Till my breathing stops. // Пока у меня не остановится дыхание.

Он смотрел, как сигарета медленно догорает, прежде чем бросить фильтр на землю. Это было не ради острых ощущений. Ему не нужно было курить. Это была ненужная привычка, и у него не было никаких причин развивать ее. Тяга к никотину была бы мучительной, и даже в его состоянии он мог представить последствия ещё одной зависимости. Была и другая причина. Запах дыма всегда напоминал ему о матери. Когда он закрывал глаза, пока сигарета медленно догорала, то мог представить пляж, где было похоронено ее тело. Он чувствовал песок под ногами, соленый воздух, от которого становилось легче дышать, пока зловоние горящего трупа не достигало его ноздрей. Это было детализировано и успокаивающе одновременно. Он не скучал по Мэри. Невозможно скучать по женщине, которая так плохо с ним обращалась. Годы нескончаемой паранойи довели ее до того, что она стала слишком психически неуравновешенной, чтобы обеспечить их безопасность. Она стремилась к любому виду контроля, и её сын, который всегда был рядом с ней, лучше всего подходил для этого. Он начал принимать лекарство после своего четырнадцатилетия. Как бы он ни старался, он не мог забыть тот ужасный день, с которого только началось его падение. Это была маленькая грязная клиника. Он был весь в слезах, когда она заставила его сесть на кожаный диван, оставив одного, пока она ходила за припасами. Он принял свою первую таблетку, будучи готовым сделать все, чтобы его мать чувствовала себя в безопасности. Это не сработало. Мэри пыталась сделать его более послушным. Ее не волновало, что он уже был воплощением покорности, слишком напуганный очередным избиением, чтобы выйти за рамки. Лекарства не помогли, его разум уже приспособился к тому, чтобы быть хорошим, тихим сыном. Она вела себя так, словно это было новообретенное чудо. Первую неделю Мэри выглядела такой восторженной, но ничего не менялось. Он не чувствовал действия таблеток, поэтому просто пытался оставаться таким, каким был до принудительной терапии. Через некоторое время до него дошло. В голове у него был полный кавардак, а на лице блуждала маниакальная улыбка, и он не мог ее контролировать. Его мать ненавидела это. Она стала бить его каждый раз, когда на его лице появлялось это выражение, недостаточно заботясь о том, чтобы помешать ему принимать таблетки. Ее смерть было воспоминанием, от которого у него по коже пробежали мурашки. Он был трезв, когда хоронил ее тело на пляже, и его рвало по меньшей мере три раза. Это было отвратительно, но он не слишком задумывался о ее смерти – он был слишком сосредоточен на том, чтобы вывести лекарство из своего организма, поскольку он, наконец-то обрел свободу. Он быстро понял, что не может. В этот же момент он понял, что было слишком поздно. Он стал наркоманом. Ему пришлось заставить себя принять еще одну таблетку, он плакал и хныкал, ломка была слишком сильной. Это была не единственная его попытка протрезветь, но после нескольких недель бесконечных попыток он остановился. Милпорт не был его первым выбором. Он был слишком мал, чтобы чувствовать себя комфортно, так же поблизости не было контактов матери. Были места и получше, чем маленький городок в Аризоне, и все же он оставался здесь весь прошлый год. Вина лежала на Эрнандесе. У его тренера было слишком большое сердце для таких безнадежных случаев, как он, и он быстро понял, что непутёвый ученик питал необъяснимую любовь к экси. Он дал ему ракетку, улыбнулся и без колебаний предложил место в команде. В ответ Нил дал ему не так уж много. Он был, пожалуй, самым ленивым человеком в команде, как бы сильно ему не хотелось