~* ❈ *~
Жизнь ставит нам преграды для того, чтобы посмотреть, из чего мы сделаны...
Она сидела на диване, обтянутом какой-то неимоверно дорогой тканью, названия которой не знала, даже будучи состоятельной аристократкой из знатного рода. Ноги как-то почти по-детски скрещены, а сама девушка чуть не с головой кутается в покрывало. Мягкая и тёплая, ткань приятно скользит по телу, отчего Эстер уже в который раз клонит в сон. Но пока что ожидание сильнее. Уставшие, как будто бы даже немного воспалённые, её глаза с надеждой вновь и вновь возвращаются к высоким дверям, отливающим агатовой чернотой. Всё-таки, ей уже настолько привычна обстановка в его доме, что теперь в тени даже приятнее. Роднее. «Для полной идиллии не хватает только горячего Верховного Ведьмака под боком», – промурлыкал над самым ухом мягкий чёрный комочек. О, проснулся, а то последнее время не было ни слуху ни духу слышно от него. – Верно. Одно слово. На большее совершенно нет сил. Цербер чуть удивлённо оглядывается своими переливающимися всеми оттенками изумрудного, салатового и малахитового глазками-бусинками. «А как же упрёки в моём редкостном таланте романтизировать всё и вся?» Фамильяр перебирается к ней на колени, скручивается в клубок и довольно мурчит, когда изящные девичьи пальцы начинают осторожно перебирать его потрясающе мягкую и нежную шёрстку. – Я о нём прекрасно помню, – ведьма хмыкает, но получается у неё это настолько устало, что сожаление отражается даже на мордашке у такого древнего волшебного создания. – Но его действительно очень не хватает. Она проглатывает неприятный ком в горле, закрывает глаза и, совершенно вымотанная и обессиленная, откидывает голову на спинку дивана, не заботясь о падающих на глаза волосах. Сейчас непослушные пряди кажутся самой меньшей из проблем. Горячая ванна не принесла ожидаемого желанного расслабления, а шастать по чужому дому в поисках успокоительных отваров она не стала бы и подавно. Впрочем, кажется, что все имеющиеся зелья итак расположились на комоде в шаговой доступности от неё. Ворон старался помочь ей, чем только мог. Древний ведьмак буквально чувствовал исходящие от неё волны страха, бессильной злобы и смертельной усталости, несмотря на всё внешнее бахвальство. Умный. Он знал её слишком хорошо и читал, словно открытую книгу. Да, вчера утром она показала себя бесстрашной и непобедимой, но Орден никогда не сдавался без боя. Что уж говорить про это неспокойное время. Её будут пилить даже тогда, когда каждому встречному идиоту станет понятно: она не виновна. «Твоя мать тоже была ни в чём не виновна, но это не помешало им выкрасть её записи и сжечь её на костре». От бесцеремонного замечания кота она вздрогнула, а старый шрам на шее пронзило какой-то фантомной болью. – Спасибо, мой хороший, ты меня очень успокоил. Как бы сильно не старалась Эстер показаться сильной и несгибаемой, внутри всё ещё сидела маленькая девочка, отчаянно молящая и кричащая о справедливости и спокойствии. Цербер больше не говорил. Он свернулся в клубок и мило сопел, пока Эстер, всё ещё полулёжа-полусидя с закрытыми глазами перебирала в голове вчерашний и сегодняшний день. Смыть его грязь не помогла даже двухчасовая ванная. А вот всего одного его прикосновения наверняка бы хватило... Эстер глубоко вздохнула. Как бы ей и ему не хотелось, он не мог сейчас быть рядом. Наложив на особняк дополнительные защитные чары, он скрылся в Ковене, решая её проблемы. Девушка без сомнений доверила ему свою судьбу. «Мне иногда кажется, что я прожил все эти столетия лишь ради этих последних месяцев, la mia ragazza forte. Всё это было лишь ради встречи с тобой». Наверное, если её подведёт такой человек, то она просто перестанет верить в любовь. Хотя, нет. Она перестанет вообще во всё верить. – И всё-таки его не хватает, – заключает в очередной раз, понимая, что от волнения уж точно не заснёт. Не тогда, когда сердце раненой птицей скребётся изнутри, а руки мелко дрожат. «Это всё ради вас, Леди Эстер, всё ради вас одной».~*𖤓*~
