Выкуп

Джулиано даже не вопрошал небеса, за что, — нагрешил он в этой жизни достаточно. Все пошло не так. Видимо, снаружи что-то происходило, если страже внезапно понадобилось обшарить камеру. Теперь Джулиано жалел, что держал клинок поближе под рукой, а не припрятал получше — но куда прятать, в камере не было одного укромного угла. Теперь все, что он мог, — только с размаха треснуть Франческо по голове кандалами. Тяжесть на руках мешала и выводила из себя, Джулиано угрюмо следил, как исчезает блеклый свет из щели-окна под потолком, и гадал, что же происходит снаружи, к худу это все или к добру. Перемены отрезвили — стало не до игры фантазий, и Джулиано в кои-то веки совсем не ждал, чтоб загремело железо у двери. Но она открылась как бы украдкой, — и Джулиано не поверил своим глазам. В тенях Пацци казался выше и больше, и никакой нерешительности в нем не было. — Вставай, — приказал он и оглянулся на дверь. — Только тихо. И быстро. Если вдруг стражу решат сменить… Вот кольчуга, — Франческо дернул его за руку, поднимая, и только теперь заметил кандалы. — О, дьявол! Когда их надели?! — Сегодня, — Джулиано таращился на него во все глаза. Пацци был привычно и даже больше обычного хмур. — Я не знал. В кольчуге было бы лучше, но придется без. Ты удержишься со скованными руками в седле? — Да. Что происходит, Пацци?! Лоренцо… Франческо закрыл ему рот ладонью, и Джулиано сглотнул. — Лоренцо ждет. Идем, Медичи! Кажется, он что-то пропустил. Или Франческо что-то пропустил. Джулиано поймал брошенный ему кинжал, накинул плащ и следом за озирающимся Франческо оставил Барджелло за спиной. Все происходило как-то слишком просто, слишком быстро или, наоборот, медленно, но до самых городских ворот не случилось ни стычки, ни заминки. Если Пацци надо провожать кого-то, закутанного в плащ, — значит, так и надо. — А вы скоро вернетесь, мессер Франческо? — спросил стражник у ворот. — Мне запирать? — Скоро. Но ты все же запри на всякий случай. — Что происходит?! — за воротами Джулиано подъехал ближе, но Франческо мотнул головой и оборвал: — Потом. Быстрее, Медичи, чтоб тебя! Джулиано проглотил ответное ругательство, веря и не веря в спасение. С кандалами на руках — но в седле, с оружием и за городскими стенами! Может, это не Франческо, а ангел, пришедший к нему, как к Товии?! Дорога была знакома — дорога на Фьезоле, но они миновали домики, не останавливаясь. Джулиано начал подумывать, сколько еще выдержит конь без передышки, когда Франческо протянул руку придержать, а впереди что-то неясно замерцало — не то звезда у горизонта, не то укрытый костер. Джулиано сам себе не поверил, когда оказался в объятиях Лоренцо и вместе с ним сдавленно от радостного волнения смеялся. И радость погасла, когда Лоренцо обнялся с Франческо. — Я не мог поверить, что ты все-таки это сделаешь. Пацци усмехнулся в ответ, блеснул зубами в свете факелов, хлопнул Лоренцо по плечу. Джулиано даже протер глаза. — Так ты вильнул хвостом от дяди и всей вашей компании? — А ты думал, Франческо тебя проводит и вернется назад? — смеялся Лоренцо. — Или ты еще не в себе от радости? Теперь, когда вы оба со мной, недолго нам осталось скитаться вокруг Флоренции!

