Скульптор

Реже случается то, к чему готов. Внезапное позволяет узнать… Себя. © Лучия-Светлана

      Мелкими резкими каплями по одинокому стеклу окна бьётся ледяной дождь, нагоняя всё больше тоски и уныния на фоне тёмных серых туч. Последнее время, погода в городе становилась лишь хуже и хуже — в месте, где и без того так редко светит лучистое солнце, сгущаются толстые, серо-синие клубы туч, не предвещая ничего хорошего. — Погулять, видимо, не получится, — тяжело вздыхает Джеймс, апатично смотря на надвигающуюся бурю. В его планы входила прекрасная прогулка по парку вместе со своими друзьями. — Чё там? — лениво тянет Нью с кровати, заканчивая проектное задание по скульптуре. С особой щепетильностью, не выказывая внешне никакой заинтересованности, Чаварин заканчивает лепку мужского силуэта, покрытого шипастыми лозами. Несчастный словно тянется к небу, моля о спасении, но выбраться из проворной и узорчатой лозы он не сможет никогда. Он — пленник собственных надежд, лишённый шанса на спасение. — Да гроза будет сильная… Я надеялся, что обойдётся. — Завалимся в физикрум, — фыркает Нью, не наблюдая никакой проблемы в том, чтобы провести досуг в заброшенном кабинете. В подвале находятся несколько рабочих кабинетов, где занимаются студенты, но часть помещений закрыта и не используется сейчас, во всяком случае. Когда студентов было больше, было сильнее забито расписание, не было в здании ни одной свободной комнаты. Сейчас же всё относительно тише. — Да не хочу я…       Нью исподлобья косится на Джеймса. Последние дни он особо мрачен и замкнут, нежели обычно. — Вы опять поругались?       Здесь дело не в проницательности Чаварина, а в предсказуемости ситуации. Супамон нервно дёргает губой и молчит пару минут, прежде чем отвечает: — Расстались.       Сосредоточив внимание на друге, Нью поворачивает в руках законченную работу, по-своему оценивая новое творение. Все те эскизы, что он создаёт сейчас, занимаясь своеобразной тренировкой, в будущем станут достойными и великими изваяниями, которые, он надеется, покорят весь мир. Отложив статуэтку в сторону, Чаварин поворачивается к другу. Об их взрывных, сложных отношениях с Нэтом знает вся округа. От спокойного и нежного мира всего за долю секунды они впадают в пучину ярости, ненависти и непонимания. Наблюдая за ними со стороны, Нью не единожды поражался тому, насколько люди могут подходить друг другу и с тем же быть просто несовместимыми. Их разные взгляды и ощущения мира и жизни так часто встают между ними, от чего оба страдают лишь сильнее — любовь не спасает.       Противоречия. — Это же не первый раз, Джеймс…       Честно сказать, Нью не знает, какие слова поддержки он должен сказать другу, поскольку за два года их отношений были сказаны все возможные слова утешения и поддержки. Просто в этот раз всё иначе. Джеймс непривычно спокоен и тих — всё время он находится в своих мыслях. Это не кажется хорошим предзнаменованием. — Джеймс?.. — обращается Нью к другу, не уверенный, что хочет точно знать о принятом решении Супамона. Джеймс замкнутый и молчаливый, не любит подпускать к себе людей, предпочитая живому общению тишину, кисти, масло, уголь и холсты — прекрасный художник, талантливый, но если сблизиться с этим парнем, можно узнать, насколько горячо его сердце и насколько ранима его душа. — Ты ходил сегодня на философию? — резко меняет тему Супамон, с улыбкой смотря на друга. Ему бы отвлечься, потому что от принятого решения он больше не откажется. — Угу. Профессор про тебя спрашивал, — усмехается Чаварин. Джеймс предпочитает лишний раз посидеть в студии, нежели посетить пару. — А вы?..       Супамон знает, что его прогулы выйдут ему боком, но не может справиться с желанием посвятить себя искусству. — Прэм отмазал тебя тем, что ты в срочном порядке должен закончить проект по живописи.       