Дорогая и неизменно чёрная, ткань его плаща развевается от быстрой ходьбы. Со стороны кажется, что он действительно летит, точно птица, полностью соответствуя своему приобретённому имени. Он передвигается по главному Дворцу правосудия Венеции, подобно хозяину. Властному и слишком самоуверенному. Будто это не его возлюбленную сейчас обвиняют едва ли не в страшнейшем преступлении для любого ведающего; было бы хуже, только если бы она осмелилась и всё-таки убила одного из тех проклятых инквизиторов. Впрочем, Ворон считает, что Эстер сделала всё совершенно правильно: он, несомненно, и сам поступил бы точно так же, правда, успел бы немного покопаться у них в голове. Для молодой девушки же этот уровень магии был пока ещё слишком далёк и недостижим. Верховный Ведьмак ушёл бы чистым, как слеза младенца. Для Эстер Кроу было счастьем уже то, что она в принципе встретила рассвет не на дыбе или в объятиях Святого отца. И тут, честно, мужчина не знал, что лучше. Рационализм подсказывал, что для её жизни было бы всё-таки предпочтительнее второе. Пусть даже и по принуждению и через череду унижений и насильственных действий. Ревнивый собственник предпочёл бы дыбу. А ещё лучше – принять её самому. За каждую слезу Эстер ему хотелось убивать. Впрочем, вчера обошлось без жертв. Но мужчину бы совершенно не расстроил окровавленный «святой» кровью пол. Смотреть на Дарио Бортольмью всегда было неприятно, а за его ересь и изречения хотелось промыть мерзавцу рот кистолой или пройтись по языку наждачкой. С высоты своего возраста Ворон смотрел раньше на Дарио, как на нерадивого ребёнка, которому в детстве вместо игрушки вручили не кубики, а цепи. Вредное, непослушное, но всё же дитя. Сейчас же он его ненавидел. «Хуже всего в этих «праведниках» даже не их вооруженность до зубов и феноменальное численное превосходство, а их святая убежденность в истине собственных слов». Именно так он учил Эстер. Именно так учили когда-то давным давно и его. Ведьмаку, родившемся в ту пору, когда магия была в почёте и была непобедимой стихией, сносящей всех неугодных на своём пути, смотреть сейчас на эти красные от ярости морды было в высшей степени омерзительно. Казалось унизительным даже дышать с ними одним воздухом. Если бы не висящая над головой дамокловым мечом угроза очередной войны и гонений, всех этих людей разорвало бы на части прямо в зале первоочередных заседаний. Но оставалось лишь призвать всю свою многовековую выдержку и дипломатию, чтобы с едва ли не королевской грацией занять место за столом и начать обсуждения. Глаза всех без исключения присутствующих горят от неприкрытой ненависти, а ладони едва ли не сжимаются в кулаки. «Это будет даже забавно». Ворон недобро хмыкает, не стирая с лица злой и острой, будто бритва, ухмылки. На мгновение становится даже жаль, что они не в силах её увидеть из-за неизменно присутствующей на нём маски. – Cominciamo. И наступает наконец время для первого хода этой смертельной партии.~*𖤓*~
