В тот злополучный день Джош и Алекс больше не говорили. Алекс спешно оделся и спрятался в своей палате. Там он шумно дышал, привалившись спиной к двери, в ужасе ожидая, что Дэниел вот-вот ворвется и потребует объяснений. Время шло, а Дэниел так не заглянул. Если тогда Алекс был несказанно рад, то теперь в этом ему виделся дурной знак.
На следующий день Алекс сам заглянул было в кабинет Дэниела, но там оказалось закрыто, а к Дэвиду идти не хотелось – не при нем же объясняться.
Вечером у Дэниела тоже было закрыто.
На следующий день на массаж Алекс шел с ощущением неловкости, смешанной с виной. Наверное, нужно было объясниться с Джошем. Сказать, что он не свободен. Всю дорогу Алекс репетировал речь, поэтому столкнувшись с Розой, оторопел.
– А где Джош? – спросил он.
Та нахмурилась.
– Джошуа? Он со вчерашнего дня тут не работает. Замену ищем. А ты пока ложись.
Алекс с трудом вытерпел неприятный, почти болезненный массаж – прикосновение огрубевших ладоней после таких мягких умасленных рук Джоша отвращало. При мысли о Джоше в Алексе вновь всколыхнулась волна злости. Кем себя Дэниел возомнил? Вершителем судеб, который может решать, кому работать, а кому нет?
Распаляя самого себя, Алекс едва дождался окончания процедур и, наспех одевшись, ворвался в кабинет любовника, скандализованный и дрожащий от ярости. Сидящий за столом Дэниел спокойно посмотрел на него.
– Ты как посмел настучать на Джоша?! – Алекс перешел сразу к делу.
Тогда Дэниел отложил ручку и откинулся на спинку кресла, готовясь выслушать монолог Алекса.
– А вдруг ему деньги нужны? Если он без этой работы не протянет?
Ничего не ответив, Дэниел продолжил ровно смотреть на Алекса. Его молчаливое спокойствие словно напалм в огонь негодования парня.
– Сам-то чем лучше? – язвительно спросил он. – Изнасиловал меня! А я ведь тогда был несовершеннолетним!
Обвинение вырвалось на последней яростной вспышке. Алекс тяжело дышал, чувствуя, что весь выгорел. Злые слова забрали оставшиеся силы, а ведь Алекс так даже не думал. Сказал из мести. Чтобы обидеть, сделать побольнее. Чтобы Дэниелу было так же хреново, как Алексу сейчас.
Дэниел едва заметно кивнул.
– Что ж, – наконец заговорил он, не сводя пронзительного взгляда голубых глаз с Алекса, – я рад, что ты сказал, как на самом деле относишься к тому, что было между нами.
Глаза Алекса распахнулись.
«Было?»
– Изнасиловал тебя, да? – Дэниел хмыкнул. – Понятно.
Не поднимаясь из-за стола, он посмотрел на потерянного Алекса и сказал:
– Про вас с Джошуа я никому ничего не рассказывал. Он сам вчера забрал свои документы и написал заявление на увольнение по семейным обстоятельствам.
В голубых глазах промелькнуло что-то темное.
– И я понимаю его решение. Он скорее всего пришел к такому же умозаключению, что и ты, Алекс. Расскажи я, завели бы уголовное дело, а этого, конечно, никому бы не хотелось.
Алекс не верил своим ушам. Сам ушел? Написал заявление? И даже не попрощался с Алексом?
– Дай мне его номер, я хочу спросить, все ли у него в порядке.
По лицу Дэниела пробежала тень. Уголок рта едва заметно дернулся; рука, лежащая на столе, сжалась в кулак.
– Этого я сделать, к сожалению, не могу, – ровный голос чуть звенел от невысказанных чувств. – К личной информации работников я доступа не имею.
Алекс провел холодной дрожащей рукой по лицу, словно убирая паутинки липкого волнения.
«Ладно, проехали. Ушел, так ушел».
