Разъёб по дереву

      — Я, по-твоему, похож на пидора? — Пятифан брезгливо дёрнул уголком губы и пропахал ладонью свою коротко стриженную башку. Эта идея с самого начала не звучала годно даже в перспективе. Когда тёлка предлагает минет — надо брать, пока горячая. Но когда тёлка предлагает минет на два ствола — можно смело двинуть ей в нос, ну, если она стрёмная, конечно. Но Смирнова Катька стрёмной не была, это Пятифан как знатный казанова подтвердит и с закрытыми глазами. Всё в Катьке было складно: тоненькие бледные ножки, аккуратная попка, что подчёркивалась леггинсами во время физры, победительница в номинации мисс-самые-большие-буфера среди одноклассниц, а ещё эта игривая косичка сбоку и закатывающиеся зелёные глаз, от которых Пятифан балдел.       — Втроём не считается, — пожимает плечами Смирнова. Она сидит на бочке за школой и покачивает ножкой. Туфля болтается на её пальцах, обещая вот-вот свалиться, но Катя умудряется ловко держать в страхе не только одноклассниц, но и эту лакированную лодочку. Вообще в Катьке были и плюсы, но лично Пятифан уже знал, что эти плюсы начинались и заканчивались на её внешнем виде. Катька была той ещё сучкой. Но со временем Ромчик всё чаще ловил себя на мысли, что в этом её перчинка. По крайней мере каждая вторая его дрочка начиналась и заканчивалась фантазией о том, как он затыкает Катьке её вечно болтливый рот членом, лишь бы она больше не гнала херь.       Вспоминая свою последнюю сексуальную фантазию, Пятифан ненадолго выпал из беседы, а вернулся в неё, когда Катька уже пришла к какому-то выводу с этим придурком.       Ромка перевёл взгляд со Смирновой на него… воплощение всех его бед в кожаной обёртке — Антоне Петрове. Антон держался рядом в своём новеньком красном костюмчике, жевал сигаретный фильтр и укрывал разбитые кулаки в карманах спортивок. Вчера этот патлатый ввязался в очередной беспредел их посёлка с посёлком по соседству. Девятый класс. Кровь кипела, душа в огне, одежда пропахла потом и между ног чесалась у любого, в кого не ткни. Бяша уже заебал Ромыча своим нытьём о том, что тот стёр кулак, наяривая на новенькую из параллели. А вот Тоха никогда и ничего не рассказывал. Уже каждый в школе, с кем Пятифан держался на короткой ноге, успел излить ему душу и поделиться страстями, но только не его кореш Антон, из которого откровений клешнями не вытянешь.       Раньше Петров был типичным забитым книжным дрочером, который только и знал, как разгадывать загадки, решать задачки и шастать по лесу, галлюцинируя на зверолюдей. Какой это класс вообще был? Рома выбил сижку из пачки и нервно чиркнул зажигалкой. То ли шестой, то ли седьмой, Пятифан не помнил, так давно это было. Но спустя несколько лет Антон прокачался. Теперь он выше самого Ромы, всяко, и на тхэквондо, вроде, ходил, так что на забивах его башка в выцветшем кепарике с надписью «заяц» мелькала стабильно, или в других местечковых разборках. Кажется, Тохе нравилось быть пацаном. Ну, это всё заслуга Пятифана. Когда Антоха только перевёлся, Ромчик взял его в свою банду. Не сразу, естессно, перед этим была череда проверок. Но Антон их щёлкал одну за другой, вот они и спелись.       — Я в деле, — ответил Антон, чётко и уверенно. Он заскользил глазами по Катьке, затем перевёл взгляд на Рому, и Роме от этого взгляда стало не по себе.       — Ты чё, Тох…       — А чё? — хмыкнул Антон, — мне твой хер мешать не будет. Помнишь, как слюнявые руки друг другу жали? Это тоже самое.       — Ну, почти, — хихикнула Катька, накручивая кончик косы на палец. — Во рту, правда, ваши причиндалы будут часто стучаться.       — Погодь, — раздраженно выдохнул Рома, — надо прояснить. Насколько близко окажутся наши члены?       — Примерно также близко, как указательный и средний палец, — Катька задрала руку и хорошенько раздвинула пальцы. — Хоба, — она выставила средний и указательный, после чего резко прижала их друг к другу. — Это когда по гланды. А если до головки, то хопа, — и снова их развела, но с меньшим энтузиазмом.       — Мы всё-таки будем соприкасаться? — фыркнул Рома и щелчком сбил пепел с кончика сиги.       — Это не сделает из тебя гея, сладкий, — развела руками Катька и состроила глазки. — Да даже если ты член в рот возьмёшь, Ром, далеко не факт, что окажешься голубым.       — Фу, блядь, — поморщился Пятифан. — Харе чушь лить.       — Ладно, ладно, — Катька спрыгнула с бочки и подплыла к парням, укладывая каждому на плечо по ладони. — Мальчики, последний раз предлагаю.       Парни переглянулась. Антон уверенно кивнул. Рома сморщил лоб и кивнул рвано, будто его долбануло током.       — Кайф, — просияла Катька, — идём, — и сцапала их под локти, утаскивая в лесную чащу.