На нормальный разговор не стоило надеяться ещё изначально. Второй день выдался сложнее, противоричевее и... шумнее. Голова Верховного Ведьмака просто гудела. Казалось, что весь гам и гул из этого звенящего улея, в который превратилось помещение меньше, чем за пять минут, перекочевал прямо внутрь, куда-то между лбом и мозжечком. Наверное, стоило наложить на всех заклятие немоты. Идея убить здесь всех и вся становилась заманчивее с каждой секундной. – На сегодня нам придётся закончить, господа, – кажется, Лукреция всё же не выдерживает. Её голос раздаётся сухим скрежетом по залу, заставляя всех недовольно замереть. Кажется, слова отца Леонелло были всё же лишними. Будучи одним из преданных сторонников и соратников Дарио, он привёл по меньшей мере две дюжины свидетелей, исступлённо доказывающих, что они видели, как Эстер оборачивается в собаку и перекусывает шею незнакомцам. Пятеро, стуча кулаком в грудь, едва не с криками убеждали, будто бы коварная ведьма вышла прямо из тени и высосала из них половину души. На ироничный вопрос Ворона о судьбе второй половины они благоразумно заткнулись. – Вы же понимаете, что она виновна, – Дарио не думал подниматься, даже когда все присутствующие исчезли. Он говорил меньше всех, будто бы слова являлись для него редчайшей драгоценностью, которую Верховные уж никак не могли заслужить. Мужчина производил впечатление человека обособленного, погруженного глубоко в свои мысли. Вот только ведьмак слишком хорошо представлял и видел всю черноту и грязь этой бездонной ямы чужого мышления. Ворон подпёр подбородок руками, не сводя пристального взгляда ясных глаз с собеседника. Во всём зале они остались лишь вдвоём. И тишина между ними звенела всеми гранями мрачного безумия. – И в чём же? Тоже попытаетесь стравить суду байку о том, как Леди Кроу в полночь превращается в свинью и портит чужие огороды? Право, вы казались мне раньше более дальновидным. – Все «зовы» подлежат огню. Рано или поздно, но всех их поглотит Геенна огненная, – в глазах Дарио горела не только пугающая решимость. В них тлело обещание. Чего? Ворон сделает всё возможное, чтобы Эстер не довелось узнать. – На вашем месте я бы не разбрасывался такими словами перед одним из таких... «зовов», – не нужно было видеть лица мужчины, чтобы знать, что его губы скривилась на последнем слове. – Это угроза? – Дарио по-прежнему сверлил глазами собеседника, и с каждой секундой его взгляд казался ведьмаку всё более мрачным. Каким-то страшным. Возможно, даже безумным. Когда холодный расчет соединяется в одном человеке с яростной решимостью и ноткой хаоса, это всегда приводит к проблемам. Уж что-что, а это Верховный за свой долгий век уяснил. – Что вы, какие угрозы, – его голос сродни лязгу оружия. Холодный. Медленный. Но смертоносный. – Я не так скор на них как вы. До вашего мастерства мне далеко. Как вы там ей написали: «... тогда наше взаимное удовольствие будет не таким ярким из-за разделяющей нас дыбы...»? Дарио остался внешне почти невозмутим. Не дернулся ни единый мускул. Лишь через бесконечно долгое мгновение губы растянулись в мрачной пугающей ухмылке. Серые глаза по-прежнему тлели, подобно углям в его чертовом камине. – Что ж, я вижу, что дорогая Леди Эстер в поистине надёжных руках. Отхватила себе целого демона. Впрочем, это было ясно ещё вчера. Вот только на каждую нечисть у нас найдется святая вода. Священник подскочил. Что ж, видимо, даже такой скользкий человек не может слишком долго держать лицо. А может его добил убийственный взгляд ведьмака. Кто ж знает. Ведь колдун смотрел так, словно само мироздание за границей безвременья. В его ярких серо-голубых глазах – океан снисхождения. У него взгляд победителя. И когда в спину быстро покидающему зал мужчине прилетает убийственное «не утопитесь», все черти Ада заливаются диким хохотом. В воздухе даже чудится звон их вил о чугунные котлы и оглушающие вопли грешников. ...головная боль наконец утихает...~*⚔︎*~
«Ты уверен, что стоит?» – Эстер едва не кусает губы от нервов. С одной стороны, его слова звучат крайне правильно и разумно,но с другой... Сам факт того, что он предложил обратиться к ним, вызывает невольную тревогу и опасения. Да, он лучше любого из них. Но загонять себя в капкан добровольно... Они там все слишком непредсказуемы.
