***
Паннакотта Фуго иногда чувствовал себя рыбой с выпирающими жабрами на разделочной доске. Нож падал, отсекая ему шею, а затем лезвие поворачивалось, разрезая живот и выдёргивая потроха одним ударом. Бессонница мучила его в течение трёх месяцев. Каждое утро он вставал с постели, чистил зубы, умывался и осматривал свои раны через зеркало. Новые раны покрывали старые шрамы. Иногда ему казалось, что струпья уродливы, и он скрежетал зубами и срывал их — раз он больше не боялся боли и этих проклятых шрамов. Днем он обычный лаборант, учился в престижном университете неподалёку от дома. Пять лет назад он избил профессора и чуть не вылетел из школы. После выпуска ему пришлось остаться в школе из-за своего возраста. Он не проявлял большого интереса к научным исследованиям, но ещё меньше его интересовала работа в обществе. Ему бы очень подошли очки без оправы и белый халат. В этом году его перевели в другую лабораторию, где было полно проблемных детей. Один из них был более вспыльчивым и жестоким, чем другой и часто брюзжал, а другой был быстрым и деловитым — Фуго увидел его с первого взгляда. Как легкомысленный весенний ветерок, но у него не было запретных тем для разговора. Когда Гьяччо сказал ему, что он провёл хороший выходной, Мелоне сел на стол, вытянул шею и сказал: — Я знал, что ты — честный человек, но я не ожидал, что ты будешь играть по-крупному. Если бы не информация, которой вот-вот мог воспользоваться какой-то мудак, Фуго не стал бы утруждать себя тем, чтобы оттолкнуть Мелоне. Ему было все равно, что думают о нем другие. Волосы до плеч закрывали следы укусов на шее, воротник — поцарапанные ключицы, а подол рубашки скрывал большие и маленькие синяки. Этот бой не был слишком жестоким, противник, может быть, был милосердным, или это просто первый бой новичка. В любом случае, Фуго не был мягким, и человек, который закончил бой, должен был вызвать для него скорую помощь. Неудивительно, что так происходило со многими бойцовскими клубами. — Если хочешь, я тоже могу тебя представить. Фуго пошевелил губами, но ничего не сказал. Мелоне больше любил секс, чем кулаки. Кроме того, он не страдал бессонницей. Если работы не было, он мог заснуть в любое время и в любом месте. Фуго завидовал ему. Мелоне спросил, нравятся ли ему мужчины или женщины, и он ответил, что ему это неинтересно. — Асексуален? — Может быть. На лице Мелоне отразилось понимание. — Ты свободен в среду вечером? Я отведу тебя в одно место. — У меня назначена встреча.***
Фуго не стал намеренно увиливать. У него правда была назначена встреча. Каждую среду вечером он выпивал с Мистой в баре. Он не пристрастился к алкоголю, большую часть времени он просто слушая, как Миста жалуется на повседневные вещи. С тех пор, как он бросил школу, чтобы играть на гитаре, Наранчи и Аббаккио не было рядом, и Фуго перевёлся в другую лабораторию, поддерживая связь только с двумя людьми из бывшей группы. Они сохранили свою привычку встречаться и обмениваться последними сведениями без лидера группы. Суеверия Мисты раздражали, а бессонница Фуго — ещё хуже, чем раньше, но лучше уж жить угрюмой жизнью, слушая болтовню. В баре, как всегда, было шумно: фальшивящие гитары, завывания Игги Попа и смех мужчин и женщин. Фуго выслушал три последовательных дня завтрака, обеда и ужина Мисты, историю про девушку, на которую Миста смотрел в этом месяце, и новую бессмысленную шутку. Кольцо дыма расплылось в воздухе, Фуго стряхнул пепел, Миста толкнул его локтем и повернулся к стойке. — Что ты думаешь об этой девушке? Фуго небрежно ответил: — Выглядит неплохо. — Тебе интересно? — Не очень. — Так, — Миста указал в другую сторону, — а как насчёт этой? — Он выглядит лучше, чем предыдущая. — Этой девушке названивает половина мужиков, а она мне. — У меня есть твой номер телефона, и я могу позвать тебя на ужин в любое время. — У меня также есть твой номер телефона, и я также могу позвать тебя на ужин в любое время. Но мы друзья. — Я могу узнать номера телефонов всех посетителей этого бара, как мужчин, так и женщин. — В прошлый раз у тебя был многообещающий диалог с кем-то, но, как только твоего бедра коснулись, ты схватился за стул и напал на собеседника. Фуго вдавил окурок в стеклянную пепельницу. — Сейчас я выберу самую красивую. Огни вращались и качались, разрезая пространство на несколько геометрических блоков. Фуго погрузился в мир в калейдоскопе, меняющиеся цвета пленили его глаза. Он чувствовал головокружение, ослепление, опьянение, и даже толстый бармен, знакомый по бару, превратился в