И парень посмотрел на Дэниела. Лежащие на столе руки того теперь были сцеплены в замок. Так формально, отстраненно. Но нужно было объясниться. Сказать Дэниелу, что это была лишь случайность. Просто реакция его организма на прикосновения. Алекс был уверен: Дэниел поймет – он же врач.
– Дэниел, – начал было он, но доктор его перебил.
– Алекс, между нами все кончено.
Словно громом пораженный, Алекс хлопал глазами, пытаясь понять, не ослышался ли он.
– Дэниел, – выдохнул он и сделал шаг вперед, протягивая руки.
Тот качнул головой.
– Нет, Алекс. Давай без сцен. Наши с тобой отношения закончены.
В ушах зашумело. Дэниел еще что-то говорил, но Алекс не слышал. Не слушал. Не мог.
В голове билась одна мысль: это все происходит не с ним!
Как же проснуться?
Как изменить прошлое и не допустить этого?!
Быть же не может, чтобы Дэниел отказывался от него!
– Пожалуйста, – взмолился Алекс. – Не бросай меня, любимый!
Дэниел скривился. От презрения или от боли, непонятно.
– Я все сказал, Алекс. Я помогу тебе встать на ноги после того, как ты выйдешь отсюда. Один ты не останешься.
Тяжело сглотнув, Алекс потер глаза.
– Но отношений между нами больше быть не может. А сейчас выйди, пожалуйста, у меня пациент.
«Нет, нет!»
– И, будь добр, не забывай, что твой лечащий врач – Дэвид. Со всеми вопросами по лечению к нему.
Алекс не помнил, как оказался в коридоре. Он направился – куда? – наверное, в палату, словно сквозь толщу воды продираясь. В ушах шумело. Он не верил, что это все. Не хотел верить, что это конец. Конец. Дэниел его теперь и видеть не хочет. Странно, но глаза совершенно сухие, только в груди очень больно и так жжет.
Привалившись к стене, Алекс сжал область ноющего сердца и потер кожу.
Как ему быть дальше?
Что сделать, чтобы Дэниел простил его?
Как достучаться, если он не хочет разговаривать с ним?
– Алекс, – раздалось сбоку.
Удивленно вскинув голову, Алекс увидел близоруко разглядывающего его немолодого мужчину в массивных очках. Невысокий и худой он внимательно смотрел на Алекса. Его редеющие иссиня-черные волосы заставили знакомое имя всплыть в памяти.
– Эдди? – попробовал Алекс.
– Верно, детка, – широко улыбнулся он. – Ты что здесь делаешь?
Алекс помрачнел.
– Наркотики.
– О, – выдохнул Эдди. – Это опасная штучка.
Губы искривила пошлая улыбка.
– Но иногда папочка Эдди и сам любит притоптать дорожку.
Алекс не сомневался. Они лежали вместе в его первый раз в «Сосне». У Эдди была депрессия или выгорание или еще что. Он вроде как фотограф, из богемы. Неудивительно, что наркотики и алкоголь были верными спутниками его творчества.
– На тебе лица нет, детка. Пойдем посидим.
Все еще сбитый с толку и отрицающий неизбежность их расставания с Дэниелом Алекс позволил Эдди увести себя в общую комнату. Тот вернулся с двумя стаканчиками чая и принялся расспрашивать Алекса, как его дела. Алекс едва мог связать пару слов, и тогда Эдди с готовностью перехватил инициативу. Рассказывал о своей последней выставке «Генезис». О поездке в Анголу и гибких темнокожих моделях, которые и стали красоваться как лица «Генезиса».
– Ты представляешь, – заговорщически шептал Эдди, – возраст согласия в Анголе двенадцать лет.
Даже погруженный в собственные тяжелые мысли Алекс глянул на Эдди. Глаза того масляно блестели, острый язык касался четко очерченных красивых губ.
– Я считаю, что это прекрасно, – с чувством поделился он. – Это возраст пробуждающейся сексуальности, поиска, чувственности. Как прекрасны юные тела, Алекс!
