•
Оказывается, управляться с Ши Цинсюанем намного проще, если говоришь с ним на одном языке. Хэ Сюань с удивлением обнаруживает, что прикосновения тот понимает куда лучше, чем китайский. Придержать за плечо вместо «Не лезь в толпу», не говорить «не отвлекайся», а ткнуть пальцем в бок, но ещё лучше — дëрнуть за ухо. Похлопать по макушке в качестве одобрения. Случается редко, но Ши Цинсюаню почему-то так нравится, что он даже пытается лучше себя вести. Но веселее всего, конечно же, сжимать острое колено во время еженедельных планëрок, так, чтобы Ши Уду заметил. То, как тот пучит шары, уморительно — сказать-то ничего не может, вот и бесится. А особенно сильно его лицо искажается, когда Хэ Сюань на выходе из переговорной придерживает Ши Цинсюаня за талию. Почти не касаясь, одними кончиками пальцев, но самодур краснеет от ярости, кожа равняется цветом с новогодними конвертами. В такие моменты Хэ Сюань старается не смотреть на Ши Уду слишком пристально, потому что знает — не удержится от усмешки, и тогда директор наверняка задушит его собственными руками прямо при брате. К слову о нём. Ши Цинсюань вливается в притворство удивительно легко, так, будто у него никогда не было проблем с враньём. Он покупает парные кольца, и вынуждает Хэ Сюаня носить, не снимая, он третирует стилисток, заставляя их подбирать образы не только себе, но и Хэ Сюаню тоже. Естественно, чтобы сочеталось. Цинсюань не говорит, что ему нужны парные аутфиты, но девочки с горящими глазами понимают всё и так, набрасываясь на Хэ Сюаня с голодными акульими глазами. А он так-то привык к толстовкам и бесконечной веренице одинаковых чëрных футболок — и потому от количества новых шмоток рябит в глазах. Однажды он случайно замечает, какой бренд написан на бирке его очередной новой кожаной куртки, и практически падает в обморок. — У меня не такая большая зарплата, — говорит он Ши Цинсюаню. — За какие шиши? — За мои, естественно, — беспечно прилетает в ответ. — Знаешь, как я давно мечтал тебя нарядить? Весь имиджевый отдел мечтал! Ты же такой красавчик. Пока мы встречаемся — никаких твоих скучных худи, я запрещаю! У Хэ Сюаня дрожат руки, когда он ест — лишь бы не запачкать новую дорогущую рубашку. Красивую, иссиня-чëрную, в серебристых карпах. Из-за неё даже заказанный Ши Цинсюанем ужин из лучшего ресторана города не лезет в горло. Иногда Хэ Сюаню кажется, что в самом начале авантюры он продешевил. Стоило попросить у Ши Цинсюаня что-нибудь ещё, ведь пока что тот выглядит единственным, кто ситуацией действительно наслаждается, будто всю жизнь только и мечтал, что сделать из Хэ Сюаня бумажную куклу для игры в одевалки. Неужели это и впрямь так весело? Когда на одном новостном портале выходит целая статья, посвящëнная «яркой звезде на небосводе поп-индустрии и его чрезвычайно привлекательному аксессуару ой то есть менеджеру», Ши Цинсюань распечатывает её на толстой глянцевой бумаге и дарит Хэ Сюаню. В золочëной рамке. Подарок идиотский совершенно, но применение ему находится — Хэ Сюань оставляет его на своём рабочем столе в офисе компании, прекрасно зная, что его место находится недалеко от коридора, ведущего в переговорную. А значит, Ши Уду неизбежно будет видеть эту статью каждый раз, когда надо будет проходить мимо на очередной брифинг. На следующий же день после этого сразу на нескольких сайтах появляются похожие статьи о том, что одевать менеджера в схожем стиле с артистом — гениальный пиар-ход, свежая концепция и вообще все так делайте и будет вам счастье. Абсолютно неподозрительные статьи, написанные от чистого сердца и нисколько не купленные. Вообще-то это хороший знак. Ши Уду сложно зацепить чем-то всерьёз, в его духе скорее проигнорировать, пройдя мимо с высоко поднятой головой, но раз он зашевелился — значит, задело. Значит, он всё-таки начинает верить в их с Ши Цинсюанем спектакль.•