***

Больше всего Джулиано бесило, что Пацци, возможно, ждал от него благодарности за спасение. — Спасал свою шкуру, чтоб ты его не повесил, когда вернешься, — скривился он, когда Лоренцо заговорил об этом. — Джулиано, ты невозможен, — Лоренцо не злился, но думал о чем-то другом. Пацци не требовал благодарности — пусть бы только попробовал, — но порой смотрел выжидающе, а Джулиано злился, потому что хотел бы видеть за этим взглядом другое! Разбирать взгляды Пацци времени было мало, Лоренцо словно разучился спать и отучил от этого всех вокруг. Для всех у него нашлись дела, и для Франческо тоже, а для Джулиано — снова нет. Оказалось, и в Милан ему слишком опасно, и в Рим, и едва-едва со скандалом Джулиано добился согласия поехать в Венецию, чтоб не быть совсем уж непричастным к возвращению в родной город. Джулиано был честен хотя бы с самим собой и в глубине души понимал, что не справился бы на месте Лоренцо со всем сразу: спастись, успокоить мать, найти союзников, переманить на свою сторону Франческо, освободить брата, в конце концов! Лоренцо сделал все, а он, Джулиано, — он только попал в руки заговорщиков, и теперь снова был ни при чем. Не он заставлял горожан вопить от восторга и временами даже выманивал улыбку у Пацци. И Джулиано почти готов был с этим смириться и с достоинством выпить горькую чашу первого в жизни отказа, но на празднике в честь возвращения счастливый Лоренцо смеялся и пил за здоровье своего лучшего друга — за Франческо Пацци. Джулиано поставил кубок, не сделав ни глотка, и вышел прочь из зала. — Медичи? — Что тебе здесь надо? — Джулиано хмуро обернулся. — Я уже и в собственном доме не могу найти от тебя покоя? У Пацци дернулась щека, но он подошел молча. Когда Франческо так стоял напротив и так смотрел, Джулиано нервничал и поэтому всегда торопился первым сказать что-то колкое. — Я хочу уехать в Рим, — начал наконец Франческо. — Лоренцо просит меня остаться. Но пока я здесь, ты бежишь из дома, и я вижу, что всем остальным от этого плохо. — А я думал, ты совсем тупой, — едко усмехнулся Джулиано, быстро соображая: Лоренцо, значит, просил остаться?! — Джулиано, за что ты меня так ненавидишь? Так ненавидел еще до собора? Сердце гулко екнуло. Франческо должен был задавать этот вопрос не так, но это не фантазия, не послушная тень его воображения, а живой Пацци. — Я тебе отвечу, — медленно кивнул Джулиано. — Но дай мне слово, что после этого ты уедешь в Рим. Немедленно. — Хорошо, — Пацци вопросительно посмотрел. Терять было уже нечего, совсем нечего. Того интереса, какого ему хотелось, Пацци никогда не проявлял, что бы там ни грезилось. И Джулиано рывком дернул его на себя за ворот и быстро, неловко, отчаянно поцеловал. — Ты обещал, — он отвернулся, но не успел и двух шагов сделать, как оказался в железном захвате рук. — Что это значит? — сдавленно переспросил Франческо. — Господь, Пацци, ты безнадежен, — Джулиано не позволил себе насладиться этими объятиями и оттолкнул, но Пацци держал действительно крепко. Джулиано даже заволновался за свои ребра, и тут Франческо развернул его к себе и поцеловал. Джулиано столько представлял это себе и все-таки оказался захвачен врасплох, как девица на первом свидании. — Ты сказал, что уедешь, — он хотел оттолкнуть Пацци, но силы предательски иссякли. — Да ни за что, — Франческо несколькими шагами оттеснил его к стене, и Джулиано сдался. У него не было сил прогнать Франческо, как видение. И, честно говоря, желания тоже не было. Все было не так, как в его воображении, Джулиано хотел остановить каждый миг, прочувствовать, но не успевал. Все было намного лучше, чем он мечтал, Франческо прижимал его к стене всем телом, целовал, бедром задел пах, и — в фантазиях Пацци не ухмылялся