Бабочки и булавки

Кирилл, Саша Ежегодно их возили в Алушту, в Профессорский уголок — к горам, к фруктовым деревьям, к старым советским трамваям — подальше от пыльного московского лета. Но если Саша радовалась морю и небу, то Кириллу почти мгновенно надоедали и купание, и жара, и дохлые медузы, плавающие у берега. Весь отдых он ныл, что делать здесь нечего без компа и нормальной еды, а однажды вообще отравился, и Саша тайком носила ему запретные сладости. Дамир/Агапа Во снах ведьма тревожит сердце Дамира образами его жены и дочери — тех единственных, кого он любил, тех, что погибли давно, за тысячи верст от злой и дикой земли, куда выслал его Совет. Заглядывая Дамиру в лицо, ведьма шепчет: — Открой Врата — и вы снова будете вместе. Но он всегда отвечает: — Нет. Зеркальщик | Иоанта — Не надо кричать, — говорит нелюдь, сжимая пальцы на её горле. — Я пришёл за твоими свитками. Не за твоей жизнью. Превозмогая боль, Иоанта хрипит: — Ты убил Тихомира! — Я же сказал — не кричи. Агапа/Кирилл, Колдун (типа Threesome, почти стёб) Агапа обнимает его, обволакивает. Сейчас она нежна с ним, но на самом деле ей ничего не стоит свернуть ему шею. Кирилл не открывает глаз — боится увидеть напротив ее глаза, горящие, нечеловеческие — и лишний раз убедиться, что он не желанный приз, а лишь мушка в липкой паутине. Несчастный самец богомола… Кто-то смеётся в углу — сипло, с издёвкой. Тёмная горница наполняется запахом табака. — Он любопытный, — говорит Агапа, — ему нравится смотреть.