~⊹ ☾ ⊹~
«Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь»
Франсуа де Ларошфуко.
Она бежала. Стук её каблуков глухим звоном раздавался в темноте узких улочек спящего города, отскакивая от сырых стен. Дыхания в горящих от боли лёгких отчаянно не хватало, но времени не было даже на мнимую передышку. Ночная Венеция не была к ней благосклонна. Красавица луна сияла слишком ярко на усыпанном не менее сияющими звёздами небе, не позволяя темноте скрыть несчастную беглянку в своих чёрных объятиях. Впрочем, девушка бы всё равно не смогла сбежать... Опасность уже не кричала, а буквально вопила где-то позади, клацая возле самых пяток острыми зубами и обдавая спину зловонным дыханием. Опасность, что была сокрыта в их лице... Хотелось осыпать треклятый Орден отборной бранью и тысячами проклятий, но нужно было лишь бежать, на внутренние метания не было ни времени, ни сил. «Вперёд. Только вперёд. Быстрее...» Она уговаривала саму себя, буквально заставляя собственные ноги двигаться быстрее, всё, лишь бы не остановиться, лишь бы не задержаться на лишнюю секунду. Ведь каждая из таких с лёгкостью и по воле Святого отца могла стать последней... – Стоять! Именем закона! – звук грубого мужского голоса где-то за спиной, так неприятно всколыхнувшего тишину дремлющего города, заставил сердце камнем рухнуть вниз. «Нет. Нет. Не дождетесь, поганые животные!» Девушка сильнее сжала зубы, отчего даже послышался их скрежет. Из последних сил она ускорилась, мысленно проклиная пусть и низкие, но всё же каблуки. Она стрелой слетела по небольшой, местами заросшей травой лестнице, что вела прямо к старым каналам. Складывалось ощущение, что кроме неё сюда никто и не заглядывал уже добрую сотню лет. Девушке отчаянно хотелось затеряться среди узких улочек, но преследователи, к её несчастью, знали город намного лучше своей бедной жертвы, эти ненавистные ищейки Ордена наверняка облазили здесь каждую подворотню. На последней ступени она споткнулась, чуть кубарем не полетев вниз. «Чёрт!» Она всё-таки выругалась, когда каблук с треском переломился надвое, а ладонь напоролась на гвоздь перил. По пальцам тут же потекли тонкие струйки алой крови, оставляя на черном плаще разводы. Эстер нервно поджала губы, силясь не закричать. Щеки уже давно были мокрыми от слёз, но она старалась сдержать рвущиеся наружу всхлипы. Ей бы всего несколько секунд хотя бы на лёгкое исцеление, но в запасе не было даже такой роскоши во времени. Глаза короткой вспышкой засветились, отчего каблуки просто исчезли, превратив обувь во что-то более подходящее для побега от погони. Но легкой заминки хватило, чтобы буквально из-за поворота показалось сразу несколько знакомых фигур. Именно от этих мужчин в форме инквизиции она бежит столько времени. «Нет!» Интуиция ведьмы буквально выла от ужаса, а на задворках разума во всю пульсировала чудовищная мысль: «Она всё-таки не успеет». – Стоять, тварь! – рослый мужчина, судя по голосу, это был тот же, что кричал и в первый раз, спрыгнул с лестницы, оказываясь буквально в десяти метрах от девушки. Его рыжие волосы напоминали ей те пугающие своей смертоносной красотой языки пламени, в котором эти изверги в любой момент могли её сжечь. Он слишком близко. У неё просто не осталось выбора! Геката, прости свою глупую дочь.. – Glacies! – через боль в руке вскрикнула девушка, решившись на отчаянный шаг, практически на золотом блюде даруя Ордену возможность отправить её на злосчастный костёр. Вот теперь-то у них будет официальная причина для её задержания. Нападение на инквизитора и использование магии. Звучит уже очень плохо, а что ещё хуже: этим уродам было плевать, что они преследовали её без реальных