Пепел на зеркале

ГЛАВА 6. Полумесяц над Парижем 12-13 апреля 1992 года Париж, улица Брей, д.13, марокканский ресторан «Фигиг» Приезжая в Париж по делам, Руди предпочитал питаться в маленьком семейном ресторанчике, открытом на одном из офисных этажей Башни Рыб, специально для сотрудников «Компании морских перевозок», а теперь еще — и «Круизной компании Колонна-Штальберг». Время от времени он совершал набег на гриль-бар «Обрак корнер», там же, в Дефанс, недалеко от Арки, поскольку ничего не мог поделать со своим пагубным пристрастием к американским бургерам и стейкам с картофельным пюре, ну а на важные деловые обеды и романтические ужины отправлялся в центр, в один из признанных храмов высокой французской кухни, вроде «Гран Вефура», «Купола» или «Серебряной Башни». (1) Два небольших ливанских ресторанчика — «Жанна» и «Бейрут» — когда-то играли в жизни Колонны роль мужских клубов, удобных для тайных свиданий с кратковременными пассиями, но так было только до появления в его жизни золотоволосого джинна. Джинн существовал одновременно в двух лицах — Анхеля и Эдгара — и безраздельно владел душой и телом халифа, а в качестве дополнительной нагрузки присматривал за режимом дня и рационом. С самого начала отношений такой порядок устраивал любовников, а с течением времени нравился все больше и больше… Вот уже три года Руди не имел никаких связей на стороне и легко уступал Анхелю выбор места с арабской кухней, если возникало желание отведать кускус, пилав или мясо, приготовленное в тажине. Анхель же не столько думал о восточных кулинарных изысках или преимуществах халяльной пищи с точки зрения здоровья, сколько заботился о душевном покое и репутации своего возлюбленного друга. И в Париже, и в Марселе Руди совершенно спокойно показывался с ним повсюду — в любых ресторанах, и на приемах, и на вечеринках; и вроде бы в совместных променадах друзей и компаньонов по бизнесу не было ничего предосудительного, однако их пара всегда привлекала слишком много внимания. Интерес прессы не угас за три года, а в последнее время, после выхода скандальной книги Доминика Лабе, разгорелся с новой силой. Вопреки изначальному намерению Анхеля принять удар на себя, и тем отвлечь газетных стервятников от семьи Колонна, журналисты еще настойчивее стали атаковать Родольфо. Парижские коко были намного злее марсельских. Некоторые в своей наглости доходили до фактического требования признать — хотя бы намеком! — что деловые отношения Колонны и Штальберга — всего лишь ширма, прикрытие куда более интимного союза… Добиться признания не удавалось, однако журналисты своего не упускали. Стоило Руди с Анхелем появиться в мало-мальски модном парижском ресторане ради самого обычного ужина, как они сразу же оказывались под прицелом скрытых фотокамер и острых глаз. Методом проб и ошибок Анхель все-таки отыскал идеальное место, недалеко от их «пещеры Сезам» на Елисейских Полях — уютный марокканский ресторанчик на улице Брей, с превосходной кухней и чрезвычайно деликатным персоналом. Здесь гостей окружали поистине домашней заботой, а ради редких, но щедрых клиентов были готовы если и не на все, то на очень многое. Если Эдгар Штальберг успел заслужить репутацию взыскательного гостя обеденных залов, то Витторио Колонну можно было считать настоящим кошмаром для кухни. Среди сотен ресторанов Парижа он выбирал те, что размещались в зданиях люксовых отелей или гордо носили на вывеске не менее двух мишленовских звезд, а среди разнообразных вариантов угощений отдавал предпочтение дарам моря. Сам причастный к секретам высокой кулинарии, он при каждом визите в Париж придирчиво сравнивал местные рыбные рецепты с марсельскими. С дотошностью профессионального критика он изучал подачу, вкус и консистенцию каждого блюда, но ни одному из них