Стежок Кромешной Паутины. Шутки судьбы.

      – Не спешите с выводами, всё не настолько плохо, – Гейл выглядел слишком оптимистично, когда складывал обратно стяг Талоны. – У аптекарей он всегда лежит на всякий случай, это не означает, что каждый из них – поклонник Талоны.       Вряд ли тут был анклав её последователей, в это не вписывалась статуя Селунэ возле мельницы, да и её храм не так далеко. Обычно моровой треугольник вывешивался по окраинам поселения, предупреждая о вспышке болезни.       – Тут же по карте недалеко селуниты были, – Уилл сверился с обозначениями на карте, где Флоррик указала старое святилище Селунэ. Да и в роще о нём говорили.       – И что? Думаешь, их молитвы помогли сдержать болезнь?       – Как бы то ни было, это нам вряд ли поможет, так что пойдём дальше, – Лаэзель бахвалилась, хотя видно, тоже почувствовала она себя неуютно.       Пусть мор и прошёл давным-давно, судя по выцветшей символике, но болезнь могла затаиться среди пыли, животных и земле. И всё же Ишу не покидал вопрос, что здесь делала аптека? А, судя по прилавку, огромному ассортименту зелий, ценники и обозначения которых давно вытерло время и стихия, она пользовалась спросом. Зачем её открывать в такой глуши и неподалёку от клириков и друидов? Не помогут первые, возьмутся вторые.       Никто не успел и шагу сделать, как кольцо Иши вдруг пошевелилось, ожило, даже увеличилось в размерах.       – Нихера! – выругалась Карлах.       Астарион и Уилл выдали более непечатные выражения, глядя, как артефакт надулся, став размером с ладонь дроу. Посланник Лолт, сверкая красным брюшком, спрыгнул с её руки и побежал за прилавок. Не поднимая пыли, хотя перемешался стремительно, он добрался до подвального люка, едва заметного под слоями сора, снова уменьшился и стал пролезать сквозь огромные щели в ссохшихся досках. Едва протиснувшись, исчез в темноте.       – Он всегда так мог? – поинтересовалась Шэдоухарт, не ободрённая присутствием такого артефакта рядом.       – Последние сто лет спал, а после крушения, мне решили напомнить, что это не просто украшение.       – Кто?       – Одна восьмилапая гадина, – не дожидаясь больше вопросов, Иша с трудом нащупала проржавевшее кольцо и потянула.       Крышка намертво присохла к полу и открылась не сразу, чародейке не хватило сил, только Лаэзель удалось буквально сорвать преграду с прогнивших петель. Туча пыли тут же заставила закашляться, внизу было темно, хоть глаз выколи, чахлая лестница тоже явно дышала на ладан, но паука и след простыл. Чего бы там он ни учуял, следовало пройти дальше. Он не стал бы так себя проявлять при посторонних, значит, это что-то довольно серьёзное, раз тот среагировал таким образом.       – Ну вот, только привык к солнцу и снова спускаться в пыльное подземелье? Ну что за жизнь?! – возмутился Астарион.       – Не строй из себя красну девицу, ты на неё точно не тянешь, – съехидничала Шэдоухарт и неожиданно первой стала приноравливаться к скрипнувшей лестнице. – Если я ноги переломаю, то знаю, кого буду винить.       – Шэдоухарт, сможешь подсветить? – вторым намеревался спуститься Гейл, излучая какую-то странную бодрость, хотя на висках у него вздулись вены и по лбу стекал пот.       – Solem victus, – раздалось снизу, когда жрица скрылась в темноте.       Голубоватый свет прорезал подвал, возле стены и лестницы стояли повреждённые бочки и порванные мешки.       – Я твоего паука не вижу, но вроде обычный подвал, – голос жрицы звучал глухо, но без ноток паники или беспокойства, значит, явной опасности нет.       – Давайте по одному, лестница старая, может не выдержать всех, – скомандовала Иша и пустила вперёд волшебника.       