Стежок Кромешной Паутины. Шутки судьбы.

      Обратная дорога заняла всего пару суток быстрым шагом. На привалах по-прежнему царила почти удушающая тишина, но каждый начал находить себе занятие. Гейл раздобыл в заброшенном поселении писчие принадлежности, при помощи магии привёл чернила в порядок и теперь корпел над зашифрованным листком с рецептом и хмурился всё больше.       Карлах и Лаэзель проводили время в спаррингах, прореживая поздние сумерки криками, звоном стали и топотом шагов. На это смотреть было даже приятно, как огненным цветком кружилась мускулистая тифлина, а жилистая Лаэзель всё старалась её достать длинным мечом. Гитьянки шипела, говорила, что следовало бы наточить оружие, оно уже покрылось выщерблинами.       Шэдоухарт открыто молилась Шар, Астарион полночи пропадал на охоте, Иша же боролась с желанием, как до этого жрица, попытаться открыть многогранник, больше не подававший признаков жизни. Уилл же замкнулся, смотрел на костёр, ощупывал шею и лицо, окончательно свыкаясь с новыми деталями внешности. К рогам, он, похоже, начал привыкать, но всё равно укладывался спать с трудом.       Иногда чародейке хотелось вызвать на бой Гейла, но тот был так увлечён работой, что опасалась отвлекать. К тому же они понятия не имели, что происходило с ним, и почему второй артефакт стал не таким сытным, как предыдущий.       Когда они пришли в рощу, то там царило небывалое оживление, тифлинги собирались в путь, торопились, хотя, похоже, Хальсин их никуда и не гнал. Он разговаривал с их лидером – Зевлором и выглядел более чем бодро.       И только вороватая малышня носилась между взрослыми, внося ещё больший хаос в срочные сборы, едва не сбивая с ног, и дразня друг друга. Их игры разжигали тепло в сердце, они жили, выражали эмоции, совершенно не желая прятать, хотя и помогать собираться в путь родителям и сородичам не спешили       – О, вот и вы, – Хальсин улыбнулся так, будто увидел старых друзей спустя много лет.       – Я уж боялся уйти без вас, – поприветствовал их и Зевлор. – Если вы не против, мы бы хотели вас пригласить на празднество, путь теперь безопасен. Большим нам не отплатить, к сожалению, но, если боги будут милостивы, и мы доберёмся до Врат Балдура, то вы всегда сможете на нас положиться.       – Отлично, отдых нам не помешает, – взбодрилась Шэдоухарт и почему-то отошла подальше от Лаэзель.       В последнее время у их и без того натянутых отношений начались волнения. Лаэзель то и дело цеплялась к жрице по пустякам, вела себя всё более сварливо, хотя тут же отступала, стоило хоть кому-то подойти ближе и попытаться узнать, в чём суть конфликта. Гитьянки только вскидывала подбородок и с шипением удалялась, а Шэдоухарт пожимала плечами и говорила, что у их воительницы просто воображение не к месту разыгралось.       – Жаль, конечно, Мар ушёл до вашего прихода. Он так вас ждал, Хальсин, извинялся, говорил, что долг его зовёт в путь.       При этих словах добродушный вид друида сразу сменился звериной настороженностью, казалось, даже воздух вокруг загустел, чётко отдавая угрозой, готовой разразиться раскатами грома.       – Мар?       – Ну да, – вступил в разговор Уилл, поскольку Зевлор отошёл на шаг, явно готовясь отражать нападение. – Паладин Багамута, он был тут какое-то время, даже меня парочке приёмов научил. Говорил, будто вы за ним послали, но, к тому моменту, когда он пришёл в рощу, вы уже отправились в поход к святилищу Селунэ.       Глаза Хальсина сверкнули желтым цветом, неизвестно, что сейчас бушевало в душе друида, но подходить к нему ближе резко расхотелось. Когда же он сделал пару глубоких вдохов и заметно успокоился, выдал:       – Я не знаю никакого Мара, тем более паладина Багамута и ни за кем не посылал. Так это он помог освободить девочку? Друиды круга рассказали, что здесь всё это время находился слуга Платинового Дракона, но то, что я якобы послал за ним…       – Неужели святым воинам ничто земное не чуждо и они могут опуститься до банального вранья? – ехидно заметил Астарион. – Ладно, вы как хотите, а у меня полные карманы побрякушек, пойду, выменяю их на что-нибудь полезное, например, на золото. Если оно, конечно, вообще тут есть.       