Время лечит

Эвтиде снилась сплошная неразбериха, которую пересказать кому-либо она не смогла бы.  Апельсины, верблюды, лекарственные мази, цветы куркумы. Все смешалось в один ком и покатилось, изнуряя сознание и не позволяя полноценно отдохнуть.  Обычно сон девушки был чутким и стоило Джабари чихнуть или пошевелиться, она тут же просыпалась. Но в этот раз словно заперли её сознание внутри и не позволяли очнуться. Сквозь неясную муть ощущала она прикосновения и возню, но сил отреагировать не было. Вот к чему приводит этот дневной сон, будь он не ладен. Только детям полезно. На грани яви и бреда послышался сдавленный смех, а после страшный грохот. С недовольством девушка наконец разлепила глаза и тут же прикрыла их ладонями, так как даже приглушенный свет ослеплял. Голова гудела. Помнила, в какой позе и положении они засыпали и разогнув одну руку, пошарила сбоку, ища теплое тело мальчика. Но там было пусто.  Легкая паника закралась внутрь и заставила разомкнуть веки.  С другой стороны теперь четко слышалось тяжелое дыхание. Была, конечно, вероятность, что ребенок зачем-то перевалился через неё и уснул вновь лицом в подушку. В целом, это объяснило бы все ощущения давления. Но смех по прежнему не вязался сюда. Сглотнув отчего то вязкую слюну, Эва повернула голову и неожиданно встретилась взглядом с колкими голубыми глазами, которые ответно рассматривали её.  Сердце от неожиданности ухнуло вниз. Списать все на бредовое продолжение сна было бы очень просто. По другому объяснить подобное стечение обстоятельств было просто невозможно.  Амен, который еще пару часов назад находился где-то на другом конце страны, сейчас каким-то образом свалился к ней в постель. Да так тихо, что она и не заметила. Абсурд ведь. Мальчика поблизости не было и от этого становилось только хуже, накаляя и без того шаткое состояние. Не дыша, она ткнула пальцем в его обнаженный бок, пытаясь развеять мираж, отчего он дернулся и прошипел: — Еще раз попробуешь выкинуть подобное, палец оторву.  Осознание реальности накрыло Эву каменной плитой и она отшатнулась, скатываясь на пол кубарем и попутно визжа.  — Как ты…Вы…когда… Вся дерзость, что плескалась через край в крайнюю их встречу и все время до того, сейчас же превратилась в жижу испуга.  Она судорожно соображала, что вообще говорить и о чем спрашивать, но мозг упорно не желал подкидывать идеи. Мужчина поморщился от резкого звука и привстал на локтях, оглядывая себя. Вся грудная клетка была исчерчена черными полосами и непонятными закорючками, а ниже красовалась надпись, которую он сумел прочитать даже вверх ногами.  Мальчишка.  Осел, значит? Толковые учителя подвернулись.  Амен попытался стереть хотя бы часть, схватив собственную накидку, но сделал только хуже, растерев всё и превратив в черное месиво. К тому же, испортил единственную оставшуюся вещь, спасавшую от полуденного пекла. — Проклятье. Комок невыплеснутых за последние недели эмоций разом взорвался внутри. Он повернулся, сощурив глаза и быстро наткнулся на испуганные девичьи, которые выглядывали из-за кровати.  Из груди вырвался злобный рык и вскочив, Эпистат в два шага очутился возле неё, схватив за шиворот.  Нужно было выместить на ком то эту не контролируемую агрессию, которая в один миг овладела им. Эва завертелась, в панике пытаясь высвободиться из его железной хватки, однако одним рывком оказалась вжата в стену. — Посмотри, чему обучила моего ребенка. — он перенес руку на её шею и надавил так, чтобы она вынужденно наклонила голову и узрела детское творчество.  Теперь не сомневался он в том, что сидела с Джабари именно Эвтида. Если раньше и были сомнения, то стоило увидеть, на что он способен, все вопросы отпали.  — Науськала против родного человека? Долго ли ума набиралась для такой пакости?  — Я не…  — Нет. — Да послушай же ты… — Мало мне проблем доставляла, думаешь? Даже не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживаться сейчас, потому закрой рот и выслушай до конца. Мужчина наклонился практически вплотную, желая вдолбить смысл собственных слов в её пустую голову как можно глубже и качественнее.  — Ты считала, что благодарность заслуживаешь? Лично я не позволял тебе даже близко подходить к нему, опекать и заботиться, так какого… Эва вдруг дернулась вперед, отчаянно желая заткнуть его любым способом, не слышать то, что наверняка больно ударило бы по ней. Впрочем, первая часть и так много удовольствия не принесла. Секундная смелость прострелила сознание, благополучно оставляя разбираться с последствиями самостоятельно. Перехватив незаконченную фразу, она накрыла его перекошенные злобой губы своими и шумно выдохнула, ощущая чужой вкус у себя во рту. Кулаками уперлась в его грудь и пару раз ударила, вкладывая искреннюю обиду. Ожидала рывка, пинка или ругани, но он никак не реагировал. Мужчина замер, ожидая, наверное, чего угодно, но не этого. В изумлении чувствовал, как её теплый язык скользит по губам, стараясь разомкнуть их и проникнуть внутрь.  