Время лечит

Окно противно звякнуло от удара прилетевшего в него камешка. Не получив ожидаемой реакции, молодой человек, скрывающийся в ночной тьме повторил проказу еще и еще раз. Уходить без ответа на этот раз он не собирался.  Чего только стоило выскальзывать незаметно из хижины охотников после заката, не наведя тем самым на себя подозрения и гнев соседей. Однако ни разу вылазки не увенчались успехом.  Ни днем, ни ночью застать Реммао не выходило; он либо отсутствовал, либо не желал обсуждать что-либо из-за дурного настроения. Одним словом - избегал. Рэймсс томился. Дурное предчувствие мучало его с тех самых пор, как Эва исчезла в рассветных всполохах тумана и сгинула. Конечно, ни о каком поддерживании связи на расстоянии уговора не было, но он надеялся, что она хоть как-то известит его о том, что все идет по её «плану». Это вовсе не гарантировало её безопасность, но всё лучше, чем неизвестность. Сто раз он пожалел о том, что посмел согласиться на это. После скорого отъезда Ливия и Тизиана, которые ровно так же никак не сигнализировали о каких-либо новостях ситуация лишь усугубилась.  Скрипя зубами от собственного бессилия и глупости Рэймсс исподтишка наблюдал за одураченным Исманом, который действительно поверил в сказку о срочном съезде лекарей в Фивах. Едва сумел он убедить его в том, что присутствие Эвтиды там необходимо за неимением лишних рук, и было это идеей Верховного Эпистата. С пеной у рта тот рвался за ней, чувствуя неладное, но аргумент в пользу отсутствия всех лекарей в поселении образумил Исмана и он слегка успокоился. К тому же, очень некстати половина охотников полегла с приступом кишечной инфекции и бедняге пришлось взвалить на себя ответственность за их здоровье и санитарную обстановку в поселении, над которым и без того грозно нависала тень хвори. Муки совести сжирали Рэймсса, с каждым днем повышая уровень тревожности. Он и сам не понимал, в чем причина волнения за Эву, ведь друзьями они назваться вроде не могли. Но подсознание шептало, что он успел привязаться к непутевой и языкастой неумёхе. Единственная она относилась к нему по-человечески, не пытаясь более соревноваться за первое место среди учеников и делать пакости подобно Дии. Наоборот, по своему выражала дружескую любовь и заботу, невольно завлекая обделенного этим мужчину. — Ты боишься потерять человека, который стал родным не по крови, дружище. — внутреннее «я» настойчиво вбивало этот неоспоримый факт глубже в голову, а он и не сопротивлялся, ведь был согласен. Отчаянно хотелось выговориться, однако выслушать его и не упрекнуть в лучшем случае мог лишь Великий Ра, что рисовал на небесном своде причудливые узоры из облаков.  Молчание Реммао капало на нервы еще сильнее, ведь причина поговорить действительно была и довольно весомая.  К тому же, именно поэтому не мог он сорваться следом за Эвой. Джабари.  Мальчик увядал на глазах. За прошедшую неделю его словно подменили. Аппетит напрочь пропал, впихнуть в его кривящийся рот хоть крошку теперь было победой из всех побед. И без того бледное личико осунулось и буквально посерело, вгоняя смотревших на него людей в тоску.  Вытащить его на улицу теперь было невозможно, он цеплялся зубами за простыни и не давался в руки, как загнанный тушканчик. Солнце испепеляло его еще больше.  Все увлечения, игры и досуг, который раньше моментально завлекал Джабари теперь никак не привлекали его внимание. Он плакал. Очень часто. Изо дня в день. Это были не истеричные припадки вызванные банальным детским капризом или нежеланием что-либо делать, наоборот, он тихонько похныкивал, словно мучаясь от неведомой другим боли.  