Как я докатился до жизни такой

В тот день всё вообще было как-то странно. Началось с того, что мне приснился Цзюнь У. Ждали ещё какого-то Бай Усяня, но интрига так и не разрешилась- Бай Усянь не пришёл. Наверное, стоит поменьше работать. Добравшись до усыпальницы моих родителей, я пребывал в растрёпанных чувствах, и потому не сразу заметил, что с манекеном, на котором был надет мой фестивальный наряд что-то не то. Я какое-то время разглядывал воина радующего богов, держащего на руках маленького ребёнка, а потом манекен открыл глаза и прошептал: "Тебе показалось. Тебе показалось. Этого не было. Этого не было, тебе показалось". Тогда я здорово испугался, а потом долго гадал, почему Ци Жун решил спрятаться именно таким образом. Нам приходится заново привыкать друг к другу, и это действительно сложно, но я вижу что он старается, и сам пытаюсь делать шаги навстречу. Ци Жун всё такой же невыносимый, и я совершенно не понимаю, как это сочетается с, казалось бы, совершенно несвойственным ему желанием заботиться о Гуцзы, Лан Ине и обо мне, хотя он не перестаёт при этом причитать и жаловаться. Я вижу, что с появлением ребёнка его мировоззрение сильно поменялось, и с сожалением вспоминаю своё предложение помочь ему восстановить силы, чтобы вернуть Гуцзы прежнего отца. Наверное, неправильно так думать, но с Ци Жуном мальчику стало намного лучше. Всё-таки, приятно, когда тебя ждут дома- даже если это трое шумных детей и приблудившийся кот. Несмотря на то, что между нами взаимная неприязнь, Ци Жун всё-таки меня поддерживает. Своеобразно, но всё-таки. Его поддержка не такая, как у Сань Лана. Если бы мне давали монетку всякий раз, когда я слышу "твою мать, Се Лянь!", я бы давно разбогател. Но даже так, это лучше, чем ничего. Когда я возвращаюсь из Небесной столицы, он всегда внимательно выслушивает все мои жалобы, а потом долго фантазирует на тему, куда, как далеко, и как надолго должны пойти небожители, и Владыка Цзюнь У следом. Я хорошо помню тот день, когда впервые вполз домой после очередного разноса по поводу дела Сюань Цзи, а он взял меня за шиворот, усадил за стол, всучил чашку с чаем, сел напротив, и положил руки на стол, сцепив пальцы в замок. -Давай ты на пару минут забудешь, что мы друг друга ненавидим. И представишь, что я твой кореш. Угу? Я кивнул. Раньше мы редко разговаривали, и всякий раз я либо ругал его, либо читал морали, но сейчас... почему бы и нет? -Угу. -Итак. Рассказывай, что эти долбаёбы опять вытворили? Удивительно, но, оказывается, из него хороший слушатель, хотя его советы сводятся к тому, что половине небесных чиновников не хватает хорошего пинка, и в глубине души я с ним даже согласен. *** С тех пор, как Ци Жун получил свободу, каждый мой день начинается одинаково. Я иду искать. Я ищу морковь, кастрюлю, рис, одежду, расчёску, Фансинь, деньги, потому что эта бестолочь за те два дня, что я искал духа нерождённого, умудрилась перевернуть монастырь вверх дном. Поэтому мне приходится постоянно спрашивать, где что находится, и я совершенно не понимаю его логику, потому что чаще всего на вопрос вроде "не подскажешь, где у нас крышка от пароварки", он говорит: глаза разуй, она с остальными крышками, и, разумеется, в подставке для крышек её нет. Часа через два, решив мыслить нестандартно, как он, я нахожу её в шкафу среди тарелок. И так во всём. Он всё перекладывает по каким-то своим понятиям, так что я уже даже не вникаю в его систему. Например, мне не понятно, почему часть вещей, которые