Супамон ухмыляется: — Ну спасибо! — Как ты сдавать экзамен будешь? — покачивает головой Чаварин. Он-то тоже безумно увлечён своей профессией и каждую свободную секунду уделяет улучшению навыков лепки или же создания скульптур из камня. Совсем скоро ему позволят создать полноценную работу, из дорогого материала — Нью дышит этим моментом. Но он посещает и остальные занятия, не желая создавать себе лишнюю головную боль. Два творческих человека, живущие своими талантами, но иначе подходящими к его проявлению: Нью более собранный и разграниченный, когда Джеймс свободен и импульсивен. — С божьей помощью!       Нью тихо смеётся и только собирается ответить другу, как в комнату, словно в собственную, вваливается уже развеселённый Макс: — Богохульничаешь?!       Прыснув от смеха, Супамон с наигранным удивлением разводит руки в стороны: — Я просто поражаюсь твоей способности угадывать время, когда нужно появиться!       Поигрывая бровями, улыбаясь во все тридцать зуба, Саран подходит к парням. Уже растрёпанный, с небрежно высунутой рубашкой (почти что расстёгнутой!) из брюк, парень явно успел заскочить на начавшееся посвящение первокурсников. — Вы не собираетесь идти?       Джеймс кивает: — Мы хотели просто погулять… — Там льёт как из ведра, — перебивает его Макс, приобнимая за плечи. — Так что сама судьба благоволит двум припизднутым пойти на посвят!       Нью язвительно шикает: — Припизднутыми нас называет человек, который верит в то, что бог есть? — Макс всегда был таким. На самом деле неизвестно точно, является ли Саран верующим, поскольку он обучается на факультете религиоведения, а его изречения, зачастую, носят противоречивый характер. — Как грубо! — наигранно, с ужасной актёрской игрой, Макс хватается за сердце, выражая всю свою оскорблённость. — Просто для него творческие люди — не от мира сего, — недовольно заключает Супамон, толкая Сарана в бок. Макс, на самом деле, хороший человек и замечательный друг, который так часто оказывает ему поддержку. Джеймс очень ценит это, ведь Саран для него своеобразный спасательный круг.       Нью тоже знает это, но постоянно заводится, когда Саран начинает над ними подшучивать. Тема религии для него кажется более безумной и необъективной, ведь слепая вера в то, что никто не видел и не может доказать даже факт существования, сильно поражает. И, по мнению Чаварина, Макс, обучаясь на таком сложном факультете, как никто другой должен понимать всё это. Возможно, Чаварин слишком вспыльчив, когда дело касается вопроса значимости и адекватности их предмета — мелкие, детские споры, но они весьма весёлые и насыщенные, ведь, в конце концов, в споре рождается истина. — Но если мир создал бог, то и мы — его вполне значимая часть. — Бо-о-о-о-о-ожечки-кошечки, — умиляется Саран. — Вы до одури прелестные парни! — а сам потягивает парой пальцев щёку Джеймса. — Хватит заниматься затворничеством. Иногда можно и в люди выйти, — уже спокойнее произносит он. В отличие от Нью и Джеймса, Саран более социальный человек: ему нравятся компании, вечеринки, общение, хотя, относительно этих двоих, Макс намного спокойнее и сдержаннее. Тут дело уже в другом. — Да, супер, — скрестив руки на груди, Нью недовольно причитает. — Собраться в закрытой библиотеке и напаивать перваков — верх наслаждения! — Нью не осуждает, но и не поощряет. — А кто собирается напаивать перваков? — строит оскорблённое выражение лица Макс. — Я собираюсь напаивать вас, — а затем лукаво улыбается. — Это намного веселее! Ха-ха-ха!       Делая глубокий вдох, Чаварин с ожиданием смотрит на Джеймса. Именно ему решать, пойдут ли они на это мероприятие или нет, ведь Нью нет особой разницы, а вот Супамон весьма чувствителен для таких скоплений. Но этого ответа стоило ожидать, учитывая, что сейчас парень находится не в самом стабильном состоянии. Вряд ли Сирапхоп будет там присутствовать, а вот Джеймсу отвлечься не помешает, учитывая то, с каким усердием его развлекает Саран. На этот счёт у Нью тоже есть своё мнение, только высказывать он его не спешит хотя бы потому, что его никто не спрашивает. Два взрослых человека могут сами разобраться. — Ладно. Давай сходим, — слабо кивает он Чаварину.       