кого-нибудь? Даже Шерлок наконец успокоился, найдя себе единомышленника и друга… да, пусть такого, как Мориарти, но ему было, с кем поговорить. А он, Грег? Диммок, Салли и Джон изо дня в день твердили, какой он хороший друг — так почему же ему не везет? Погружаясь в пучину отчаяния, он брел по ночному пирсу, не разбирая дороги. На тот момент ему было плевать, увидит Лестрейда кто-нибудь или нет. И действительно, морской бриз привел его в чувство: выветрился хмель, и мысли вновь просветлели. Да, он одинок, и все же, он все еще не спятил. У него есть настоящая семья — Мэри и Рози, его друг Джон Ватсон. Когда началась война, и Китай ударил по Штатам, Джон сказал ему, что будет рад принять Грега, когда им станет худо, и Грегори ни на минуту не забывал об этом. Он был благодарен Джону и Мэри за то, что они были готовы разделить его горе на троих. И когда Грег увидел тот одинокий огонек на балконе гостиницы, он уже был в состоянии улыбнуться такому же одинокому мыслителю, бессонно всматривающемуся в морскую даль. Он был достаточно трезв, чтобы отдавать себе отчет в происходящем, но все еще расслаблен для того, чтобы завести спонтанное знакомство. Почему же нет, черт возьми? Разве он кому-нибудь должен? Нет. Но молчаливый собеседник все решил за двоих, растворившись в оконном проеме, и Грег вновь побрел домой в одиночестве. Как всегда… Пока он шел, Мельбурн уже встречал пятничное утро. По пути домой Грегу встречались беженцы — не дождавшись помощи, они спали на станциях метро, укрытые собственными вещами, и на остановках, куда больше никогда не придет транспорт. Мужчины и женщины, молодые и старые — вразнобой, вповалку, совсем как гуляки, с которыми Лестрейд коротал время в «Спарксе»… Когда наступает худшее время, люди, оказывается, ведут себя одинаково. Лишь декорации остаются разными. На следующее утро Лестрейда вызвал к себе Макферсон. Проработав с Диммоком почти весь день на улице, он больше всего на свете сдать смену и уйти, но приказы начальства обсуждать не приходилось. Войдя в кабинет к суперинтенданту, Грег не поверил своим глазам — Макферсон был пьян, и даже не скрывал этого. Все, как и предсказывал Грег… Изрядно помятый, будто провел ночь там же, где и сам инспектор, с расстегнутым воротничком рубашки и перегаром, суперинтендант сообщил ему об очередной отмене пятничной летучки и объявил, что патруль его отдел будет нести поодиночке. Эта новость здорово напрягла Грега, но учитывая, что начальство смотрело на его результат их работы сквозь пальцы, это было неудивительно. — Отдохни как следует, пока есть время. Нам всем это нужно, — сказал, скривившись, Макферсон и отсалютовал Грегу бокалом: — Твое здоровье, Лестрейд! Выходя из участка, Лестрейд глянул новое расписание. Теперь по его душу осталось лишь две смены в неделю — во вторник и в пятницу. Отлично. Просто супер, мать твою! Грегу хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Что ж… Гребаное дерьмо — отныне вся его жизнь, и с этим придется как-то мириться. Хорошо, хоть зарплату пообещали не урезать. Провожая Грега до выхода, Макферсон пожелал ему провести освободившееся время с родными и близкими, но Лестрейда переполняли тяжелые чувства, и настолько, что он просто не знал, куда их слить. Хотелось уйти в лес и просто выть, как волк на луну, выть без конца и края, а потом прислониться к какому-нибудь дереву и пустить из вены кровь, чтобы никогда больше не просыпаться. Обессиленный и злой, он бродил по вечернему Мельбурну, оживленному и гудящему, как и в любой другой четверг. Глаз то и дело цеплялся за лошадиные копыта и чьи-то семенящие, спешащие ноги, обрывки поклаж и дребезжащие колеса телег. Какофония звуков из рыданий и звона слилась для него в один нескончаемый калейдоскоп, который грозил поглотить Грегори целиком. Как ему быть? Куда спрятаться от проклятой тоски, если не помогают ни женщины, ни мужчины, ни работа, ни алкоголь?! Он почти дошел до Кафедрального собора, и почти не заметил, как врезался в небольшую толпу — настолько поглотили Лестрейда тяжелые мысли. Хмуро оглянувшись вокруг, он чертыхнулся. Развернувшаяся перед инспектором картина давно стала привычной, но именно сегодня ему не хотелось мириться ни с чем. Грегори понял, что попал на очередное сборище фанатиков Мориарти, но на этот раз его встречали не озлобленные жизнью военные, а… растрепанные, но все еще походящие на людей женщины, старики и подростки, внимающие, как один, какой-то из его лживых речей. Нашелся и Шерлок — на этот раз он стоял вблизи Мориарти, и так просто к нему было не подойти. Джим выступал на паперти возле входа в церковь, и то, что он говорил, заставляло прислушаться всех — даже Грегори. Его разрывали