Ночью же он кричал. Звал мать, которую раньше и не вспоминал и рыдал так, что казалось еще секунда и его вывернет от перенапряжения. Зрелище это пугало Рэймсса, ведь он понятия не имел, как помочь ребенку, метавшемуся по постели практически в судорогах. Ни убаюкивания, ни разговоры не помогали.  Уходя под утро к себе, Рэймсс даже с улицы слышал детские всхлипы. Сон не приносил Джабари долгожданного облегчения и все дни напролет мальчик проводил в постели, стараясь сомкнуть глаза и проспать хотя бы полчаса без видений. Он стал оболочкой, которая заменила жизнерадостного карапуза. Все чаще Рэймсс стал замечать отблески того самого огонька в потускневших, теперь уже серых уставших глазках.  Не выдержав, в один из таких вечеров мужчина побежал за Исманом. Притащил его почти что за шкирку, сонного и не понимающего, что от него требуется.  — Осмотри его. Сейчас же. — голос его был тяжелым, он приказывал, а вовсе не просил.  — А… — Не болтай. — Рэймсс подтолкнул ошалевшего лекаря ближе к постели, откуда за ними наблюдали сверкающие зрачки.  Для отвода подозрений мужчина зажег свечи, которые якобы отражались в детских радужках, вызывая эффект, который вовсе не был эффектом. Но Исману это знать необязательно.  Чувство чего-то давящего переполняло грудь Рэймсса, но он всеми силами пытался искать логическое объяснение данному явлению. Потому вызвал лекаря, не имея возможности справиться самостоятельно и лишившись поддержки брата. Надеялся на то, что самочувствие малыша ухудшается вследствие обычной болезни, а не чего-то другого. Но факты говорили обратное.  Будучи некромантом, он был не в состоянии заглянуть в сон Джабари, а ждать его смерти не собирался. Сидеть на месте было невозможно, так как виновником всего этого чувствовал он себя. Может быть, будь здесь Эвтида, она бы помогла. Решила, поняла, вылечила.  — Жара нет, горло здоровое, дыхание не хрипящее и свистов я не слышу. — Исман поднял голову и озадаченно взглянул на меряющего шагами комнату Рэймсса. И сам прекрасно видел, что Джабари чахнет, но времени не находил забежать. Надеялся, что обойдется. Не обошлось. — Как со стулом у него? — стыдливо надеялся на ту же кишечную палочку, которая измучала каждого второго. — Он ничего не ест. Никак.  Закусив губу, Исман пропальпировал мягкий живот со всех сторон и не найдя сопротивления, впервые огорчился.  — Он жаловался на что-нибудь?  — Он постоянно кричит. Это считается за жалобу? — не выдержав, Рэймсс огрызнулся.  — За исключением возможности запоров или потери веса вследствие недоедания по моей части он здоров. — лекарь поднялся и отвел мужчину в сторону, невольно передернувшись от странной энергетики, витавшей в доме. — Послушай…не хочу говорить прямо и поднимать эту тему, ты ведь знаешь мое отношение к вашей деятельности…но…без причины такого быть не может. Если не предпринять что-то в ближайшее время, он попросту растает. Я не могу дать ничего, что имею в аптечке. Нечего лечить. Нет того источника в его организме, который мог бы поддаться снадобьям. — Ну так не трать это самое время и выкладывай начистоту. — Тебе нужно посоветоваться с наставником. Срочно. Или искать кого-то более знающего в этих делах. Не обессудь, но даже я ощущаю нечто странное.  Рэймсс обессилено выдохнул. Как веревочка не вейся, а конец её… — Я пытался. Все бестолку. Поэтому тебя и позвал, надеялся, что поможешь.  — Извини, я бы с радостью, но все что мог, уже сделал. Мой максимум для него - слабительное и белок в порошке. Но надолго этого не хватит, ты же понимаешь.  — К сожалению.  С тех пор начались ночные забеги и караул брата. Игнорирование Реммао доводило до белого каления.  