Стежок Кромешной Паутины. Шутки судьбы.

      На удивление следующий день выдался вполне мирным, и с ними не случилось никаких происшествий, разве что Иша поглядывала на товарищей и старалась подметить в них изменения. И с удивлением замечала разные недомогания, но не у всех и те точно не связаны с шалостями личинки.       Паразит возмутительно смирно себя вёл, затаился, не шевелился и общее состояние здоровья не вызывало нареканий. Церроморфоз не торопился наступать, хотя самочувствие Гейла и Астариона вызывали вопросы. Раньше бодро вышагивающий волшебник теперь время от времени останавливался, чтобы с кем-либо провести короткую беседу ни о чём.       Карлах была не прочь поговорить и воспринимала приобретённую свободу и возможность вернуться к хотя бы частично обыденной жизни с радостью. Вот только Иша видела, как часто Гейл брался за отворот уже изрядно запылённой мантии. Ему нездоровилось, но он не спешил говорить о причине недомогания, тщательно пряча рисунок татуировки под одеждой.       Астарион снова побледнел, часто шипел, стал раздражительным. Ему не нравилось всё: летающая по округе мошкара, спрятанный под покрывалом травы выступающий корень, об который он запнулся, резкая заливистая трель птиц. От былого шута постепенно не оставалось и следа. И такое приходилось видеть, подобное обычно наблюдалось у хронических выпивох и наркоманов, надолго лишённых своих «зелий», но ни на первого, ни на второго эльф не походил. Исключая его бледность, выглядел тот вполне здорово для страдающего подобными зависимостями.       – Да твою ж! – выругался Уилл, когда, в очередной раз сверяясь с выданной Флоррик картой, ударился рогом о низкую ветвь.       Совершенно непривычный теперь к другим габаритам, Клинок Фронтира каждый раз поминал по матушке Мизору за её фокусы.       – Ничего, скоро привыкнешь, – ободряюще сказала ему Карлах.       – А вот и наша цель, – они оказались на выступе скалы, откуда открывался вид на глубокую расщелину.       Из-за зубьев камней поднимался дым, слышался бой барабанов и гортанные звуки. Из-за эха казалось, что их издаёт какое-то вечно голодное чудовище, но то были снующие по скалам гоблины.       – Тут есть спуск и тогда сможем пройти через старое поселение.       – А ты уверен, что это хорошая идея? – Шэдоухарт по мере приближения к цели постоянно кому-то беззвучно молилась. Она, хвала богам, не заметила, что кто-то ночью вытаскивал артефакт, но её молитвы всё больше вызывали беспокойство у артефакта Лолт.       Кольцо волновалось, оно перебирало металлическими лапками, брюшко слегка светилось красным. Посланника раздражали эти призывы к неизвестному пока божеству-покровителю. И каждым вечером, стоило их стоянке погрузиться в темноту ночи, паук всё беспокойнее себя вёл, чародейке уже приходилось прикладывать большие усилия воли, чтобы держать того в узде.       – Уверен, нам надо добраться до храма, а там – отыскать отца… ну или его следы.       – А возможно и Хальсина, – поддержал Гейл.       – Если он там, то его давно гоблины в котле сварили, – «обнадёживающе» процедил Астарион.       Конечно, хотелось верить в лучшее, но не получалось. Друида за много дней давно бы убили, а вот герцог Врат Балдура – иного полёта птица. Уилл то и дело заводил с Ишей разговор о том, кому из матриархов мог понадобиться великий герцог Уилдер Рейвенгард, сделавший себе имя в Огненном Кулаке. На что дроу отвечала однозначно, она понятия не имеет и Флорик сказала чистую правду.       Покоя не давал только значок члена Бреган Д'эрт, вот эти могли что-то придумать, но вряд ли бы начали с похищения. Если, конечно, за сотню лет ничего не изменилось и там до сих пор заправляет одна личность, то он бы работал тоньше, не стал бы так себя подставлять и влияние бы распространял медленнее. Но точно не заявил бы о себе столь вопиющим способом, это явно не его работа. Впрочем, что она могла знать?       