***

      Припекало жалящее июльское солнце, как будто они в Сахаре, а не на окраине Урала. Летние каникулы в самом разгаре. Некоторые свалили в город, остальные скитались по лесам и дворам, рыскали в подворотнях, ища проблем, лишь бы не тухнуть дома.       Трое десятиклассников стояли посреди леса, глазея на укрытый в глуши дом лесника, погибшего тыщу лет назад.       — Говорят, его медведь задрал во время зимней охоты, — сказала Катька, — дом так и оставили, — и дёрнула за ручку. Дверь оказалась заперта, но специально на этот случай в её рюкзачке был припасён разводной ключ. Девушка вытащила его из недр своего розового портфеля и протянула Антону инструмент для взлома. — Справишься?       — А чё он? — рявкнул Рома, скрестив руки на груди.       — Сейчас увидишь, — огрызнулся Антон, взвесив хромированную массу. Он шагнул к двери и занёс руку, со всей силы опуская разводной ключ на ручку. Он сделал это трижды. На четвёртый ручка треснула и отвалилась. На землю посыпались крепежные болты. Забарабанили обломившиеся механизмы за деревянной дверью.       Антон передал ключ Катьке и сунул пальцы в образовавшуюся дыру, потянул на себя и открыл дверь. Внутри было темно, как в аду. Многолетняя пыль взмыла в воздух и мелкими частицами витала в свете солнечных лучей. Петров первым шагнул внутрь, озираясь по сторонам.       — Здесь никого, — отчитался он, оглядываясь назад.       — Повезло! — воскликнула воодушевлённая Катька и прошмыгнула в дом следом. Она громко шлёпала по деревянным доскам, осматривая помещение. Следом подтянулся Рома, ввинчивая мизинец в ухо с таким видком, будто он этим придуркам делал огромное одолжение, просто присутствуя здесь.       Время от времени Ромка был невыносим, так считал Антон, да и Катька тоже. Хотя к Катьке Пятифан относился мягче, ведь девочкам всё самое лучшее типа. А вот к Антону Ромыч был весьма суров. Пятифан никогда не скупился на пиздюли, если Антон косячил. Хотя Антон не косячил. Просто у Пятифана мутные критерии оценки чужих движений. От Антона было много проблем, но он и сам с ними справлялся. Это Пятифан, придурок, вечно впрягался за него, как курица за своё яйцо. И в старшие классы Пятифан пошёл только из-за упрямого Антона, который никак не соглашался в город свалить, чтоб на автомойке бабла поднять, а там можно было бы и бизнес замутить. Удивительно, но Рома даже дотянул до одиннадцатого класса (потом и кровью Антона).       — Здесь даже видак есть! — завопила Катька, вытряхивая барахло из ящика. Затем она начала чихать, судорожно прикрывая лицо рукавом, в итоге бросила всё на пол. — Пипецпх, — вычихнула она.       — И запасы алкашки, — свистнул Рома, башка которого показалась из погреба. Он вытащил руку с запечатанным пузырём и поставил бутылку на пол.       — Что это? — Катька подошла к нему и начала крутить бутылку, рассчитывая обнаружить хотя бы подобие этикетки, но там нифига не было. Только чистый пузырь с неизвестным содержимым. — Я не буду пить хрен знает что!       — Зато я буду, — выпрыгнув из погреба, Рома сел на край не доставая ноги, и отжал у неё бутылку. Лёгким движением руки он вынул нож из кармана и обнажил лезвие. Хирургическим надрезом он вскрыл смоляную печать.       — Может не надо? — Антон подошёл к ним.       — Ну ты и ссыкло, — усмехнулся Пятифан, бросив взгляд на кореша. — Тош, — а затем выбил пробку рукояткой ножа и с волчьей жадностью приложился ртом к горлышку. Два больших глотка обожгли его гортань, но Рома всё проглотил.       — Разит спиртягой, — поморщила нос Катька.       Петров опустился на корты перед ребятами и выдернул бутылку из руки корчащегося Пятифана. Антон решил сперва понюхать то, что содержится в бутылке.       — Пей, бля, не подохнешь, — подбивал его Рома, скалясь по-собачьи. И Антоха повёлся, высоко задрал локоть и запустил в себя три глотка. Пожадничал, да. Резкий запах ударил в его ноздри. Петров оторвался от горлышка и выплюнул последний глоток, поперхнулся, сморщился как помидор от мерзкого вкуса. Рома заржал как скотина, барабаня по его плечу, и забрал бутылку обратно. Катька с ноткой сочувствия провела ладонью по спине Петрова.       — А ты? — махнул башкой Антон глядя на Катьку.       — А что я?       — Выпей, — пояснил Антон.       Та поджала губы. Судя по всему, пить неизвестную бодягу ей вообще не хотелось. Как только Ромка прикончил четверть бутылки, то оба парня уже глядели на неё. Она ещё немного посомневалась, но всё-таки решила рискнуть и приложиться к бутылке.       — Отвратительно, — высказалась Смирнова и сморщила нос.       — Лучше, чем яга, — хмыкнул Ромыч.       — Надо было за пивом зайти, — сетовала девчонка, маленькими глотками запуская в себя спиртное.       — Ну, не подумал, — передёрнул плечами Пятифан, снова передавая бутылку Антону. Затем Рома встал и поглядел по сторонам.       Халупа была просторной, но выглядела убого, в основном из-за запущенности и слоя пыли примерно в сантиметр. В такой даже член доставать не хотелось.       — Когда начнём? — всё же решил уточнить Пятифан.       — Когда меня вштырит, — отмахнулась Катька, — ты видел этот бардак? Меня не заводит свинарник.       — Всё лучше, чем на улице, — вставил слово Антон.       В этом Петров был чертовски прав. На улице первый раз справлять не хотелось. Впрочем, чей «первый раз»? Пятифан за себя знал наверняка — для него первый. Хотя некоторые одноклассницы и сохли по нему, дальше поцелуя не заходило. А что до остальных? Пятифан глянул на ребят, спрятал нож и оскалился, планируя устроить допрос.       — Катька, а, Катька…       — Чего, говнюк?       — А ты раньше-то сосала?       Катька облокотилась назад и окинула Ромку снисходительным взглядом. В любой иной ситуации она бы солгала, сказав, что другой королевы минета в селе не найти, но раз уж совсем скоро пацанам предстоит протестировать её умения лично, ложь не имела ни смысла, ни выгоды. Ей казалось, что куда приятней размышлять, что срываешь первую ягодку с девственного кустика и делать поблажки за осечки, чем если бы она напиздела, что дохуя опытная.       — Нет, — ответила Катька, скрывая за маской надменного отношения некое волнение. — А ты?       — Что? — поперхнулся Рома.       — Тебе сосали? — пояснила Катька.       — Ага, — соврал Пятифан, — было дело, — и тут же перевёл взгляд на Антона. — А тебе, Тох?       — Мне нет, — ответил Петров абсолютно спокойно, как будто в этом не было ничего зазорного. Ну, наверное, реально на было. Но Пятифан так не считал.       — Лошпед, — прыснул тот.       — Чё сказал? — напрягся Петров.       — Что ты лошпед, — повторил Рома, только громче, что было в его духе.       Пока между пацанами летали молнии и сгущались тучи, Катька успела сделать ещё два хороших глотка. Прежде чем Пятифан довёл этот обмен любезностями до предела, Смирнова отложила бутылку.       — Тоша, — прошептала она, и Петров оглянулся. Тогда её блестящий от гигиенички рот накрыли полоску его губ. Петров обомлел, мгновенно утратив суть их с Ромой перебранки. Последний и вовсе притих. Смирнова нежно облизала губы Антохи. Пальцами она подцепила дужки его очков и медленно сняла с него оправу. Антон разглядел её лицо: как краснели щёки, блестели глаза и приоткрытые губы томились в ожидании нового поцелуя; но Рому, расположившегося в тени, Антон уже не видел.       — Снимай штаны, — сказала Катька, уверенно раздёргивая молнию своей худи.       — Совсем? — выдохнул Антон, заворожённо наблюдая за ней.       — Дурачок, — прыснула Смирнова и вскочила на ноги, прихватив бутылку. Она подошла к письменному столу в углу комнаты и сдёрнула с него скатерть. На пол посыпались столовые приборы. Затем она похлопала ладонью по гладкой деревянной поверхности. — Сядь сюда, — велела она, и сделала ещё один хороший глоток.       