противоречивые эмоции: и досада, и злость, и желание услышать хоть что-нибудь, что объяснило бы ему, почему все так. — Я собрал вас здесь, братья и сестры, — Джим смотрел на всех и каждого, управляя интонацией, как истинный актер, начиная со спокойного вступления и постепенно повышая темп, — чтобы вместе с вами рассудить волю Господа нашего. Неужели это послал на нас это страшное испытание? Чего же хочет от нас Бог? Жестокость ли это, или путь к просветлению? Не это ли желание испытывал Шерлок, когда прибился к Мориарти? Не его ли пытались заглушить все эти несчастные, не знающие, как им справиться с отчаянием, люди? Выходит, и Грегори становится одним из них. Нет, — сказал он себе сурово, — ни в коем случае. Ни за что. Встряхнувшись, Лестрейд пришел в себя, но это был Лестрейд. Другие же слушатели внимали каждому его слову, пытаясь найти в них смысл для себя. — Но просветление невозможно без очищения, друзья мои… Постепенно он понял, к чему вел Мориарти. Шагая из стороны в сторону, он взмахивал руками в нужных местах, делая акцент на понятиях жертвенности. Цитаты из Библии, пафосные изречения по-латыни добавляли его монологу красок. Оставалось лишь догадываться, что именно хочет предложить слушателям этот ублюдок. — Нам ниспослан Знак, но только истинно верующий сможет понять его предназначение. Мир поглотила скверна, но не мы ли заслужили это? Люди… перестали верить, погрязли в невежестве и угоде! Только очищение поможет нам спастись! Время беспечности прошло! От воли Господа нет защиты, пред его судом предстанет каждый! Толпа возбужденно загудела, и потеснила Грегори к выходу. На мгновение он опять согласился со словами проповедника — что же это, если не казнь, хоть и отложенная по времени? В чем так провинились несчастные австралийцы? Нет, нет, нет. Это все от отчаяния… Он не может поддаться ему, не имеет права. Он — полицейский, он — защита общества от таких, как Мориарти. И если ему не суждено спасти мир, если он не смог помочь даже Шерлоку, это не значит, что следует плюнуть и на себя. Уныние — один из смертных грехов, а грешить Лестрейд не любил. Во всяком случае, если дело не касается постели. — Ещё не поздно очиститься, искупить свои грехи перед последним временем! Мы должны сплотиться... Раскройте же свои глаза, братья и сестры! Все уже Писано до нас — лишь искупление проведет нас к свету! — Какой бред, прости господи, — крикнул Лестрейд достаточно громко, чтобы переключить внимание толпы на себя. — Посмотрите на себя! Кого вы слушаете? Он же обыкновенный проходимец! Он играет на вашем отчаянии, он не может ничего вам предложить! Загудев ещё сильнее, слушатели не знали, на кого им смотреть: взгляды разрывались между Мориарти и Грегом. Видимо, он успел вовремя, и влияние слов Джима ещё не успело их отравить. Очнувшись от морока, они начали задавать агитатору вопросы, и этого было достаточно, чтобы можно было начать уводить с площади самых адекватных. — Говори, Лестрейд, да не заговаривайся, — нашелся Мориарти, — ты не ведаешь истины, ибо говоришь от лукавого. Ты отрицаешь мои слова, и почему? Ты не видел, как огонь поглощает сущее? О, нет, ты все это видел, — продолжил расхаживать он по паперти, — и все же, ты отрицаешь. Ты не веришь в замысел Божий… — Да, я плохой. Я очень плохой парень, — усмехнулся Лестрейд, рассыпая в прах его пафос. — И я скажу тебе это в лицо, пока в нашей стране не отменили свободу слова. Что ты хочешь им предложить? Искупить грехи? И каким же образом? Может, заплатим индульгенцию? А кто будет устанавливать меру? За один грешок — доллар, за пять грешков — пять? А за его спиной уже начали раздаваться робкие вопросы, созвучные тому, о чем сейчас думал Грегори. Посмотрев на часы, он понял, что пора заканчивать этот балаган. — Старший детектив-инспектор Лестрейд, — достал он из кармана полицейское удостоверение. — Леди и джентельмены, прошу вас разойтись по домам, время сейчас неспокойное, а вы здесь одни — и без защиты. У полиции Мельбурна нет возможности сопровождать вас ночью… Размахивая корочкой, он уже знал, что большая часть сегодняшних слушателей Мориарти — добропорядочные, хоть и отчаявшиеся люди. И они действительно начали рассеиваться, оставляя агитатора в бессилии и молчаливом, злом бешенстве. Наблюдая, как люди расходятся по домам, Лестрейд ощутил иррациональную радость. И все-таки он живет не зря. Пока у Грегори есть возможность спасать хоть кого-нибудь, он не должен отчаиваться. И уж тем более — изливать эти чувства на Мэри и его семью. Он поедет в Гринвейл завтра утром, и расскажет Рози сказку, которую давно обещал — о волшебнике, что спас целый город от злого колдуна, рассказав каждому, за что ему стоит бороться.