От нервозности Рэймсс и сам перестал нормально питаться, под глазами появились мешки и выглядел он мягко говоря не очень.  Пять брошенных камешков не возымели эффекта, и он уже взял в руку здоровенный булыжник, намереваясь выбить окно к чертовой матери, когда сбоку послышался шелест.  — С ума сошел? — одним ловким движением Реммао, появившийся из ниоткуда, перехватил опасный предмет и закинул в ближний куст, озираясь по сторонам. — Ты разве не в доме? — Рэймсс озадаченно оглядел наставника и забубнил что-то себе под нос, высчитывая даты и время его отъездов и возвращений.  — Как видишь, — прошипел Реммао и оглядевшись еще раз, довольно легко для своих лет вспрыгнул на подоконник, отворил почти расколовшуюся раму, скрываясь внутри. — Так и будешь стоять, как болван? Опомнившись, Рэймсс повторил маневр и слился с царившим в жилище мраком. — Ну? — переодеваясь на ходу, старший перешел к делу, не желая тратить излишне много времени впустую.  Знал, что предстоит нелегкий разговор, потому старался избегать его как мог, мало было доказательств. Но сейчас чувствовал - пришло время выложить все карты на стол и разрешить ситуацию в нужную для себя сторону. — Гну! — Рэймсс внезапно подскочил сзади и со всей силы дернул брата за полураспахнутую накидку, принуждая остановиться и посмотреть, наконец, в глаза. — Прекрати делать вид, словно я тебе никто! Словно меня не существует! — А кто ты мне? — Реммао оскалился, в ответ на это у младшего полетели искры из глаз. — Ждешь от меня сюсюканья? Заботы? Подтереть тебе задницу, братишка?  — Заткнись! — впервые он позволил себе повысить голос на него, выплескивая всю обиду наружу. — Я просил обычного разговора! Ты же даже не смотрел на меня! Что я сделал не так? Реммао зло сузил глаза, с легкостью отпихивая его в сторону. Рэймсс не удержал равновесия и рухнул вниз. Держать себя под контролем становилось все тяжелее.  — Когда ты успел стать таким сентиментальным? Ах да, ты же теперь мамочка в найме. — мужчина наклонился ниже и почти что сел напротив тяжело дышащего поверженного «противника». — Я не… — Не мог отказать в просьбе прикрыть задницу Эвтиды? А сейчас пришел исповедаться? — он буквально выплюнул это признание, которое звучало, как приговор для лежащего снизу. — Не ходи вокруг, да около. Я не любитель растягивать. Лицо Рэймсса изумленно вытянулось, в то время как Реммао оставался холодным, подобно стенам гробницы.  — Ну так? Правду язык не поворачивается сказать? Ну не беспокойся ты так, я сам все прекрасно знаю. — обманчиво доброжелательный тон закрутил внутренности в узел.  — Ты блефуешь.  Он не мог знать. Не мог, не мог, не мог…  — Только вот знаешь, одной вещи понять не могу, — наставник проигнорировал жалкую попытку отбиться и зафиксировал рукой шею брата, обрамленную каймой родинок, — вы настолько глупы или наоборот самоуверенны, раз решили, что в состоянии скрыть побег под банальной лживой отмазкой? Считали, что я не обращаю внимания на подобное? Даже если она не получала заданий, никто из вас даже помыслить не мог, чтобы так подставлять меня.— злобное шипение обволакивало сознание, загоняя в тупик. — К твоему сведению, я знал обо всем даже раньше, чем она пришла к тебе. И хочу, чтобы ты уяснил - я бы в тот же момент заколол эту дуру прямо там, но…  Реммао наклонился еще ниже, сдавливая горло воспитанника сильнее, истинно наслаждаясь его страхом и отчаянием. Эмоции прекрасно считывались на перекошенном лице. Как паук, наконец загнавший муху в ловко расставленные паутины.  — Но подумал, что раз не вышло слепить из нее достойного профессионала, напоследок она послужит мне, упиваясь мнимой самостоятельностью. Было даже жаль лишаться таких способных соратников, но девчонка сама выбрала не тот путь. — сказав это, Реммао хищно облизал пересохшие губы, представляя то самое служение. — Понравилось играть в дочки-матери с этим выродком… — Нет…не надо…возьми меня… — хрип едва вырывался из глотки, откровенно веселя учителя.  — Тебя? О, ты и так мой. — рука разжалась, позволяя рвано вдохнуть спертый воздух. — Поднимайся. Комната плыла перед глазами. Всё это было похоже на абсурдную комедию, которую подстроили пьяные охотники из желания зрелищ и крови. Не могло все так повернуться. Или могло? — Подозреваю, пришел ты спросить, что с мальчишкой? Ну конечно, влечение к нему заразно.  — Откуда… — Да все оттуда же, дурачина. Следовало по сторонам смотреть, а не бегать сломя голову.  Реммао поджал губы, наблюдая за стеклянным взглядом снизу вверх.  — Я поговорил с тобой, где довольство?  — Что ты с ней сделал? — голос по прежнему хрипел, но Рэймсс изо всех сил пытался не показывать обуявшего его страха. За себя, за подругу и дальнейшее будущее. Не по наслышке он был осведомлен о характере брата и понимал, что сам загнал себя в ловушку.  — А что бы ты хотел? — даже без упоминания имени, учитель понял, о ком идет речь и закатил глаза. — Она не виновата, ты не понимаешь… — Да, я действительно не понимаю, почему ты пытаешься её защищать! — не прилагая усилий, Реммао впечатал и без того сокрушенного брата в стену. Ему было мало, он ничего не понимал. Не хотел пользоваться шансом искупить свою вину. — Ты нарушил все правила! Что она тебе сделала? Легла под тебя, а ты пошел на поводу? Отвечай! — он тряхнул Рэймсса, пытаясь выбить давно мучающий его вопрос. — Ты обязан был встать на мою сторону! На мою! — Ты не стоишь даже её ногтя, раз думаешь в таком направлении, — первый удар в челюсть подобно спусковому крючку странным образом отключил весь страх. Правда, долгое время хранившаяся внутри теперь нашла выход. — она не испорчена и в первую очередь думает о близких в независимости от их работы и положения, ты же никогда не задумывался обо мне. Тебе плевать всю жизнь на вся и всех! — увернувшись от второго мощного удара, Рэймсс дернулся вбок и перекатился, попутно сплевывая осколок разбитого зуба.  — Если бы я не думал о твоей паршивой жизни, ты бы не родился вовсе! — слова младшего неожиданно больно ударили прожженного мужчину, поджигая и провоцируя новую волну негодования. — Мать умоляла не брать тебя в ученики, боялась повторения судьбы отца, но я видел в тебе себя. А сейчас ты смеешь говорить мне подобное, гаденыш? После всего, что было? Черное облако сгущалось вокруг тела Реммао, лишая его тех капель здравомыслия, которые могли сдерживать всю его силу под замком, не позволяя вырваться и снести все на своем пути. Но в последнее время едва ли он мог сдерживаться, поддаваться ненавистной успокаивающей настойке, которую хлестал склянками каждый день. Даже ибога мало помогала и теперь же слова Рэймсса взорвали что-то внутри.  — Ты никогда не станешь мне по-настоящему родным человеком и мне плевать, что ты пережил.  Ситуация давно вышла из под контроля, но то давящее изнутри чувство теперь подпитывало ученика, распаляя и его расшатанные нервы не хуже чем у Реммао. Третий удар пришелся в бок и он ощутимо прочувствовал трещину, побежавшую по ребру.  — Вставай, я сказал! Покажи, чему научился!  — Я не ты, уясни. — от боли голос срывался, но все же он договорил: — Я не собираюсь бить даже такое ничтожество. — Потому что ты слабак. — продолжать словесную перепалку было бессмысленно, потому Реммао пнул брата в грудную клетку, вынуждая опрокинуться на спину.  Маска не требовалась, так же как обсидиан и вся прочая лабуда. Подобное проделать можно и без них.  