Пока Петров думал, Ромка решительно приблизился к ней. Он смотрел, как Катя жадно поглощает водку. Спирт стекал по её подбородку и пропитывал воротник с клубничными узорами.       — Ебанутая, — ухмыльнулся Пятифан, перенимая бутылку. Зелёные глаза Кати сверкнули в тусклом свете косых солнечных лучей, что пробивались сквозь дырки в занавесках.       — Если ты продолжишь меня оскорблять… — заговорила Смирнова, когда Рома подвёл бутылку к своему рту. Он проглотил половину, сгрёб Смирнову за волосы и толкнул на себя. Остальную половину протолкнул в её рот. Пацан должен делать то, что должен, и иногда приходилось применять немного физической силы. Но когда ты её применяешь к тёлке, это плохо выглядит. Не прикрывая глаз Пятифан смотрел, как Катька стучит руками по его плечам, но если бы она действительно хотела, то точно вырвалась из лап зверюги. Вместо этого она послушно проглотила всё, что он ей дал. Может, он и мудак время от времени.       — Ебанутая, — повторил Пятифан и провёл пальцами по её косе. Оттягивая кончик собранных волос, он заставил Смирнову опуститься на колени злобно «айкая».       — Какой же ты дикарь! — вскрикнула девушка, рывками снимая с себя худи. Она швырнула одежду на пол, а затем мстительно ущипнула Пятифана за икру, и пришла его очередь айкать. — Ненавижу тебя.       — Да, да, я тебя тоже, соси давай.       Антон к тому моменту успел встать, подойти и поровняться с ребятами. Он опёрся бедром на край стола и застыл рядом с Ромкой. Парни сыграли в пятисекундные гляделки, выиграл Антон, и затем опустили глаза. Катин взгляд стал наглым. Она, ухмыляясь, изучала их, будто те божьи коровки, ползущие у неё по руке, или что-то типа того. Когда ей это надоело, она сняла резинку с волос и расплела их.       Белоснежные локоны застели её плечи, как свежие простыни.       — Как-то так, да, — бормотала она, собирая хаер в высокий хвост. — Снимайте штаны, придурки.       Пацаны снова переглянулись. Некая неловкость повисла в воздухе, когда они оба начали развязывать затянутые верёвки на своих спортивках. Но всё-таки штаны сняли. Рома резко опустил те до щиколоток, а Антон спустил под ягодицы.       Катька глядела на их боксёры, мечась взглядом как маятник из стороны в сторону, и стыдливо чесала носик.       — Железный человек? Серьёзно? — хмыкнула она.       — Ну, а чё, — огрызнулся Пятифан, — он самый классный из Мстителей.       — Капитан Америка лучше, — решил поспорить Антон.       — Закрой хлебальник, Тох.       — Нет.       — Я те щас всеку.       — Если достанешь.       Пятифан замахнулся, готовясь встащить Антону. Последний отвёл ногу, чтобы в случае чего вломить Роме с вертухи. Но всё разрешилось до того, как парни начали махаться. Смирнова уложила ладони на левый и правый пах. Пальцами она подцепила резинки боксёров и оттянула те вниз так, что всё их добро вывалилось наружу. А с оголёнными причиндалами драться уже не по-пацански, считал Роман, и Антон разделял его мнение по этому поводу.       Катька охотно и с любопытством разглядывала их члены. Расслабленная плоть свисала, как школьный флаг в знойную безветренную погоду. Упругие яйца сморщились от напряжения. У Пятифана там всё было в беспорядке, зато тазобедренные кости торчали как штыри. У Антохи, напротив, волоски росли послушно, как высаженный газон, и сквозь бледную кожу виднелись колосья вен.       — Ну харе глазеть, — кашлянул Ромка, на что Смирнова лишь фыркнула и отпустила резинку. Та прилетела Пятифану в живот. — Вот сука…       Она проглотила и это его оскорбление. Оттянув двумя руками резинки Антона ниже, она приспустила его трусы. Затем также, но с недовольным видом, она поступила с трусами Пятифана.       