«Услуга за услугу. Ты ведь помогла ему. Если ты говоришь, что он способен помочь в ответ, то глупо упускать такую возможность. У меня длинные руки, но у всего есть предел. В самое сердце Ордена не дотянуться даже мне. Во всяком случае... пока...»
В его доме пахнет деревом, какой-то едва ли не лесной свежестью и почему-то дождём. Эстер поправляет капюшон, когда тот цепляется за один из её каштановых локонов. Прекрасное лицо выглядит безупречно. О ночной тревоге не расскажут даже глаза: благодаря магии никто не в силах рассмотреть покрывающую их мелкой паутиной кровавую сеточку. Она должна выглядеть сильной. Даже если внутренний стержень ещё не достаточно окреп. Приходить к главному инквизитору без приглашения – моветон. Но Эстер уверена, что старый знакомый выгоднее в союзниках. Он не желает ей смерти. Хоть в чем-то её убеждения крепки и прочны. Иногда ей казалось, что Ричард Блекуотер в нёе даже влюблён. – Леди Кроу, – он сидит за своим большим тёмным столом, отложив в сторону какие-то бумаги, прошения и прочие записи. Его серые глаза пристально смотрят на вошедшую женщину. Он вежливо кивает и жестом указывает на место напротив. Она даже не путается в юбках, изящно присаживаясь на предложенный стул. С ним всегда спокойно, поэтому её лицо украшает мимолётная, но всё же улыбка. Возможно, потому, что инквизитор слишком праведен, уравновешен и справедлив. Девушка верит, что если бы все были такими, мир бы стал почти идеальным. – Спасибо, что согласились на встречу, – Эстер благодарно кивнула, но твёрдость её голоса давала понять: она здесь по очень важному делу. – Задача Ордена помогать и быть справедливым ко всем. Эстер не хотелось сейчас спорить, но находиться под прицелом у этого самого Ордена и слушать такие речи было выше её сил. Девушка не смогла сдержать кривую усмешку, а брови иронично изогнулись. Ирония зажглась даже в глазах, но ведающая искренне старалась держать себя в руках. – Разумеется, именно на это я всегда и надеялась. Однако произошедшее на днях немного пошатнуло мою железную убежденность в это незыблемое правосудие. Губы Ричарда сжались в тонкую линию. Он прекрасно знал, что случилось с сидящей напротив него ведьмой. И, к несчастью, он слишком хорошо знал Дарио Бортольмью. И слишком отчётливо помнил его взгляд. Многообещающий, горячий, почти осязаемый. Тогда ему показалось, что Эстер разорвут прямо на месте. Сейчас же он смотрел глубже и мыслил шире. Святой отец имел далеко идущие планы на Леди Кроу. Планы, недостойные священника и их веры. Грязные, грубые, пропитанные жгучей смесью из ненависти и похоти. И все они были недостойны этой ведьмы. Право, для порождения тьмы она была слишком чиста и прекрасна. – Я прекрасно осведомлён о вашей проблеме. – Тоже считаете, что я виновна? – пальцы непроизвольно впились в ткань длинных юбок. Дыхание на мгновение замерло. Его мнение почему-то всё ещё было важно. Наверное, в ней говорила чудом спасённая девочка, которая до сих пор видела в нём своего героя, который так грубо отрёкся от её благодарности и дружбы сразу после спасения. Ричард покачал головой. – Если бы я так думал, вас бы уже вывели с конвоем. Эстер сама не заметила, как тремор в пальцах исчез. Она облегчённо выдохнула, что, впрочем, осталось незамеченным. – К сожалению, многие другие думают иначе, – она непроизвольно сжала пальцы в кулаки, отчего ногти впились в ладони едва не до крови. Терпение. Просто немного терпения. И веры. В себя. «И в Ворона!» – голос фамильяра исчез из мыслей так же внезапно, как и появился. – Поэтому я здесь. Кто, как не главный инквизитор, может знать все тонкости и подводные камни деятельности членов Ордена. – Вас интересует не сам процесс? – брови Ричарда изогнулись в лёгком недоумении. Он ждал просьбу несколько иного характера. В голове были десятки вариантов: от подкупа до попытки выведать слабые стороны судебной системы. – О нём мне уже всё известно. –Вы хотите помощи в чём? Я не совсем понимаю, – мужчина нахмурился, озадаченно глядя на девушку. Она всегда умела сбить с толку. Один удар – и ты валяешься в ногах. – Я хочу чтобы вы помогли мне узнать, как я смогу разобраться со своей самой главной проблемой. В серых глазах молнией пронеслось понимание. – Вы хотите убрать отца Бортольмью. Это был не вопрос. И ей остаётся только кивнуть в ответ.~⊹ ☾ ⊹~