***

You've got a heart of glass or a heart of stone

Just you wait 'til I get you home

We've got no future, we've got no past

Here today, built to last

In every city, in every nation

From Lake Geneva to the Finland station

©Pet Shop Boys – West and Girls

Майкрофт так и не смог дозвониться до Шерлока. Даже Каннингем не смог помочь — информацию о нем доставал для адмирала неизвестный Холмсу наблюдатель, но в последние дни связи с ним не было, и Майкрофт никак не мог на это повлиять. Вернувшись на судно, капитан до позднего вечера инструктировал Хирша обо всем, что ему следует знать во время отсутствия Холмса. Экипаж, уходящий на отдых по вечерам, Майкрофт передал на попечение лейтенанта Хупер, наказав держать со старпомом постоянную связь. И все равно сердце Майкрофта не находило себе места. Проведя много лет под водой, он практически разучился отдыхать, да и до службы на это не находилось времени. Ещё бы, ведь с такими учителями, как дядя Руди и великая Маргарет, которой Майкрофт по молодости поклонялся, у него просто не было шансов. И теперь, когда судьба неожиданно отсрочила исход его дней, Холмс просто не знал, куда себя деть. Вне долга и службы он чувствовал себя неловко и неуместно — ни слова, ни эмоции, ни мировоззрение окружающих Майкрофта людей не могли затронуть хоть чем-то, что заинтересовало бы его, а от выпячивания себя его отучила война. Сходя на землю Мельбурна, Холмс и не думал, что сможет завести здесь какое-нибудь знакомство, и потому уже тысячу раз пожалел, что согласился на предложение Ватсона погостить. Но дело было сделано — к тому же, выходные у Ватсонов могут стать отличным подспорьем, чтобы узнать о Шерлоке больше. Да и много ли осталось у Майкрофта дней? Разве не заслужил он хотя бы передышки перед новым и долгим, сложным плаванием? Стараясь успокоиться, он методично и дотошно раскладывал нехитрые пожитки, с которыми собирался отправиться в путь. Лоск и богатство своих костюмов Майкрофт похоронил вместе с домом в Шерринфорде, а других вещей, кроме памятных фотографий и писем юного Шерлока, у него не осталось. Только кольцо — семейная реликвия дома Холмсов — путешествовало вместе с ним с самого детства. Его-то Майкрофт и крутил, дожидаясь поезда на станционной платформе, откуда он должен был отправиться в Гринвейл. Легкий морской бриз и полуденные лучи солнца настраивали на безмятежный лад, и Холмс даже улыбнулся, наблюдая, как собираются на уик-энд немногочисленные жители побережья. Наконец, часы пробили двенадцать, и вдалеке показался огромный шумный паровоз, пыщущий черным угольным дымом. Майкрофт оценил изобретательность австралийцев, и с затаенным восхищением оглядывал старинные вагоны, одним своим видом уносящие его в воспоминания детства, когда они с Шерлоком впервые выбрались в Лондон без родителей. Услышав объявление о посадке, он глубоко вздохнул, и, настраиваясь на приятное путешествие, постарался выбросить грусть из головы. Доставшийся Холмсу вагон обдал его прохладой и был достаточно уютным, и Майкрофт быстро освоился в нем, достав из сумки книгу. Пусть он и был далеко от Шерлока, собственного экипажа и долга, он хотел думать, что эта небольшая передышка пойдет им всем на пользу. Холмс уже хотел углубиться в чтение, когда на кресло напротив со вздохом рухнул какой-то человек. Он будто занял собой все пространство в вагоне, и Майкрофту пришлось отвлечься. Подняв глаза, он оценил мужчину: еще достаточно молодой, но не без выправки и убеленных сединой волос. С собой он имел небольшую сумку — почти такую же, как у Майкрофта, и початую бутылку виски. Улыбнувшись Холмсу, попутчик ненадолго перевел взгляд на окно, и сделал большой глоток из бутылки, сопроводив его восхищенным стоном. Ну надо же. И в Мельбурне остались люди, умеющие отдыхать и радоваться, несмотря ни на что. Сделав ещё один глоток, его попутчик перевел на Майкрофта взгляд, и прямо посмотрел на него. А ведь он… красивый. Достаточно, чтобы это смог оценить весьма утонченный вкус Майкрофта. И он хочет заговорить с ним? Зачем? Может быть, обойдется? — Привет, — добродушно обратился к нему попутчик, — Как ваши дела? И Майкрофт залип. Впервые в жизни, неожиданно для себя самого — он остановил взгляд на улыбке мужчины, что так открыто и непринужденно смотрел на него. Совсем, как тот человек с пирса... Похоже, у него не остается выбора, и придется ответить, а может, Майкрофт захотел этого сам… Сейчас ему не хотелось ни анализировать, ни думать. И сбегать — тоже. — Спасибо, все хорошо. А вы…?