Бледные пальчики Смирновой прошлись по всей их длине. Она ссутулилась и лизнула Антона в бедро, как несмышлёный щенок. Затем выдохнула, обжигая его плоть. Медленно повернув башку, она прижалась носом к тазу Пятифана. В этот момент она уже раздёргивала обоими кулаками, подбадривая члены парней. А затем она слегка подобрела, очевидно, высокоградусное пойло разжижало ей мозг, и она стала вдумчиво целовать их в бёдра, размазывая по коже остатки блеска.       Пятифан и Петров молчали, сжимая зубы так крепко, что те начинали скрипеть. Вся эта ситуация казалась им просто каким-то сюром. Петров не похож на одного из тех парней, что готов дать пососать девчонке просто так. А Пятифан не похож на одного из тех парней, что согласился бы сунуть член в одну дырку с другим членом. Но у них был алкоголь, место и желание — этого оказалось достаточно, чтобы решиться.       Рома провёл ладонью по лицу, после чего уложил её Катьке на затылок. Та выгнула бровь и наградила парня снисходительным взглядом, но не отстранилась, лишь пошире открыла рот, поддавшись и запустив в него головку чужого члена.       Ясен пень, ни грацией, ни стилем, которые выдавали актрисы в порнушке, тут и не пахло. Но даже так, вид Катьки на коленях и с членом за щекой казался пиздец каким эротичным.       Когда Пятифан сбавил нажим, а хуй оттянул щеку Смирновой настолько, что можно было разглядеть его очертания, Рома расслабил руку. Катька тут же выпустила его член и толкнула Антона в бедро. Парни припечатались друг к другу. Их члены оказались ещё ближе. Но Антон никак не отреагировал, а Рома лишь поморщил лоб.       — Может по-очереди? — спросил Пятифан, и его голос звучал не так как обычно, он слегка просел.       — Ну ты и ссыкло, — выдохнул Антон, — Ром. — Он развернул бёдра в сторону Пятифана. Ещё чуть-чуть и их члены бы поздоровались.       — Слышь, — едвали не рычал Пятифан, которого такой расклад не устраивал. Вниз он не смотрел и о подлости товарища пока не знал. Его выбесил чужой комментарий. — Не выводи меня. Знаешь же, что я не в ладах с головой.       — Тогда кончай скулить, — Петров кивнул башкой в паре сантиметров от лица напротив. Рома мог даже почувствовать дыхание кореша собственным лицом, так близко подкрался этот додик в красном адидасе.       — О, не-ет, пусть скулит, — блаженно улыбнулась Катька, которую откровенно размазало от бухла, и схватила их члены, будто микрофоны.       Пятифан вздрогнул. Бедро Петрова просочилось ему между ног, создавая опору и сближая их настолько, чтоб Катька могла взять в рот два прибора. Рома напрягся и поднял зашоренный взгляд. Антон смотрел на него пристально, почти не моргая. Но вскоре его веки затрепетали, он часто задышал. Пятифан закусил губы, чтобы не издать ни звука. Катька наглаживала языком их головки, что соприкоснулись друг с другом у неё во рту. Порывы холодного воздуха на судорожном вдохе внутри неё, горячий язык как желе, пульсирующая раскалённая плоть другого человека, пот под мышками водопадом, беспрерывный треск цикад, хлюпающий похабный звук, как из порнушки.       Это лето 1990 года. Трое десятиклассников, дом из дерева, буйство гормонов и их длинные-длинные летние каникулы, залитые спермой.       — Сука, — скульнул Пятифан, кончая Смирновой, будто бы нарочно прицелившись, прямо в глаз. Она тут же замычала, сделала ещё три резких движения головой, прежде чем Тоха наполнил её рот и своим семенем.       — Пятифан, гад, я тебя кастрирую! — взвизгнула девушка, сплёвывая сперму, и начала судорожно растирать глаза. Видеть она видела, но избавиться от чувства жжения это не помогло. — Иди сюда, гнида! — выпалила она и кинулась на него, завалив на стол, забарабанив руками по груди. Ромка ржал как придурок, пытаясь перехватить её запястья. Антоха сидел на краю стола и тяжело дышал, наблюдая за этими идиотами с размазанной ухмылкой.       Это их длинные-длинные летние каникулы, залитые кровью.