Макс довольно улыбается: — Тогда переоденьтесь и пошлите! — Зачем переодеваться? — Нью только успевает осознать, что эта ночь пройдёт в пьяном угаре, как вдруг Саран заявляет такое. Что ещё за «переоденьтесь»? Они вполне сносно одеты! — Ну-у-у-у… Более приличное что-то… — Макс оценивающе окидывает прикид Чаварина. Спортивные штаны и отцветшая футболка — ну такое. — Какая же ты скотина! — взрывается на ругань Нью, но футболку начинает снимать, подходя к шкафу. — Может, смокинг надеть сразу, раз у нас такое событие!!!       Джеймс тоже идёт к своему шкафу, посмеиваясь с этой перебранки. — Да не заводись ты так, — смеётся Супамон, стягивая с себя толстовку. — Просто переоденься и всё.       Нью цокает и ничего больше не говорит, натягивая на себя оранжевую рубашку, доходящую почти что до колен. Чёрные джинсы становятся отличным дополнением к образу. Макс тоже молчит, лениво осматривая комнату парней: аккуратность и чистота всегда удивляли Сарана, ведь, в его понимании, творческие люди весьма рассредоточенные. Но у Нью и Джеймса всегда так чисто… — О! А это что? — с интересом он двигается к кровати Чаварина, зацепив взглядом небольшую фигурку. — Сам делал? — осторожно взяв силуэт в руки, парень внимательно рассматривает новое творение друга. — А? Да… — Круто! — оценивает он, словно что-то понимает. — Но мрачно! — а лицом выражает всю возможную печаль. Разумеется, всё шутя, потому что талант Чаварина он всегда оценивал по достоинству. — Слышь! Ценитель! — дерзко обращается к нему Чаварин, кидая косой взгляд на Супамона возле зеркала. Вроде, собрался. — Мы готовы. Пошли. — Идём-идём, мои котятки, — сладко воркует Саран, от чего Нью лишь обречённо вздыхает. Да уж. Вечерок обещается быть жарким!       Говоря откровенно, у Нью не было никакого желания куда-либо идти сегодня. Ни на прогулку, ни на посвящение тем более — он делает это ради друга, потому что так нужно. Так правильно. Вот только погода и правда оказывается настолько отвратительной, что Нью у самого выхода задумывается над тем, стоит ли им идти: дождь вовсю льёт, а им идти метров триста. Но Макс непреклонен. У него даже зонт есть, под который все трое помещаются.       Влажный воздух так приятно оседает в лёгких. В такие дни стоит сидеть дома, а не шляться непонятно где. Впрочем, стоит им дойти до нужного места и зайти внутрь, отставив зонт в сторону, становится понятно, почему два художника не разделяют интереса к такому рода досугу. Погружённое в мягкий мрак помещение, подсвеченное лишь светодиодными нитями, громкая музыка, лишённая особого смысла и люди. Много людей, развязно танцующих, с особым рвением пьющих. — Мда-а-а-а… — Да хватит вам! — Макс обнимает парней за плечи, ведя их вперёд сквозь толпу. — Студенческая жизнь должна быть такой! — Ну да-а-а-а-а, — тянет Нью, холодно смотря вокруг себя. Распаренные, пьяные, совсем не думающие о завтрашнем дне, ещё вчерашние дети вступают во взрослую жизнь, по их мнению, по мнению старших. С позиции Нью, это просто распутство, и со вступлением во взрослую жизнь здесь нет ничего общего. — Вам обоим, — Макс проталкивает Нью вперёд, — нужно немного расслабиться, — а сам, не выпуская из объятий Джеймса, идёт рядом, широко улыбаясь друзьям возле одного из столов. — Ну чё вы тут? Как процесс?       Чаварин, не обращая внимания на взгляды в свою сторону от некоторых персон, с благодарностью принимает протягиваемый напиток с рук Боуна, обнимая себя одной рукой за талию. Комфорта — ноль. Дружелюбности со стороны этих людей, пожалуй, в минус. Макс и Боун единственные, кто действительно хорошо к нему относятся, но, впрочем, Чаварин точно не тот человек, который будет переживать о мнении посторонних людей о себе. Вертел он их на большом и толстом. — Молодняк пиздец шебутной, — усмехается Марк, задумчиво посматривая на Чаварина, без особого интереса поглядывающего на танцующий народ. — Нью, рад видеть тебя. Ты редко выбираешься на подобные мероприятия. Едва ли удившись, скорее, ожидая, когда кто-то из них начнёт очередной бессмысленный разговор, Нью поворачивается плечом, плавно дёрнув плечом: — Наверное. Не задумывался об этом как-то.       