Алекс побледнел.
***
Перед глазами все расплывалось. Словно он один посреди густого кисельного тумана. Все ощущение притуплены, и в то же время каждым дюймом кожи Алекс ощущал покалывающее волнение. Казалось, он спит. Точно! Должно быть так и не проснулся после ломки. Нужно очнуться. Тогда Алекс ущипнул себя, но боли не почувствовал – далекий отзвук чего-то жгучего.
Точно спит.
Ущипнул еще раз. Потер запястье, провел по коже ногтями. Тогда его руку мягко отвели. Прикосновение холодное и сухое. Удивленно подняв взгляд, Алекс посмотрел на того, кто все еще сжимал его запястье в своей руке.
– Что, совсем плохо, детка? – участливо спросил Эдди. – Бери кофту – пойдем посидим на улице.
Быть не может, чтобы это было на самом деле.
Что он теперь будет делать без Дэниела?
Понимание того, что он потерял, накрыло Алекса ледяной лавиной. Он поежился. Забота, мягкие прикосновения, «что ты будешь на завтрак?», поддержка, поцелуи, нежность.
Все это он потерял.
Всхлипнув, Алекс позволил Эдди увести себя. Словно куклу, Эдди одел его, погладил по стриженым волосам, положил свою прохладную ладонь на щеку Алекса и провел подушечкой пальца по его щеке, стирая выступившую слезу.
– Ну что ты, котик, – нежно сказал он. – Полежишь под системками, будешь как новенький.
Потом Эдди вывел несопротивляющегося Алекса наружу, увел подальше от всех. Между ними звенела апрельская прохлада, и Алекс поежился, кутаясь в свою кофту.
– Не ожидал тебя встретить здесь, детка, – сказал ему Эдди.
Алекс тяжело вздохнул.
На фоне Эдди что-то рассказывал про свою поездку. Про сафари, на котором должен побывать каждый. Про украшения из турмалина, которые он привез в качестве сувениров, но так никому и не отдал, – слишком хорошо шли к его новому дизайнерскому костюму. Про ажурный багет из слоновой кости, слишком безвкусный, чтобы украсить гостиную, и слишком шикарный, чтобы отказаться от покупки.
– Так и висит у меня в спальне.
Алекс кивнул. Он уже давно не понимал, о чем говорит Эдди, да едва и слушал.
«Багет?»
Это же хлеб такой длинный, французский. Как он может быть из слоновой кости? Скульптура?
– Но я не решил еще, какую фотографию в него вставить.
«Фотографию в багет?»
Погруженный в свои мысли, Алекс не заметил, каким похотливым взглядом Эдди скользнул по его телу.
Чиркнула зажигалка – Алекс вздрогнул. Прохладный ветер донес до него свежий запах сигарет. Обернувшись, Алекс увидел, что Эдди с наслаждением затянулся и выдохнул дым в сторону. Западный ветер вернул дым им в лицо.
– С ментолом? – удивился Алекс. – Ты же простые курил.
Эдди довольно усмехнулся и, не сводя с Алекса масляного взгляда, сделал еще одну затяжку.
– Чего только папочка Эдди не курил, детка.
Взгляд стал напряженным, острым.
– Хочешь попробовать?
Алекс сглотнул.
– Там же, – неуверенно начал он, – нет… Ну, это… Понимаешь…
Эдди рассмеялся, громко, от всего сердца.
– Нет, – одной рукой он стянул очки, другой вытирал слезы. – Обычные сигареты, никаких наркотиков.
Вновь нацепив очки, он протянул руку, раскрытой ладонью к лицу Алекса, и настойчиво предложил:
– Затянись. Освежает.
Алекс неуверенно потянулся ближе, обхватил губами чуть сладковатый фильтр и затянулся. Рука Эдди практически касалась его лица. От запястья мужчины исходил удушающе сладкий смоляной запах, к которому примешивалась тяжелая восточная роза. От дикой смеси запахов кружилась голова.