я приношу со сбора мусора чтобы впоследствии починить и перепродать, отправляется в угол с хозяйственным инвентарём, а часть обратно на помойку. А может, это для того, чтобы я говорил с ним почаще? Сань Лан тоже мыслит нестандартно. У него для всего есть тридцать семь сравнительно честных способов. Он связывается со мной по духовной сети, и говорит: Ваше Высочество, ты сегодня куда-нибудь собираешься? Говорю: да, мне надо купить еды. И через пять минут он уже стоит на пороге с корзиной продуктов. Он всегда появляется без предупреждения и постоянно пытается меня чем-то впечатлить. Это довольно мило, но, в последнее время, всё больше и больше напрягает. Я начинаю всё чаще прислушиваться к тому, что говорит Ци Жун в его сторону. Раньше я считал, что Сань Лан просто проявляет свои дружеские чувства подобным образом, но теперь всё это кажется мне странным. И его постоянные попытки очернить моего непутёвого кузена тоже начинают раздражать. Гуцзы положительно влияет на Ци Жуна, и меня это радует, я не понимаю, почему Сань Лан не хочет этого замечать. Это уже не просто неприязнь между двумя демонами. Ощущение, что он ревнует. *** Я заметил, что если Ци Жун долго разговаривает с кем-то по духовной сети или трындит с прихожанами (чаще всего, с женщинами), значит он находится в режиме "карнавал мракобесия удивительных историй" или решает мировые проблемы, а потом обязательно пересказывает их мне. Его физиономия при этом сияет таким довольством, что у меня язык не поворачивается его прервать. Приходится слушать. Если честно, я рад, что он делится этим со мной. Вот, говорит, сейчас Цин Хуан спасал. Пошла, дура крашеная, бельё стирать, и у неё носки течением унесло. Вот, с Циньсюанем связывался, чтоб он с братом поговорил. Но даже я не в состоянии реку вспять повернуть ради Хуановых носков. В качестве утешительного приза подарил ей горшок твоих фирменных солений, а то представляешь, как ей сейчас плохо? Я говорю: ну, после моих солений она точно полюбит жизнь заново, даже без носков. Вообще, я заметил, что каждого человека характеризует какая-то одна фраза. Например, Ци Жун постоянно угрожает, что кого-нибудь съест (чаще всего Гуцзы, когда тот не слушается), но никогда не выполняет обещанного, так что я перестал обращать на его угрозы внимание. А Ван Дуй, сын деревенского старосты, иногда приходит после выходных, каждый раз в коме, и говорит: "можно налить попить?". Налить попить. Ци Жун при этом всякий раз психует, и принимается бегать туда-сюда с воплями "ты похож на качели с похмелюги- налить-попить, налить-попить, ТЕБЯ САМОГО НЕ УКАЧИВАЕТ?!" а он ему: не говори так много слов в минуту, я технарь. А есть ещё Фэн Синь с Му Цином, которые говорят: с этим надо что-то делать, и что самое интересное, вообще ничего не делают. Приходят к нам в облике Нань Фэна и Фу Яо (до сих пор уверены, что я их не узнал). Я говорю: знаю, знаю, надо что-то делать, подметите двор, и они быстро уходят. Ци Жун говорит, что у меня тоже есть любимая фраза, а потом принимается щёлкать пальцами и выдаёт что-то вроде "Ци Жун, это самое, там этот, как его, да не этот, а тот", а потом жалуется, что им с Гуцзы под эту фразу приходится скакать, как заяц, по полкам, и по очереди показывать мне предметы, хотя я всегда прямо говорю, что мне нужно. Сань Лан смотрит на это, и говорит: дрессированные они у тебя. Я на это только вздыхаю и отмахиваюсь. Вообще, конечно, за моим братом надо ходить с блокнотом. Однажды он вышел во двор, и