Гейл довольно бодро спустился, хотя под его весом лестница не так сильно скрипела и выгибалась. Что ж мага в мантии и жрицу в кольчужной рубахе она вполне выдерживала, неизвестно, не проломится ли она под Лаэзель, та всё-таки носила пусть не полные латы, но довольно крепкие доспехи.       Следующей спрыгнула Карлах, ей, похоже, и не с такой высоты приходилось сигать. Так постепенно они оказались внизу и, хвала богам, под гитьянки лестница не подломилась. Неизвестно, есть ли у этого подвала второй выход.       И, к изумлению, это помещение точно нельзя назвать обычным погребом, полки ломились от книг и не только книг с рецептами. Стояли перегонные аппараты, заспиртованные образцы внутренних органов, вязанки давно сгнивших растений.       – Смотрите-ка, интересная библиотека была у этого аптекаря, – волшебник, конечно же, тут же полез проверять полки. Остальные рассредоточились по довольно просторному подвалу. Похоже, тут была основная лаборатория. Зачем? Не пугать людей собранными образцами? Или не вызывать вопросов о неприятных запахах? Если зелья варились здесь, то должны быть предусмотрены воздуховоды, иначе алхимик задохнулся бы тут от испарений.       – Гляньте.       Он щелчком пальцев зажёг несколько оплавленных свечей на столе. Те зачадили вонючим дымом от сгорания пыли, но библиотека явно была не простой.       – «Болезнь, как исцеление», «Тайная исповедь Талоны» и «Рукотворное забвение Малауса», эти книги по большей части из разряда мифотворчества, но там есть рецепты. Довольно специфические рецепты и очень опасные. Все книги в хорошем состоянии, несмотря на несоответствующие этим реликтам условия хранения.       – Гейл, а можно простым языком? – попросила Лаэзель, Карлах согласно покивала.       Иша не стала показывать, что ей не интересны пыльные фолианты, но далеко не отходила. Она силилась понять, куда сбежал паук, его точно не было в этом помещении, Уилл осматривал заспиртованные банки в болезненном омерзении кривил лицо, вздрагивал, а потом брал следующую. В отличие от зелий, трав и порошков, эти экземпляры сохранились хорошо. Астарион же шел вдоль стен, аккуратно касаясь кладки, и вроде как прислушивался.       – «Болезнь, как исцеление» сейчас рассматривается Академиями, как жуткая сказка. Тем не менее, в давние времена, это был фактически сборник советов, как вызвать и удержать мор на конкретной территории. В истории сохранились имена парочки безумцев, которые пытались это сделать.       – И как, успешно? – поинтересовался Уилл, наконец-то перестав рассматривать жуткие экспонаты.       – Вызвать мор не проблема, достаточно сильного и стабильного яда в колодце. А вот с удержанием – как сказать. В общих чертах, с последствиями таких экспериментов приходилось бороться клирикам самых разных конфессий, и, увы, с переменным успехом – не стал вдаваться в подробности маг, видя, как зевнула Карлах, а Лаэзель прищурилась. Они явно не хотели слушать долгих лекций. – «Тайная исповедь», ну, тут всё ясно – происхождение, рассуждения и общие положения веры в Талону и подношения ей.       – Только больше миф, Талоне если и поклоняются, то крайне мало, – пожала плечами Шэдоухарт. – Не представляю, кто в здравом уме будет строить ей храм или возносить молитвы…       – Точно, а вот третья книга занятная. Малаус был алхимиком и по обрывочным сведениям стал первым и единственным Избранником Талоны. Согласно легенде его семью поразила доселе невиданная болезнь. Он перепробовал все доступные средства, но близкие всё равно один за другим умирали у него на руках. Он возносил молитвы Талоне, и та откликнулась. К тому моменту Малаус схоронил всех: жену, детей, семью сестры и сам заразился.       – Ну и чего дальше-то? Давай, ты же не можешь остановиться на середине истории, – подначила его Карлах.       Иша признала, чего не отнять у Гейла, рассказывать он умел, ему бы преподавать идти, а не по лесам шататься. Да и его такой интерес раззадорил, даже выглядеть стал лучше в полумраке подвала. Астарион к тому моменту просто встал у стены и тоже вслушивался, хотя и изображал на лице скуку.       – Талона не исцелила его, но её благословение не дало болезни сожрать Малауса и свести его в могилу, – продолжил волшебник, выдерживая театральную паузу. – Немногим известно, что Талона сама стала жертвой хвори, превратившей её из цветущей красивой женщины в худую, измученную и поеденную мором каргу. По легенде Малаус стал её Избранным как раз незадолго после того, как Талона пережила болезнь. Она желала забыть ту, которой она больше никогда не станет. Каждый раз, глядя в зеркало, богиня вспоминала, какой она была до того, как заболела. И Малаус, зная боль покровительницы, поставил перед собой задачу сделать зелье забвения, которое способно стереть память даже богу. Ему тоже хотелось забыть, он не хотел вспоминать, как близкие умирали у него на руках и как он собственноручно копал им могилы, пока его самого не поразил мор.       – И что? – даже у Лаэзель возник интерес, настолько вдохновенно рассказывал Гейл. – Ему удалось?       – К сожалению, точных сведений нет. Сейчас даже сама личность Малауса ставится под сомнение, существовал ли он вообще. Что уж говорить о его зелье, но, если всё брать за чистую монету, то я бы предположил, что ему это могло быть вполне по силам. В конце концов, Избранникам божеств доступно много больше, чем просто их почитателям, – на последних словах послышалась плохо скрываемая горечь, но Гейл быстро взял себя в руки. – Эта книга тоже скорее описание мифа о Малаусе и Талоне, но всё же она считается довольно опасной и запрещена для свободного распространения, как и первая из трех. В приложениях можно найти рекомендации для довольно широкого спектра ядов.       – Если мы закончили слушать прекрасную лекцию, – подал голос Астарион. – То, может, кто обратит внимание на то, что нашёл я.       – Мне кажется или ты стал ещё капризнее? – не удержалась от шутки Иша.       – Дорогая, я всегда такой. Тут кирпич слегка выступает, и сквозняк идёт, за стеной ещё одно помещение, – предельно серьёзно сказал тот и надавил на выступающий камень.       Фальшивая стена отъехала почти беззвучно, не полетела с потолка пыль и грязь, чем озадачила и заставила подобраться многих. Если механизм столь же старый, как и вся деревня, он мог и вовсе не сработать. А потревоженная пыль и скопившийся наверху мусор точно бы создали небольшое облако. Раз этого нет, значит, им пользовались и часто.       Рукотворный, выбитый в скале коридор мерцал влагой и мелкими грибами. По шляпкам бегали насекомые, но своего паука Иша пока не видела, хотя ощущение его энергии усилилось.       – Прикроешь меня? – спросила Иша у Астариона, наколдовывая пляшущие огоньки в руке.       – Я безмерно рад оказанному доверию, – вампир ухмыльнулся и шагнул в коридор следом за дроу.       Неизвестно, что это за тоннель и куда он вёл. Несомненно, вампир видел в темноте даже лучше Иши, но вряд ли умел ориентироваться в подземельях. Этому можно научиться только долго проживая в таких условиях, потому чародейка пошла вперёд.       Кружащиеся светлячки в руке давали не так много света, но товарищи не знали, что ждало впереди. Приходилось аккуратно ступать, чтобы не потревожить гальку под ногами, или увидеть вовремя копошащихся ядовитых тварей.       Уклон небольшой, они едва спускались глубже, время от времени тоннель прорезали пробивающиеся между камней солнечные лучи, капала вода, иногда под ногами чавкал мох.       Спустя какое-то время они услышали голоса, а по коже стала пробегать щекотка творящейся магии, густой и объёмной, задевающей свисающие с потолка корни и струящиеся по следам грибных спор. Шэдоухарт едва слышно зашептала молитвы, эта магия им знакома, похожую творили в роще. Но там она ощущалась объёмнее, несла свежесть, приправленную толикой отравы, а здесь она воняла гнилью и порчей.       – Госпожа Олодан, я не могу поверить! – звонкий высокий голос пронёсся по тоннелю, заставляя замереть и вжать головы, настолько неожиданно прозвучал этот вскрик.       Миновав ещё пару поворотов, они стали отчётливее слышать голоса. Под сводами подземелья разносились заунывные и жуткие песнопения молитв, похожих на те, что слышались в роще.       Они вышли к большой пещере, густо освещённой из-за разлома в высоком потолке. В центре стояло двое хафлингов, одетых в шкуры и украшенной пожухлой листвой. Между ними лежал паук внушительных размеров. Он был ещё жив, иногда дёргался, но не мог встать. Синяя с белым шкура, красный орнамент на брюшке – фазовый паук. Один из самых опасных видов, особь взрослая.       – Ему мешают встать молитвы? – удивился возникший рядом Астарион.       – Нет, он заражён. Надо занять позиции, не нравится мне это.       По счастью друиды не отрывались от молитв, а тоннель не обрывался сразу, потому они могли выйти и спрятаться, чтобы в случае нападения не мешать друг другу.       Иша только предположила, но, подойдя ближе, поняла, не ошиблась. Кольцом вокруг паука стелился черный терновник, такой же, какой она мельком видела вокруг идола Сильвануса. Фазовый паук не шевелился, его шкуру прорезали лопнувшие и сочащиеся гноем язвы, половина глаз отсутствовала, либо выколотые, лишь уже сожранные болезнью. На лапах набухли бубоны, готовые вот-вот лопнуть. Чем они его заразили? Огромные пауки не болеют, тем более фазовые. Лолт когда-то одарила их отменным здоровьем.       – Госпожа Олодан! – снова послышался громкий крик и с другой стороны пещеры появились две женщины.       Хафлинг со спутанными темными волосами и Кага. Эльфийка, оказавшись близко от едва шевелящегося паука, отпрянула, зажала нос. Запах гнили долетал и до товарищей Иши, но, хвала богам, сквозняк не давал ему загустеть.       – Это немыслимо! Вы хотите, чтобы я привела его в рощу? Мы так не договаривались!       – Осторожнее со словами, Кага, – голос женщины-хафлинга звучал гораздо более властно, чем когда эльфийка угрожала ребёнку. – Ты ведь этого хотела?       – Я хотела защитить рощу, а не принести туда смерть, – возмущалась эльфийка.       – Ты, как друид, должна знать, что болезнь – это не смерть, это такая же часть природы, как жизнь, цветение и размножение. Болезнь убьёт слабых, остальные станут ещё сильнее.       – Вы это всерьёз, госпожа Олодан? Этот паук не просто болен, вы его заразили, я даже не знаю чем, но я чувствую, что это – не простая хворь. Если он окажется в роще, то погибнут все.       – И те, кто примет наш путь станут сильнее, Сильванус даровал нам это знание, прислал нам знамение. И мы должны исполнить его волю. Терновый обряд скоро завершится.       – Нет, – едва слышно прошипела Кага после нескольких секунд мучительного раздумья.       – Нет? – Олодан сделала вид, что ослышалась. – Берегись, тени не знают пощады.       – Я обратилась к вам за помощью, защитить от опасностей свой дом, а вы предлагаете мне запереть его и принести туда болезнь? Терновый обряд… – эльфийка попятилась. – Западня. Как только он закончится, мы все окажемся в ловушке.       – Даю тебе последний шанс одуматься. Иначе, ты познаешь гнев Теней.       – Я служу Сильванусу, а не Теням.       Ситуация накалялась. Иша с удовольствием увидела бы, как эта Олодан разделается с Кагой, но всё же остальные могут сотворить колдовство и отправить заражённого паука в рощу. Его смерть как раз и станет ползучим мором, пролезет сквозь щели в камне и корни в траве, соберёт свою жатву и останется там. Чем бы ни заразили паука, становиться жертвой этой заразы она точно не собиралась.       Надо прервать молитвы и постараться уничтожить его, пока болезнь не раскрыла свою голодную пасть.       – Мать-Земля услышь меня, низвергни свой гнев на отступницу Теней.       Первой не выдержала в засаде Карлах. Она схватила увесистый булыжник и с рёвом бросила его в стоящего на коленях друида. Тот продолжил молитву, потому и упал с разможённой головой. Паук дернулся, но на лапы всё равно подняться не смог, проклятый терновник всё ещё змеился вокруг.       Кага воспряла духом, заметив их компанию, численный перевес был на их стороне.       – Думаете, это всё на что мы способны? – издевательски прошипела Олодан и припала к земле.       Камни дрогнули, второй друид прервал молитву и припал к земле, она вспучилась грязевым клубком и лопнула, являя вместо хафлинга огромных размеров волка.       – Ненавижу волков! – сдавленно пискнул кто-то неподалёку.       Иша не сразу заметила трясущуюся от страха Шэдоухарт, она дрожала осенним листом и прикрывала лицо щитом, только бы не видеть фигуру хищника. Могущественная и несгибаемая жрица превратилась в маленькую перепуганную девочку, боящуюся лишний раз пошевелиться.       С потолка посыпались камни, а потом в двух местах заклубились темные сферы. Вокруг них скользил всё тот же терновник, запирая силу теней внутри, чтобы породить на свет духов погибшей деревни. Переваренные темнотой души, осквернённые черными заклятиями друидов Укрытого Леса, они едва могли принять форму, чаще превращаясь в клубки белёсого тумана.       Кага не стала теряться, а бросилась на Олодан. Хлыст с шипами обвил её ногу и повалил на землю, друид в шкуре волка кинулся на врагов. Его с удовольствием встретила Лаэзель, выпрыгнув из-за камня и ударив в морду эфесом меча. Хищник заскулил, а потом и упал разрубленный надвое. Друид тоже не пережил такого удара и теперь его маленькое тельце лежало под ногами с жуткой раной поперёк головы, а потом завопили тени. Они дрожали, исчезали, истаивали, но всё же их было довольно много.       Если тени чего-то и боялись – так это света и огня.       – Не дайте им коснуться вас, – крикнул Гейл.       Над головой Уилла пронеслись когти, задевая рога, к которым он так и не успел привыкнуть.       – Своевременно, – буркнул тот, но отправил в ближайшую зелёный луч.       Она пошатнулась, взорвалась дымкой и исчезла.       – Огонь! – сквозь шум и стоны давно умерших людей обычную речь не разобрать, Ише пришлось кричать. – Не заденьте паука!       Если он умрёт здесь, то миазмы мора убьют всех и никакой иллитидский паразит их точно не спасёт.       Гейл послал в сторону кружащейся сферы огненные лучи. Они сбили терновник, покрыв темную поверхность трещинами, но всё же этого мало, чтобы сфера полностью исчезла. Её хотела уничтожить Иша, но обзор закрыли две тени, пришлось потратить заклятие на них.       Карлах восприняла выкрик «Огонь!» буквально. Она закричала диким зверем и пустилась в пляс в гущу врагов. Хотелось бы сказать, что в кровавый, но у духов нет крови. Жар и пекло преисподней заставляли тени биться, таять, но не прекращать попыток атаковать.       Тифлина добежала до повреждённой сферы и ударила кулаком. Сложно сказать, встретила ли она сопротивление, но пламя Аверно стало стремительно разъедать колдовство друидов. Снова заскользил терновник, всё-таки оцарапав руку Карлах.       Астарион, понимая, что в этой битве мало поможет, скрылся в темноте и перебежками добрался до Каги. Эльфийка, несмотря на рост, проигрывала Олодан, последняя оказалась лучше подготовлена и пускала в бой всё – яды, ползучие растения, шипы, кислоту.       Худая одежда на Каге пошла дырами, лилась кровь, эльфийке приходилось только защищаться, чтобы не погибнуть.       Астарион умел ждать, когда жертва подставиться, к тому же впервые за долгие два столетия он ощущал невиданный доселе азарт охоты. Только не упустить момент, когда жертва откроется. Впрочем, Олодан настолько увлеклась попытками загнать Кагу в угол, что не замечала ничего.       