Чувствовал волны безысходности, исходящие от этого порыва и неожиданно для себя, как бы между делом пожалел, что она сделала это при таких обстоятельствах.  Чувствовал, как её нос соприкасается с его собственным и горячее порывистое дыхание, практически обжигающее тонкую кожу. И это рвало крышу.  Эва пискнула и хотела было отвернуться, разорвать этот контакт, длившийся буквально пару секунд, но Амен не позволил.  Поддавшись этому безумию, опомнился и вжал её в вертикальную поверхность сильнее, с рвением отвечая на этот нелепый поцелуй. Принял правила игры. Перехватил руки в браслетах и с легкостью обездвижил, сцепив запястья одной своей кистью. Начал целовать по настоящему, сминая мягкие и такие податливые губы, зарываясь рукой в густые волосы и слегка оттягивая назад. Злость разом сменилась на сильнейшее возбуждение, будто наконец дали ему свободу и выпустили то, что давно уже рвалось изнутри. Девушка, которая и не планировала его так заводить, теперь ощутила мужской напор во всей красе.  Почти перестав дышать, чувствовала, как колени начинают дрожать, реагируя на физические ласки. Попыталась оттолкнуть его от себя, но все без толку. Нет, нет, нет.  Дурной сон, плохая шутка, галлюцинации.  Да что угодно, лишь бы не правда.  Он не должен был отвечать. Обязан был оттолкнуть и вышвырнуть вон, посчитать её умалишенной или в конец одичавшей за тот промежуток времени, который они не виделись. Но замолчать. Перестать выливать эти несправедливые помои, руководствуясь лишь детской, вероятно даже неосознанной в полной мере выходкой. Ведь этого она добивалась. Не обращая внимания на её замешательство и вялое сопротивление, Амен мазнул губами по впалой щеке и опустился к шее, прочерчивая влажную дорожку по пульсирующим венкам и ключицам, огибая их языком. Сладость нежной кожи рушила все мыслимые и немыслимые границы между ними, затягивая в эту яму роковой ошибки с головой. Сам не знал, зачем продолжает это представление. Но что-то изнутри подталкивало отомстить за нелепую ситуацию с ребенком. Или же это был просто удачно подвернувшийся повод? Неважно.  Он не мог выносить и вида её смуглой спины с самого Гермополя, мечтая лишь о её зашитом рте, откуда выливались сплошные глупости. Но сейчас не мог насытиться, как одержимый стискивал и осыпал поцелуями.  Натяжение в штанах становилось все более болезненным и он слегка толкнулся тазом в женское бедро, намеренно задевая его в попытках хоть немного снять напряжение, крепким узлом затянувшееся в районе паха.  Эва с ужасом осознала, что он, похоже, не контролирует себя и сейчас может просто напросто отыметь её прямо здесь, после того как хотел задушить голыми руками. И самое ужасное заключалось в том, что она неожиданно возжелала этого так же сильно. Низ живота ныл, причиняя дискомфорт и она почти что хныкала, задыхаясь от его прикосновений и незнакомых чувств. Ненавидела себя за это всем сердцем, ненавидела его. Но ничего не могла поделать.  Его запах заполнил легкие до отказа. Гранат ощущался во рту, отдаваясь приятной горчинкой на корне языка и окончательно туманил голову. Остатки совести и чистого разума метались внутри, пытаясь пробить эту пелену животного желания, которая так внезапно накрыла двух людей, которые на дух друг друга переносить были не в состоянии и плевались от одного лишь упоминания имени оппонента.  Это было самое неправильное, что могло между ними произойти, и оба понимали эту истину, плавясь от общего жара. В равной же степени это и заводило, будто подначивая перешагнуть ту черту, после которой пути назад уже нет. Стремительность действий зашкаливала. Медлить было нельзя. Ловким движением охотник оттянул топ и с хлопком отпустил, оставляя на влажной бронзовой коже красную отметину. Не позволив осознать боль, тут же припал губами к груди и неожиданно нежно поцеловал, запуская новый разряд и по без того трясущемуся женскому телу.  Соски встали, выдавая возбуждения и Амен не отказал себе в удовольствие ощутить их у себя во рту. С наслаждением втянул небольшую горошину и посасывая, закружил кончиком языка по ореоле, выбивая из девушки сдавленные стоны. — Будь тише… — теперь уже он закрыл ей рот своими губами, накрыв грудь рукой и массируя так, что звуки сами вылетали из горла. Она бы давно рухнула вниз, не окажись его рука на талии. По внутренней стороне бедра потекла теплая жидкость, намекая на финишную прямую этого сумасшествия.  