играть. Большую часть времени, тренировки нарушали график приема таблеток, и он не мог по-настоящему играть, пока засыпал на корте. Эрнандес никогда не пытался заставить его чувствовать себя плохо из-за этого, по-прежнему позволяя ему играть, когда он хочет. Словно услышав его мысли, послышались приближающиеся к нему медленные шаги. — Твоих родителей не было на игре, — сказал тренер, в его тоне слышалось разочарование, но он не был слишком удивлен. — Их не волнуют подобные вещи, — ответил он, посмеиваясь про себя. Эрнандес, который, очевидно, привык к его маниакальным наклонностям, просто пожал плечами. — Это был важный матч. — И им все равно. — Нил закатил глаза и наклонился так низко, что его грудь прижалась к коленям. Тренер не стал садиться рядом с ним, так что вся скамейка была в его распоряжении. — В чем дело? Он не был глупым. Он мог быть маньяком, психом или как там его еще называют, но он не был глупым. Эрнандес не стал бы с ним разговаривать, если бы ему не было что-то нужно. — Кое-кто здесь ради тебя, — наконец ответил он, выглядя немного обеспокоенным. Нил поджал губы, размышляя. Это было довольно тяжело, когда его мысли были сосредоточены на таких незначительных вещах, как цвет ботинок тренера. Он был немного раздражен тем, что ему нужно было разбираться с этим, пока его разум все еще был под кайфом, из-за лекарств. Почему тренер не подошел к нему до того, как он принял таблетку? Ему буквально пришлось уйти со второй половины игры из-за синдрома отмены. Вероятно, ему следовало бы назвать их просто наркотиками. Лекарства должны лечить. Ему следовало бы запаниковать. Вероятно, в глубине души он именно это и делал. Однако его состояние не позволяло выразить это словами, в ответ он лишь громче рассмеялся, не обращая внимания на то, как лицо Эрнандеса стало еще более встревоженным. Прошло всего несколько секунд, и он услышал громкое ворчание, донесшееся слева от него. Он посмотрел наверх, заметив человека, стоявшего всего в нескольких шагах от них. Его взгляд почти сразу переместился на татуировки в виде языков пламени, покрывающие его обнаженные запястья и предплечья. Через некоторое время он наконец окинул расфокусированным взглядом все его тело. Дэвид Ваймак. Известный тренер худшей команды экси первого класса: Лисы Пальметто. Он попытался заглушить очередную волну смеха, зарождающуюся в его груди. — Он из университета, — сказал Эрнандес, явно игнорируя кризис своего ученика. Ваймак выглядел явно раздраженным, как будто он уже сожалел, что приехал в Милпорт. — Он смотрел как ты играешь. — Бред, — тут же ответил Нил. — Люди не знают, где находится Милпорт. — Есть такая штука, называется карта, — парировал Ваймак. Он не смог удержаться от очередного смеха. У него уже болела грудь из-за этого. — Я хочу, чтобы ты подписал контракт, — продолжил тренер «Лисов», скрестив руки на груди. — Ты хорошо играешь, а мне нужен запасной нападающий. Подписываешь контракт, и ты принадлежишь мне на ближайшие пять лет. Хорошая сделка, не правда ли? — Это шутка? — Он посмотрел на Эрнандеса, который быстро покачал головой. — Кевин Дэй выбрал тебя. Он верит, что ты станешь великим игроком, — заявил Ваймак, но Нил лишь усмехнулся в ответ. — А я и не знал, что Кевин Дэй теперь пророк, — передразнил Нил, медленно вставая. Скамейка скрипнула, но это было достаточно тихо, чтобы не обращать внимания. — Я не хочу играть в экси, что бы вам там ни говорил мой тренер. Это была наглая ложь. Если уж на то пошло, экси был единственным, что удерживало его в живых. У него не было никаких ценностей в жизни, кроме ракетки и корта. Он не знал, что делать, когда его сказочная жизнь в