еще ни разу не поставил высшего балла. «На Севере разбираются только в устрицах и в икре, да и ту везут из Астрахани!» — таким был его обычный вердикт после завершения трапезы. Все чудесным образом менялось, если речь шла о дружеской пирушке. В компании брата и его личного джинна Вито легко соглашался на компромисс и с удовольствием навещал заведения попроще, чем в отеле «Крийон», особенно те, где умели готовить мясо во всех видах. К филе миньон, особукко или кебабам он был и вполовину не так строг, как к буйабесу, тунцу на гриле или ризотто с морским чертом. Звонку брата Вито обрадовался тем сильнее, что уже и не ждал весточки от Акулы раньше понедельника, и настраивался провести воскресный вечер в одиночестве, за просмотром киношки, в компании сырной тарелки и бутылочки арманьяка. Приглашение поужинать у дружелюбных марокканцев спасло его от необходимости выбирать между итальянскими «Играми желаний» и испанскими «Любовниками». (2) Вито часто спорил с Эдгаром по разным поводам, но насчет маленького «Фигиг» — ресторанчика «для своих» — они полностью совпадали во мнениях. Спустя четверть часа он на своем желтом «бугатти» свернул с авеню Мак-Магона на тихую улочку Брей и лихо подкатил ко входу в ресторан. Прежде чем покинуть салон спорткара, еще хранивший слабый аромат тропического леса, цитрусов и ванили от любимых духов Элизы, Вито взглянул на себя в зеркало и убедился, что выражение его лица соответствует моменту долгожданной встречи с любимым братом. Вздохнул, пощипал себя за тщательно выбритые щеки и старательно порепетировал жизнерадостную улыбку. Вышло не очень убедительно, и Вито раздраженно поморщился: «Ох… ни дать ни взять — уличный мим, приглашающий зрителей раскошелиться!» Оставалось надеяться на уютный полумрак в зале и на простительную невнимательность Руди: тот едва ли станет вглядываться в лицо младшего братишки, когда рядом с ним сидит обожаемый белокурый красавчик. «Ладно, приятель, давай-ка встряхнись, сегодня Акуле незачем знать, как дерьмово у тебя на душе! Порадуемся вместе его возвращению в родные края… отпразднуем от души! А наши чудесные Саид и Зулейха точно не виноваты в том хамстве, что творят их единоверцы с другого берега Красного Моря!» Метрдотель встретил гостя с обычным радушием, а в ответ на вежливое приветствие Вито прямо-таки просиял и церемонно проводил в глубину зала, где ждали Руди и Энджи. — Аааа, Прилипала, вот ты и доплыл до нашей гавани, наконец-то! А я уже собирался посылать за тобой водителя! — Родольфо встал и раскинул руки навстречу брату. — «Наконец-то доплыл»? — Вито притворно нахмурился. — Ну ты и наглец, Акула! Ты хоть представляешь, сколько лошадок под капотом моего сто десятого? Я только ногу в салон поставил и ключ повернул на миллиметр — и хоба! — уже тут! — Да? Ну прости, сглупил, времени не замечаю совершенно… — братья крепко обнялись, троекратно расцеловались и сели за столик. — Эээ, а насчет водителя я-то был прав… — Руди шутливо погрозил брату пальцем. — Ты ведь заправил горючим не только бак своей желтобрюхой камбалы! — О, а ты сразу и унюхал, голодная акула! — Еще бы я не учуял «Барона Кастельно» — папин коллекционный арманьяк! (3) Ты же все его запасы реквизировал, упрятал в свой бар под замок и цедишь в одиночку, зловредный скряга! — Имею право! Я, между прочим, ровесник этого арманьяка! — Не ты один здесь имеешь такую выдержку! — Что, ради всего святого, ты хочешь сказать своим дурацким замечанием? — Что Анхель родился в том же году… — Нет, Руди, прошу, не впутывай меня! — Анхель поднял вверх обе ладони, показывая, что преступно равнодушен к алкогольной теме, и не намерен участвовать в привычной пикировке братьев Колонна. — Правильно, Энджи! Не впутывайся! Я сам объясню, почему этот арманьяк — мой! — заявил