Будто почувствовав это, Эпистат облизнулся и очертил ладонью талию, переходя на косточку тазобедренного сустава и опускаясь ниже. Сквозь белье невесомо прикоснулся к точке пульсации и надавил, от чего спазм прошелся по всему телу, принуждая содрогнуться.  — Я не смогу больше…  Девушка вцепилась в широкие плечи, царапая опаленную кожу ногтями и свела ноги.  Он усмехнулся, обхватывая второй ладонью её лицо и утягивая в очередной до невозможности глубокий, жадный и развязный поцелуй. Такой, что у обоих что-то с новой силой дернулось внизу. Слюна смешивалась, перетекая изо рта в рот, и натянулась блестящей ниточкой, когда они разъединились на мгновение, чтобы глотнуть воздуха. Оба увидели это и застыли, наблюдая как связующая их нить провисает и падает вниз.  Его выдержка подходила к концу, противиться её податливости и согласию становилось с каждой секундой все тяжелее. Да он и не хотел.  Руки легли на резинку штанов, а в голове уже вырисовывались образы, которые переворачивали все внутренности.  — Эй! Вы проснулись там, вечерники? Зайти можно? — голос лекаря резко и стремительно разорвал все интимное напряжение и вернул обоих с небес на землю. Пересекшись испуганными взглядами, они отскочили друг от друга и одновременно обернулись на дверь, которая начала с омерзительным скрипом отворяться.  Амен тут же скосил глаза на девушку, которая залилась румянцем и тяжело дышала, пытаясь отойти от произошедшего. Во взгляде проскользнула немая мольба.  Одним рывком он оказался возле источника звука и захлопнул дверь прямо перед носом Ливия.  — Нельзя.  По ту сторону воцарилось молчание.  Пульс зашкаливал, бился в горле и перекрывал дыхание. Посторонний голос будто отрезвил, позволяя посмотреть на себя же со стороны. Зрелище отвратное. Незримый бог… Что она натворила?  И с кем? Подумать только! Ведь отдалась бы ему сейчас, а он бы принял, как должное.  Все это более походило на один из множества вечеров в Доме Любви. Так же быстро, пошло и мокро. Как же низко.  Не медля, она шагнула к кровати и юркнула под простынь, желая спрятаться и забыть навсегда о том позоре, который сама и спровоцировала.  Тело предательски требовало разрядки и Эва с силой закусила внутреннюю поверхность щеки, пытаясь болью перебить всё остальное.  Рот стремительно наполнился кровью, но она с легкостью её проглотила, благодаря весь Пантеон Богов за то, что низ живота слегка отпустило.  Девушка знала, что Амен все еще находится здесь и его молчание накаляло изнутри, по новой ломая все границы.  Она снова ожидала его привычных криков и обвинений, но он вновь поступил совсем не так, как было нужно. Рушил все более менее понятные и стабильные исходы всех их разговоров.  Выплеск гормонов и злость на саму себя из-за осознания собственного желания и тяги к нему вскипятили кровь за секунды. Не выдержав и пары минут, она отдернула ткань и гневно уставилась на Эпистата, который с коварной улыбкой на лице наблюдал за этими внутренними и внешними метаниями, прекрасно понимая их природу. Ему доставляло истинное удовольствие доводить эту девчонку до такой степени, что она теряла все проблески разума. И сегодня удалось аж дважды. Воистину прекрасный день. — Смешно тебе, да?! — она вскочила на постели в полный рост, дабы оказаться с ним на одном уровне. Волосы встали дыбом, делая её похожей на испугавшегося шакала. — А что, я плакать после такого должен?  Нервный смех вырвался из его груди и он захохотал, не в силах видеть раскрасневшуюся девушку, которая минутами ранее извивалась под ним, а теперь же пыталась храбриться и качать права.  — Ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь! Проваливай отсюда! Как вообще наглости хватило завалиться ко мне в постель?  Она более не ощущала себя перед Верховным Эпистатом, вторым человеком всего Египта, другом фараона. Сейчас перед ней заливался самый обычный мужчина, веселившийся и издевающийся над ней. Натура прорывалась наружу.  — У меня то? Наглости? Скажи уж прямо, что это ты от криков заводишься и возможно, я оправдаю твое поведение странными фетишами. — Да катись ты в Дуат!— в белесую макушку прилетела подушка, вызвав новый приступ смеха. — Почему вы все хохочете?! Достали!  Спрыгнув вниз, она с силой пнула мужчину в колено и источаяя жар за километр, выскочила на улицу.  Зло зыркнув на удивленных людей, что до сих пор стояли под дверью и наверняка прослушали все взаимные претензии, доносившиеся изнутри, понеслась в купальню.  Джабари, заплетавший до того волосы Тизиана в колтун поднял голову и проводил девушку взглядом. Постучал пальчиком по уху мужчины и спросил: — А к Нилу то мы пойдем сегодня?