А ведь обман, действительно, не свойственен паладинам, если, конечно, верить сказкам, и Мар был тем, за кого себя выдавал. Иша никогда не сталкивалась со святыми воинами, не слишком веря в их догматы и считая, что они порой даже больше подвержены страстям, как бы ни запирали себя в панцирь служения. Тот же прославленный Клинок Фронтира оказался обязан славой дьявольским уловкам. Нет, дроу его не винила, каждый добывал деньги, власть и положение, как мог и умел. Не ей судить, ведь чтобы добиться своего чародейке тоже приходилось идти на гнусности, одна из которых оставила тень за спиной.       Снова прикосновение холода к плечу, будто твердя, что в этом её вины нет. Она почувствовала на себе взгляд друида, но смотрел он не на неё, а куда-то поверх плеча. Увидел? Или почувствовал? Возможно, вокруг тени всё ещё вьется отголоском проклятый терновник и эта сила крайне не нравилась Хальсину.       – В любом случае, сейчас всё отлично и мы бы не хотели омрачать такой день. Когда соберёмся, устроим праздник, надеюсь, нам не помешают.       – Не помешают, – отпустил напряжение друид, снова возвращая на лицо добродушное выражение. – Но при условии – не обижать зверей, они у нас любопытные.       – Хорошо, я передам остальным. Особенно Мол с компанией, они тоже до ужаса любопытны.       Иша какое-то время чувствовала себя напряжённой и сбежала от настойчивых благодарностей на поляну друидов. Там теперь царила какая-то странная пасторальная тишина. Пруд в чаше шелестел водой, идол Сильвануса освещал всё вокруг, придавая свежести. Пели птицы, развалившись на мягкой траве лежали медведи и кабаны. Так странно было их наблюдать рядом, хищника и потенциальную жертву.       Паук на пальце сверкнул красным, недовольство посланника Лолт ощущалось кожей, но потом реальность подёрнулась дымкой паутины. От ног чародейки расползлось уродливое покрывало серебристых нитей. Они плотным коконом закрывали землю, пожухлая трава больше не видела света. Липкие нити наползли на животных, обнажая кости, а шкура уродливыми лоскутами провалилась внутрь. Священные изваяния погасли, синева узоров волка, оленя и ястреба сменилась на чёрный, когда коконы закрыли их полностью.       Деревья, кустарники, травы, всё покрылось одеянием тлена, закрыв купол над головой, а потом он засветился красным и фиолетовым. Уродливые бубоны яиц набухли, лопнули, выпуская черных пауков самых разных размером.       Так и оставшийся стоять в центре пруда идол Сильвануса оказался в ловушке объятий Лолт. Она физически ощущала её присутствие, а Отец Деревьев оказался на силах её остановить, только защитить свою реликвию от осквернения.       «Мне хватит и одного стежка, дитя, – раздался в голове голос богини. – Но твой путь ещё не окончен».       – С тобой всё в порядке? – голос Хальсина разбил видение, возвратив в реальность.       Друид смотрел на её кольцо, и Иша видела в его глазах понимание. Он или знал или догадывался, что это и кто перед ним стоит. Едва слышно свистнув, подозвал к себе птицу. Так было странно смотреть на маленькую певчую птаху на мускулистой руке друида.       – Обыщите рощу, не упустите ни единого угла, где-то здесь притаился паук.       Птица ответила переливчатой песней и хлопками крыльев, а потом унеслась куда-то прочь.       – Убьёте меня? – спросила дроу, видя, как напряглись звери вокруг.       Они по-прежнему дремали, но уже не так расслаблено, как раньше. Чародейка ощущала их взгляды из-под полуопущенных век и готовность в любой момент сорваться с места. Парочку она сожжёт, но остальные её задавят и растерзают.       – Нет, если я правильно понимаю, ты – лишь орудие, пока ещё слепое, но не далёк тот час, когда Лолт призовёт тебя на службу. И потом, я обязан тебе, роща уцелела, природа возобладала.       – Вы знаете, кто я? – тайны рождения всё же всплывали в её жизни и возможно в этом и кроется секрет, как отвязаться от влияния Паучьей Королевы. Но пока что эту тайну могла поведать только она сама, и цена могла оказаться непомерной.       – Нет, – честно ответил друид. – Но я не отказываюсь от своих слов и готов помочь провести в Лунные Башни, а там …       – Наставник Хальсин, о простите, я не вовремя, – к ним подошла женщина средних лет, видимо, не заметила Ишу из-за спины друида.       – Ничего, Джеорна, я всё знаю, сейчас буду, – кивнул он, а потом повернулся к дроу. – Извини, у меня дела, поговорим завтра, потрать вечер, чтобы хоть немного расслабиться. Боюсь, в дальнейшем тебе такие будут предоставляться крайне редко.       Не став его больше задерживать, чародейка отправилась обратно, по пути едва не столкнувшись с Гейлом. Он настолько погрузился в записи, что едва не влетел в неё, в последний момент подняв голову и сбиваясь с шага. Хорошо хоть листы не разбросал красивым веером, это было бы забавно.       – О, прости, я не хотел мешать вашему разговору и вот зачитался.       – Своими же заметками? – посмеялась Иша.       – Нет, скорее хотел в очередной раз убедиться, что правильно перевёл шифр, поскольку рецепт… Ну, как сказать? Довольно странный для того, который ожидаешь увидеть в загашнике поклонников Талоны.       – Гейл, ты мастер по нагнетанию атмосферы, но может хоть иногда будешь сразу переходить к сути?       – А, прости, не всегда удаётся сдержать удивление. В общем, вот что получилось, – он протянул ей лист с рецептом и его расшифровку. Иша прочла, вскинула брови и неверяще уставилась на волшебника. – Я сам удивлён, шифр довольно простой и давний. Судя по состоянию бумаги, ей не одна сотня лет, но хранилась та во вполне приемлемых условиях, чтобы не испортить чернила. Или чтобы мыши не поели весь том.       – Любовное зелье? – наконец-то смогла выдавить из себя дроу.       – Ну, есть же такое понятие, как болезненная или больная любовь?! Если воспринимать её именно так, то чем это не яд или проклятие?       Да уж! Вот чего она точно не ожидала увидеть в качестве болезни, так это любви, хотя и она может приносить боль.       – В общем, это то, что удалось расшифровать, но неровности бумаги говорят о том, что это лишь одна из страниц записной книжки или целой книги рецептов. В любом случае, нам это вряд ли поможет, но я смог скоротать парочку скучных вечеров.       – С тобой точно всё в порядке? Ну, артефакты…       – Не волнуйся, – как-то очень поспешно выпалил он. – Никому ничего не грозит, и я думаю, это лишь временные затруднения на пути свершений и открытий. В конце концов, наш паразит может искажать ощущения. А пока советую последовать наставлению Хальсина и провести вечер в хорошей компании.       Веселиться, конечно, не хотелось. Видение паучьего гнезда на месте цветущей рощи окончательно выбило желание праздновать. Да и что праздновать-то? Начало новой тяжкой дороги на пути к опасностям? Сунув руку в карман, ощутила там холод камней. Действительно, у них же полно побрякушек, так лучше их выменять на что-то полезное, чем предаваться меланхолии.       Тифлинги, бывшие в прекраснейшем настроении, не стали долго торговаться и расставались с частью припасов до того охотно, что становилось страшно. Праздновать начали ещё днём, доставая бутылки с вином и пускаясь в пляс даже без музыки. Девушка-бард затянула мелодию только ближе к сумеркам, хорошо хоть не пила и её слова не складывались в неясные бормотания, выкрики невпопад или она вообще не засыпала.       Среди всей развесёлой толпы очень грустной сидела Карлах, она глядела на парочку, что танцевала прямо перед ней, и, похоже, едва удерживала слёзы. Ей тоже хотелось веселиться, порхать в чьих-то руках в такт музыке, треснуть кого по затылку, если заврался или же просто побороться на руках с Лаэзель, которая с удовольствием сейчас проделывала это с Зевлором. И надо сказать адский всадник не уступал жилистой гитьянки, Иша даже не знала на кого бы поставила в этой борьбе.       – Вот так иногда и происходит, – Уилл неожиданно ответил из темноты.       Из одежды безрукавка, подвёрнутые до колен брюки, да сандалии, в руках полная кружка какого-то пойла. Он явно слегка захмелел, но почему-то предпочёл пить вдали от всех.       – Мы так просто относимся к доступным нам вещам, а ведь она этого лишена. Для неё простое прикосновение – это уже дар свыше. Как порой много мы можем отдать лишь для того, чтобы вернуть то, что утратили.       Он сделал большой глоток из кружки и скривился от кислого привкуса.       – А ты чего не среди всех?       – Не хочу никого смущать своим видом, они видят во мне дьявола, да и сам я не до конца ещё смирился со своей новой внешностью.       – Перестань, тифлинги из Элтуриэля видели кого похуже.       – И мне не хочется им об этом напоминать, – покачал головой тот. – Я ощущаю вес рогов у себя на голове, они вздымаются ввысь подобно мамонтовым бивням, чувствую выступы на шее и лице… Не говоря уже про рубцы и шишки на таких местах, о которых в приличном обществе не говорят.       Иша засмеялась, Уилл тоже улыбнулся, но опять приложился к выпивке.       – Не надо омрачать вечер, слушая моё нытьё, иди. Если наберусь смелости, то присоединюсь к остальным. Или, что скорее всего, просто усну от выпитого.       Не став ему больше докучать, Иша сама решила куда-нибудь спрятаться, но тут ей в руки всунули чашу с пахнущей травами настойкой. Отдавало горечью, но, судя по взгляду Астариона, он сделал это для того, чтобы ненавязчиво обратить на себя внимание.       – А вот и ты, моя маленькая радость с раскрасневшимися щеками, – дроу только фыркнула, поскольку раскрасневшиеся щёки он точно не мог разглядеть на тёмной коже. – Я тебя обыскался. Ты ведь придёшь ко мне сегодня ночью, правда?       Голос завлекал, обволакивал, Астарион знал, как говорить, чтобы заставить предвкушать встречу. Иша посмотрела на своё отражение в темной поверхности напитка и с вызовом глянула на эльфа.       – Маленькая радость? – она захлопала ресницами, будто её это скорее оскорбило, нежели привлекло. – Как-то не очень изящно, придумай что-нибудь другое.       – С удовольствием, – он задумался на секунду и с обворожительной улыбкой выдал. – Как насчёт этого? Все похвалы от тифлингов – ничто по сравнению со звуком моего имени, слетающего с твоих уст.       Он действительно умел отвешивать комплименты, на грани приличия и пошлости. Видимо, опыта у него в этом, действительно, немало. Иша поболтала жидкостью в кружке и спросила:       – Заманчиво, а ещё?       – Хмм, давай попробуем вот так: каждая часть твоего совершенного тела шепчет о соблазне, словно боги создали тебя только для того, чтобы погубить меня.       Дроу старалась держаться, поскольку эти слова действительно могли завлечь, правда, на её взгляд звучали они уже чуть пошлее. Хотя она не спорила, он прекрасно расставлял акценты, делал паузы, смотрел так, будто она – само совершенство. И каждый жест – досконально отрепетированная игра, повторенная десятки, если не сотни раз. Этот вампир соткан из обмана, притворства и вросших в лицо масок, которые он менял так же быстро, как Маск скидывал с себя облики.       И тем интереснее было посмотреть, сможет ли он когда-то показать себя настоящим, как неосознанно получилось пару дней назад. Почему-то дроу не сомневалась, горькую правду о себе он будет скрывать до последнего.       – А ещё?       – Дорогая, я могу осыпать тебя похвалами хоть всю ночь, – засмеялся Астарион. – Но разве этого ты на самом деле хочешь? А как насчёт вот этих словечек? Они ведь всем нравятся.       Он подбоченился, выдержал паузу, посмотрел на неё со смесью грусти, испуга и толики стеснения, прикрыл глаза, словно собирался поделиться чем-то сокровенным и выдал:       – Я люблю тебя.       – Ха! Ты же врёшь! – Иша всё-таки не удержалась от истеричного смешка. Боги, а ведь прекрасно разыграл этот спектакль. Да не знай она, насколько искусно он может обманывать и притворяться точно бы поверила!       – Но ведь это прекрасная и сладкая ложь, согласись, разве нет? Что ж, как бы мне ни нравилось стоять с тобой рядом и произносить всеми любимые реплики, я бы предпочёл ещё раз насладиться всем нашим набором талантов. И я даже приготовил тебе сюрприз.       – Астарион, хватит и твоей, не побоюсь этого слова, божественной игры.       – Но я абсолютно честен в последнем. Идём, пока они тут все больше уделяют внимание выпивке, а не окружающим.       Отставив так и не начатый напиток, дроу ушла следом. Ей даже стало интересно, что за сюрприз он ей приготовил, но на всякий случай подготовила заклятие огненных рук. Мало ли что творилось у него в голове, и куда держал путь.       Астарион провёл её к гроту, где они ночевали в тот самый день, когда отбили нападение гоблинов. Но вампир повёл её туда, где между скал прятался тоннель, уводящий внутрь горы. Они шли по узкому коридору, где шум падающей воды становился громом, а звуки веселья и вовсе затихли. Во всяком случае, тут не было холодно и влажно, как могло показаться на первый взгляд.        – Гляди, – он отошёл в сторону, давая Ише пройти в широкую пещеру.       И чародейка впервые искренне улыбнулась. Здесь росли подземные кристаллы, причём так густо, как она в Подземье-то не видела. Похоже, их тут выращивали специально, алхимики с их помощью делали довольно дорогие зелья: виридий, лакулит, разломник, даже кристаллы, названные Свечами Лолт.       Они облепляли стены, смешивались в неясном сиянии: зелёные, бирюзовые, розоватые и темно-фиолетовые оттенки создавали мистическую картину.       Повинуясь озорному порыву, Иша воздела руку вверх и под потолком заплясали светлячки фейского пламени. Они играли на гранях мутноватых кристаллов, заставляя переливаться всеми оттенками, образуя зачаровывающую игру света и теней в пещере.       – Вот видишь, я способен удивлять, – заметил он, подходя сзади и заключая в объятия. – Не знаю, кто их тут выращивает, но это однозначно стоило того, согласись.       – Согласна, это стоит того, чтобы простить тебе наглую ложь.       Дыхание на коже сквозь густые волосы, легкое прикосновение к шее, невесомый поцелуй за ухом.       Она попыталась обернуться, но он крепко прижал её к себе, не дав это сделать, только через пару мгновений ослабил объятия, чтобы потянуться к застёжке мантии. Легкие и почти невесомые ласки на шее и длинных ушах распаляли гораздо сильнее, чем самые откровенные прикосновения.       Он не торопился, захватывая власть над ситуацией, заставляя чародейку жаждать большего, пока тот нарочито медленно спускал ткань одежды с её плеч. Вампир увлёк за собой, усадил на заранее приготовленные лежак, принялся за завязки рубашки. А Иша изо всех сил старалась не откинуться ему на плечо, не запустить руки ему в волосы требуя более откровенных и сильных ласк.       И вот когда раздражающая ткань рубашки опустилась к её бедрам, сильно выдохнула, едва не застонав от простых объятий, когда Астарион проводил руками по голой коже. Вампир посмеивался ей в ухо, нарочно не касаясь чувствительных мест, едва подводил пальцы к затвердевшим соскам, а потом убирал. Он заставлял изнывать, требовать большего, издавать более откровенные звуки, услаждая его слух.       – Мне так нравится, как этот свет играет на твоей коже, – прошептал он ей, проведя большим пальцем по скулам, очерчивая рисунок золотой чешуи. – Ты словно светишься в этом полумраке для меня и только для меня.       Он провел рукой ей по спине и неожиданно отстранился, посмотрел на две линии, идущие вдоль позвоночника, скользнул по росту чешуек пальцами.       – У тебя должны были вырасти крылья. Что с ними случилось? – вопрос добавил яда огненной атмосфере, слегка остудил воспалённый разум.       – Их меня лишили, – хрипло и сдавленно ответила она, сжавшись, и взлохматила волосы, отгораживаясь от всего.       