так! И не пользовался своим открытием немедленно! — Ты что себе позволяешь! — Джулиано вспыхнул и дернулся, но тем самым только толкнулся в чужую руку. — Джулиано, — шепот Пацци был такой, какого он никогда еще не слышал, такой… Нежный?! Хриплый, жаркий, пробирающий до мурашек по загривку, горячо стекающих вниз по хребту. Член налился еще толще, а Джулиано запрокинул голову. Если Пацци будет так шептать и так целовать его шею… — Дай мне. Ни в мечтах, ни в реальности Джулиано не мог этого произнести, но Пацци и не требовалось слов, он сам языком хозяйничал в его рту, и Джулиано прогнулся навстречу, позволяя делать с собой все, что угодно. Пока краем глаза не увидел какое-то движение за плечом. Там совершенно точно кто-то был, но слабая попытка отпихнуть не только не помогла — Франческо перехватил его руки, прижал к стене сплетенные ладони и терся, целовал, отнимая силу воли лихорадочным шепотом между поцелуями: — Как же ты меня измучил. Теперь я тебя не отпущу. Я тебя возьму и заставлю подо мной орать, как стая котов… Таких слов от Пацци Джулиано и представить не мог, и в последний раз попытался поершиться: — Не много ли ты на себя берешь? Франческо снова ухмыльнулся, и Джулиано понял, что пропал совсем. Даже в фантазиях Джулиано не мог представить, что сам обнимет и поцелует Пацци — только под видом игры или притворства. Но сейчас никакого притворства не было, Джулиано не мог справиться с искушением перехватить инициативу. А в ответ Пацци так решительно сражался с его пуговицами и завязками, что Джулиано всерьез испугался оказаться распластанным на полу в комнате, через которую может пройти кто угодно, с открытыми дверями… Или внезапно закрытыми?! — Франческо, ну не здесь же, — попросил он, пока все внутри вопило: «Да, да!»; застонал, сгорая от стыда за собственные слова. Будто служанка, пойманная в кухне зашедшим кавалером! — Нет, Джулиано, я тебя знаю, — горячо зашептал Франческо. — Если я тебя отпущу, ты сбежишь и опять будешь меня мучить и отталкивать! — Не буду, — лихорадочно пообещал Джулиано, запрокинул голову и толкнулся в ладонь Франческо; облизал горящие губы и в проблеске разума позвал, — пойдем. В фантазиях Пацци был тише и покорнее, но живой, настоящий Франческо не оставлял и мгновения на передышку. От порога спальни до кровати на пол упали колет Джулиано, потом рубашка, потом колет самого Франческо, и дальше Джулиано раздевал его сам. Франческо бесцеремонно и торопливо оглаживал его зад, сжимал половинки и проводил между ними — а Джулиано вскинулся и от предвкушения, и от осознания, что только сегодня утром он ласкал сам себя, и Пацци… — Медичи, — голос Франческо как будто был даже мягок, но в его глазах горел костер, который вот-вот сжег бы и Джулиано, и весь дом, — у тебя кто-то есть?! — Нет! — сейчас он был не в силах соврать, как ни стыдно было признаваться. — Мне… нравится так, самому! — А о ком ты в это время думаешь? — шепот Франческо стал мягче, но все равно так походил на тихий рык. — Заткнись наконец, Пацци! Или у тебя только язык хорошо работает?! За последние недели условного мира Джулиано забыл, что дразнить Пацци можно только до определенного момента — и если его перейти, дальше окажешься у стены или на земле, и глаза Пацци будут полыхать яростью, а руки — не знать жалости. Не то чтобы Джулиано это когда-то останавливало. Так и сейчас — Франческо усмехнулся и всем весом вжал его в постель, поймал его руки и не давал вырваться. Только в глазах была не ярость, а жаркое желание, и Джулиано уже было так хорошо, как и не мечталось, и только бы Пацци не переставал его целовать! Пальцы у Франческо действительно были длиннее, и Джулиано, как и представлял, кусал губы: стены в палаццо Медичи не как в Барджелло! Лишь