начался ливень, и он страшно кричал: -Ёптвоюмать, хватит меня поливать, я уже не вырасту! Или, обсуждая события, предшествовавшие резне на Золотом пиру (оказывается, он знал Аньлэ куда ближе, чем я себе предполагал), выдал: -С предками Лан Цяньцю ему, конечно, херово жилось. То поссыт- не так штаны наденет, то жопу не в ту сторону вытрет. Или размышляет вслух, например, отыскивая свои серёжки: -Бля, хуй знает, где они. Или сел, или потерял. *** Кот Усянь лежит и наблюдает за тем, как утро перетекает в день, комната заливается светом, и можно пойти поотлёживать светлые пятна. Потом он обходит все свои наблюдательные посты и день тут же плавно переваливает за половину, не давая никакой жизни фикусу на подоконнике. Для Сянь-Сяня нет необычных моментов, он просто живёт и каждое утро смотрит на нас со своим вечно-удивлённым "вы, блять, кто?". Потом уходит, и возвращается уже ближе к вечеру, сразу идёт к миске. Ци Жун всякий раз смотрит на него, и спрашивает, ни к кому особо не обращаясь: вам не кажется, что мы у него не одни? Я на это лишь пожимаю плечами. Вэй Усянь- животное свободное. Днём спит, ночью гуляет, по утрам орёт под окном. Часа два орёт, пока кузен рывком не вскидывает себя над кроватью, спихивая на мою сторону спящего Гуцзы. Только не бей- наставляю из-под подушки. Вообще, Сянь-Сянь часто нас не узнает. Я подхожу к нему, с намерением погладить, а он смотрит на меня с видом: уважаемый, вы вообще кто? И что вы себе, собственно, позволяете? Руки не распускаем, да? И уходит к Гуцзы. Я расстраиваюсь, а Ци Жун только хмыкает- не ссы в трусы, к обеду вспомнит. Сань Лан смотрит на Усяня, и говорит- это точно кот? Если это кот, он должен грациозно двигаться, а не падать отовсюду плашмя. Он у вас палёный, что ли? Ци Жун на это очень сильно оскорбляется. Хватает кота, и трясёт им перед его носом, возмущается- ты чо, совсем?! ФирмА! Послушай, как тарахтит. Сань Лан прикладывает ухо к котовьему пузу, соглашается: тарахтит нормально, действительно как настоящий. Как дети, ей-богу... *** Оказывается, Ци Жун, как и Сань Лан, может говорить обо мне часами. Со мной же. Поскольку он умеет смотреть за домом и детьми, можно считать это его милой особенностью. С утра первым делом он спешит обложить меня руганью, вспоминает, как я бросил его умирать, хихикает, снова вспоминает, уже с подробностями. В это священное время я могу спокойно позавтракать. Потом начинается монолог на тему, почему Его Высочество Сяньлэ- эгоистичная мразь. И это всегда заканчивается тем, что я говорю: ещё раз скажешь, что я сволочь, я тебе редиской в морду дам. Он успокаивается минут на десять, и по новой. Я уже смотрю на него и стараюсь представить, что он попугай. Говорящий. Ему же не швыряют редиской в морду, хотя, с другой стороны, его можно накрыть платком. А Ци Жун выключается только в том случае, если спит или ест, но это всего два занятия, и часто отвлекать ими не получается. Жалею, что он не играет на флейте как старейшина Илин, хотя мог бы. Сань Лан может часами разговаривать со мной по духовной сети. Или связывается со мной и говорит: гэгэ, как у тебя дела, я соскучился, можно я с тобой поговорю? Я говорю- ну давай, расскажи как дела в Игорном доме. Это у меня тайный приём такой, после этого можно вообще не слушать и ничего не говорить, только реагировать на вопросительные интонации. *** Мы с кузеном друг для друга ни разу не сдерживающие факторы. Он мне говорит: а давай то-то то-то, а я зачем-то соглашаюсь, и это