близнецов. — Чего изволите? Прямо над его ухом раздался дребезжащий голос: — «Смерть после полудня»(1). Он ощутил его рядом с собой. — Два стакана. Светловолосый молодой человек повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза: — Здравствуй, я Джорно Джованна. — А, это ты. Яркий луч прожектора осветил их, и пальцы Джорно обвели стол, взяв одну «Смерть после полудня». Фуго тоже взял оставшийся стакан, и их спокойные лица отразились в стекле. Тема началась с Хемингуэя и корриды (2). За свою жизнь Хемингуэй видел более трёхсот боев быков, был свидетелем гибели тысяч коров и изобразил сцену, когда бычий рог пронзает матадора до смерти. Коррида — это бой между людьми и быками, с целью тореадора заколоть быка до смерти. — Это немного похоже на ту ночь, — Джорно кивнул, понимая, что Фуго говорит о бойцовском клубе, — бык может драться только при жизни. Оказавшись на арене для боя быков, матадор оттачивает своё мастерство с самого ученичества и выступает до самой смерти. — Это не спорт, это трагедия. Будет ли это захватывающе или нет, зависит от того, умрёт ли кто-нибудь. Фуго также сказал, что многие люди пойдут в бойцовский клуб только один раз. Там нет открытого соревнования, нет камер в комнате, нет табу на участие в игре. Кто-то погиб в бою, но полиция не отреагировала, и в конце концов ничего не произошло. — Ты очень быстро оправился, — Фуго повернул стакан, и «Смерть после полудня» оказался в нем, сопровождаясь листьями мяты. На лице и руках Джорно не было никаких ран, а губы были такими же бледными и бескровными, как и он сам. — Ты щадил меня. «Нет, я бил изо всех сил», — подумал про себя Фуго. Алкоголь начал проникать в его сознание и даже заставил его услышать звук падающих костяшек домино. Джорно тихо сказал ему на ухо: — На арене для боя быков какая пара будет уничтожена друг из-за друга? Это Педро и Бретт или Эскамильо и Кармен (3)? Но это абсолютно не важно. Джорно взял его за руку и потащил на танцпол. Они танцевали хип-хоп, они танцевали твист, точно так же, как Винсент и Миа в «Криминальном чтиве». У него своё мнение об этом идиотском фильме, но и Мисте, и Наранче он понравился, а Аббаккио было все равно. Если войти во вкус, то можно будет наслаждаться этим вместе. Он внезапно вспомнил, что Миста скорее сосредоточился на краже клубники с торта. Они с Наранчей всегда ссорились из-за пустяков, а потом Миста вымещал злобу, выливая напиток на штаны Наранчи. А кто же ещё? На какое-то мгновение он забыл обо всем и ударился головой о грудь Джорно, и красный плащ поднялся; дыхание Джоруно участилось, и короткий дротик был вставлен; они встретились и поцеловались, и плащ запорхал верх-вниз. Это три вещи, которые убивали быка.***
После похмелья Фуго увидел на телефоне два сообщения, оба от Мисты, одно было: «Ты подцепил классную цыпочку, признаю», а второе: «Ты там еще жив?» Фуго быстро ответил Мисте, потом бросил трубку и пошел в ванную, чтобы проблеваться. Вдруг послышался телефонный звонок. — Ух ты! Фуго, державший телефон на расстоянии тридцати сантиметров от уха, задал закономерный вопрос: — Ты режешь свинью или репетируешь? — Просто я помню, что ты тупеешь, когда пьян. — Я не перепил и не сдох. Миста облегчённо вздохнул в трубку, пробормотал что-то вроде: «Ты единственный, кто остался, не пугай меня», а затем начал дружеский допрос: — Ты спросил его номер? — Нет. — Ты спал? — Нет — Фуго потёр виски, вспоминая прошлую ночь, — я должен был вернуться один. — Тогда ты поспорил мне. — Я не должен спорить об этом с тобой, — возразил Фуго, — раньше ты всегда выигрывал. — Нет, это очевидно, — раздался шорох в трубке, и Миста, должно быть, встряхнул телефон, — вы все такие. Тебе плевать на пари, но ты считаешь, что Лао-Цзы является самым популярным. Спорить с тобой и Наранчей совершенно не интересно. Да и вообще вы одинаковые, только у одного всегда плохие идеи, а другой специализируется на шутках. — Ты портишь наш имидж. — Наранча доставляет больше всего хлопот, а Аббаккио бьёт людей. — Ложь, — немедленно возразил Фуго, — Аббаккио может только ругаться, это делаю и я, но я уважаю стариков и люблю молодых, помогаю старухам перейти дорогу, помогаю вам с Наранчей делать уроки и сводить концы с концами. — Мы с Наранчей старше тебя. — Но я поступил раньше, чем вы, ребята. Миста, это по-идиотски: спорить сейчас с тобой об этом. — Так и есть, — ответил ему Миста, — тебе никогда не лень кого-то ругать и бить. Ты такой самонадеянный, неужели твоя бессонница прошла? — Нет, — ответил Фуго, — но я нашёл способ.