Прочитав неизвестное бедняге заклинание, старший черномаг положил тому ладонь на лоб и шепнул напоследок:  — Ты сам вынудил меня совершить это, мог просто покаяться.  Не успев задать вопрос, Рэймсс ощутил приступ удушья и тошноты, с головой же творилось нечто из ряда вон выходящее. Невыносимое ощущение физического и духовного вмешательства в сознание испытывали неопытного шезму, который не мог противиться этому в силу отсутствия необходимого опыта.  Даже не касаясь лбами, Реммао видел перед собой возникшую Ка брата, которая металась из стороны в сторону, пытаясь вырваться из его хватки.  Видел её страх и нежелание подчиняться, но никакой жалости не испытывал.  Рэймсс застонал, цепляясь руками за подол накидки мучителя, хоть как-то пытаясь облегчить свои страдания, но Реммао грубо отпихнул его от себя, не позволяя касаться.  Вытащил из глубокого кармана порошок с примесями золы и одним движением сдул все содержимое в мерцающую над полом тень.  Глаза Рэймсса закатились и он моментально затих, пока все воспоминания, наполнявшие его последние пару лет безвозвратно ускользали подобно песку, вытекающему сквозь пальцы. Последней мыслью, связывающей его с реальностью и меркнувшим настоящим временем явилась именно та, с которой он сюда пришел. Реммао что-то знал о мальчишке. Не желая больше церемониться, Реммао развел руки и со всей силы «ударил» по Ка, пока та слабо трепыхалась, выворачиваясь наизнанку от неестественных процессов.  — Вот к чему приводит нарушение правил и непослушание, братишка.  Поднявшись на ноги, он размял затекшую от неудобной позы поясницу и захватив кинжал, опаленный жертвенным огнем Сета вышел вон, оставив бессознательное тело на холодном полу.  Оглядевшись и убедившись, что их крики друг на друга не привлекли лишнего внимания, Реммао трусцой побежал в сторону хижины Эвы, где находился Джабари.  Пора было заканчивать этот глупый спектакль, затеянный Эпистатом. Начало процесса и так задержалось, теперь же надо было наверстывать. Дернув дверь на себя, он бесшумно проник внутрь, сканируя пространство перед собой.  Ребенок лежал на постели, но не спал. Смотрел в окно пустым взглядом и монотонно сжимал и разжимал кулаки, комкающие простыни.  Услышав шорох, без интереса глянул на незванного гостя, но никак не отреагировал, словно это было в порядке вещей.  Хмыкнув, черномаг вытащил кинжал и не медля, полоснул им по кисти, не испытывая и грамма боли. Приятное тепло разлилось от раны вверх и вниз, кровь же тонкой струйкой потекла по запястью. Приблизившись к мальчику, он выдернул его руку из под одеяла и повторил ужасающее действие, тут же смешивая две струйки красной жидкости. — Пришло время платить по долгам родителей, дорогой. * * * Тяжелая походка Амена отдавалась эхом, отражаясь от массивных колонн и высоких потолков храма Гермеса Трисмегиста в Гермополе.  Обходя здание в третий раз в тщетных попытках отыскать жреца, он начинал закипать, похрустывая сжатыми кулаками.  Всё свободное и рабочее время Акэнатон безвылазно проводил здесь, не покидая стены храма без серьезных причин.  И вот сейчас, когда была срочная нужда обсудить волнующий и не терпящий отлагательств вопрос, он как сквозь землю провалился.  Не обследованной оставалась лишь маленькая комнатушка в южном крыле, где иногда жили прихожане, нуждающиеся в тихом и отмеченном Богами месте. Без стука и предупреждения Амен откинул занавеску, служащую заместо двери и разочарованно выдохнул, наткнувшись глазами на дочь жреца. Тут же эта эмоция сменилась на удивление и поправив плотную ткань за собой, он шагнул вглубь. Мерит сидела на продавленной нищими и гулящими грешниками постели, ковыряя ногти и рассматривая изъеденный жучками папирус.  — Что делаешь здесь? — голос его сменился с повелительного на более мягкий.   Девушка вздрогнула от неожиданности и затравленно оглянулась, кусая губы и спешно спихивая свиток в сторону, явно не желая, чтобы кто-либо еще узрел его. — А ты?  — К отцу твоему приехал. — Амен облокотился спиной о хилый шкафчик, рискуя сломать его даже таким не сильным действием. — Где он? Внимательно наблюдая за мимикой бывшей возлюбленной, он ждал ответ, пока Мерит медленно не поднялась и покачивая бедрами направилась прямо к нему.  — Зачем тебе он? Я вполне могу… — Ты не поняла. Мне нужен только он.  — Его нет. — Информативно. Я уточню: где он конкретно, если не здесь? Не отвечая, девушка неожиданно начала развязывать шнуровку и без того открытого калазириса.  — Что удумала? — Амен оттолкнулся от шаткой опоры и быстро перехватил её руки, прекрасно помня, чем заканчивались все их прошлые встречи.  — Позволь мне помочь расслабиться тебе, господин…тогда ответ получишь…вижу ведь, как напряжен ты… Вывернув тонкие запястья из его широких ладоней, она рывком сорвала с себя болтающую на нитках одежду и предстала пред ним абсолютно нагой. Эпистат быстро отвернулся, в этот раз вовсе не желая рассматривать женские прелести. — Оденься, Мерит. Не за этим я здесь.  — Обидела тебя чем, любимый? От обращения девушки его передернуло.  — Прекрати. Все кончено.  — Правда? — не обращая внимания на его протест, она подкралась ближе и провела пальцем по его прессу, очерчивая каждый кубик по четкому контуру.  На это он грубо отбросил её кисти, сверля неприязненным взглядом. Она поникла, поняв, что уловка не удалась, но все же отступила назад. — Теперь отвечай. Где отец? — Он… — она замялась, словно сама задаваясь этим вопросом, — он ушел в библиотеку. — В библиотеку? — большего бреда он не слышал. — Я вижу, когда ты врешь. Правду.  — Не вру! — невольно она шагнула в сторону и загнала свиток еще глубже под кровать. Проследив за переменой её настроения, обученный считывать эмоции охотник нахмурился. — Что там?  Она испугалась. Глаза забегали из стороны в сторону, выискивая правдоподобный ответ. — Отец из библиотеки как раз принес… — Издеваешься надо мной? В сторону. — Амен шагнул на нее, превращаясь в опасность.  Мерит встала перед ним, преграждая путь и упираясь в широкую груду руками.  — Не вынуждай меня применять силу. Просто покажи свиток. — все её действия открыто кричали о важности информации, сокрытой там.  — Не надо, пожалуйста! — она упала на колени, имитируя слезы, в этот же момент ища на полу складной нож. Не заметить неумелые попытки было сложно.  — Не это ищешь? — покрутив в руках ножичек, Амен запустил его в открытое окно. Хотела отбиться этой зубочисткой? Так глупо она себя еще не вела. — В чем дело? Говори!  — Папа…он исчез… — Лжешь. — довольно ловко для своих габаритов мужчина обогнул девушку и запустил руку под кровать, когда сзади послышалась возня и топот. — Нет!  Ухватив папирус кончиками пальцев, Амен обернулся и обнаружил, как и подозревал, позади себя старика, прибежавшего на крик дочери. Ловко спрятался.  — Что за представление устроили?  Сверкнув глазами, Амен быстро перевел взгляд на свиток, развернул и обнаружил идеально чистую поверхность без единого иероглифа.  — Что это значит? — Наш договор больше не действителен, Эпистат. Я умываю руки. Твоя сестра погибнет в любом случае, как и её сын. Как бы ты ни старался, а все зря. — незаметно подтолкнув дочь к выходу, он договорил, уже зная, что его ждет после этого: — Я отпустил её. Для этого тебя нужно было задержать здесь. Слишком не вовремя явился. Отпусти и ты её, Амен.