Марк усмехается, дерзко приподнимая бровь: — Тебе не нравятся такие встречи? Любишь больше тишину? — Да. Подобные мероприятия не для меня. — Иногда можно и расслабиться, — подключается к разговору Парк, откровенно оценивающе смотря на Нью. — Всё время сидеть в комнате, должно быть, скучно.       От таких суждений хочется головой об стену биться. Именно поэтому Нью не очень нравятся друзья Макса — они все такие: считают, что вправе судить других людей, указывая на какие-то недостатки, указывая им, как стоит жить. Они не проявляют особого уважения к людям, так и Нью отвечает им тем же. Их миры как разные полюса — у них нет точек соприкосновения. — Нет, — неожиданно вступается за друга Джеймс. — Нам не скучно. — Чё вы вот опять начинаете, я понять не могу? — раздражённо произносит Макс, холодно смотря на друзей. — Нормально потусить нельзя? Или что? В чём проблема? — Да нормально всё, друг, — смеётся Марк, толкая Макса в плечо. — Мы же просто общаемся. — Ну конечно… — под нос себе шепчет Чаварин, вновь поворачиваясь лицом к толпе. Он мысленно далеко отсюда, не хочет вникать ни в какие разговоры. В голове он уже рисует эскизы, очертания новой скульптуры — того, что, в итоге, превратится в его экзаменационную работу. Слушать упрёки от людей, ведущих такой образ жизни, ему не хочется. Те, чья жизнь наполнена музыкой, алкоголем и безнравственными связями, его не интересуют. Они считают себя лучше других именно по этой причине! А это просто абсурд, но при этом они почему-то уверенны, что студенты факультета искусств особо заносчивы и тщеславны, хотя всё, что делают юные таланты — учатся.       Но если это можно считать терпимым и допустимо не обращать внимания, то среди всего этого сброда есть тот единственный, в своём роде, неповторимый засранец, умудряющийся приводить Чаварина в бешенство лишь фактом своего существования. Напыщенный, грубый, нарциссичный и токсичный — Зи Прук Панит, как раз-таки направляющийся к ним, очевидно, уже заметивший Нью. С хищной улыбкой он останавливается возле парня так, словно они старые друзья, и им допустимо находиться так близко.       Отвратительно. — Да какие ж люди! Наш талантливый студент выполз из своей норки, — зубоскалит так, словно на приёме у стоматолога. Ещё и смотрит так прямо, нагло, но Нью даже глаз на него не переводит, хотя уже готов этот стакан с крепким пойлом выплеснуть хаму в лицо. — Да-а-а-а-а, — отвечает язвительно Нью. — Из своей уютной норки, прямо в вашу грязную помойку. — Воу! — глаза Прука загораются. — Не стрёмно тебе, — наклоняясь прямо к лицу, — в такой помойке находиться-то?       Стиснув зубы покрепче, чтобы не сорваться, Чаварин старается отвечать как можно спокойнее: — В твоей семье, видимо, не учат соблюдать дистанцию с людьми? Оно и понятно, — смеётся Нью, — учитывая, как ты живёшь. — Как же я живу? Просвети меня! — выпрямляется Панит, посмеиваясь в сторону друзей. Боун лишь закатывает глаза, а Марк и Парк явно поддерживают друга в его словах и действиях. Макс и Джеймс о чём-то говорят отдельно, так что вообще не в курсе нарастающего конфликта. — Видимо, он знает больше тебя, — поддакивает Марк. — Нам тоже интересно, Нью! — а этому только дай повод лишний раз свои пять копеек вставить. На весь город известный юноша с недостойным и развязным поведением — не единожды он приносил проблемы своей семье.       