конечно же плохо заканчивается. Вот, к примеру, вчера мы оставили Жое с детьми, пошли в лес за дровами, и упали в овраг, дружно, в два лица. Еле выбрались. Я говорю- надо как-то раздельно падать. К примеру, ты падаешь, я тебя ловлю, и наоборот, а вообще, под ноги смотреть надо. Он обиделся и говорит- а ничего, что мы братья и должны друг друга поддерживать? А у тебя не поддержка, а нотации какие-то. Я говорю- ну, иногда это необходимо. Например, когда ты вчера опять напросился управлять повозкой, а я тебя контролировал: смотри на дорогу, помедленней, дерево, поехали, тормози. А если мы вдвоём будем водить как ты, то здешний гробовщик сразу сделает месячный план. *** ‎-Гэгэ, у меня появился свободный день, не хочешь прогуляться в Призрачный город? Гэгэ, ты не занят?.. Гэгэ, с тобой всё в порядке? Ответь! Чёрт-чёрт-чёрт, чёрт бы побрал духовную сеть! -Гэгэ, у меня появилось неотложное дело, пожалуйста, свяжись со мной как освободишься. Я малодушно меняю пароль от своего канала в духовной сети, инсценируя временную недоступность хотя бы на пару часов, чтобы спокойно поиграть с Гуцзы, пока Ци Жун и Лан Ин вешают бельё во дворе. Или: -Братец, ты чего сидишь с лицом лица? Делаю страшные глаза: читай по губам, с работы! -А? Ааа... А я думал, чё-то серьёзное, ходишь, молчишь... Ладно-ладно, сам отварю. Как закончишь, пиздуй племяху выгуляй. Кот Усянь тоже весь день в делах. Надо обойти весь дом, облежать все светлые пятна, найти все неучтённые вещи, тоже облежать, свежевыстиранное бельё - туда же. На столе для подношений- полежать, потому что нельзя. -Он вообще встаёт? -По-моему, нет. Думаю, уже левитация. *** И всё-таки, в Ци Жуне есть многое от того прежнего ребёнка, каким он был, пока не погиб от рук солдат Юнани. Если он принимается что-то делать, то отдается этому чему-то полностью. Например, играет с Гуцзы. Или хозяйничает. И постоянно ругает меня за бардак и халатность в готовке, а Сань Лана за глупость и недальновидность. Жалуется: псина твоя дверь сделала и всю оставшуюся вечность будет этим гордиться, а у нас крыша дырявая, вообще-то, в стенах щели, по полу дует, и зима близко. Или: неужели ты не можешь как я? Раз-раз, суп сварил, поставил пирог печься, бельё замочил, посуду помыл, двор подмёл, прихожан обматерил, кота шуганул, детей обиходил. Я вот суп как варю? Раз-раз, закинул одно - убежал, прибегаю только чтобы закинуть ещё что-нибудь. И суп как-то сам по себе варится, самостоятельно. А ты, если суп варишь, ты не просто варишь суп, ты !ВАРИШЬ СУП! и конкретно занят этим часа два, а на выходе всё равно финя какая-то несъедобная. Почему?.. *** Из-за того, что я теперь, хоть и анонимно, состою в духовной сети трёх Великих Бедствий, моя жизнь стала гораздо более интересной и насыщенной. Например, я иногда просыпаюсь по ночам из-за того, что Ци Жун поёт в чат какую-нибудь лирическую балладу по заявкам слушателей, из-за того, что Сань Лан переживает, что недостаточно хорош для меня, или из-за того, что Хэ Сюань делится очередным рецептом блюда из морепродуктов пополам с душами демонов и мясом водяных гулей. Например, вчера Сань Лан поздравлял Ци Жуна с Новым годом: Ци_Жун: а чё так рано? Хуа_Чэн: Цижа, ты тупой? Ты у меня на "цэ" в списках. Вот выдалось свободное время, сижу, цэшек поздравляю. Ци_Жун: мог бы и на "жэ" поздравить. Хуа_Чэн: ты сейчас, вообще-то, "сэ", так что не выёбывайся, и радуйся, что вообще про тебя вспомнил. Хэ_Сюань: а, ну теперь понятно, почему ты поздравляешь меня