В последний момент краем глаза она заметила выскочившего из-за укрытия эльфа и решила бежать. Превратившись в крысу, та смогла только ускакать на пару шагов, когда Кага накрыла её огнём. Пузырь влажной земли поднялся над камнями, и вот Олодан едва поднималась на четвереньки.       Убить властную друидку оказалось даже скучно, вонзить кинжал ей в шею и та с хрипами стала зажимать рану не в силах вымолвить никакого заклятия исцеления. Только это не помогло закрыть теневые сферы. Одна к тому моменту уже лопнула, не выдержав жара преисподней, а вот ко второй оказалось не подобраться.       Вокруг клубились тени, будто боялись подпустить кого-либо.       – Что за?.. – Гейл увидел его первым.       И вот сейчас Иша точно поняла, нет, это не галлюцинация. Густая, сотканная из черноты тень появилась над сферой, из материального – золотая маска с прорезями для глаз, ни рта, ни носа. Он вонзил руку в шар, как до того делала Карлах. Тени покачнулись, запищали тонущими в мешке котятами.       Сфера пропадала покрывалась трещинами, а вот тень наоборот, становилась более осязаемой, приобретала четкие черты. Потому сгусток лопнул, духи, издав последний писк, разлетелись дымом.       Во всей этой кутерьме только чудом не пострадал паук. Вокруг него перестал виться кругом терновник, он пробовал встать, но не получалось. Похоже, друиды теней держали его на последнем издыхании долго, пока длится обряд в роще.       – Предлагаю бежать, эта пакость сдохнет в любую минуту, – прошипел Астарион.       – Надо уходить, – согласила Кага и побежала к другому тоннелю, не к тому из которого они вышли. – Если он…       Иша почувствовала её силу, услышала звонкий смех, когда из-за каменной колонны появился её паук. Он подошёл к едва держащемуся за жизнь фазовому пауку, встал перед живым собратом и не шевелился, будто ожидая чего-то.       – Твой выход, дочь моя, – раздалось в голове.       – Что тебе надо? – отозвалась Иша.       – Он ждёт твоего приказа.       – С каких это пор я ему отдаю приказы?       – С тех самых, как он снова очутился на твоей руке. Думай быстрее, моё дитя умирает и ему не так долго осталось. Мор Талоны я вылечить не в состоянии, но артефакт выдержит его мощь, переварит и сделает тебя сильнее.       Иша молчала, она боялась отдать этот приказ, но фазовый паук мог умереть в любой момент и тогда никто отсюда живым не уйдет и насколько далеко пройдётся косой разорения болезнь неизвестно.       Лолт молчала, предоставляя дочери самой выбрать жизнь или мучительную смерть.       – Ладно, сука, – прошипела чародейка, мысленно отдавая команду артефакту.       Металлический паук бросился на умирающего собрата, вонзил жвала в целый глаз, засверкал камнем, который теперь переходил в ядовито-жёлтый цвет. Артефакт медленно выпивал жизнь вместе с ядом болезни, забирая, запирая внутри себя, чтобы потом доставить Лолт. Иша не сомневалась, когда-нибудь он вернётся к богине и та получит ещё одно оружие для своих интриг.       Кожа фазового паука начала лопаться, натягиваться, иссыхать, оставляя после себя только мертвый остов, забирая жизнь у изъеденного болезнью существа.       Иша ненавидела себя за это, за подчинение воле богини, но иначе нельзя. Если друиды теней использовали мор Талоны, то ничто живое не спаслось бы, зараза заключила бы в свои ядовитые объятья всё и всех на своём пути, и выжил бы кто – неизвестно.       Паук спрыгнул с уже мертвого собрата, уменьшился и снова залез по мантии Иши к ней на руку, застыл, превращаясь в жуткое украшение.       – Я горжусь тобой, дитя. Ты поставила первый Стежок.       – Гори в Аду, восьмилапая дрянь, – прорычала чародейка, но в ответ услышала только отдаляющийся переливчатый смех богини.