К вечеру они обосновались неподалёку от покинутого поселения, днём им ещё удавалось разглядеть ходящих там гоблинов, но ночью они или все попрятались или же ушли. Конечно, этих мелких тварей нельзя назвать дисциплинированными, но, раз с ними работают дроу, то неповиновение могло караться показательной и довольно мучительной смертью. Собратья Иши никогда не отличались любовью дарить жертве быструю и безболезненную смерть. Только если они очень торопились, и на запугивание кого-либо не было времени или же смысла.       В общем, тревог прибавилось, но на удивление за день ничего странного не случилось, что даже несколько огорчило. Всё-таки каждый день полный опасностей заставляет держаться в тонусе, а если вдруг выдаётся спокойный момент, то вот это начинает напрягать гораздо больше.       Уже проваливаясь в глубокую медитацию, на границе сознания ощутила как полыхнул жаром паук на пальце. Сделать уже ничего не могла, забытье затянуло в омут темноты, опуская куда-то в вязкое пространство. Ощущения падения во тьму, колышущиеся тени, и холод усиливались постепенно, накапливались и проникали под кожу.       Её кто-то схватил, дёрнул за плечо, ощутимо пройдясь когтями, так, как она чувствовала всего один раз, и вот разверзнувшаяся темнота вытолкнула её куда-то. Скорее выплюнула, как застрявшую в горле кость. Чужое присутствие пронизывало до костей, под ногами что-то шевелилось и созданного на руке светлячка хватило, чтобы понять, кто это.       Пауки. Сонмища пауков копошились под ногами, наползали на сапоги, но выше не поднимались. Жар на пальце заставил сжать зубы до скрежета, только чтобы не закричать, не доставить удовольствие ползучей гадине, хозяйке этого места.       Фиолетовые светильники зажглись постепенно, открывая виду зал затянутый паутиной. Серебристые нити блестели клейкой влагой, стены и потолок не разобрать, слишком густо оплетено всё вокруг. Иша приподняла ногу, стараясь не раздавить или не повредить паукам, слишком реальным выглядело видение для простой медитации.       Неподалёку виднелся алтарь, рядом жертвенный клинок и чаша с горящими рубинами, похожими на тот, которым светилось кольцо.       – Ты здесь, дочь моя, – голос сопровождался клёкотом пластинок хитинового панциря.       Мелкие пауки отступили, прокладывая дорогу, указывая, что нужно сделать.       – Ну же, всего лишь поднять клинок и опустить, поднять и опустить. Механический жест, не более того, – издевательски прозвучали слова.       Иша с трудом сохраняла самообладание от страха и бешенства. Именно так она твердила себе на первом и единственном в жизни жертвоприношении, с такими мыслями пронзила сердце Кивейна.       – Где ты, гадина? – наконец смогла выдавить из себя дроу, не желая подходить к алтарю.       Ответом стал переливчатый красивый смех, никак не вяжущийся с жутью окружающей обстановки. Пауки, хоть и отползли дальше, но не переставали копошиться и готовы были в любой момент кинуться на строптивую девчонку. Кольцо замерло, но чародейка чувствовала – изготовилось к атаке. Посланнику достаточно получить один приказ и можно прощаться с жизнью. И здесь смерть не будет легкой, её душу и суть медленно сожрут и переварят дети Лолт, на радость переменчивой хозяйке, которой невозможно угодить.       – Ты думаешь, я пришла, чтобы убить тебя, дитя? Нет, я желаю тебя спасти.       – И какова же цена спасенья? Дай угадаю, вечное служение?       Снова раздался клёкот хитина, жалкий светлячок освещал до ужаса маленькое пространство, даже мелькнула мысль вообще погасить его только чтобы не видеть этого ничего. Вот только фиолетовые светильники всё равно показывали, где проходила граница зала. Иша не сомневалась, погасит огонь и те вспыхнут ярче, жертва должна видеть, что её ждёт, испытывать ужас предстоящего прежде, чем любая пытка достигнет своего апогея.       