старшей школе закончится. Это недостаточно его волновало, чтобы объяснять ход своих мыслей. Он не мог сказать вслух, что состояние его тела недостаточно хорошо для игры в университете. Он не думал, что проживет достаточно долго, чтобы вообще поступить в университет. Итак, он просто усмехнулся и ушел. Нил не бежал. Он не думал, что в этом была необходимость. Когда он вошел в раздевалку, его взгляд сразу же устремился на невысокого парня, который стоял внутри. В руках он держал ракетку, но его лицо было слишком пустым, чтобы быть комфортным. Номер три. Вратарь «Лис», который был известен отсутствием мотивации. Он был великим игроком, который не пытался использовать свои навыки. — Эндрю Миньярд, — сказал Нил, не особо задумываясь об этом. Незваный гость поднял ракетку повыше. — Даже, блять, не смей… Удар едва не пришелся по нему. Он быстро двинулся, упираясь руками в стену. — Ты блядский… — громко прошипел Нил. Тем временем Ваймак наконец зашел во внутрь. — Миньярд! — крикнул тренер «Лисов», явно рассерженный. — Вот причина, по которой у нас не может быть нормальных игроков. — Я даже не ударил его, — ответил Эндрю, медленно опуская ракетку. Его голос не выражал никаких эмоций – это почти раздражало. — Это определенно был твой план, — Нил закатил глаза. — Безобидная шутка. — Конечно. — Эндрю кивнул головой. Ваймак громко вздохнул, сжимая кулаки. — Ты уже подписал контракт? — Его сердце пропустило удар, когда он услышал незнакомый голос. Обернувшись, он увидел Кевина Дэя, который удобно устроился за одним из столов. Его голова чуть не ударилась о телевизор, прикрепленный к стене, когда он наклонился. — Неплохо. — Я не подпишу контракт. — сказал Нил, подходя к своему шкафчику и игнорируя непрошеных гостей. — Я не буду играть в экси. — Будешь, — возразил Кевин. — Ты не можешь заставить меня, — усмехнулся Нил. — Давай, малыш, — Ваймак снова вздохнул, прижав ладонь к носу и сделав глубокий вдох. — Ты хорош, даже если ты неопытен. Он был слишком под кайфом для этой ситуации. — Я не хочу играть в экси, — еще раз повторил Нил, его глаз дернулся от раздражения. — У меня нет проблем с уверенностью в себе. Ваймак поднял брови. — Ты лжешь, — ответил Кевин, указывая на него пальцем. — И откуда ты это знаешь? — По тому, как ты играешь. — Бывший Ворон пожал плечами. — Ты играешь в экси, как будто это нужно тебе, чтобы дышать. Нил рассмеялся, прижимая руку к животу. — Ты закончил? — Монотонный тон Эндрю проник в его сознание. Невысокий парень прислонился к стене, явно не желая участвовать в разговоре. Его темные глаза все это время были прикованы к нему, а пальцы нервно теребили темную повязку на левой руке. — Нож? — Спросил Нил, наклонив голову. Рука Эндрю тут же замерла, но он ничего не сказал. Он ненавидел то, что не мог контролировать даже то, что говорил вслух. — Ты подпишешь это, — продолжал Кевин, не обращая внимание ни на что. — Тебе нужно экси, чтобы оставаться в живых. Было ли экси достаточно, чтобы сохранить ему жизнь? — Кроме этого, — сказал Эндрю, по-прежнему невозмутимым голосом. — Кто еще захочет взять тебя к себе? Это твой единственный шанс, не так ли? Нил поджал губы. — Я стану шлюхой. Тишина была почти удушающей. Это была очевидная ложь, но она лишила всех дара речи. Ухмылка на его лице стала шире. Ваймак хмыкнул и снова посмотрел на него. — Мы подождем до завтра, — сказал тренер «Лисов». — Ответ не изменится, — ответил Нил. Ваймак пожал плечами, как будто ему было все равно. Это был неподходящий ответ для такого отчаявшегося человека, который был готов прийти сюда только ради неопытного игрока. Он вышел, прежде чем кто-либо из них сказал что-нибудь еще.