Вито, и в самом деле взялся объяснять, словно на свете не было более важного вопроса: — Да будет тебе известно, что наш отец всегда был знатоком и настоящим ценителем крепких напитков, особенно коньяка и арманьяка, и любил составлять собственные коллекции, в том числе приуроченные ко всяким важным семейным поводам. И вот, одиннадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят второго года, в день моего появления на свет, папа как раз стоял на винокурне Кастельно д’Озан и наблюдал за дистилляцией и разливом по бочкам арманьяка, из винограда особого тосканского сорта (4), сентябрьского сбора! Он еще не знал тогда, что у мамы начались роды, ему дозвонились ближе к ночи… Вот так и получилось, что я родился одновременно с превосходной партией «Барона Кастельно»! — Да, есть чем гордиться… — проворчал Руди. — Папа тогда так надегустировался — сперва со страху, потом от радости — что появился дома только через сутки! — Ты-то что можешь об этом помнить, тебе тогда и трех лет не исполнилось! — отмахнулся Вито. — Мне мама рассказывала! И продолжает рассказывать, на каждый твой день рождения. — Ну а мне она рассказала по секрету, что папа, когда впервые взял меня на руки, смочил мне губы этим отменным напитком и сказал: «Пусть мой сын Витторио, мое сокровище, крепнет и расцветает год от года, как этот благородный арманьяк!» — голос у него дрогнул. На пару мгновений Вито прервал свою историю, но ни Руди, ни Анхель не воспользовались паузой, чтобы пошутить или поторопить рассказчика — только с тревогой переглянулись над его головой… Колонна-младший ничего не заметил, и, преодолев приступ горечи от безвременной утраты, продолжил: — Вот такое посвящение я получил от своего отца и, хочется верить, не обманул его надежд! А в год моего пятнадцатилетия, когда мне вручили аттестат колледжа, и награду за лучшее знание латыни и богословия, папа впервые налил мне целый бокал того самого арманьяка! Мой гасконский собрат еще не стал совсем стариком, но созрел, приобрел особую крепость… шутка ли, пятнадцать лет в дубовой бочке! Если честно, я трусил, думал, что барон Кастельно мне все горло сожжет… как виски, который я к тому моменту уже несколько раз пробовал тайком! — Ну и что же, тебе понравилось? — интерес почти непьющего Эдгара к результатам дегустации был совершенно неподдельным. Вито с удивлением взглянул на него, но охотно поделился впечатлением: — Это было божественно! Любовь с первого глотка, как первый поцелуй любви, как… а… неважно. Вкус… до сих пор его помню… такой мягкий, бархатный, почти шоколадный… и аромат! В нем чего только не было: и ваниль, и чернослив, и орехи, и даже персик с фиалкой! Я сам не заметил, как вытянул весь бокал до дна, глоток за глотком… Ах, как мне понравилось, не передать словами! А папа взглянул на мою блаженную физиономию, засмеялся, взъерошил мне волосы — вот так, Руди, помнишь, как он делал?.. — Еще бы… — пробормотал Родольфо и украдкой вытер глаза, очень жалея, что вообще прицепился к брату с этим злосчастным арманьяком. — …и пообещал, что после его ухода в мир иной вся гасконская коллекция перейдет ко мне! Помню, я рассмеялся, мне отец тогда казался бессмертным… Кто же мог знать, что это случится настолько рано… намного раньше, чем… чем кто-либо из нас оказался готов… — Ну хватит, хватит, Бога ради, прекрати! — взмолился Руди, но в то же время сам потянулся к брату, и тот обнял его за шею и прижался лбом ко лбу. Драматический момент душевного единения братьев едва не нарушился: возле стола тенью возник официант. Анхель был настороже и сделал ему молчаливый знак. Официант понял, деликатно наклонился к уху постоянного гостя и тихо спросил по-арабски: — Все как обычно, саид? Можно подавать тажин? — Да, — отозвался Анхель столь же тихо и на том же языке. — Через