Снова смех, теперь уже ближе, хотя никого рядом не появилось. Он красивым звоном отражался от мягких стен зала, трепал толстые серебристые нити, но ни единой фигуры так разглядеть не удавалось. Огонёк в ладони трепетал, жалкий осколок тепла, говорящий, что её сила всё ещё с ней.       – Несчастное дитя никак не поймёт, что служит мне с первого своего вздоха. И сейчас ты можешь стать несоизмеримо могущественнее, если принесёшь жертву. Давай же, подношение будет символическим. Дай мне то, чего я хочу.       Внутри всё переворачивалось, взгляд упал на нож и чашу. Символическое подношение, всего лишь несколько капель крови, чтобы капризная богиня даровала благословение, затянула не шее удавку воли ради своих игр.       Иша всё ещё помнила удушье, когда поднималась на поверхность. Истаивающее благословение по мере приближения к солнцу тянуло вниз, домой, сдавливало грудь, оставляя чувство налипшей паутины на спине. В забытье медитации чудилась паучиха, сматывающая эти нити и подгребающая к себе жертву, но она раз за разом просыпалась не в липком коконе гнезда пауков. А со светом солнца исчезло и ощущение её пристального взгляда, только она затаилась и ждала. Но почему так долго? Почему именно сейчас?       – Нет, – отказ вылетел криком, паук на пальце сжался, брюшко полыхнуло жаром, таким, что кожа могла пойти пузырями. – Думаешь, раз я заражена, то пойду на любые условия, на любые сделки? Ни за что.       – Строптивая девчонка.       На алтаре вдруг появились две огромных тонких лапы, следом ещё пара по разные стороны. Затем приподнялось огромное тело, черное с красными отметинами на брюшке.       Чудовище, которому поклоняются. Чудовище, чей взгляд так жаждут увидеть подданные. И чудовище, чей укус несёт смерть для неверных.       – Разве ты не забыла, что своей жизнью ты обязана мне?       Паучиха вылезла полностью из-за алтаря, переступила медленно ещё пару раз, оказываясь до ужаса близко. Ей не надо даже выпускать паутину, она схватит жвалами и передними ногами быстро, не дав жертве ни шанса.       – Все дроу обязаны тебе жизнью, – процедила сквозь боль Иша. Светлячок огня всё ещё мерцал на ладони, но одной Лолт ведомо, чего ей стоило сохранять сейчас концентрацию.       – Но ты – в особенности, – мягкий и участливый тон никак не вязался с представшим перед глазами существом. – Думаешь, тебя спасёт какой-то друид? Думаешь Абсолют лишь жалкая выскочка? Нет, всё мимо и без моей помощи тебе не победить.       Дроу молчала, не зря ей видится этот кошмар, стервозная мамаша что-то хотела до неё донести и, возможно, сейчас, желая проучить и притянуть обратно несостоявшуюся жрицу, хоть приоткроет тайну своих слов.       – Личинка иллитида пока спит, но не далёк час, когда она проснётся и, поверь, лучше я, чем дьявол.       Конечно, визит Рафаила она вряд ли пропустила, и в её планы явно не входило то, что Иша заложит свою душу ему в час отчаяния.       – Выполни своё предназначение, Стежок Кромешной Паутины, то для чего ты родилась, то для чего ты вытерпела столько испытаний и лишений.       – Большинство из которых преподнесла мне ты, – огрызнулась чародейка, чувствуя, как отнимается рука, на которой сидел паук.       – Взросление проходит через боль. Моим детям это известно лучше многих.       – Нет, – это слово она едва выдавила из себя. – Ты не получишь ни меня, ни мою душу.       Снова озорной и звонкий смех, никак не вязавшийся с тварью, нависающей сейчас над Ишей.       – Глупая, ты уже его выполняешь, я лишь хотела облегчить путь, но выбор твой – строй препятствия там, где их можно избежать. И я буду милостива к тебе, дитя. Помни, служение – не всегда исполнение приказов божества. И даже не прямая его воля. Ты принесёшь мне то, чего я желаю, как бы ты это ни отрицала. Сопротивляйся, сколько хочешь, но моя паутина всегда с тобой. А сейчас просыпайся, если не хочешь стать ужином.       