бы никто не догадался искать его после ужина, стучать в двери… — Ты еще будешь подо мной стонать, — полушепотом пообещал Франческо и согнул пальцы, а Джулиано подавился вскриком. Пацци был твердый — твердые ладони, жилистое тело, твердый горячий член, который Джулиано так хорошо чувствовал бедром. Мягкий — совсем неожиданно — когда целовал, отвлекая от того, как растягивает тело член. Так мягко, нежно почти, не давал кусать губы, так смотрел и ласкал, что Джулиано потерял силы упрямиться и сдался на милость Пацци весь, позволил катать себя по кровати, только держался за него и протестующе мычал, если Пацци приостанавливался. *** Джулиано лежал пластом с закрытыми глазами, слышал рядом тяжелое дыхание Франческо и заново переживал все, что только что случилось. —… Франческо, — это уже почти мольба, Пацци просто издевается над ним и останавливается, когда Джулиано готов кончить, ему что, нравится, как Джулиано под ним весь изгибается от жажды поймать оргазм?! — Не молчи, — требует Франческо, нависает и смотрит прямо в лицо, не укрыться. — Тогда все подумают, что ты меня убиваешь, и прибегут, — из последних сил Джулиано находит силы на усмешку. — Не прибегут, — Франческо одновременно закрывает ему рот губами и резко толкается, а Джулиано наконец стонет в поцелуй и выгибается вверх, сдаваясь блаженству… Разум постепенно возвращался в пустую голову — и нет, Джулиано ни о чем не жалел. Франческо оказался иным, чем в его грезах, в постели он был такой же, как в банке, — напористый и безжалостный. И это было намного лучше, чем он представлял. Но половину своих двадцати четырех Джулиано потратил на то, чтобы задеть Пацци и не выдать себя, а сегодня в этой игре он блестяще проиграл. Что теперь сказать, и что скажет Пацци, когда придет в себя? Джулиано храбро открыл глаза. Пацци, оказывается, тоже внимательно на него смотрел, и взгляд у него был встревоженный — такой, что смятение Джулиано приобрело приятный вкус надежды. — А ты не так плох, как я думал, — Джулиано попытался усмехнуться, но ехидство подпортил сорвавшийся голос. — Я бы постарался лучше, но боюсь, ты бы уже не выдержал, — немедленно парировал Пацци, и Джулиано готов был провалиться сквозь кровать, вспоминая, как бурно и жадно он требовал еще. И в этот первый и единственный миг, когда он готов был сломаться и сдаться, Пацци — боже, какой же он дурак, Франческо, благослови тебя судьба за то, что ты такой дурак! — Франческо крепко, почти судорожно обнял его и зашептал, дыша в ухо: — Я так боялся не успеть, когда пришел за тобой, боялся, что придется сражаться по дороге. Даже если б не Лоренцо… Этот неразборчивый шепот бальзамом пролился на душу Джулиано, и она соколом взмыла вверх. — Даже если б не Лоренцо?! — Джулиано сам теперь таращился на него. — Даже если б ты с ним не договорился, все равно бы попытался меня вытащить?! Франческо помрачнел и в свою очередь отвел взгляд, но Джулиано дернул его за плечо. — Да, — уронил Франческо с такой неохотой, словно у него мешок с золотом отнимали. — И что? Ты пришел бы в камеру и просто так меня отпустил? И даже ничего взамен не потребовал? — Джулиано ухмыльнулся во весь рот, из последних сил сдерживаясь, чтобы не наброситься целовать. — А что я мог у тебя… — удивленные глаза Франческо постепенно округлялись все больше. — Медичи?! Ты серьезно?! Джулиано, ты… Сумасшедший! Или ты о чем?! — Неважно, — Джулиано упал на спину и засмеялся, — все равно ты все пропустил! Смех оборвался — Франческо сгреб его в объятия и так поцеловал, что Джулиано не сразу пришло в голову хоть что-то связное. — Отстань, Пацци, — прекраснее всего было то, что Франческо не отстанет, и это очевидно обоим, — ты обещал уехать в Рим! — Но я не обещал уехать туда один.