пять минут. И принеси еще лабан (5). — Для всех гостей, саид? — Для всех. — Будет исполнено… Обстоятельства вынудили Анхеля единолично распорядиться вечерней трапезой, но он рад был отвлечься. Рассказ Вито об отце пробудил слишком много воспоминаний, и снова разбередил в душе Самума старую рану… (6) Точно кровь из-под сорванной корки, сочилась ядовитыми каплями неизбывная вина. Он посмотрел на стену и среди скользящих теней, как наяву, увидел сцену из собственного прошлого. Осенним вечером, после сильного дождя, Никколо Колонна, предпочитавший, чтобы Анхель называл его Герцогом, или Синьором Дукой, заметил, что на террасе, где он сидел бок о бок с невольником, стало слишком сыро и холодно. — Ты продрог, мой мальчик… — сказал Герцог и провел ладонью по плечу раба. — Пойдем-ка в дом. Я прикажу растопить камин и сам открою для тебя бутылочку арманьяка. — Благодарю вас, мой синьор… — О, «мой синьор»! Ну надо же! Что я опять сказал не так? Чем ты недоволен? — Прошу прощения, Герцог… Разве я смею быть недовольным? Вы так добры и внимательны ко мне, что даже тень недовольства была бы черной неблагодарностью. — Анхель приложил руку к груди и хотел опуститься на колени, как предписывал церемониал — в знак почтения и полной покорности — но Никколо Колонна не позволил ему сделать это: — Да, да, ты отлично умеешь изображать смирение, мой прекрасный мальчик… но меня ты не обманешь: я слишком хорошо изучил твое лицо, и знаю этот твой отстраненный взгляд, этот безжизненный голос! Ты словно превращаешься в мраморную статую… — Я вижу, что огорчил вас, мой синьор, и только это приводит меня в отчаяние. Позвольте вашему рабу загладить свою оплошность. — Позволю! Ты сейчас пойдешь со мной в дом, сядешь на подушки перед камином и выпьешь чертов арманьяк! Точнее, мы выпьем вместе… и ты расскажешь мне о своих впечатлениях, об аромате и вкусе каждого глотка… — Никколо снова коснулся ладонью плеча невольника. Он еще не выпил ни капли спиртного, но взгляд его затуманился, и голос охрип от страстного желания. — Я все готов сделать для вас, мой синьор… — начал было Анхель, но вдруг оказался резко схвачен и придавлен к холодной влажной стене. Никколо прижался к нему всем телом — несмотря на прожитые года, по-прежнему сильным, жилистым и крепким — и, осыпая жадными поцелуями, выдохнул почти с отчаянием: — Если бы ты мог представить, мальчик, как сильно я тебя люблю! О, я люблю тебя, клянусь Богом всеведущим… и, боюсь, однажды эта греховная любовь убьет меня! «О я злосчастный… неужели это проклятье никак не снять, и призраки прошлого меня никогда не оставят, до конца моих дней?..» — Анхель лопатками ощутил то ли холод той каменной стены, то ли озноб от слов, ставших пророчеством, но в его сознание снова проник взволнованный голос Вито и помог очнуться: -… Я же дал себе зарок, поклялся, что буду распечатывать «Барона Кастельно» по одной бутылке в год, в память об отце… Mea culpa! (7) Признаю, открыл бутылку слишком рано, не дождался годовщины… но выпил самую малость! Ты, Акула, очень вовремя меня остановил! И знаете, что, друзья мои? — Нет, не знаем, но очень хотим узнать! — вежливо заметил Анхель. Вито заговорщически подмигнул ему: — Давайте-ка после пирушки завалимся ко мне! — Куда? В твой скворечник на Монмартре? — добродушно усмехнулся Руди. — Какой еще Монмартр, плевать я хотел на Монмартр! Это прошлый век, и с ним все кончено! В Дефанс, в мою новую берлогу! — Там же еще сплошной бетон и стекло! — Э, да ты когда там последний раз был? Все уже почти закончено, так, ерунду осталось доделать, и мебель привезти! Мы полюбуемся шикарным видом на Париж и допьем этот самый арманьяк, сегодня же, все вместе и прикончим коварного барона! — Если это доставит тебе удовольствие, братишка, я только «за»! — сказал