Из медитации вырвало резко, впрочем, ни усталости, ни боли на руке она чувствовала. Паук не обжигал жаром, а вёл себя подозрительно смирно, и только через пару мгновений поняла последнее предупреждение видения.       Она готова была увидеть дикого зверя, гоблина, дьявола, но никак не склонившегося над ней Астариона с распахнутым ртом, демонстрирующего слишком большие для эльфа клыки.       – Вот дерьмо, – прошипел тот и едва успел увернуться от удара локтем в нос.       Остальные спутники спали, видимо, довольно крепко, чтобы услышать эту возню.       – Слушай, всё совсем не так, как тебе видится, я клянусь, – он старался говорить шепотом, но в голосе слышалось раздражение напополам с отчаянием.       – Ну, так потрудись объяснить, – одного вскрика Ише хватит, чтобы разбудить остальных, спала она всегда с кинжалом под головой, потому тут же достала его и перехватила вдоль предплечья.       – Я, правда, не желал тебе вреда, просто мне нужна… ну… кровь.       Так вот что с ним происходило, вот почему он, то бледнел, то неожиданно выглядел здоровым, то изображал из себя шута, то напоминал раздражённого дикобраза. И его постоянные отлучки с дежурства тоже находили объяснение, как рвение с которым он вызывался на них.       – Уилл видел тебя охотящимся, но пришёл ты без добычи, хотя явно её поймал, – дроу старалась говорить тихо, в конце концов, поднять товарищей она успеет всегда.       – Ну да, я питаюсь животными, но этого недостаточно, – по виду ему было тяжело себя сдерживать, но так просто уступать дроу тоже не желала. – Для простой прогулки по лесам – да, но не когда приходится сражаться или преодолевать тяжелые препятствия, слишком много сил уходит, я теряю реакцию и устаю. Послушай, ты можешь мне довериться, я не причиню тебе вреда.       – Да ну! – едва не воскликнула она.       Спящая неподалёку Карлах заворчала во сне и перевернулась на другой бок, Шэдоухарт тоже поёрзала, но только спрятала выбившиеся из-под тонкого покрывала ноги.       – А если бы я не проснулась? Втихаря подкрепиться решил, а теперь говоришь о доверии.       – А что нам остаётся? У нас в голове червяки, мы неизвестно где, неизвестно кто за нами охотится и что нужно этой Абсолют, раз она приказала убить выживших с иллитидского корабля. Ещё и Рафаил с его предложением и поверь мне, это лишь начало списка тех, кто может и захочет заступить нам дорогу. Мы нужны друг другу, ты мне – живая, я тебе – сильным. Пожалуйста.       Он не просто просил, а буквально умолял дать ему возможность подкрепиться, весь подобрался и опустил голову, готовясь в любой момент сорваться с места.       – Я прошу всего один глоток, мы оба получим, что хотим, и всё вернётся на круги своя.       Дроу колебалась, хотя самое рациональное – разбудить остальных и просто убить вампира на месте. Ей достаточно короткого вскрика, чтобы мигом вскочили Лаэзель с Карлах, наученные годами войны просыпаться от малейшего громкого звука. Даже если он успеет свернуть дроу шею, ослабленный и голодный со всеми справиться не сможет. И Иша вспомнила слова видения, чтобы не стать ужином.       А вдруг в этом как раз и кроется замысел капризной богини, чтобы рядом с ней с течением времени остались только ослабленные путём товарищи? Ведь тогда у неё не останется выбора, кроме как принять помощь Паучьей Королевы. Она не знала, что это за Абсолют, не понимала, насколько преувеличила слова опасности Лолт. Одна этот путь Иша могла и не преодолеть, а жертвовать поддержкой и товарищами, которые могут прикрыть спину, в этой ситуации нельзя.       Тем более что помимо богини, вокруг вьётся ещё и дьявол, явно тоже мечтающий получить с них какую-то прибыль. А не способные себя защитить они его не интересуют, а вот Лолт – возможно. И ещё неизвестно, нужны ли Рафаилу они все или парочки ему будет достаточно для своих планов.       – Ладно, – неожиданно даже для самой себя сказала Иша. – Один глоток и ни каплей больше, понял меня?       – Серьёзно?! – он, похоже, сам не поверил этим словам, но тут же сказал. – Обещаю, ни каплей больше, только давай устроимся удобнее.       Пришлось лечь обратно, с сомнением глядя на нависшего над ней эльфа. Красные глаза горели голодом, азартом, нездоровым любопытством. Стало по-настоящему страшно, проблеск разума закричал об отказе, но Иша успела только тихо всхлипнуть, когда челюсти сомкнулись на шее.       Закричать не получилось, ровно как и вскинуть клинок. Астарион прижал руку с кинжалом, сдавил челюстями гортань, и даже дышать удавалось с трудом. Жизнь уходила стремительно, одним глотком он не ограничился, жадно пил, заставляя пульс ускоряться, а сердце натужно биться о рёбра.       Становилось холодно, но темнота пока не увлекала за собой, лишь чьи-то когти проходились по её плечам, будто её тормошили, пытаясь вернуть в реальность. Свободной рукой она попыталась оттянуть ворот рубашки на затылке, но Астариону было всё равно, он не замечал ничего. В следующее мгновение просто пришло какое-то будничное осознание, что вот она – смерть, не самая страшная из возможных. Просто станет холодно, слабость утянет во тьму, сопровождая её небольшой болью и неожиданно терпким запахом бергамота. Иша расслабила пальцы, отпуская ворот, и через тонкую ткань ощутила рубцы у него на спине.       В какой-то момент над ними нависла фигура, темные бесформенные очертания, лишь золотая маска с прорезями для глаз. Угасающее сознание вспыхнуло мыслью, что ради её жизни Кивейн пошёл на смерть и его она точно подвести не может.       – Хватит, – но Астарион не слышал, он, действительно, как наркоман, наконец получивший желанную дозу, не собирался останавливаться, пока не заберёт всё до последней капли.       Кровь вспыхнула лавой, пронеслась навстречу голодному вампиру и обожгла его.       Только тогда он отстранился, тряхнул головой, упал и тут же приподнялся на локтях, глядя в небо и держась за шею.       – Боги, – похоже, ожог он получил серьёзный, поскольку это слово вырвалось с тяжёлым хрипом и не сразу. – Это потрясающе.       – Ты меня чуть не убил, – прорычала она едва сдерживая желание прижечь ему ещё и личико.       – Ну, так не убил же, – совершенно спокойно ответил тот. – И я наконец-то мыслю ясно, чувствую силу, счастье.       Даже в догорающем свете костра, она видела его правоту. Щеки у него зарумянились, в глазах появился доселе невиданный блеск, он наконец-то за несколько дней полностью расслабился.       – А теперь прости меня, вынужден оставить пост, ты бодришь, но мне надо насытиться, – он поднялся медленно, будто заново себя ощущал и никак не мог к этому привыкнуть. – Это великий дар, знаешь ли. Я этого не забуду.       Он скрылся в темноте, ушёл, будто хозяин положения, а дроу легка обратно, трясущимися руками достала маленький флакон заживляющего зелья и осушила одним глотком. К утру раны затянутся, но слабость вряд ли пройдёт так быстро. И уже вновь проваливаясь в темноту, не могла не задаться вопросом: почему паук не среагировал на опасность? Одного его укуса было бы достаточно, пусть чтобы не убить вампира, но отогнать – точно. Однако он повёл себя на удивление безразлично к этой ситуации.       Все силы ушли на усмирение строптивой в глубокой медитации? Верилось слабо. Что задумала Лолт? Зачем предупреждать об опасности, а потом не дать посланнику защитить хозяина?       Мысли путались, кровопотеря сказывалась, но Иша не стала никого поднимать. Вряд ли к лагерю, вокруг которого бродит полный сил вампир, посмеет сунуться хоть один дикий зверь. А насчёт гоблинов можно не беспокоиться, почему-то чародейка твёрдо была уверена, сегодня ночью им опасность не грозит. Разве что от их товарища…