Нервно усмехаясь, Нью поворачивается к Марку полубоком: — Да что ты, Марк? Напомни-ка мне, на кого ты учишься? — самоуверенная улыбка с лица брюнета сползает за секунду, да и у Зи меркнет. — А учишься ли ещё? Или вот-вот тебя отчислят за неуспеваемость? — Тебя я, смотрю, сильно заботят подобные вещи, Чаварин, — вступается за друга Парк. Тоже тот ещё фрукт. Пожалуй, самый глупый из них всех, больше беспокоящийся о внешнем виде и трендах. — Но вас же за каким-то хуем заботит и моя норка, в которой я живу, и моя учёба, и мой досуг, — пожимает плечами Нью. Его извечные препирания с Зи, казалось бы, касаются только двоих, однако Марк и Парк считают своим обязательством, по возможности, засунуть свои длинные носы в их разборки. На этих парней Нью спокойно реагирует — уже иммунитет. Со стороны вообще кажется, что они перед Панитом пытаются выслужиться, так что всерьёз их вообще кто-то едва ли принимает. — Как же вы заебали… — выдыхает Ноппанат, потирая переносицу. Он, порой, не понимает, каким боком его занесло в компанию таких грубых и самоуверенных «самцов». Хотя нет, знает. Это дружба с Максом и, как не странно, Зи. Все остальные его мало интересуют, хотя отношения между ними нормальные. — Брат, ты чё? — наваливается на него Марк с широкой улыбкой. — Расслабься немного, ну…       Строго посмотрев пьяному приятелю в глаза, Боун кивает, осторожно отстраняясь от Марка. Подойдя к Нью, он обращается к парню: — Пошли тоже потанцуем?       Нью на секунду задумывается. Тут выбор, так-то, не велик. Либо с этими имбицилами перекаченными тусить, либо… — Пошли! Дж… — Чаварин собирается предупредить друга, что пойдёт на танцпол, но Супамон занят активной беседой с Сараном, так что оба не замечают ничего происходящего вокруг. — Ладно. Пойдём, — отмахивается в итоге парень, улыбаясь Ноппанату. — Я, кстати, видел ваше с… — они буквально отходят всего на пару шагов, как Нью останавливает Зи, грубой хваткой за локоть. — Чё ж ты за не воспитанный дика-а-а-арь?.. — обескураженно тянет Нью, с искренним непониманием смотря на Прука. Они вроде уже обменялись любезностями, неужели так необходимо переходить к рукоприкладству? — Удачно повеселиться, — плотно сжав зубы, явно через силу улыбается Панит. — Котёнок… — одними губами произносит он, но Чаварин прекрасно понимает последнее слово. Машинально он старается отстраниться от неприятного ему человека, вытягиваясь дугой в сторону Боуна, который, к слову, резко сбрасывает руку Прука с локтя Чаварина. — Ты серьёзно, блять?.. — полушёпотом, но с очевидным негодованием. Он, ей-богу, не понимает причин, по которым Чаварин и Зи в таких отношениях. Но чтобы там не произошло, к Нью парень хуже относится не будет, потому что он знает этого парня, он наблюдал за ним, общался с ним — друзьями их точно не назвать, но они вполне себе приятели. Их взаимоотношения здоровые и плавные. — Я ничего не сделал, — поднимает перед собой ладони Панит, корча самую невинную рожицу на свете. Нью безэмоционально всматривается в его лицо. Уже второй год они находятся в такой конфронтации, но Чаварин никогда не замечал мелких деталей чужой внешности. Ему ни к чему это, правда ведь? Но сейчас он почему-то подмечает про себя, что у Зи очень выразительные брови: они толстые и густые, что крайне редко встречается в современном мире, подверженному моде манипуляций со внешностью, но они очень аккуратные и… красивые. Да, просто красивые. Белоснежное, маленькое лицо, на котором красуются типичного размера глаза, но совсем необычной изящности. Прямые, длинные ресницы увлекают любого в бескрайнюю глубину чёрных очей.       «Так. Ты совсем спятил!»       Нью от отвращения передёргивает.       «Поганое пойло, должно быть, сказывается».       С ужасом заглянув в стакан, округляя глаза, он отдаёт его в руки растерявшегося Прука, спеша за Боуном, что силой утаскивает его от этого рассадника заносчивости.       