Ночь заглядывает в приоткрытые окна, как старая подруга. Красавица-луна кокетливо улыбается и следует сразу же за ней, осторожно выглядывая из-за портьер, озаряя всё вокруг своим мягким светом. Темнота, разрезаемая ослепительным лучом чистейшего серебра, завораживает. Всё в этой комнате его завораживает. Даже скорее... сводит с ума. Ворон смотрит на неё, почти сверкающую в лунном свете, и не верит глазам. «Как же она прекрасна». Мысль проносится в голове, не задерживаясь надолго. Впрочем, сейчас совсем не то время. И не то место. Хватит разговоров, пора действовать. Он скользит по ней голодным взглядом своих сверкающих глаз. Они становятся ещё ярче и даже почти загораются синим от вырывающейся наружу волны магии, но от этого он становится лишь красивее. Желаннее, опаснее. Эстер откидывает голову на подушки, не в силах больше вынести его горящего жадного взора. На фоне огромного, поистине королевского ложа она кажется маленькой феей из кельтских легенд. Шёлковые простыни и покрывала видятся ему нежными волнами, обнимающими и ласкающими её стройное тело. Ему никогда не надоест любоваться ею. Он прожил уже слишком долго, ему есть с чем сравнить. И, в отличие от глупых зелёных юнцов, он уже знает, чего хочет. И сейчас он хочет её. День закончился, он наконец вернулся в свой особняк. У них есть всего пару часов затишья и спокойствия, но это их время. Только для них двоих. С ней каждая минута приобретает какую-то поистине фантастическую ценность. – Эстер, – выдыхает её имя, словно молитву. В звуках его голоса всё: щемящая нежность, бушующая в крови страсть, плямя одержимости. Он склоняется над ней, одной рукой мягко, но уверенно скользя по её телу, невесомо задевая полупрозрачную сорочку, пока вторая рука упирается в постель прямо рядом с её головой. Она задыхается. От него, от этой сводящей с ума близости и от ощущения его силы. Тёмная аура сотрясает воздух в покоях, каждый сантиметр дышит магией, отчего Эстер хочется прижаться к нему ещё ближе, ещё теснее. Расстояние между ними в одночасье кажется слишком большим. Она распахивает глаза и смотрит прямо на него, добровольно вручая себя во власть одного только его взгляда. Девушка судорожно сглатывает, разглядывая гладкость белоснежной кожи, несокрытой больше маской. От осознания того, что лишь перед ней он предстоет таким открытым и обнажённым в своей сути, ей хочется кричать от счастья. Она чувствует себя хранителем самой страшной и опасной тайны во Вселенной. В какой-то степени, так оно и было. Она вздрагивает всем телом, когда он её целует. Жадно и горячо, уверенно и собственнически. Её собственные руки впиваюся в его спину, если бы не ткань костюма, то наверняка бы остались царапины. – На тебе слишком много одежды, – на её замечание, мимолётно сорвавшееся с припухших губ, он лишь хрипло и низко смеётся. Между ног сразу становится ещё жарче. – Ну так исправь, – соблазнительный, искушающий шёпот возле самого уха за мгновение до мягкого укуса в шею заставляет её застонать. Верховный Ведьмак раз за разом не перестает поражаться её чувствительности. В этот раз Эстер не церемонится. Одно слово – и его одежда аккуратной стопкой падает сверху на стул, пока сам мужчина остаётся перед ней