с днём рождения за месяц, у тебя просто в списках негде протолкнуться. Иногда Ци Жун путает каналы, и из-за этого возникают казусы. Например, я нахожусь на собрании во дворце Шеньу, а он у меня в голове сладким и гадким голосом: Хуа Чэнюшка, привет, мой пЭрсик! Все любимые цацки гэгэ на себя напялил? И заливается мерзким хохотом. Я говорю: Ци Жун, ты не туда попал. Он мне, совершенно нормальным голосом: бля, братюнь, ты что ли? Ё-моё. Скажи, когда домой отпустят, мы с Цзы-Цзы тебя в деревне встретим. Я говорю: давай. Он говорит: даю. И отключается. Лан Цяньцю говорит страшным голосом: кажется, я выяснил местонахождение Лазурного Фонаря. Я говорю: молодец, и где он? Он говорит: не скажу, а то опять придёшь и будешь выпендриваться. Если честно, мне очень тревожно за брата. У Сянь-Сяня сейчас тоже много нового. Одеяла новые, призрачная рыбка- подарок Хэ Сюаня, много новой одежды и легко открываемая крышка сундука. И ещё он просил передать спасибо Ши Циньсюаню за прекрасное белое ханьфу. *** Ци Жун весьма хорош собой- даже в нынешнем теле- и умеет найти подход к женщинам, в отличие от меня. Среди жительниц деревни Водных каштанов полно достойных незамужних дев, которые готовы связать свою жизнь с молодым, рукастым и прекрасно образованным отцом-одиночкой, и я правда был бы рад, если бы он нашёл себе достойную пару, но всё портит его характер. Я часто слышу, как навещающие наш монастырь женщины восхищённо говорят Ци Жуну: Жун-эр, у тебя глаза такие... ну, такие... ты смотришь так странно, загадочно, кажется, будто я падаю в бездну и хочу оставаться там до конца своих дней. А он на это кивает: да, мол, знаю, и даже могу назвать вам причину. Иии?..- замирает собеседница, уже предвкушая признание. Да потому!- в такие моменты его рот растягивается так, что я невольно начинаю волноваться за человека, тело которого он занял.- Что я щас как бы капельку косой. Один глаз у меня смотрит прямо, а другой чуть ниже, поэтому возникает впечатление, что я собираюсь на тебе жениться прямо тут. *** От Циньсюаня после нашего разговора о божке-пустослове ни ответа, ни привета. Ци Жун связался с ним, говорит- вы там как? Циньсюань откликнулся расстроенный: Мин-сюн перемыл на его половине дворца все полы. Я говорю- его рыбки нашли вино Ши-младшего, напились, и все заблевали? Нет, говорит, потерял сережку, зовёт нас к себе ужинать. Я не могу уловить логической связи между сережкой и приглашением на ужин, а у него все логично. Мин-сюн случайно опрокинул вазу, пока вытирал лужу, уронил серёжку в щель в полу, просил остаться на ужин, а то от физической активности аппетит проснулся. Пришёл Сань Лан, говорит- был на собрании Непревзойдённых, а тебя, тварь зелёная, не пригласили. Обсуждали вопрос с Тунлу. Безликий настоятельно просил не лезть, потому что у него планы на Его Высочество Сяньлэ. Убил наповал, короче. Теперь сижу в шоке, думаю, что делать. Ци Жун на это только рукой машет- да ничо, перебесится. Странно, что тебя, псина, позвали. Сань Лан воздевает нос к потолку: а меня звать незачем, я самостоятельный: сам захотел, сам пришёл. Спрашиваю- чего это так? И они сразу жаловаться друг на друга начали. Сань Лан говорит: Цижа в прошлый раз припёрся с охапкой лотосовых стеблей и сидел семечки жрал в одно лицо, Карася три раза от голодного обморока откачивали. Ци Жун ему в ответ: а ты Эмином орехи колол. Зря меня всё-таки не позвали. Я спрашиваю- чтобы ты опять всех наповал убил? Он говорит- да может и отравил бы кого.