— Садись. — Нет, спасибо, я постою. Это начинает надоедать. Хэ Сюань видит директорский кабинет чаще своей собственной квартиры. Ши Уду хмурится. — Разговор может быть долгим. — Ничего, мне не сложно долго постоять. Лицо напротив дёргается. Хэ Сюань играется с огнём, но он три года подряд проглатывал любое дерьмо от Ши Уду, надоело до смерти, а статус парня Ши Цинсюаня ощущается чем-то вроде бронежилета — защитит не от всего, но пару пуль словить может, так что почему бы и не понаглеть чуть-чуть? Ши Уду морщится, но делает вид, что хамства не услышал. Вместо этого он говорит: — Тогда сразу к делу. Расстанься с Цинсюанем. Удивительно, что самодуру понадобился целый месяц, чтобы дойти до этого разговора. Поздновато очухался — Хэ Сюань уже готов. — Зачем мне это делать? — Я уже говорил — вы не на одном уровне. Это во-первых. Во-вторых — это вредит его репутации как артиста. Уже странные статьи появились. — Фанатки нас шипперят уже третий год. Раньше это вас не беспокоило. — Раньше я не знал, что они увидели правду. Засудить за очевидные фейки легко — а если всплывёт какое-нибудь реальное видео? Как Цинсюаню от этого отмываться потом? Моя юридическая команда не всемогуща. — Ничего не всплывёт. Я не дурак, чтобы подвергать а-Сюаня опасности. — Что ж, похвально. Но первый пункт от этого никуда не девается. Опять он прицепился к его происхождению. Это уже не вопрос хотелок Ши Цинсюаня, и фиктивных отношений касается мало — это о гордости. Ши Уду упорно глядит на Хэ Сюаня свысока, значит, пора стрелять по коленям, чтобы ублюдок присел и посмотрел на него как на равного. — Извините конечно, но мне кажется, это не ваше дело. А-Сюань сам может решить, с кем ему встречаться. Это во-первых. Во-вторых, если бы вы не завернули дебют моей группы, я был бы айдолом ничуть не хуже. Или вам просто важно, чтобы партнер Цинсюаня был крупной шишкой, а как тот к нему относится — всё равно? Ши Уду издаёт свистящий звук сквозь сжатые зубы, потирает пальцами переносицу. Видно, как ломается, сдерживает оскорбления, что скребутся в глотке. Наверняка ему хочется просто уволить Хэ Сюаня, вышвырнуть из кабинета и дело с концом, но не может. На что способен влюблённый Ши Цинсюань — он не знает. Вдруг и правда уйдёт из индустрии? — Так, ладно. Ши Уду впервые смотрит Хэ Сюаню в глаза, не делая вид, будто вместо лица у того пустота. Взгляд злой и холодный. — Сколько тебе заплатить? Да неужели. — В смысле? — Ты всё понял. Сколько тебе нужно денег, чтобы бросить Цинсюаня? Он даже не называет конкретную сумму — получается, готов сорить деньгами, даже если Хэ Сюань запросит сумасшедшие бабки? Звучит неожиданно соблазнительно. Можно будет не только отдать наконец-то Хуа Чэну долг, но даже оставить что-то себе. Купить для своих рыб аквариум побольше, например. А может, даже переехать в квартиру получше — не станет же Ши Уду скупиться, оплачивая репутацию своего брата? Слишком удобная и сладкая возможность. Ши Цинсюань, конечно же, будет очень расстроен, но поймёт. Он всегда ставит благополучие окружающих выше своего. Хэ Сюань поджимает губы. — А во сколько вы бы оценили Цинсюаня? Раз уж собираетесь продавать родного брата. Ши Уду молчит, и выражение лица у него непроницаемое. Остаётся надеяться, что он думает только о том, какую херню сморозил. — Молчание означает, что я прошёл проверку на вшивость? Если да, то я пойду. Вы же не такой человек, чтобы всерьёз предлагать мне заплатить за расставание. — Ты… — Если бы меня интересовали только деньги, я бы уже давно продавал информацию вашим конкурентам. Но у меня есть совесть. Говоря это, Хэ Сюань почти улыбается уголком губ, словно намекая, что у самодура совесть отсутствует. — Не волнуйтесь, Цинсюаню я ничего не скажу. Не хочу портить ваши отношения. Да, вот такой высокоморальный, не то, что ты, должно быть стыдно, что какой-то работяга с низов ведёт себя куда более разумно и благородно. Выходя из кабинета, Хэ Сюань чувствует себя победителем. Особенно потому, что на самом деле соврал. Он обязательно расскажет обо всём Ши Цинсюаню.•