Руди, и Вито обрадованно воскликнул: — Аллилуйя! К столу торжественно подошли сразу двое улыбающихся марокканцев, нагруженных подносами, и с жонглерской ловкостью расставили на столе тарелочки с мезе (8), а в центр водрузили главное угощение — тажин с бараниной, айвой и пряно-сладким кус-кусом. — Ох, как все вкусно! Шукран, парни! — прежде чем взяться за приборы, Вито сложил руки лодочкой и слегка поклонился; официанты дружно заулыбались и закивали, приглашая гостей приступить к трапезе. Голодные братья не стали медлить и с помощью горячих лепешек, которые следовало ломать на тонкие ломтики, взялись за дегустацию закусок. Анхель же едва прикасался к еде и был очень рад, что Руди, захваченный родственными чувствами, в кои-то веки не обращает внимания на его аппетит и не задает вопросов. Уничтожив добрую половину мезе, похвалив оригинальное сочетание сладости и пикантной остроты, Вито заметно повеселел и заявил: — А к главному блюду нам нужна финиковая водка! Энджи, я не помню — у них она значится в винной карте… ну или что-то в этом духе? — У них есть Тибарин. (9) — Ну нет, это к десерту! Что ж, тогда придется пить «Столичную» (10), она точно есть… — Ты разлюбил шато лафит? — удивился Руди, зная, что брат почти никогда не изменяет бордосским винам, если на столе появляется пряное мясное блюдо. — Я… много чего разлюбил за последнее время, братец, а все потому, что кое-кого никак не получается разлюбить… — вздохнул Вито. Родольфо понимающе кивнул, но не стал задавать никаких лишних вопросов насчет Элизы. «Захочет, так сам и расскажет, когда будет готов излить душу…» Вместо деликатной любовной темы он решил поинтересоваться безумной сделкой, вот уже полгода занимавшей все свободное время брата, остававшееся от управления основными делами и бурного общения с невестой — теперь уже бывшей… — Прилипала, а когда уже состоится твоя сделка по покупке отеля рядом с «Астериксом» (11)? — Вито, ты покупаешь отель в Иль-де-Франс? — брови Анхеля, впервые услышавшего о подобных планах, выразили крайнюю степень удивления. Руди мысленно обругал себя болтливым кретином, но отступать было поздно, и он с деланной непринужденностью пояснил: — Да, мой братец нашел по выгодной цене такой финтифлюшечный замок под Ренессанс… — Куломье? Эти развалины? — Ммм… да нет! Монвилларен, кажется! — Может быть, Монвилларжен? — сухо уточнил Эдгар, но Руди, упреждая следующий вопрос из разряда «за каким чертом совершать сейчас такую дорогую и невыгодную покупку», наступил ему на ногу и снова обратился к Вито: — Ну так что, когда подписание контракта? Хорошо бы закрыть сделку до начала высокого сезона! Вито, нацелившийся подцепить на вилку сочный ломтик баранины, замер на пару мгновений и взглянул на брата так, словно тот своей вилкой ткнул ему прямо в печень: — Вот дерьмо, ну зачем ты вспомнил об этом сейчас! — Погоди… что стряслось? — Нет-нет-нет, Акула, прошу тебя, ни слова больше о чертовом замке! — Нет уж, теперь ты скажешь! Погоди, дай угадаю… Эти горе-аристократы снова «передумали» продавать родовое гнездо «за такие гроши», и вместо скидки выторговывают прибавку? — Если бы… Сделки вообще не будет, братец! Руди испытал сложную смесь радости, гнева и обиды за брата, и, нахмурившись, медленно проговорил: — Как это — не будет? — А вот так! И на скидку они пошли, и договор уже был составлен и проверен, и дату финального подписания определили… но накануне радостного дня, когда мы должны были встретиться в нотариальной конторе, мне звонит Сесиль, помощница месье Монвилларжена, лепечет извинения… и все отменяет «по уважительным причинам»! Дескать, у владельцев изменились обстоятельства! Как тебе это нравится?! — Мне это совершенно не нравится! — искренне возмутился Руди. — Раз уж этот слизняк Монвилларжен вздумал