Катька считала, что они были совсем мальчишки, в такой нелепой мешковатой одежде, которая только недавно вошла в моду. Но иногда в их глазах обнаруживалось нечто странное. Она ни у кого не видела такого взгляда. Словно...
Стоя на крыльце, Смирнова задрала голову к ясному небу, будто подыскивала там подходящее слово. Ничего на ум не приходило, не считая всякой банальщины типа «наглости» и «борзости». Впрочем, что у Ромы, что у Антона, эта искра во взгляде казалась ей полярно противоположной.
Смирнова заметила его в ту же минуту, как он вынырнул из кустов и попёрся к ней навстречу, весь ободранный и в липких колючках. Честно сказать, ему потребовалась туева куча времени, чтобы дотащиться туда, куда он дотащился, но всё-таки он это сделал, и теперь Катя была обязана как-то вознаградить его за усилия. А именно — открыть дверь и одарить похвалой.
Но она этого не сделала.
Как Катька уже подметила, он был совсем близко. Так близко, что она могла бы его поцеловать в знак благодарности, не сдвинувшись с места, хотя тот был на пару сантиметров ниже её самой и совершенно не в её вкусе: с хищными чертами лица, угловатым телосложением и губами как у тёлки. Короче, ваще не айс.
— А можно побыстрее? — фыркнула Катька, отмерла и продолжила орудовать метлой, прогоняя пыль, грязь и деревянную стружку.
— Смирнова... — надсадно выдохнул Пятифан и грохнул здоровый ящик на землю. Затем он вытянулся во весь свой скромный рост и наградил эту нахалку тем самым наглым взглядом. — Ты ахуела?
— Это вы ахуели, — легко парировала Смирнова, притормаживая с уборкой и принимая чужой вызов. — Ушли, а меня оставили одну в лесу мести полы и выгребать мусор!
— А чё, надо было тебя ящики послать таскать? — хмыкнул Пятифан, пихая палец в своё ухо. Иногда он вёл себя просто отвратительно, прямо как сейчас, и ни о какой симпатии не могло быть и речи. Вытащив что-то из ушной раковины, Птифан пульнул это в Смирнову.
— Пятифан! — взвизгнула девчонка, отпрыгнув в сторону. Её нога соскользнула с пандуса и Катька не удержалась, плюхнувшись на землю. Пятифан остался стоять там же, где стоял, когда Смиронова подняла на него взгляд полный бешенства.
— Повезло, что не на голову, — оскалился этот придурок. А затем шагнул к ней и протянул руку. Может, Пятифан и мудачил время от времени, но если телка из-за него упала, он всегда поможет ей подняться. — Чё расселась? Вставай. Команды «отдых» не поступало.
— Ты отвратителен, — прошипела Смирнова, ухватившись за его ладонь. И в этот момент Пятифан кое-что заметил. Он резко поставил Смирнову на ноги и свободной рукой рывком задрал край её рукава. Лыбу с его физии как хуем смело.
— Это чё? — спросил Рома, глядя на здоровый шрам на её запястье.
— Ничё, — Катька быстро опустила рукав и выдернула ладонь из его руки. — Собака подрала.
— Собака с ножом? — прищурился Пятифан, сканируя Смирнову глазами.
— Чё ты до меня докопался... — хмыкнула девушка и подобрала метлу. — Тащи это в дом, сам говорил, команды «отдых» не поступало.
— Лан, — Пятифан передёрнул плечами и вернулся к своим обязанностям.
Время от времени ребята сталкивались с определёнными... трудностями в общении, которых, к слову, не возникало у Петрова со Смирновой. Антон каким-то хером умудрялся заземлять Катьку, даже если та была на нервяке или вела себя капризно, или ещё там, ну, разные ситуации бывали. А вот Пятифан — это Пятифан, у него всегда и со всеми всё не слава Богу.
Утро субботы ребята решили начать с генеральной уборки, инициатором которой выступала всё та же Смирнова. Она сказала: «раз уж это теперь наше убежище, в наших интересах сделать так, чтобы нам было приятно в нём находиться». Антон сразу же согласился, ну, ещё бы, этот примерный каблук. А вот у Пятифана возникли вопросики, когда Смирнова начала дробить обязанности и взвалила всю грязную работёнку именно на его плечи. Пятифан должен был вынести из их логова всю потрёпанную мебель, которую уже невозможно восстановить, вроде матраса, в котором упругости меньше, чем в члене пенсионера, и, соответственно, снабдить инструментами, чтоб реанимировать стулья с треснувшими ножками, а ещё стол починить и настроить радио. Короче, дел выше крыши. А вот у Петрова была всего одна задача — раздобыть им новый матрас, и это ваще не устраивало Ромку.