оснований, а лишь по указке обезумевшего священника. Приказ проклятого отца Бортольмью значил для них нечто большее, чем её права и сама правда в целом. Впрочем, что может значить истина для преданных фанатиков... Короткая вспышка белого света озарила переулок, и буквально через мгновение ноги рыжего громилы приморозило к камню мостовой. Ну она же не калечит их! Пусть мальчики будут снисходительней. Ещё вспышка – и двое других мужчин с силой ударились о стену, когда мощнейший порыв пронизывающего до самых костей ветра откинул их в сторону. Они взвыли в голос от удара головой о сырой камень стен. И Эстер не без мрачного удовольствия отметила, как в их глазах зажёгся практически первобытный ужас. Конечно, там всё ещё пугающим костром пылала ненависть, но теперь они смотрели на неё ещё и со страхом. Идиоты, они только сейчас поняли, с кем связались. Она ведьма из Древнего рода Кроу. И она больше не будет убегать. Просто некуда. Все границы стёрты и пресечены. Пути обратно больше не осталось, как, в общем-то, и терпения. Её молчанию и бездействию наконец-то пришёл конец. Эти нелюди так отчаянно не желают сохранить существование и без того хрупкого мира, что ж, они сами этого захотели. – Опусти руки, ведьма, – голос рыжего почти не дрогнул, но она отчётливо видела его желание сорваться с места и придушить её. Мечущегося инквизитора сдерживали лишь её магия и появившийся страх. Бедняга, он только сейчас осознал, на сколько оказалось опасным преследовать хорошо обученную колдунью, ведь... Они же могут не только убегать. – Сдайся на милость закона. – В следующей жизни, – прошипела Эстер сквозь плотно сжатые зубы. Слёзы ещё блестели в её прекрасных янтарных глазах. А ладонь по-прежнему кровоточила, придавая ей ещё более пугающий вид. С окровавленными, вскинутыми в боевой стойке руками она напоминала мужчинам разгневанную фурию из тех старых сказок, которые иные матери читают на ночь детям, уводя их в мир старых легенд и забытых сказаний. Длинные каштановые волосы, немного искрящиеся в лунном свете, почти шевелились под практически слезшим с головы чёрным капюшоном, подобно змеям, что когда-то были на голове у медузы Горгоны. Разгневанная и отчаявшаяся, Эстер внушала не просто ужас. Нет. Она напоминала неудержимую стихию, что со всей своей мощью рвалась на волю, раненой птицей трепыхаясь внутри в бесконечном ожидании узреть долгожданную власть и свободу. Ещё трое мужчин, так не вовремя появившихся за поворотом, тут же рухнули на землю, корчась от сковавшей их боли. Повреждённая рука дрожала, но девушка не спешила отменять заклинание. По венам бурлила сжигающая её саму изнутри ярость, которая требовала найти хоть какой-нибудь выход. Останавливало лишь одно: надо бежать. Какой бы сильной ведающей она не была, ей не сдержать целую гвардию, если такая всё-таки прибудет на шум. – Счастливо оставаться, – немного раздраженный шёпот затерялся в воздухе мимолётным ночным кошмаром, а сама девушка скрылась в тёмном переулке так быстро, что мужчины смогли уловить взглядом лишь короткий взмах её черного одеяния. Возле старого канала на мгновение, показавшееся целой вечностью, воцарилась практически мёртвая тишина.~*𖤓*~