совершенно нагим. Но даже так он выглядит хозяином положения. «Владыкой души», – мелькает в голове, но Эстер почти уверена, что это мысли её фамильяра. Предусмотрительный котяра смылся, не желая никоим образом отвлекать хозяйку. – Так намного лучше, – её сбивчивый шёпот прерывается новым глубоким поцелуем, сквозь который виднеется довольная усмешка ведьмака. Эстер больше не помнит себя. Поглощённая волной собственных чувств и ощущений, она не замечает, как слетает сорочка и как её руки прижимаются к постели над её головой, лишь шире разводит ноги, мечтая наконец закончить эту сладостную пытку. Ждать становится почти физически больно. – Cagna, какая же ты мокрая, – ругается, не сдержавшись, пока Эстер захлёбывается стоном, когда пальцы Верховного находят её там. Нежно массируют. – Пожалуйста, – она готова умолять. Он и сам больше не может терпеть. Хочется немедленно оказаться внутри. Взять её так, чтобы она дрожала, чтобы кричала и стонала. Чтобы требовала еще. – Да! – она почти вскрикивает, когда он одним сильным толчком входит в неё. Наконец-то. «Вожделение делает нас слабее, мой свет», – сказал он ей однажды, но Эстер в Аду варила подобные изречения. Она становится сильнее. С каждым мгновением рядом с ним. С каждым новым поцелуем. Ей хочется жить, чтобы узнать его всего, ей хочется выжить, чтобы его же не потерять. Когда он отпускает её руки, она вновь впивается ногтями ему в спину, полосуя, наверное, до крови, Ворон даже на секунду не останавливается, лишь издаёт нечто среднее между рыком и стоном. И двигает бёдрами быстрее: сгорая от их общего безумия, в необходимости большого. Звук настолько потрясающий, что хочется слушать его ещё. И ещё. У неё рдеют щёки всеми оттенками пламени, когда в волосах путаются чужие пальцы, заставляя покорно откинуть голову. Ведьмак наращивает темп, и покои наполняются будоражащей смесью звуков: стонами, эхом хриплого дыхания и шлепков. Перед глазами плывёт от этого дикого блаженства. А ещё вокруг всё звенит от магии. Её собственные ладони едва ли не светятся. Но их блеск теряется где-то среди простыней. Она комкает их не глядя. Остервенело. – Моя, – хриплый шёпот слышится ей словно через толщу воды. А он любуется. Наслаждается каждым доступным ему миллиметром сверкающей в лунном свете кожи. Целует шею, скользит губами к груди и обхватывает наконец твёрдый сосок. – Геката! – Эстер не может сдержать вскрик, содрогаясь: нанизываемая удовольствием, как бабочка на острие, пока Верховный по-прежнему двигается. Быстро. Несдержанно. Дико. —C.... Соrvo… — ведьма обессиленно хрипит, чувствуя, что её захлестывает вновь. Слишком много, слишком сильно, так хорошо, что кажется невозможным. Она пытается уйти от проникновения, сжаться, но ей не позволяют, вновь приласкивая между ног. Её всю попросту колотит беспрерывно, пока мужчина не зовёт её полустоном, прижав к себе так крепко, что, кажется, кости вот-вот треснут, и внутри не становится обжигающе горячо. — Моя… моя Эстер… — его хриплый шёпот возле самой груди, когда он едва не наваливается сверху на неё, опираясь на собственные руки, заставляет трепетать. Кто же знал, что какая-то ведающая когда-нибудь будет обладать подобной властью над одним из сильнейших из ныне живущих мужчин. Эстер дышит тяжело, нет, — едва дышит, придавленная сверху тяжестью чужого тела. Ворон тоже не шевелится какое-то время, только дышит рвано, подобно ей самой. Девушка с замиранием сердца любуется запретной, непозволительно пленящей красотой его вечно молодого лица; видит, как взмокшие тёмные волосы налипли на лоб; видит влажные, покрасневшие губы и, наконец, сами глаза чёрной бездны. Принадлежащей только ей. Его цветная радужка почти не видна из-за магии и расширившихся зрачков. И Эстер хочется утонуть в этой тьме.