— Вот скажи мне, Смирнова, — начал было Пятифан, ища подходящие инструменты в ящике. — На кой хрен ты мне член сосала, если я тебе так не нравлюсь?
Эти инструменты он свистнул из чье-то гаража. О последствиях не задумывался, да и не было на это времени, когда среагировавшая сигналка завыла как подстреленный кит.
— Думаешь, девушки спят только с теми, кто им нравится? — Смирнова сдёрнула последнюю занавеску и бросила ту в кучу остального мусора, от которого предстояло избавиться.
— А чё, разве нет? — Пятифан достал молоток и гвозди, намереваясь вбить парочку в отслоившиеся паркетные доски.
— Нет, — ответила Катька и сгребла мусор.
Пятифан зажал гвоздь во рту, а другой прижал к деревяшке. Замахнулся посильнее и всадил один в размякшую древесину. Затем тоже самое он проделал и со вторым гвоздём. Когда штук шесть уже были плотно вогнаны в паркет, Пятифан постучал пальцем по полу, раздумывал, закурить или не стоит. Он чё-то в последнее время думал бросить. Сигареты сейчас уже не такие, как раньше. Табак какой-то сухой и противный на вкус, а фильтр не пропускает и половины дыма, как ни затягивайся.
— Так ты ответишь или нет? — снова спросил Пятифан, когда Смирнова вернулась уже без своей ноши.
— Что ты, блин, хочешь от меня услышать?
— Нахрена ты согласилась мне сосать, если я тебе неприятен? — Пятифан всё-таки достал пачку и запихнул сигу в рот, сел вполоборота и уставился на Катьку.
— По сравнению с некоторыми, ты ещё вполне ничего, — вздохнула Смирнова. Судя по всему, настырность Пятифана уж если не вызывала у неё мигрень, то однозначно подбешивала её. — Ты, конечно, не красавец, но... ты злой.
— Чё? — Ромчик чуть сигу не выронил.
— Злой ты, говорю. Для кого-то это минус, но в моём случае скорее плюс.
— Слышь, Смирова, а ты там точно репой не приложилась, когда грох...
— А ещё у тебя сильное тело, и ты знаешь, как им пользоваться, — перебила его Смирнова, сметая остатки грязи в совок. Когда она наклонилась, чтобы вымести ещё что-нибудь из-под дивана, к ней гусиным шагом подобрался Пятифан. Он стоял на кортах, пожёвывал фильтр и пилил взглядом Катьку Смирнову. Та так и замерла раком с метлой и совком в руках.
— Что? — спросила она абсолютно спокойно, заглядывая Пятифану в лицо.
Он размышлял об этом, обо всём, что она сказала, и о ситуации в которой они оба оказались — торчат, бля, в домике скончавшегося лесника, замешанные в хрен знает как образовавшейся связи, и вроде как недолюбливают друг друга. Серьёзно так размышлял. А потом покачал головой и вытащил сигу изо рта.
— Ты тоже мне не нравишься, так-то, — соврал Пятифан, протягивая сигарету.
Смирнова перенесла вес на свои ноги и села. Даже отложила метлу и совок.
— Тогда, — прошептала она, вместо сигареты хватая Рому за пальцы. — Чтоб всё было честно, ты сделаешь для меня то же, что я сделала для тебя.
Смысл произнесённых ею слов дошёл до Пятифана не сразу. Сперва Катька подтащила его руку впритык к своему лицу. Она всё-таки забрала сигарету, сделала быструю неумелую затяжку и передала дым прямиком Пятифану в рот. После этого они оба заткнулись. Тишину нарушил лишь медленный и раздробленный выдох Ромы.
— Без Антона? — удивлённо прошептал Пятифан.
— Ага, — тихо ответила Смирнова.
— И без матраса?
— Ляжешь на пол.
— А ты?..
— А я сяду тебе на лицо.
***
Три тыщи — вот и всё удовольствие. По крайней мере, Антон говорил про три тыщи, то есть с каждого по косарю. По мнению Пятифана — это грабёж средь бела дня, но Катька была несказанно рада их новому приобретению.
Как только матрас распаковали и швырнули на скрипучий металлический каркас, она первой сиганула поваляться на мягкой и пружинистой поверхности.
— Балдёж, — резюмировала девушка, скидывая свои лодочки и растягиваясь по поверхности. — Спасибо, Антоша!
Петров скромно кивнул и начал тереть затылок как-то излишне смущённо. Это не скрылось от Пятифана, что поспешил его подрунить:
— Так не терпится поебаться, да, — Рома пихнул товарища локтем, а затем и сам завалился на кровать. Катька выругалась себе под нос, когда на её живот опустилась тяжёлая Ромкина башка. Кое-как ей удалось её убрать, ну, как следует попинав Пятифана в бока и жопу.