Хоть Чаварин и не любитель подобного досуга, он должен признать, что вечер-ночь проходят не так уж и плохо. Несмотря на начало, танцы с Боуном и дальнейшее общение с сокурсниками и первокурсниками оставляют множество положительных впечатлений. Пока кто-то называет Нью заносчивым и самовлюблённым, другие знают его со стороны доброты, безотказной помощи и понимания. Что уж говорить, Чаварин умеет дружить и легко заводит знакомства — лишним не бывает, но другое дело, когда речь заходит о том, чтобы впустить кого-то в душу. Здесь Нью не отличается от Супамона — добиться его та ещё задача. Единственным уколом на это время становятся взгляду Прука, которые Нью, то и дело, ловит на себе. Когда танцует, когда пьёт (совсем немного), когда с кем-то разговаривает, смеётся — господи! Прук смотрит с негодованием и тяжбой. Нью не отпускали мысли, что заносчивый засранец таки подойдёт для очередного раунда, но, как не странно, Зи ограничился простыми взглядами. Что же. И на там спасибо! Возвращаются они в третьем часу ночи. Макс напрашивается проводить Джеймса и Нью до комнаты, ведь именно он их привёл, а значит отвечает за их сохранность! Что поражает сильнее, по непонятным причинам, с ним напрашивается и Марк (! вообще непонятно), но ведёт себя тих, больше времени проводя в телефоне. Нью искоса наблюдает за ним, замечая, что парень чем-то расстроен. Он бы поддержал конечно, но… Марк его откровенно недолюбливает, и если Чаварин проявит хоть малейшую заинтересованность, всё может кончиться конфликтом.       Зато как приятно засыпать после многочасовой пляски! Ё-моё! Тёплый душ, мягонькая пижама и самая уютная кровать в мире! Это самый сладкий сон, что можно вообразить — после сильной физической измотанности. Засыпая, крепко обнимая подушку, Нью улыбается, потому что, несмотря ни на что, жизнь так прекрасна, и каждый день оставляет после себя незабываемые впечатления, создавая из любого человека, подобно скульптору, шедевр.       Вот только утро оказывается совсем не сладким. Скорее, горьким и отравляющим. Ощущение этой досады Чаварин запомнит на всю оставшуюся жизнь. — Нью! Нью, вставай!!! — ещё не спавший сон позволяет чужому голосу доноситься до сознания. Вставать-то Чаварину совсем не хочется, но настойчивость Джеймс преград не знает. — Подъём!!! — Что?.. — сонно хрипит Нью, глубоко вздыхая. Если Супамон поднял его из-за какой-то чуши, он другу уши надерёт. Но стоит Чаварину приоткрыть заспанные глаза, от игривого настроения остаётся только беглый шлейф: Джеймс выглядит ужасно испуганным, а ещё он бледен и нервозен. — Что случилось?! — резко подрывается с постели Нью, хватая Джеймса за руки. В таком состоянии он друга не видел никогда, но что могло произойти всего за несколько часов?! — Там… — Джеймс едва вяжет слова, опуская взгляд. Нью становится всё тревожнее, поскольку, если Супамон зависнет, то это может растянуться на часы! — Джеймс, молю! — вскрикивает Нью, раздосадовано смотря на Супамона. — Ну не умер же никто, правда? — решает парень перевести всё в шутку, но сероватый оттенок лица и округлившиеся от страха глаза подтверждают эту догадку.       Нет.       Это бред какой-то. — Джеймс?.. — Третьекурсник… Хёрт Ксинабан… — Чё-ё-ё-ё-ёрт! — встав на ноги, Нью берёт друга за плечи, прижимая к себе. — Всё будет хорошо, Джеймс. Слышишь? Ты только сильно не переживай! — у самого сердце колотится, как бешеное, но волнуется Нью больше за друга, потому что чувствительность Супамона не знает границ. — Нью… — Джеймс насильно отстраняет от себя парня, неуверенно и боязно смотря в глаза друга. — Всё не очень хорошо… — Я это уже понял…       Нью криво усмехается, но на лице Джеймса появляются тени неподдельной печали. Да что ещё там произошло?! Не произнося больше ни слова, Супамон открывает смартфон, заходя в групповой чат учащихся. Разумеется, все фотографии уже разлетелись, но…       Чаварин не без отвращения поглядывает на фотографию, что показывает Джеймс, и уже, было, собирается уточнить, в чём именно проблема, как вдруг ему бросаются в глаза знакомые детали. Рука прижатая к сердцу, рука, что тянется к небу, шипастая лоза, обветляющая всё тело…       Сражённый увиденным, хотя, скорее, понятым, Нью поднимает глаза на Джеймса. — Это же… — Это плохо, Нью… — шепчет Джеймс, слабо улыбаясь. — Это очень плохо.