Ей стало холодно, но не от прохлады помещения или рук Астариона, а просто от того, что это оказалось правдой. Настоящих крыльев никогда не было и не будет, но оставались те, которые можно вырастить и однажды они ощущались одновременной тяжестью и лёгкостью на спине. Пока их не вырвали с корнем, забирая и часть души в уплату за свою строптивость.       Подступающая горечь растворилась, когда вампир развернул её к себе, заглянул в глаза бесконечно нежным взглядом.       – Воспоминания – не то, что должно нас тяготить, – сказал он, прижав её и давая себя обнять. – Воспоминания должны быть сладкими.       – И насколько сладки они у тебя? – она едва вернула себе контроль, съязвила, чтобы отплатить за болезненное напоминание, хоть он этого и не знал.       – Они все наполнены не меньшей болью, Иша, – он впервые назвал её по имени. Вот так просто без приторно-сладкого прозвища. Дроу успела заметить, как тяжело ему далось это слово, просто произнесённое имя, будто он переступал через незримую границу, проведённую где-то в осколках ещё теплящейся души.       Но снова быстро вернулась на место лукавая улыбка и заискивающий взгляд. Поцелуй вышел нежным, глубоким, он дал Ише снять свою рубашку, вздрогнул, когда она провела рукой по рисунку рубцов. Чародейка произнесла короткое заклинание, рука затеплилась огоньком, совсем слабым и дроу накрыла ей шрамы.       Вампир замер, ухватил её за волосы, заставляя заглянуть в глаза. Она сама не знала, что было в этом жесте, чего она собралась добиться, скользя пальцами по загадочным письменам рубленого дьявольского шрифта: прижечь, вскрыть, разгадать их тайну или вылечить, чтобы Астарион больше не вздрагивал каждый раз, когда чувствует прикосновения.       И эти мысли вызывали не меньшей жар, чем всё более откровенные прикосновения, жаркие поцелуи и голодный взгляд.       Одежда была откинута ненужным грузом, не замечая больше ничего: ни рёва водопада в пещере, ни танца света на поверхности кристаллов. Обоим хотелось затянуть открытые ненароком раны, не вспоминая больше ничего, снова утонув в настоящем моменте.       Вампир слегка толкнул Ишу на лежак, заставил повернуться на живот, навис над ней и тихо проговорил:       – Я хочу видеть их.       Ответом стал только сильный выдох, когда дроу почувствовала его, наконец-то заполняющего пылающее жаром лоно. Медленные резкие толчки едва не вырывали стоны распалённой до предела чародейки, но она, как и в прошлый раз, не собиралась так легко покоряться, хоть и желала этого до дрожащих пальцев и слезящихся глаз.       Снова прикосновения к рисунку чешуи, почти не ощутимый холод на пластинках, цепкие пальцы в густых волосах. Астарион потянул её на себя, заставляя выгибать спину, открываться больше, запрокинуть голову до удушья и слабости в руках. Огонь внутри вспыхивал и гас, разражаясь вулканом эмоций и затухая под вихрем отступающего разума.       Каждое движение, каждое прикосновение, заставляло дрожать колени, особенно когда вампир перехватил шею и прижался грудью к её лопаткам. Страшно от собственной слабости, от нежелания что-либо менять, и постепенно сдаваться перед жаждой просить больше, сильнее и жестче. Забыться в объятиях хищника, знающего, как будет приятнее.       Хотелось сгореть в собственном огне, подавить нарастающую панику, когда хватка на горле сомкнулась сильнее, едва давая вдохнуть, заставляя её сжиматься, сбивать дыхание и в ответ слышать едва различимое рычание. И последнее растекалось сладкой волной по телу, осознавая, что ему тоже нравится.       Тело содрогнулось, вырвался сладостный стон, который не смогла сдержать ни она, ни сдавленное горло. Эхо прокатилось по пещере, подхватывая и тихий рык, когда вампир остановился, отпустил хватку, дав ей возможность восстановить дыхание и просто расслабиться.       – Произнеси его, – шепнул он ей.       – Что?       – Моё имя.       – Но…       – Скажи, – то ли приказ, то ли просьба, затуманенный огнём близости разум не различал.       Из пересохшего горла тихим шепотом вырвалось хриплое:       – Астарион.       Дальше был только глубокий и жадный поцелуй, откровенный и до дрожи приятный.