– Что она сделала?! – взбешённый Дарио вскочил со своего кресла, больше даже не пытаясь держать облик всепрощающего священника, несущего святую волю самого Первозданного. Его тонкие губы дрожали от с трудом сдерживаемого гнева, а руки сами собой сжались в кулаки. «Сбежала. Снова». – Проклятая ведьма, – практически выдохнул мужчина, не то в неверии, не то в восторге, при этом с неприязнью и даже лёгким презрением оглядывая вернувшихся ни с чем инквизиторов. – Её надо представить на суд! – рыжий болван горячился больше всех, но священника его слова только злили. Остолопы. Упустить такую ценную добычу. – Для этого, мой дорогой Рикардо, её нужно было сперва схватить. От ледяного голоса, лишённого и ёты тепла, было поистине жутко. Он пробирал до самых костей, не хуже чар прекрасной, но смертельно опасной колдуньи. – Святой отец, она напала на нас, теперь она действительно повинна в преступлении, – один из новобранцев по глупости подал голос, но Дарио лишь сильнее поджал губы. Слова парня неприятно зацепили что-то внутри, напоминая о жестокой и мрачной истине. «Теперь она действительно повинна в преступлении»... Недалёкий мерзавец. Одну его фразу можно расценить как ересь, неугодную Ордену. Ведьма повинна уже только потому, что вообще родилась на этот свет. – Все вон. Короткий приказ, за которым проследовали низкие, почтенные поклоны озадаченных служителей закона. Их отпустили так быстро... Впрочем, это вовсе не означает, что уже на рассвете их не поднимут другие члены Ордена и не потащат за промах на дыбу. Этой ночью им явно не стоит уже расслабляться. Дарио же наконец остался один. Тяжёлый усталый выдох вырвался сам собой, как только захлопнулись тяжёлые двери. Мужчина медленно, мучительно медленно двинулся в сторону горящего камина, не отрывая немного дикого взгляда от пламени. В молчаливом взоре его отливающих серебром глаз, обращённом на пляшущие в страстном танце огненные языки, было всё: и пожирающая изнутри ярость, и неприкрытая ненависть, обжигающая не хуже жара свечи, и вспыхнувшая злобой досада от очередной неудачи. Сколько же он ждал, сколько варился в океане собственного закипающего терпения, раз за разом оставаясь ни с чем и чувствуя на языке горечь поражения. Не к месту вновь вспомнились Её дурманящие голову глаза. Ему всегда виделась в них скрытая за волшебной пеленой янтаря усмешка. А ещё эта её проклятая улыбка, обращённая всегда ни к нему, но заставляющая одним своим видом кровь кипеть изнутри. О, Она могла лишь бросить случайный взгляд, сказать всего одно слово, а у него начинали подкашиваться колени и что-то болезненно ныть там, где у иных людей находится сердце. У Дарио же, определённо, его быть не могло. Внутри него пылала страсть... Святой отец так отчаянно желал заполучить её этой ночью. Так сильно. Так сладко. Так скоро. В своих отнюдь не благочестивых мыслях, он уже в красках представил себе их встречу, начиная с долгожданного для него приветствия и не менее ожидаемого им приятного продолжения. О, мужчина не сомневался, что вид яростно вырывающейся молодой ведьмы с горящими ненавистью глазами доставит ему ни с чем не сравнимое удовольствие. На мгновение он позволил себе представить, какой будет на вкус её нежная, светлая кожа, когда он будет исследовать обнажённое тело упрямой ведьмы губами. Её тёмные волосы раскинулись бы по подушкам, пока он любовался распростертой под ним девушкой и... В паху уже вновь знакомо заныло, возвращая Бортольмью в реальность из мира собственных грёз. Он тяжело дышит, по-прежнему глядя на огонь. В эту минуту он кажется ему каким-то диким, таким же нервным, как и его хозяин. И Дарио слышится в треске горящих поленьев злорадный смех улизнувшей колдуньи.~* ❈ *~