– Сильнее, детка. Кто же так курит?
Затянувшись сильнее, Алекс поперхнулся дымом и закашлялся. Эдди рассмеялся, но в этот раз не громко и весело, а низко, с непонятным Алексу подтоном. Его левая рука легла на спину кашляющего парня, несильно похлопала, погладила. Прошлась по позвоночнику до самого копчика, на мгновение задержалась и вернулась на прежнее место между лопатками.
Эдди затянулся – его темные глаза ласкали лицо Алекса.
– Эдди.
Алекс обернулся и увидел смутно знакомую светловолосую пациентку.
– Опять куришь? Тебе же доктор запретил.
Эдди рассмеялся. Его рука скользнула вверх по спине и тяжело легла на плечи Алекса. Он притянул парня ближе.
– А это кто? – спросила вторая пациентка, рыжеволосая, в странных слишком круглых очках.
– А это мой дружочек, – улыбнулся Эдди. – Зовут Алекс. Мы с ним на этом курорте и познакомились.
Блондинка рассмеялась, ей вторила рыжая.
– Знаешь, что сегодня на терапии было?
Эдди выгнул брось.
– Ты сейчас упадешь…
***
– Пойдем, детка, посидим в библиотеке. Мне надоели пустые разговоры этих трещоток.
Алекс заметил, что Эдди любил слушать только самого себя. Но в голове все еще туманилось от горя потери, и Алекс, не в силах дать мужчине отпор, разрешил тому отвести себя вглубь библиотеки.
Они сидели близко-близко. Эдди держал на коленях фотоальбом корифеев искусства и комментировал каждый снимок. Его дыхание становилось тяжелым, когда на фото были юные мальчики. Эдди долго описывал позу, кадр, гибкость тела. Сравнивал моделей с бутонами тропических цветов. Нежных и полных жизни. Готовых вот-вот открыться.
Алекса тошнило.
Как-то незаметно руки Эдди переместились с фотоальбома на колени Алекса, оглаживали бедро, нажимали изнутри, заставляя развести ноги.
– Ты такой потерянный, мальчик мой, – шумно и жарко выдохнул он в шею парня. – Такой прекрасный, как бутон магнолии.
Сухие губы прижались к бьющемуся пульсу. Эдди коротко лизнул Алекса, обдал его кожу горячим дыханием и накрыл пах своей ладонью.
– Мой маленький, – погладил его через ткань. – Такой хороший мальчик.
«Это все реально? Это происходит на самом деле?»
– Ты ведь хороший мальчик? – спросил Эдди, покрывая шею Алекса жаркими влажными поцелуями.
Алекс вздрогнул и выдохнул.
– Хоро-о-оший, – протянул Эдди. – Послушный.
Рука мужчины стала настойчивей. Сильнее вжалась в плоть парня, потерла.
– Дай я отсосу тебе, мой сладкий.
Алекс мотнул головой.
– Я сделаю тебе хорошо, мальчик. Пососу твой сладкий член.
«Что он несет?!»
– Ты же угостишь папочку, малыш? Своим сахарным стручком.
Вспыхнув, Алекс простонал в накрывшие его рот губы, позволил горячему языку скользнуть внутрь, поласкать себя изнутри, попробовать на вкус.
Сходя с ума от нереальности происходящего, Алекс дал мужчине приспустить свои штаны, опуститься на колени и взять вялый член в рот.
Сосать Эдди умел. Он брал плоть Алекса полностью, щекотал кончиком языка его отверстие, массировал яички, ласково и нежно. Изредка отстранялся и, меняя горячий рот на руку, дрочил Алексу, пока покрывал дорожкой поцелуев его бедра.
– Эдди! – выдохнул Алекс, изливаясь ему в горло.
Он поднял свой расфокусированный взгляд и в тумане угасающего оргазма увидел мужчину: он стоял поодаль и молча наблюдал за ними.
«Черт!»