в последний момент отменить сделку, у него должно было хватить такта и смелости переговорить с тобой напрямую! Лично дать объяснения, что там у него за уважительные причины! Ты ведь внес в качестве задатка кругленькую сумму, а это свидетельство, что в твои намерения никак не входило отказываться от покупки! — Увы, в намерения маркиза не входило давать мне какие-то объяснения… но я так взбесился, что принял меры: позвонил месье Лорану! Очень уж хотелось выяснить, что помешало месье Монвилларжену поступить так по-свински… — И что же выяснил столь опытный частный детектив, как месье Лоран? — Скорее всего, причина в элементарной жадности! — заметил Эдгар. Руди возразил: — Обычно жадность заставляет торопить сделку, а не отменять ее в последний момент! Или ты хочешь сказать, что кто-то перебил покупку у Вито, предложив гораздо большую сумму? — Именно это я и хочу сказать. — Бинго! Ты чертовски прав, Энджи! В том-то и дело, что перебил… — Вито невесело рассмеялся и покачал головой: — Оххх… полгода я уламывал этого маркиза Карабаса, его жену-мегеру, гнусную тещу и дочку-уродину, строившую мне глазки… рассказывал им трогательные истории про маму, мою невесту и кучу будущих детишек… отговаривал лететь на Карибы, куда они все собирались податься как раз в сезон штормов, взамен пообещал им бонусом бесплатные билеты на «Розу Каира»… — Вот еще, бесплатные билеты на такой дорогой круиз! — возмутился Анхель, но Вито только отмахнулся: — Да какая теперь разница! Я давно бы уж заключил сделку, но выбивал чертову скидку в десять процентов, потому что в одном из крыльев замка прогнившие трубы нужно менять целиком, а это значит потерять половину высокого сезона… и ведь выбил, в конце концов! Готовился пожать лавры и вкусить плоды… — Вито отправил в рот остывший кусочек мяса, прожевал и с обидой договорил: — А тут на тебе! Какой-то новоявленный Гарун аль Рашид, за неделю до закрытия сделки, на своем долбанном ковре-самолете спустился к бедному, но жадному маркизику… и предложил ему сундук с золотом! — Ты говоришь серьезно? — Куда уж серьезнее, братец… Руди мрачно подытожил: — Значит, некий катарский эмир или дубайский шейх вышел на твоего продавца через нечистого на руку агента, прельщенного баснословной комиссией… и согласился дать большую цену, да еще, судя по всему, наличными?! — Именно так все и было, если верить отчету месье Лорана! — уныло подтвердил Вито и постарался порцией водки перебить горечь своего признания. Рана, нанесенная его самолюбию золотой саблей какого-то арабского богача, нагло разрушившего его планы, была очень свежей и болела не меньше, чем любовная. — Может, еще не поздно поменять расклад? Пригрозить маркизу судом за мошенничество! Ты имеешь преимущественное право и можешь принудить его к сделке! Он ведь даже не вернул тебе задаток! — Нет, уже поздно… Я точно знаю, что завтра с утра маркиз подписывает договор с арабами. Задаток же мне перевели на депозит, банк прислал подтверждение. Зато в качестве компенсации за сорванную сделку маркиз мне кое-что подарил… как вы думаете, друзья, что это? — Даже боюсь представить себе щедрость месье Монвилларжена… — не скрывая иронии, заметил Анхель. — О, ты будешь поражен, Энджи! Пакет на вип-прогулку по Диснейленду, аж на две персоны! С персональным гидом! Прокатил меня с чертовой покупкой — теперь хочет еще прокатить на аттракционах! С ветерком! Хочешь, Акула, пойдем и покатаемся вместе? — Нет, благодарю! — как ни печальна была ситуация, Руди не сдержал смеха. — Сегодня утром я уже получил подобное приглашение… и отклонил его! В голове мелькнула неоформленная толком мысль насчет еще какого-то чрезвычайно интересного предложения, которое ему пришлось выслушать совсем недавно… и что было совсем странным — Руди казалось, что это