Он смотрел на спящую в его постели девушку, пока сам сидел в мягком кресле напротив горящего камина. Огонь в нём спокойный, почти ласковый, возле такого хочется греться холодными зимними вечерами и есть горячее печенье со свежей выпечкой, запивая всё это блаженство тёплым чаем или кофе, чувствуя приятную сладость на самом кончике языка. Несмотря на внешнюю суровость хозяина, внутри дома достаточно уютно. По-королевски роскошно, но всё равно веет чем-то родным и домашним. Эстер всегда казалось, что в помпезных дворцах и вычурных особняках ничего подобного не может быть и в помине, но Он любил и, что ещё важнее, умел её удивлять. Хотя спальня, на вкус девушки, всё же была слишком темновата, но вряд ли ей когда-нибудь хватит смелости сказать об этом её владельцу. Хотя, в этом и нет особой нужды, ведь он и сам это прекрасно знает. Но когда целую вечность живёшь в тени, крайне сложно выбраться на свет. Ну что за вздор. Очередная ложь. Мужчина усмехается, когда понимает, что хоть он всегда и придумывал мастерски хитро сплетенную паутину лжи, но так врать самому себе – это уже кощунство. Эстер – его свет. И его тянет к ней сильнейшим из магнитов и мощнейшим из приворотных заклятий. И Ворон слишком большой собственник, чтобы делиться тем, что считает своим. Его маленький лучик света в этой кромешной темноте. И будь он проклят, если позволит кому-нибудь его погасить. – Так ответьте же мне, Леди Кроу, вы готовы стать моей? Всецело и без остатка? – Всегда. Всего одно слово, а его мир пошатнулся. Воспоминания вспарывают клинком, оставляя кровоточащую рану. Он слишком привязан к ней, слишком близок. Поэтому каждая её боль воспринимается словно собственная. Он вспоминает, как всего несколькими часами ранее она начала практически вопить в его сознании, буквально умоляя явиться на её зов. Ворон уже никогда не сможет забыть застывшую в шоке Лукрецию, когда он в одночасье подскочил со своего кресла и бросился прочь из кабинета. Эстер звала беду, неустанно, надрывно, и она пришла. Правда, было слишком поздно. Девушка уже успела выскользнуть из расставленного для неё капкана, но сделать это изящно и осторожно у неё всё же не вышло. Впрочем, намного важнее то, что она вообще выбралась оттуда живой. Ведьмак нервно выдохнул, откидывая голову назад. Сейчас, когда он уладил все дела, а она наконец уснула, ему стало немного легче. Но тяжёлый разговор с ней всё равно никак не желал вылазить из головы, раз за разом прокручиваясь в голове, точно ярмарочная карусель. – Отец Бортольмью?! И почему я узнаю об этом только сейчас? – он засыпал её вопросами, попутно перевязывая раненую ладонь и налаживая чары, снимающие боль. В его глазах чудилось приближение скорой бури, но прежде, чем рубить сгоряча, нужно было понять хоть что-то. И запинающаяся Эстер никак не облегчала ему работу. Кажется, страх в девушке смешался с ненавистью и яростью, с болью и обидой. И именно сейчас вся эта гремучая смесь обрушилась ей на голову, буквально вдавливая в землю. Пока Верховный Ведьмак медленно, но верно сам закипал, всё ещё сдерживая порыв отругать её, как непослушного и упрямого ребёнка, в одиночку и по глупости сунувшегося в самую пасть к жадной до боли опасности. Ворону казалось, что он всё ещё ищет Эстер, петляя по тёмным улицам вмиг ставшего пугающе холодным и мрачным города. – Я не воспринимала... Не думала, что все его угрозы всерьёз. Мне стало страшно, лишь два дня назад когда я получила письмо с вполне конкретными намёками и шантажом. Я хотела разобраться сама и... – Почему не рассказала мне сразу обо всём? – если бы Эстер могла видеть через маску, то непременно увидела, как заострилось в пока ещё сдерживаемом гневе его лицо и напряглась челюсть. Впрочем, всё недовольство прекрасно передавалось мечущими молнии глазами и не терпящим возражения тоном. В нём читались злость вперемешку с яростью. Не к стоящей перед ним ведьме, конечно нет. Лишь к её обидчикам. К самому главному из них. – Я не хотела... То есть, не собиралась грузить тебя ещё и этими своими проблемами. Ты итак мне уже столько помогаешь, я... Правда, я думала, что