— Чего стоишь? — сказала девушка, отползая чутка в сторону, чтоб освободить пространство. — Залезай, — и поманила на кровать замешкавшегося Петрова.
Он поднял пепельно-бледное лицо и посмотрел на Смирнову. Его глаза поблескивали, как пыльные лампочки в верхних комнатах заколоченного дома. Катя попробовала найти в них что-нибудь странное — то, что видела прежде от случая к случаю, хотя не могла описать на словах. Но в его глазах ничего странного не было. Вообще ничего. Напротив, те заинтересованно блеснули, когда он сделал первый шаг, а затем ещё несколько шагов, прежде чем рухнул на кровать.
Катька тут же перевернулась на бок и уложила на него свою руку и ногу. Пятифан, лежавший сбоку от Антона, достал сигареты и закурил. В беспрерывный треск сверчков вклинилось щёлканье зажигалки и жадный протяжный вдох. Все окна были распахнуты, внутрь валил яркий солнечный свет и раскалённый воздух, из-за которого под мышками и вдоль шеи стекал пот, как воск по свече. Пахло Катькиным шампунем... что-то цветочное, сладкое, и едким дешёвым табаком Ромы, что дымил как паровой двигатель. Всё это казалось Петрову нереальным, выдуманным, но оттого ещё более захватывающим.
Никто так и не нарушил момента. Пальцы Смирновой медленно скользили по груди Антона, выводя незамысловатые узоры. Пятифан подозрительно помалкивал, никакого едкого комментария, никакого резкого словца, только шумные затяжки и клубы дыма, струящиеся к потолку.
***
В погребе было не так стрёмно, как можно было себе представить. По крайней мере, когда Антон включил свет. Оказывается, там был склад, только кроме пустых коробок ничего на этом складе не лежало, вроде как. Рядом с ободранным креслом в углу притулился маленький стол. На нем когда-то портативный телевизор работал, только теперь на кнопки эта штука не реагировала. А ещё на полу посреди комнаты лежала куча чего-то, накрытая грязной тряпкой.
— Ну, вот, — сказал Рома, снимая тряпку.
Там лежало столько пузырей самогона, что явно хватило бы на то, чтобы надолго обеспечить кого-нить беззаботной жизнью в беспамятстве.
— Здесь около сорока бутылок, — сказал Рома, так что считать не пришлось. Он стоял спереди, скрестив на груди руки.
— Кажется, кто-то планировал никогда не вылезать отсюда, — предположил Антон.
— Ага, — согласился Пятифан, — или красиво уйти из жизни, — после этого Пятифан подошёл к одной из коробок, отодвинул её в сторону и выволок канистру. — Гля, — рявкнул Рома и махнул рукой. Петрову пришлось обходить всё это дело, чтобы засвидетельствовать ещё и огромное количество канистр, оставленное им в наследство.
— Это?..
— Это бенз, — пояснил Пятифан, — и это лучше не пить, хотя... если хочешь отъехать — можешь пить, — и усмехнулся.
— Ну да, — нахмурился Антон, — но нахрена ему только столько бензина.
— Да хер знает, — пожал плечами Пятифан. — Мож планировал холокост?
— Оборжаться, — ответил Антон и даже не улыбнулся.
— Ну, в любом случае, это можно будет толкнуть на рынке, — сказал Рома и накрыл канистры тряпкой. — А это, — он с нескрываемым энтузиазмом повернулся к ящикам с самогоном. — Мы пустим в дело.
— Пожалей печень.
— Харе бубнить, — Пятифан подхватил одну бутылку и двинул наверх. — Пошли.
Парни выбрались из погреба и захлопнули крышку. Снаружи во всю хлопотала Катька Смирнова. Оказывается, эта избалованная фифа весьма неплохо орудовала тряпкой. Местами полы почти сверкали.
— Чё стоим? Кого ждём? — заметив халявщиков, она тут же повысила голос на манер своей матери-училки, той ещё занозы в заднице. — Пятифан! Не смей, собака сутулая, пить это говно, пока не починишь все стулья.
— Ага, слушаюсь и повинуюсь, — ухмыльнулся Пятифан и как на зло сделал хороший глоток, направляясь в сторону кухни, где его ждали краденные инструменты и несчастные стулья.
— Я серьёзно! — швырнув тряпку на пол, выкрикнула Смирнова. — Боже... Антон, — Катька перевала взгляд на другого подопытного. — Пыль протрёшь?
— Ага, — тот кивнул в знак согласия. Катька слегка расслабилась, даже улыбнулась.
Всё шло как надо. Постепенно их укрытие... становилось всё уютней. Понемногу. По чуть-чуть. Ведь это было куда лучше, чем киснуть от безделья, бесцельно шляться по улицам в поисках приключений или терпеть те проблемы, что поджидали их дома.