предложение связано с неудавшейся сделкой Вито. Колонна потер лоб, сердясь, что выпивка и накопившаяся усталость мешают ему ясно соображать, и продолжил раскопки в своей памяти. «Диего… Диего звонил и распинался, что со мной хочет встретиться некий шейх… Зафар! Шейх Зафар… он еще как-то смешно назвал его — Зафар бин Фазан, что ли… или Петух… Точно! И еще он сказал, что этот араб «прилетает в Париж, потому что на днях закрывает сделку по покупке отеля!» Нет, черт побери, таких совпадений не бывает!» — Хабиб, ты в порядке? — Анхель, как всегда, не пропустил смену настроения Руди, почувствовал, как участилось его дыхание и громко застучало сердце. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Нет, я не в порядке, но чувствую себя отлично! — заявил Колонна и выхватил из кармана мобильный телефон: — Прошу прощения, мне нужно сделать срочный звонок… — Кому ты собрался звонить в воскресенье в десять вечера? — удивился Вито, но Руди сделал ему предостерегающий знак, и младший брат покорно замолчал. Анхель тоже больше не проронил ни слова, но не сводил напряженного взгляда с помрачневшего лица возлюбленного. После нескольких бесплодных гудков, улетевших в пространство, Диего все-таки соизволил ответить на звонок: — Привет, кум… что стряслось? — Я обещал тебе позвонить насчет завтрашней встречи. — Да, но я ждал твоего звонка утром, а не в ночи! — Диего даже не попытался скрыть, что зевает. — Я не отниму у тебя и минуты лишней. — Хорошо, говори! Что ты решил? Когда встреча? — Я решил, что никакой встречи не будет! Передай это твоим саудитам! — прорычал Руди. — Это еще почему? — Потому что мне не нравится, как эти чертовы арабы ведут дела! Доброй ночи, кум! Поцелуй от меня Сонью и малыша! Примечания: 1. Известные парижские рестораны с богатой и давней историей. 2. «Игры желаний» — итальянская эротическая мелодрама, «Любовники» — испанский любовный триллер режиссера Висенте Аранды. Оба фильма вышли в 1991 году. 3. «Барон де Кастельно» 1962 года. В букете этого напитка преобладают нотки ванили, фиалки, чернослива, персика, лесного ореха. Возможны слегка перечные мотивы. 4. Уни блан — старинный сорт винограда тосканского происхождения. Из него получаются вина, идеально подходящие для дистилляции, дающие спирты с тонкими фруктовыми тонами. 5. Лабан — кисломолочный прохладительный напиток, богат белком, обладает множеством полезных свойств, широко распространен на Ближнем Востоке. Этот густой сливочный напиток пьют в чистом виде или с добавлением различных ингредиентов — финиковой пасты, розовой воды, апельсиновой цветочной воды, шафрана или кардамона. 6. Подробная история отношений Анхеля и Никколо Колонны описана в приквеле — «Не присылай мне роз». 7. Mea culpa (лат.) — «моя вина» — покаянная фраза католиков 8. Мезе — разнообразные арабские закуски, которые едят для «разогрева» перед основным блюдом или одновременно с ним. 9. Тибарин (Thibarine) — напиток на основе фиников и специй, с выраженным ароматом восточных пряностей, финиковой сладостью и горьковатым послевкусием. Крепость фабричного ликера достигает 45°, он довольно густой, но не приторный, по вкусу чем-то напоминает егермейстер или бенедиктин. 10 «Столичная» водка — экспортный вариант русской водки, чрезвычайно популярный во Франции. 11. «Астерикс» тематический парк аттракционов на тему племени галлов, героем которого является вымышленный персонаж-галл Астерикс. Расположен к востоку от Парижа, в Плайи (Plailly), чуть дальше от границ города, чем Диснейленд. Открыт с весны 1989 года. Парк разделен на тематические части: «Египет», «Галлия», «Римская империя», «Греция», «Викинги» и «Пересечение времен». В каждой части есть свои уникальные аттракционы. Также в парке проводятся 5 интересных спектаклей, один из которых с дельфинами.