всё нормально. Он молчал. Было очевидно, что она лукавит и юлит, но не устраивать же ей допрос, в самом деле. Он досадливо кривит губы, что, впрочем, остаётся незамеченным благодаря неизменно сидящей на нём маске. Что-то обдумывает. Её опрометчивость могла стоить ей слишком дорого, оставалось лишь понять, как вбить это в голову пока ещё всё же слишком доброй и немного наивной девушке. Молодая ведьма так отчаянно хотела верить в чужую совесть и добродетель... Понимала, что её нет, но всё равно надеялась на чудо. – В любой подобной ситуации я бы предпочёл знать, что с тобой и где ты находишься, – в его голосе слышится прочная, выкованная за долгие столетия сталь. С ним в такие мгновения не хочется спорить, только соглашаться и смиренно кивать головой, отдаваясь во власть его силе и воле. – И ещё, я помогаю, не только потому, что это проблема всех ведающих и даже не из-за старой договорённости с Александром. Его голос смягчается, отчего она доверчиво поднимает глаза прямо на его маску. Её холодное серебро блестит в свете свечей, в нём отражается мягкое пламя камина. И тут же на ней сгущается самый темный мрак из глубин Преисподней... Этот вечер становится почти обычным. Таким, каким она привыкла его видеть. На душе разом становится как-то легче, точно откуда-то сбоку повеяло долгожданным теплом. – Тогда почему же? – она слегка наклоняет голову набок, вглядываясь в его глаза. Её голос даже почти не дрожит, за что в другой раз он бы её даже похвалил. В его же голове всё сразу становится на свои места. Он наконец понимает, почему она молчала до последнего, пока беда не нагрянула уже на самый порог. Глупая. Глупая малышка Эстер. Она может наизусть знать все проклятия по защите от тёмных сил, видеть то, что сокрыто от чужого или непосвящённого взора, но такая очевидная истина кажется ей чем-то немыслимым и невозможным. Считает, что она для него она всего лишь девчонка. Очередная забава. Всего лишь мимолётное развлечение. Собственное открытие царапает изнутри, когтями полосует душу, но он лишь наклоняется ближе к девушке, нежно запуская руку в её шелковистые волосы, и произносит слова так вкрадчиво, что кожа ведающей невольно покрывается приятными мурашками. – Моя сильная и независимая девочка, ты больше не одна, не нужно носить всё в себе и стараться всё сделать самой. Видишь ли, мне не всё равно. Она почти не дышит, когда одна его рука без привычной перчатки смещается с волос на щеку и мягко проводит по ней. Успокаивая, завораживая, искушая, пока вторая одним небрежным движением стягивает так мешающую сейчас маску. А когда губы Верховного Ведьмака накрывают её собственные в глубоком, но трепетно нежном поцелуе, её мир взрывается. В голове слышится его бархатный, сейчас немного хриплый голос: «Ты больше не одна Эстер, я рядом». И от этого простого, но нужного «я рядом», всё внутри влюбленной ведьмы переворачивается. Она засыпает в его постели. Уставшая, всё ещё немного испуганная. А он в это время раздает приказы в Ковене. Раньше Ордена успевает доложить о нападении на ведьму. Сделал всё, что бы её не осудили за стычку с инквизиторами. Раздобыл все необходимые документы и доказательства. Лично взял на себя роль вести дело Леди Эстер Элизабет Кроу.~* ❈ *~
И когда на рассвете в Ковен являются посланники из Ордена во главе с самим отцом Бортольмью, гневно выкрикивающим обвинения, то они уже готовы. Инквизиторы и Святой отец замирают в явном неверии и шоке, когда видят Эстер прямо перед собой. Она не в бегах, нигде не прячется и не скрывается. Девушка встречает их, гордо стоя бок о бок с Верховным Ведьмаком. И, что самое важное и невероятное, в её глазах больше нет страха.