— И ты отказался?! Не совсем та реакция, которая ожидалась. Будто дораму смотрит, а не слушает рассказ о том, как родной брат готов чистить его окружение любыми способами. — А я не должен был? — Ну-у… — Цинсюань пожимает плечами. — Ты как-то упоминал, что должен какому-то своему другу кучу денег, разве нет? В таком случае, стоило согласиться. Мало ли, когда ещё такой шанс будет. — А ты? — А что я? Ну, пришлось бы по итогу ходить на ненастоящие свиданки и делать вид, что мне реально это всё нравится. — И получилось бы, что я зря участвовал в этом цирке целый месяц. — И вовсе не зря! На самом деле, — Ши Цинсюань с неловкой улыбкой ковыряет лак на указательном пальце, — мне было очень классно и весело. Я давно хотел дарить тебе всякие клëвые штуки, но не знал, как ты к этому отнесешься, а так повод есть. Ну, то есть, это не главное, конечно… Я был бы рад и этой короткой передышке в месяц, твои проблемы для тебя должны быть на первом месте! Я бы нисколечко не обиделся. Вот она истина — на самом деле Ши Цинсюань никогда не клянчит до последнего, и все его детские манипуляции, хлопающие ресницы и круглые глаза просто развлечение, сработает или нет. Если бы в тот день Хэ Сюань отказался наглухо, Цинсюань не стал бы дальше давить и правда ходил на подстроенные для папарацци свидания. Абсолютно честный и сияющий. Сейчас наверняка думает только о том, как лишил своего менеджера возможности получить кучу бабок, ну что за глупости. Это совсем не его дело, к чему переживать? — Ай, забей, — Хэ Сюань отмахивается. — Наверняка это была просто проверка. И он бы никаких денег мне не дал, а просто пошел бы к тебе рассказывать, какой у тебя меркантильный парень, в надежде, что ты бросишь меня первым. Не верю, что Ши Уду готов на меня потратить хотя бы один лишний юань. — Блин, слушай, а звучит логично! — Цинсюань тут же оживает; как же легко его прочитать и обрадовать. — Капец, ты такой умный! Даже не знаю, как бы я был без тебя. — Да-да. Страдал бы и плакал от своей глупости каждый день. — Эй! Ну не прям бы плакал, но грустно было бы точно… Слушай, а всё-таки. — Ши Цинсюань заглядывает Хэ Сюаню в лицо. Пытливый взгляд кажется особенно пронзающим из-за ярко-бирюзовых линз. — Если бы брат реально предложил тебе огромную кучу денег — ты бы согласился? — Да что ты прицепился к этому? — Ну скажи! Да или нет? — Какой смысл? — Скажи-и-и-и! — Вот пристал же. Нет. Доволен? Нет, — помедлив, Хэ Сюань добавляет, чтобы не звучало совсем уж странно, — Я хочу зарабатывать сам, и подачки от твоего брата мне не интересны. Причина в этом. А то я уже вижу, напридумывал опять там себе чего-то. Но широкая улыбка не сходит с цинсюанева лица, он медовым голосом пропевает: — Я так и зна-ал. Ты любишь меня больше, чем деньги. — Отвали. — Так приятно, я дорог Хэ-сюну! — Заткнись. — Может, я для тебя ещё и важнее еды? — Ну это уже слишком. — Да, наверное, согласен. Но главное, что я важнее денег! Отбиваясь от Цинсюаня, который лезет с вытянутыми трубочкой губами, норовя чмокнуть то ли в щёку, то ли в висок, Хэ Сюаню в голову приходит мысль. — А ты всё-таки не расслабляйся. Мало ли, чего твой брат ещё удумает. — Ерунда! — Ши Цинсюань беспечно щурится. — Он уже испробовал всё, что мог, шантажировать нас уже нечем. Что он ещё такого может сделать?